Меня насиловали трижды...

     и первым сделал это Миша

     на Новый год у Сани дома...

     вторым

     был Саня... третьим — Рома, — 

     мы девяносто первый год

     встречали вместе... ну, и вот

     как это всё произошло:

     мы торт купили и вино,

     и было нас сначала трое...

     но появился Миша вскоре,

     и стали пить мы вчетвером...

     ах, разве думал я о том,

     что ночью той произойдёт?

     Не думал я... «Андрей не пьёт», — 

     смеялся Миша, подливая

     вино в бокал мой, — и, не зная

     о его замысле, я пил,

     не пропуская... глуп я был!

     Пацан, неопытный совсем...

     ах, мама-мамочка, зачем

     я пил с друзьями ночью той?

     Ведь я же был не голубой,

     и не мечтал я и не думал,

     что вместо девочки я буду

     на Новый год, и в зад меня

     будут натягивать друзья...

     Нет, я, конечно, знал, что парни

     такие есть... но чтобы Саня?!

     но чтобы Рома?! чтобы Миша?!

     Ни разу я про них не слышал...

     Да, я не думал о таком, — 

     я был обычным пацаном,

     и, как любой растущий парень,

     я в кулаке писюн свой парил —

     дрочил я, думая о бабах:

     в своих фантазиях я лапал

     то одноклассницу Анжелу,

     то продавщицу тётю Стеллу

     из магазина «Промтовары»,

     то трахал мысленно Тамару —

     студентку, Санину сестру...

     я представлял себе пизду,

     и о парнях я не мечтал —

     я баб в фантазиях ебал, — 

     вполне обычным парнем был...

     А Миша мальчиков любил,

     как я узнаю уже позже,

     и — он мальчишек мужеложил, — 

     имея склонность эту, он

     ни одному юнцу пистон

     пробил в 121-ой школе...

     причем, мальчишек не неволил —

     они давали ему сами,

     и — он ебался с пацанами

     по-настоящему... короче,

     был педерастом Миша; впрочем,

     ему уж было лет семнадцать,

     и с Саней... с Саней он ебался

     почти полгода — Саню он

     в очко натягивал, причем,

     ни во дворе, ни в школе нашей

     никто не знал — не подумал даже,

     что Саня Мише подставлял...

     и я, естественно, не знал,

     что Миша Саню педерастит...

     а Рома с Саней в одном классе

     учился вместе — были старше

     они на год меня, но с Сашей

     я с детства самого дружил —

     в соседнем доме Саня жил...

     Такой вот был тогда расклад,

     когда меня впервые в зад

     они — все трое! — отымели

     под завывание метели

     у Сани на диване дома...

     все трое: Миша, Саня, Рома...

     Итак, мы Новый год встречали.

     Куранты били... мы кричали

     «Ура!» — бокалами звеня,

     за новый год мы пили... я,

     хотя и самым младшим был,

     но — как мужчина! — лихо пил

     вино со всеми наравне, — 

     хотелось быть взрослее мне,

     и — от друзей не отставая,

     я пил, еще не понимая,

     что Миша хочет ночью этой

     меня оттрахать... Сигареты

     дымили... музыка гремела...

     смеялся Миша, то и дело

     мне подливая... и хотя

     я далеко был не дитя —

     мне шел четырнадцатый год,

     но я был младше всех... и вот,

     как говорится, был я вскоре

     в дымину пьяный — и, невольно

     едва не опрокинув стол,

     со стула рухнул я на пол,

     чем пацанов развеселил...

     и хотя пьян я в жопу был,

     но всё же помню, как меня

     в другую комнату друзья

     втроём тащили — на диван,

     чтобы проспаться смог я там, — 

     вполне разумное решенье...

     Но Миша жаждал наслажденья,

     и — отрубившись, я не слышал,

     как, надо мной склонившись, Миша

     сказал, смеясь: «Какая попа!» —

     и тут же ласково похлопал

     меня по булочкам, — я спал...

     Потом мне Саня рассказал,

     как Миша, попу мне лаская,

     взглянул на Рому: «Ох, какая

     тугая попка у Андрея...

     Что, пацаны? Может, проверим,

     целяк Андрюха или нет?»

     Пьяны все были — и в ответ

     заулыбался Рома, глядя,

     как Миша, попу мою гладя,

     другой рукой через штаны

     сжимает хуй свой... «Пацаны,

     у меня встал уже долбак

     на эту попочку... вы — как?

     Что, Ромыч? Не слабо в очко

     Андрюху трахнуть?» И торчком

     у Ромы тут же член поднялся...

     «Давайте... — пьяно рассмеялся

     в ответ Роман, на Саню глядя. — 

     Ты как, Санёк?» — и не бравада

     была в словах у Ромки, нет!

     Созрел Роман в один момент

     для развлечения такого...

     А Саня — что? Ему не ново

     всё это было — Мише он

     уж подставлял не раз пистон,

     и — Миша в зад его пистонил

     неоднократно... а вот в роли

     активной он, Санёк, еще

     ни с кем не пробовал!"А чё? — 

     ответил другу тут же Саня. — 

     Давайте, бля, по разу вставим

     Андрюхе в жопу: без проблем!»

     Ах, мама-мамочка, зачем

     я пил с друзьями ночью той?..

     Склонился Миша надо мной

     и, расстегнув мои штаны,

     стянул с меня их: «Пацаны,

     давайте... раздевайтесь, бля!» —

     и, догола раздев меня,

     разделся Миша тут же сам...

     И вот — представьте: я, пацан,

     на животе лежу... Санёк

     развёл мне булки, но глубок

     мой пьяный сон, и я не чую,

     как, облегчая путь для хуя,

     в очко мне Миша вазелин

     втирает пальцем... рядом с ним,

     от возбуждения сопя,

     стоит Роман, — не слышу я,

     как Саня Ромке говорит:

     «Пусть Миха первым отдуплит

     Андрюху в зад — по старшинству!

     Я после Михи натяну

     его в очко... а ты — за мной...»

     «Ага, — кивает головой

     Роман в ответ. — Давайте так...»

     И — напряженный свой долбак

     непроизвольно он сжимает...

     «Бля, целячок — дыра тугая...» —

     бормочет Миша возбуждённо...

     «А когда в жопу — это больно?» —

     на Мишин хуй, торчащий колом,

     не отрываясь, смотрит Рома.

     «Потом попробуешь», — в ответ

     смеется Миша, но секрет —

     что в курсе Саня — он Роману

     не выдаёт, и — Рома пьяно

     за Мишей вслед смеется тоже,

     и — меня взглядом мужеложа,

     нетерпеливо он сопит...

     «Готово!» — Миша говорит,

     мне ноги шире раздвигая,

     и — Саня Мише помогая,

     разводит в стороны мои

     тугие булочки: «Смотри,

     как Миха целочку порвёт

     сейчас Андрюхе...» И вперёд,

     сжимая хуй, торчащий колом,

     шагнул Роман, горящим взором

     скользя по Мишиному хую...

     и — Миша, зад мой атакуя,

     пронзил очко, аки штыком,

     прервав беспамятный мой сон...

     Конечно, все мы перебрали...

     и я, уснувший на диване,

     не сразу разобраться смог,

     в чем дело, — стало между ног

     вдруг больно... боль была такая,

     что, еще глаз не открывая,

     я застонал протяжно: «О-о-ох...»

     Входило что-то между ног, — 

     я, застонав, глаза открыл...

     и в тот же миг я ощутил,

     как сверху кто-то навалился...

     я в страхе дёрнулся — вдавился

     еще сильнее этот «кто-то»,

     и — я услышал жаркий шепот:

     «Лежи, не дёргайся... ой, бля!

     как туго входит... классно!» Я,

     крича, задёргался: «Пусти!»

     «Лежи, Андрюха, не пизди...» —

     горячий шепот я услышал...

     и только тут я понял: Миша

     мне больно делает — в очко

     он хуй вгоняет... и, ничком

     под ним, сопящим в ухо, лёжа,

     я вновь задёргался... о боже,

     как это больно было, блин!

     Огромный хуй в меня входил,

     всё глубже, глубже проникая...

     «Пусти! пусти меня!...

 

      — Тупая

     боль раздирала изнутри...

     я вырывался... — Отпусти!»

     Но Миша рот ладонью мне

     зажал, и — на моей спине,

     сопя на ухо сладострастно,

     задёргался волнообразно:

     задвигав в жопе моей хуем,

     он стал ебать меня, кайфуя,

     и... содрогаясь от толчков,

     смирился я, — моё очко

     огнём горело... я лежал,

     кусая губы, — Миша драл

     меня, и всё внутри пылало...

     на кухне музыка играла...

     Санёк и Рома, стоя рядом,

     дрочили яростно, — их взгляды

     устремлены были на нас...

     вдруг Миша вздрогнул, и экстаз

     его пронзил — он застонал,

     кончая в жопу мне, — спускал

     он, содрогаясь от оргазма...

     потом — хуй выдернул, и сразу

     я облегченье ощутил...

     но тут же хуй в меня вонзиил

     друг Саня, сверху навалившись, — 

     я было дёрнулся, но Миша

     меня за ноги удержал...

     друг Саня плечи мои сжал,

     и — хуй его, вонзившись колом,

     в очке задёргался... и снова

     процесс пошел: в очко меня

     теперь Санёк ебал, но я

     из-под него уже не рвался —

     хуй был поменьше, и ебался

     не так он яростно, как Миша...

     «Давай быстрее!» — я услышал

     нетерпеливый голос Ромы...

     Санёк пыхтел мне в ухо, словно

     старинный паровоз... и вот,

     вжав в мои булочки живот,

     Санёк задёргался, спуская...

     он кончил... хуй не вынимая,

     он замер, тяжело дыша, — 

     разъединяться не спеша,

     он кайфовал... уже не больно

     всё это было — и невольно

     я ощутил, что это мне

     приятно, — я на животе

     лежал под Саней, разведя

     врозь свои ноги... у меня

     вдруг напрягаться начал член...

     Ах, мама-мамочка, зачем

     я Новый год решил встречать

     с парнями этими? Как знать,

     какой была бы жизнь моя,

     если б в ту ночь они меня

     не изнасиловали в жопу...

     «Давай, Роман!» — Санёк похлопал

     меня по голым моим булкам,

     и — тут же в зад мой, как во втулку,

     Роман свой хуй, подобно поршню,

     вогнал с размаха!... Мужеложа

     меня, лежащего покорно,

     вгонял свой хуй толчками Рома,

     дыханием жарким обдавая

     затылок мой, и — помогая

     ему невольно, стал я сам

     вверх задом двигать, — я, пацан,

     сквозь боль анального сношенья

     вдруг ощутил... не наслажденье,

     но — удовольствие! И больно

     мне ещё было, и — прикольно

     всё это было вместе с тем...

     ах, мама-мамочка, зачем

     почувствал приятность я...

     не в ту ли ночь вся жизнь моя

     переменилась? Или, может,

     я был в душе предрасположен

     к такой любви? Ответа нет...

     Что ведал я в тринадцать лет?

     Что понимал я? Что я знал?..

     Вдруг Рома хуй в меня вогнал

     из всей силы... и — ногами

     задёргал судорожно, — Саня

     воскликнул весело: «Ой, бля!

     Как Ромка тащится!» — и я

     почувствовал, как хуй Романа

     в очке задёргался... ах, мама!

     я не на шутку возбудился,

     когда в конвульсиях забился

     в очке моём горячий член...

     ах, мама-мамочка, зачем

     я Новый год встречал не дома?

     Кончая, содрогался Рома,

     и Миша с Саней, рядом стоя,

     на нас смотрели: «Ох, и впорем

     сейчас мы Ромке!» — я услышал,

     как произнёс со смехом Миша,

     и Саня тут же отозвался:

     «Он тоже целка — не ебался

     еще, как девочка, ни с кем...»

     Они заржали: между тем,

     поднялся Рома, кончив в жопу,

     а я лежал, готовый, чтобы

     меня в очко ещё ебали...

     «Иди подмойся», — сказал Саня,

     и я, смутившись, в тот же миг

     вскочил с дивана и — прыг-прыг —

     умчался в ванную... очко

     подмыл я быстренько, — торчком

     хуй у меня стоял, но я

     дрочить не стал его — меня

     тянуло в комнату... и вот

     из ванной вышел я, живот

     прикрыв стеснительно рукой:

     я был еще не голубой

     и пацанов еще стеснялся, — 

     прикрыв ладонью хуй и яйца,

     хотел я в комнату войти,

     чтоб там надеть свои трусы,

     и — не войдя, в дверях я замер:

     на моём месте — на диване —

     стонал Роман, под Мишей лёжа, — 

     Романа Миша мужеложил,

     над ним, лежащим, нависая...

     а рядом, в кресле сидя, Саня,

     на это глядя, свой долбак

     вгонял неистово в кулак...

     и — член мой... воле вопреки...

     стал вновь стремительно расти,

     звенящим зудом наполняясь, — 

     как жерло пушки поднимаясь,

     затвердевал он, каменел...

     я возбуждённо засопел...

     и — тут заметили меня, — 

     Санёк вскочил: «Андрюха, бля!

     Чего ты жмёшься? Не стесняйся —

     входи, Андрюха! Расслабляйся,

     и — мы продолжим праздник наш!»

     «Продолжим, если ты мне дашь!» —

     в ответ я нагло улыбнулся...

     на Мишу Саня оглянулся,

     и Миша, в жопу продолжая

     Романа драть, «Не возражаю», — 

     ответил, улыбнувшись мне...

     Всё это было — как во сне:

     Санёк на спину тут же лёг,

     расставив ноги, — между ног

     уже был смазан входик нежный...

     он был готов! — и я поспешно,

     вниз опустившись, на колени

     стал перед Саней, — ни сомнений,

     ни страха не было в груди! — 

     я член рукой направил... и —

     вскользнул он в Санино очечко,

     и сразу... сразу — словно в печке

     мой твёрдый членик очутился...

     я надавил — и он вонзился

     по яйца в Санино очко, — 

     я от восторга замер... о!

     это был кайф... ещё какой!

     И хоть я был не голубой

     и о таком я не мечтал,

     но — Саня сам мне в жопу дал,

     и — я задвигал жопой тут же, — 

     мне объяснять было не нужно,

     что делать дальше... на диване

     драл Миша Рому, а я Сане

     вставлял по яйца на паласе, — 

     в очко я Саню педерастил,

     рот приоткрыв от наслажденья,

     и было слышно лишь сопенье

     моё да Мишино, да стоны,

     что издавал под Мишей Рома...

     ... Вот так всё было в первый раз:

     и боль была, и был экстаз, — 

     мы девяносто первый год

     не хило встретили... и вот,

     теперь об этом вспоминая,

     я до сих пор ответ не знаю,

     всему ли стал причиной Миша...

     а может, было это свыше

     мне предначертано судьбой, — 

     я — голубой.