Как-то раз вечером в пятницу, Лёнька сидел во дворе своего одноклассника, окружённом четырьмя убогими хрущобами и маялся от безделья. Хотелось выпить пива, курнуть травки или что-то такое в этом роде и, к тому же, нужен был какой-то план на выходные. У Лёньки даже была «хата» — родители уехали на дачу, а сестра в дом отдыха — не было только ни денег, ни идей, ни, на худой конец, с кем пообщаться. Уехали на дачу не только родители, но и многочисленные друзья и потому перспектив не было вовсе. К тому же на дворе стояла самая что ни на есть осенняя погода и было прохладно и сыро.

     В этот двор к своему однокласснику Лёньку завела бесперспективность — идти было всё равно куда, вот он и забрёл куда глаза глядят. А глядели они именно сюда. Здесь, на хромой скамейке он и уселся, глазея на прохожих — так как двор проходной — и покуривая дешёвые сигареты.

     Он учился в последнем классе школы, уже готовился в армию и зачем-то отращивал длинные волосы на манер рок-музыканта. Было уже понятно, что через полгодика всю эту роскошь, «курчавую крутизну», всё равно забреет армейский цирюльник, но Лёнька упрямо растил и растил гриву. Некоторые знакомые утверждали, что так он становится похожим на девочку. Да и незнакомые люди на улице тоже иногда путали его пол, а один мужичок даже хлопнул его по попке, проходя мимо. Нельзя сказать, чтобы Лёньке это нравилось, хотя и возникало порой где-то внизу живота сладкое чувство, словно бы он играет в какую-то интересную игру, самое интересное в которой впереди и скрыто какой-то завесой. Но в основном всё же он гнал от себя эти чувства и мысли, в глубине души чувствуя, что так можно и доиграться. Хоть и не знал до чего.

     Здесь, в этом проходном дворе, часто ходила Катя Аксакова — тоже одноклассница — и был шанс встретить её и поболтать. Мог пройти Марат, вечно пинающий свой футбольный мяч, и тогда можно было бы пойти посмотреть на футбол, но только время шло и никто из знакомых не появлялся. Зато незнакомых людей всё несло через этот двор, словно поток воды в ручье. И кого здесь только не было — в основном, правда, шли старухи и пьяненькие мужички. Один такой мужичок, дав сильного крена по причине подпития, остановился, видимо, чтобы привести себя в чувство на Лёнькиной скамье.

     Это был явно подвыпивший интеллигент. Он был достаточно прилично одет — в дублёнку, велюровый костюм и мягкую шляпу — носил очки, в дорогой оправе. Он был, как Лёнька заметил, очень похож на президента СССР Горбачёва.

      — Причалить можно? — спросил он, кося на Лёньку мутноватым, весёлым глазом.

      — Нет проблем, садитесь, лавка общая, — отвечал тот, доставая из пачки последнюю сигарету.

      — Вот это разговор, — обрадовался мужчина и, показав на сигарету, спросил, — а мне такой соски не найдётся?

      — Последняя, — лакончино ответил Лёнька.

      — А-а, — разочаровано протянул мужчина и вдруг представился. — Меня Сергеем Петровичем зовут, а тебя как?

      — А меня Леонидом, — неохотно ответил Лёня.

      — Студент?

      — Не-а, школьник. Последний класс.

      — Э-э, так и «за растление» припишут, — Сергей Петрович странно тихонько засмеялся. — Боюсь я вашего брата, понимаешь...

     Лёнька глянул с непониманием

      — А чего нас бояться? Это ментов надо боятся...

      — Ну да, конечно, конечно... — Сергей Петрович слегка растегнул ворот дублёнки, слегка показав крепкую загорелую, волосатую грудь, торчащую из-под растёпанной слегка рубашки.

      — Это я, понимаешь, шучу так. А почему такой парнишка красивый, в такую погоду один сидит в сквере и даже без сигарет? Можно сказать «прекрасный своим одиночеством кречет»?!

      — Да уехали все, — грустно сказал Леонид.

      — А! Может, выпить хочешь? — Сергей Петрович показал торчащее из кармана горлышко.

     Предложение подоспело вовремя. Лёнька, измаявшийся без компании, с удовольствием выпил водки с Сергеем Петровичем и ему сразу захорошело. К слову сказать, голова у него по молодости лет была слабая. И когда от начавшегося вновь дождя они решили спрятаться в детском домике, на расположенной рядом детской площадке и Сергей Петрович случайно Лёньку прижал к стене, у того вдруг закружилась голова...

     Так они посидели, выглядывая из окошек и время от времени прихлёбывая из горлышка водку, о чём-то болтали, а новый знакомый словно бы невзначай всё время поглаживал Лёньку по ляжкам своими мягкими красивыми руками и кажется тоже слегка захмелел.

     Но, как потом оказалось, пьяным Сергей Петрович только притворялся. Под это дело он пару раз целовал Лёньку в обе щёки.

     Так как Сергей Петрович был ниже на целую голову — а может быть так и должно было быть — но следующий поцелуй пришёлся в шею и был очень долгим... Лёнька опять почувствовал ураган в голове и слабость в ногах, предательскую мокроту в штанах, и был вынужден опереться о детский домик. Тогда Сергей Петрович оторвался от его шеи и вдруг тихим, трезвым голосом сказал:

      — Ну ладно, ниже не буду. Чего уж тебя мучить... Отлить бы надо. Пойдём, я угощаю, — и засмеялся этой, старой как мир, шутке.

     Они неторопливо пошли в сторону полуразрушенного детского сада, где по вечерам тусовались хулиганы, а в погожие дни обычно гуляли матроны с детьми и собаками. Там пристроились за остатками веранды и Сергей Петрович пристально глядя прямо Лёньке в глаза, неторопливо расстегнул ширинку.

     Оттуда он выудил такое, что у Лёньки рот открылся сам собой — он ещё никогда не видал таких размеров. У Сергея Петровича был очень ухоженный и красивый, толстый и длинный словно змея, пенис. Он был весь покрытый толстыми венами и смуглый, со слегка сдвинутой с головки кожицей крайней плоти. И из этого красавца ударила мощная струя, вполне ему под стать.

      — Я тут живу рядом, не хочешь в гости зайти? — словно не замечая Ленькиного восхищения, спросил он.

     А через пару минут они уже стояли у входной двери...

     Вошли в квартиру — самую обыкновенную прихожую, с красными обоями в прихожей, десятком разномастных тапочек и календарём с сисястой красоткой.

      — Нравится? — спросил Сергей Петрович, заметив, что гость разглядывает красотку.

      — Нет. Я лучше, — слегка покраснев, отвечал Леонид.

      — Да я знаю, — тихо сказал Сергей Петрович, снова гипнотически глядя ему прямо в глаза.

     Потом он одним движением поднял Лёнькину голову за подбородок, а другим сорвал резинку, которая стягивала ему волосы и красивые, русые кудри разбежались по плечам.

      — Куда ей, корове, до тебя... Ступай в ванну, там всё есть. Что понравится — оденешь.

     Для начала Лёнька залез под душ. Ванна была сделана явно не простыми людьми — со всех сторон были зеркала и, моясь под душем, можно было видеть себя со всех мыслимых ракурсов. Так как природа его не обидела, то ему такая ванная очень понравилась — со всех сторон он был как на ладони — крупные для парня, розовые и выпуклые соски, красивая грудь, мускулистые ягодицы с красивой курчавой гривой между ними, длинные стройные ноги и всё это молодое, сочное и готовое к использованию. У него был красивый и небольшой греческий пенис, с мощными яичками — своё мужское достоинство Ленька оценивал не слишком высоко и одно время даже стеснялся раздеваться в бассейне с одноклассниками. Однако потом это прошло. Так он немного постоял в ванной, разглядывая и оценивая себя, наклоняясь и стараясь при этом по шире раздвинуть руками ягодицы, встряхивая мокрыми после душа волосами, раглаживая не так давно появившиеся волосы на лобке и накурчивая пальцами приятно набухшие почему-то соски.

     Он думал о том, что сейчас произойдёт. До сих пор он никогда ...

  не занимался ни с кем любовью, хотя, как и положено молодому жеребцу в его возрасте, иногда чувствовал что просто сходит с ума, от переполненности спермой и желания. В том что он хотя бы чуть-чуть гей, у него не было ни малейших сомнений с тех пор, как к нему впервые прижался в автобусе взрослый мужчина. Дело было летом при минимуме одежды и Ленька очень чётко ощущал сквозь тонкую ткань летних брюк, не дополненную даже трусами, как чей-то член медленно и сильно трётся о его ягодицы. Потом появилась и рука, которая начала его окровенно лапать. Тогда он осторожно оглянулся и увидел мужчину, которому было явно за сорок — лицо его выражало пренебрежение, скуку и похоть. Одной задницы ему показалось мало и он, пользуясь теснотой и давкой сначала начал щекотать Леньке ладони кончиками пальцев, а потом неожиданно взял за встопорщенный маленький член. Это было приятно до такой степени, что Лёнька едва не потерял сознание...

     Однако на остановке его ждали друзья и мужчина, поняв это, за Лёнькой на выход уже не пошёл. Кстати, и случай этот был не единственный — наш мальчик после первого раза особенно полюбил ездить в автобусах и метро именно в часы пик...

     Так что он уже был готов. Он подошёл к зеркалу, на котором стояла уйма пузырьков и всяких помад и мазей и выбрал себе помаду. Немного подкрасил пухлые губки и ещё чуть покрутился перед зеркалом. Своё собственное бельё — сатиновые семейные трусы и чёрную майку он одевать не стал. Тут на батарее висели мужские трусики «танга» и женские бикини — немного подумав Лёнька всё же взял мужские. Они только едва-едва прикрывали самые сладкие места, оставляя при этом достаточно простора для фантазий. Тут же висели женские чулочки с опояском — как они называются Лёнька не знал, но на всякий случай примерил и ему понравилось. Потом чулки он всё-таки снял, подумав о том, чтобы не оказаться смешным перед Сергеем Петровичем. Некоторое время он подумал ещё и закончил свой туалет золотистым халатом, длинной до середины бедра. Он уже думал выходить, когда дверь неожиданно открылась и на пороге появился сам Сергей Петрович.

      — Ого! — сказал он, увидав, — да ты и в самом деле хорош. Сам всё понимаешь, без кнутов и пряников. Только ведь без этого не бывает...

     Сергей Петрович по-хозяйски запустил правую руку за отворот халата, откинул полу и стал сильно мять Лёнькин сосок. Он ухитрялся доставлять одновременно удовольствие и боль, при этом глаза его по-прежнему смотрели на Лёньку с каким-то гипнотическим упоением, а полуоткрытые губы, приблизились к лёнькиным вплотную и, казалось, были готовы к поцелую.

     А Ленька чувствовал, как его доят. Сначала он задышал, потом с губ его сам собой сорвался тихий стон. Тогда он сказал:

      — Сергей Петрович, миленький, ну сделайте же со мной что-нибудь, а то ведь я больше не могу. Мне ведь всё равно как. Только, пожалуйста, прямо сейчас...

      — Ну-ну, как ты заговорил. Ну конечно, ты с ума сходишь! Пошли... Только я тебя ещё только начал раскручивать. Представляешь, что с тобой через часок будет?

     Он взял Лёньку за волосы, легонько встряхнул и потянул за собой в коридор.

      — Знаешь, у меня на твой счёт планы. Хочу тебя научить... м-м-м... в общем, хорошей ебле. Даже не то чтобы научить... Просто понимаешь, я таких как ты за версту чую. Ты же, сука, блядь вокзальная, тебе только бы дать кому. Тебе же нравится, когда тебя ебут, как пастух козу. Правильно? — бедный Ленька только молча кивнул.

      — Нравится, когда с тобой по-хозяйски. Правильно? — Ленька ещё раз кивнул, чувствуя, как летят к чертям все существовашие в его сознании прежде ограничения и понимая, что почти пропал.

     Всё это время Сергей Петрович тащил его за волосы по удивительно длинному коридору, сам при этом неторопливо раздеваясь.

      — А про любовь и прочее, этого же ты не понимаешь? Хорошее отношение, это ведь для тебя не интересно, верно? — он наклонил Ленькину голову почти к своей ширинке и тот, будучи выше на голову уже почти полз за Сергеем Петровичем по коридору, который что-то всё никак не кончался.

     Наш мальчик и не заметил, где ласковость хозяина сменилась стальным голосом, а вежливый разговор превратился в почти избиение. В какой-то момент он было почувствовал протест и побуждение сопротивляться, но его воля была подавлена и он уже сам хотел, чтобы это унижение продолжалось. Тут как раз Сергей Петрович наконец расстегнул ширинку и, не отпуская ленькиных волос, начал стягивать штаны. Снова увидев этого удава, Ленька снова стал кроликом — Сергей Петрович почувствовал бессилие жертвы и отпустил её.

     Ленька распрямился и увидел, что Сергей Петрович стоит перед ним в коридоре абсолютно голый. Это был очень красивый человек старше чем средних лет, прекрасно сложенный и загорелый. Только белая полоска ниже пояса выдавала в нём любителя загара, а не смуглого азиата. Он был равномерно покрыт недлинным черным волосом и только на лобке растительность была явно подстрижена, открывая прекрасные формы длинного и толстого члена. На поясе его украшала тонкая золотая цепочка от которой кулоном спускалась вниз, к лобку, какое-то украшение в виде золотой фигурки. Ленька рассматривал его с восхищением, но недолго — Сергей Петрович снова схватил его, на этот раз за ухо, наклонил к самому члену и тихо, словно боясь кого-то разбудить, прошептал:

      — Ну как, нравится тебе, сука?

     На Ленькиных глазах толстый пенис Сергея Петровича начал расти и подниматься. От него сильно пахло чем-то восточным и ещё чем-то, то ли мылом, то ли спермой и запах кружил голову. Когда этот прекрасный инструмент поднялся окончательно, Ленька не удержался и облизал его. Сергей Петрович свободной рукой оттянул кранюю плоть с головки и приготовил своего коня к работе.

     Сначала Лёнька пытался понять его вкус — это конечно был не шоколад никакой, а скорее всё же мыло. Головка была упругой и приятной на ощупь для языка и губ, а из дырочки на самом её кончике постоянно по капле вытекала смазка. Потом сам вкус отошёл на второе место и Лёнька двинулся по стволу дальше — он внимательно облизал каждую венку, и одной рукой при этом он аккуратно маструбировал этот прекрасный член, а другой осторожно мял Сергею Петровичу яйца, как он это подсмотрел в каком-то порнографическом фильме. Потом, уже основательно изучив весь ствол, он попытался насадить свою голову на него (опять из порнушки), но вставив в себя только до половины испытал горловой спазм — кончилось горло, а пенис Сергея Петровича только начался. Так и получилось, что сосал Леня не долго — Сергей Петрович, почувствовав его заминку, отвесил ему сильную оплеуху.

      — Губы надо уметь расслаблять, титюха. Ладно, ты пока дорвался, но завтра чтобы было по другому, понял? — и с этими словами Сергей Петрович повёл его в спальню.

     Спальня была почти целиком занята огромной кроватью. В воздухе пахло благовониями. В головах кровати было снаряжено некое приспособление, вроде колодок, только исполненных из красного дерева и весьма искусно. Там Сергей Петрович ловко — словно собаку на цепь посадил — запер Лёньку в колодки, теперь его руки и шея были скованы, а всё остальное было к полному распоряжению хозяина квартиры. К тому же колодки были специально сделаны несколько повыше кровати и находиться в них было удобно только стоя раком. Тогда Сергей Петрович, задрав халат Лёньке на лицо, неожиданно ласково провёл рукой по его ягодицам, потом аккуратно раздвинул пальцами дырочку.

      — Похоже я у тебя первый, да? — спросил он. — Сюда явно ещё никто не заглядывал.

      — Да, — только и мог проблеять Лёнька.

     Он теперь не очень понимал, как ему себя вести. К тому же он первый раз в жизни разговаривал с человеком, который, задрав ему юбку, разглядывает в упор его же задницу. Ему стало невыразимо приятно, когда ...  

     Сергей Петрович засунул свои красивые мягие пальца туда и начал продвигать их всё глубже и глубже. Было приятно до такой степени, что говорить он не мог. Гораздо больше хотелось охать, ахать и постанывать, только он не знал, как к этому отнесётся Сергей Петрович. Он незаметно для себя стал сжимать эти мягкие, сильные пальцы и насаживаться на них сам. В конце концов он не выдержал и длинный стон всё-таки сорвался с его губ. И тут же Сергей Петрович его отпустил. Он отошёл вглубь спальни, так что Лёня не мог его видеть, а потом вернулся и спросил:

      — Боишься меня? Хочешь? Чувствуешь руку хозяина, а? А ведь ты и впрямь попал, Лёнечка, таких как ты мы не отпускаем...

     Лёнька напряжённо спросил:

      — Каких таких? Я что, особенный какой-то?

     Сергей Петрович тут засмеялся:

      — Ты посмотри на себя, дрянь... Ты что думаешь — любого парня с улицы можно слегка подпоив, затащить к себе, выебать в рот и заковать в колодки? Заставить переодеться в уличную шлюху, накрасить блядский рот и так далее? — тут Олег Петрович наконец показался в пределах ленькиного ограниченого обзора.

     Он зажёг сигарету, присел рядом с Лёнькой и вставил её ему в рот.

      — Да ты хоть знаешь, что у тебя не очко, а влагалище, мальчик?

      — Это как?!

      — А это так, что если я сейчас тебе вставлю — а я тебе сейчас вставлю — и немного подвигаю, то ты у меня потеряешь сознание от кайфа — у тебя нервных окончаний там больше, чем у иного пацана на пипиське. Надо только тебя разработать. Эх, надо было бы тебе девочкой родиться... — Сергей Петрович опять издевательски засмеялся.

     Он забрал у Лёньки сигарету и затянулся сам.

      — А вообще, тебя-то я и искал, — сказал он вставая...

     Что уж говорить, что получилось по его. Через минуту Лёнька уже дёргался в колодках, пытаясь полнее раскрыться, отдать что-то ещё сверх того, что силой брал от него с каждым движением его неожиданный любовник. Сергей Петрович смазал свой огромный орган каким-то ментоловым кремом и, как и обещал, вставил ему и как вставил! Пару раз Лёнька терял сознание и приходил в себя оттого, что его поливают какой-то холодной жидкостью, оказавшейся на поверку ледяным пивом из холодильника.

     Его поливали, смазывали опять и снова начиналась эта дикая скачка. Сильная боль очень скоро переросла в дикое наслаждение, желание разорваться, лишь бы не упустить, не оставить снаружи ни одного сантиметра этой курчавой змеи. Как и говорил Сергей Петрович, несколько раз Лёнька кончал, вся кровать под ним была залита спермой, а его партнёр и не думал останавливаться или снижать обороты — он долбил и долбил своего любовника, словно стенобитный таран ворота штурмуемого замка. Сергей Петрович временами менял ритм, сам дрожал от напряжения и похоже дело у него уже шло к развязке, когда вдруг рядом с кроватью зазвонил телефон.

     Это был самый неожиданный сейчас звук, самый неуместный даже и неприличный, как показалось Леониду. Тем более, что на улице была глухая ночь. Однако Сергей Петрович ничего такого тут не увидел. Он, даже не вынимая члена из Ленькиной попы, снял трубку, которая по-видимому была где-то у него под рукой.

      — Я слушаю, — сказал он.

      — А-а, Вадим, привет! Как твоя охота? — он немного помолчал, потом ответил. — М-да, бывает. А у меня просто очень удачно, ты не поверишь... Нет, я как раз этим и занят... Обломил слегка, да ладно — я своего не упущу... Ну, если хочешь заходи... Конечно, для друга всё отдам, всем поделюсь... Как зовут-то? Зовут-то Лёней... Да, имя красивое и всё остальное под стать... Не, не брыкается. Ну, ты мои методы знаешь, у меня никто не брыкается... — он резко засмеялся.

     Свой уже опавший, наработавшийся член он божественно медленно вытащил из Лёнькиной попки (а тот чуть опять не кончил от этого движения) и пошёл куда-то в темноту спальни. Потом хлопнула дверь и уже из-за неё до Лёньки донеслось.

      — Ты только Катьку возьми с собой, пусть пообщаются... Ах, Ленка. Ну бери её...

     И наступила тишина. Появилась возможность хотя бы перевести дух. Лёня уже устал в колодках. К тому же он слышал разговор, видел, что его ожидают ещё какие-то события и слегка боялся. Он прекрасно понимал, что никто с его желаниями церемониться здесь не будет. Самое главное — он не был уверен, что всё призошедшее здесь не является именно выполнением его самых сокровенных желаний. Ни с одной другой ролью в жизни он не сживался так легко, как с той, что выпала ему в этом доме и это не могло его не пугать. Слегка. Одно дело прижимания в атобусе, даже и простой секс с мужчиной, но здесь его втянули в какие-то странно и страшно притягательные отношения. Он попытался устроиться поудобнее и сразу же весь измазался в остывшей сперме.

      — Да ладно, — сказал он сам себе — ты же тащишься! Правда, это ведь то, что нужно... Пусть их будет двое, даже трое — это же класс. Главное, ты пострайся не привыкнуть, а то жить без них не сможешь...

     На этой вполне житейской и вполне мудрости его прервал Сергей Петрович:

      — Эй, милка, — сказал он, заходя в спальню, этот по-прежнему голый, чертовски привлекательный мужчина средних лет, с крепким, волосатым телом и красивым толстым и длинным пенисом, на который Лёнька уже косился, как на свою собственность. — Давай-ка я тебя выпущю. Отдохни, а то скоро гости приедут, — с этими словами он раскрыл колодки и Лёнька выбрался наконец на волю.

     Он ощупал себя, скинул халат, заляпанный спермой, а трусы сами свалились на пол — Сергея Петровича не смущала одежда — халат он задрал, а тоненькие трусики «танга» просто разорвал. Они стояли друг напротив друга. Один молодой красивый парень, с кудрявыми волосами до плеч, следами помады на пухлых губах, слегка только волосатым лобком, греческим членом и пухлыми сосками, другой — мужчина в возрасте с телом атлета и ключом от колодок в руке. Они смотрели друг другу в глаза и всё понимали без слов.

      — Иди вымойся, Лёня. И халат постирай.

     Лёнька послушно пошёл в ванную. Там он помылся — был весь в своей же сперме — и проверил свою попочку — она не то чтобы болела, скорее саднила, напоминала о пережитом удовольствии несильными болевыми ощущениями. Он сходил в туалет по-большому — ему неоткуда было это знать, но «любовь сзади» часто провоцирует такие явления у неопытных мальчиков. Потом на полке Леня нашёл какое-то масло и смазался им — и оказалось очень приятно.

     Короче, он приводил себя в порядок достаточно долго и получал от этого понятное любой женищине удовольствие. В этот раз он даже попытался воспользоваться тенями для глаз и результат превзошёл все его ожидания. Также он нашёл накладные ногти и на его ещё детских руках они смотрелись прелестно. К тому же он больше не боялся показаться смешным и спокойно одел чулочки с опояском — те, что в прошлый раз ему так приглянулись. А вот бельё одевать не стал, так как понял, что Сергей Петрович церемониться с ним не станет. Поверх всего этого он примерил другой, очень похожий на предыдущий, халатик с пушистым воротничком. Затем он ещё раз придирчиво оглядел себя и вышел...