Анну разбудил её собственный сон. Ей приснился Серж, элегантный, неотразимый, такой, каким она впервые увидела его, только стоял он не в тесной каюте корабля, а на балконе, с которого открывался чудесный вид. Он молча смотрел на неё своим пронизывающим взглядом, его лоб был немного нахмурен, а уголки губ приподняла чуть заметная усмешка. Открыв глаза, Анна увидела, что он лежит рядом с ней. Во сне его лицо не было грозным и не пряталось за обычной маской неприступности, напротив, он счастливо улыбался и смешно дёргал кончиком своего крупного прямого носа. Анна осторожно приложила пальчик к его носу, как-будто хотела повторить его форму, и тихо коснулась губами его щеки. Потом, стараясь не разбудить своего пирата, захватив платье, выскользнула из хижины и пошла к водопаду.

     Она с удовольствием подставилась под струи тёплой воды. Смыла с себя следы вчерашней сладкой ночи, воспоминания о которой вновь заставили её покраснеть. Когда она вернулась, Серж сидел у очага, устроенного перед хижиной, и готовил завтрак.

     — Моя маленькая нимфа уже успела принять ванну? — улыбнулся он и призывно блеснул глазами.

     — Да, — она улыбнулась ему в ответ и спросила: — Ах, чем это так вкусно пахнет?

     — Прошу, мадам, — он галантно указал на покрывало, расстеленное неподалёку, — завтрак готов, увы, это всего лишь запеченные яйца. Уж, не знаю, какой птички, но она очень напоминает известного нам перепела.

     Завтрак оказался действительно вкусным. Сержу нравилось самому отправлять в маленький ротик своей возлюбленной лакомые кусочки. Он кормил её с рук точно птенчика. И она охотно позволяла ему это.

     — Мне кажется, — вдруг сказал он, прищурившись и окидывая её изучающим взглядом, — тебе надо несколько усовершенствовать свой гардероб.

     Он улыбнулся.

     — Но... каким образом? — смутилась Анна.

     — Ну, посуди сама, здесь мы одни, — он пожал плечами, — и тебе не от кого прятаться... В этих пышных платьях, даже без нижних юбок очень неудобно ходить по лесу.

     — Да, но... Как я могу их изменить? — Анна всё еще не могла понять, куда он клонит.

     — Предлагаю просто носить нижнее бельё... Или как это всё у вас называется? В этом будет не так жарко, — он опять улыбнулся.
Сочтя его совет вполне разумным, Анна зашла в хижину и вернулась, одетая в белую кружевную нижнюю юбку и нижнюю же блузку на тонких бретельках.

     — О! — восхищённо протянул он, пожирая её глазами.

     Смутившись, Анна покраснела и опустила плечи.

     — Что, что такое? — он поднял её подбородок, заглядывая ей в глаза. — Я смущаю тебя? — спросил с усмешкой.

     Она не смогла ответить, только кивнула головой. Он положил руки на её плечики и, не отводя взора от её глаз, сказал тихим голосом:

     — Любимая, маленькая моя девочка! Мы одни в целом свете, ведь этот остров и есть для нас целый свет. И только я смогу видеть тебя в такой одежде. Ты очаровательна в любом наряде, — он широко улыбнулся и шепнул на ушко: — А по мне так лучше и вовсе без наряда.

     Анна, в конец смутившись, уткнулась лицом ему в грудь. Но он вновь поднял её личико и поцеловал. А потом подхватил на руки и закружил. Они гонялись друг за другом по песчаному пляжу, весело смеялись и целовались нежно и долго. Дюваль хотел в полной мере насладиться её нежными свежими губками. Анна же просто таяла от его прикосновений и поцелуев, он опьянял её своим взглядом и даже своим низким чуть хрипловатым голосом. Он был без рубашки, запах его кожи сводил её с ума.

     — Скажи, меня всё время мучает это, — спросила она вдруг серьёзно, стараясь вернуться на землю, — почему ты тогда так на меня сердился? Ну, когда я вернулась от водопада...

     Он виновато опустил голову, словно набедокуривший мальчишка.

     — Ты, правда, хочешь это знать?

     — Да...

     — Я... разозлился не на тебя, а на самого себя, — неожиданно признался он. — В тот день я увидел тебя... Я подсматривал, как ты купалась в водопаде. Это было самое прекрасное, что я видел в своей жизни, — он печально улыбнулся.

     — Ах, сэр! — чёрные глаза удивлённо расширились. — Как вы могли?!

     Анна притворно толкнула его в плечо и вдруг засмеялась.

     — Но почему же ты стал меня избегать? — опять спросила она.

     — Мне было стыдно за эту... слабость, — улыбнулся он, — и... я понимал, что теперь не смогу спокойно смотреть на тебя и находиться с тобой, спать в одной хижине.

     — Ах, мой пират, — прошептали губы девушки.

     Её щёчки пылали, из глаз лилось мягкое сияние. Она уже давно умирала от желания, но стыдилась себя, гнала свои чувства прочь. В самом деле, не могла же она открыто сказать ему о том, чего хочет? Но к её удивлению он разгадал её мысли и ответил прямо, без утайки, открыто глядя ей в глаза:

     — Я тоже страстно хочу того, что было у нас вчера... Но тебе пока нельзя, — он грустно улыбнулся, — было очень много крови и... Я боюсь навредить твоему здоровью... Любовь моя, ты согласна подождать?

     — Да, но... откуда ты... — кивнула Анна и, ещё больше краснея, не смогла окончить фразу.

     — Откуда я знаю, чего ты хочешь? — улыбнулся он. — Ну, это просто трудно не заметить, твоё тело прямо кричит о желаниях, — отвечал он и, осознав, что совсем смутил Анну, поспешил сказать: — Я просто слишком люблю тебя и... вижу насквозь... Я сам не могу это объяснить... Но так стало с самой первой минуты, как я увидел тебя. Ты стояла такая маленькая, беззащитная среди моих головорезов и... такая смелая. Я вдруг словно сам ощутил то, что чувствовала ты. И мне захотелось стать твоим другом, твоим защитником... И тогда я уже думал только о тебе.

     — Скажи, ты... не жалеешь, что оставил свою прежнюю жизнь, друзей и оказался на этом острове? — тихо спросила Анна.

     — Нисколько! Сделав это, я стал самым счастливым человеком. Хотя поначалу я просто хотел спасти тебя от негодяев. Впрочем,... я сам из их числа.

     Дюваль замолчал, нахмурившись, будто воспоминания о прошлой жизни всколыхнули в нём что-то неприятное. Наверное, так и было.

     — Нет! Нет! — горячо воскликнула Анна. — Ты не негодяй! Ты благородный, смелый человек!

     — Любовь моя, я — пират! — твёрдо возразил ей он и в его лице вдруг промелькнуло прежнее жёсткое выражение.

     — Ну, и что? Я... не знаю, как и почему ты оказался им, но... для меня важна твоя суть, какой ты есть человек! — лихорадочно блестя глазами, не согласилась она с ним.

     — Хорошо, — Дюваль грустно усмехнулся, — тогда ты должна узнать о моём прошлом.

     И он заговорил, задумчиво глядя на волны. Воспоминания причиняли ему боль.

     — Я единственный сын графа Анри Дюваля. Однажды вместе со своим камердинером я плыл на корабле к родственникам. На нас напали. Мой слуга был убит, а меня спас Старина Джим. Мне было четырнадцать лет. Джим воспитал меня, как сына. Сейчас мне двадцать девять. Капитаном я стал в восемнадцать лет. Это довольно странная история. На корабле случился мятеж и меня выбрали за... Нет не за храбрость, — он улыбнулся, — за безрассудство. Я бросался, сломя голову, в самую гущу и не думал о смерти. Драться стало моей жизнью. И меня почему-то многие боялись, прозвав Стальным. Так я стал капитаном... Мы ни разу не проиграли ни одного сражения, и ребята были мной довольны. Конечно, я привык постоянно быть на чеку. У пиратов так — чуть дашь слабину, тебя выкинут за борт. Поэтому я держал на корабле железную дисциплину. Но честно делил добычу.

     — Пока не появилась я? — спросила Анна.

     — Да, — он усмехнулся и потрогал её носик, — пока не появилась ты, моя милая добыча.

     Дюваль сгрёб её в объятия, спрятал в них, как в коконе, прижался носом к её щеке и заговорил вновь:

     — В самом начале, когда Джим спас меня, я... пытался бежать, но потом... Эта жизнь захватила меня. Я был глупый юнец, бредивший морем и не знавший жизни пиратов. Тогда я всё видел в романтическом свете.

     — Но ты внешне не похож на бандита! — заметила Анна.

     — Да, так все говорят... Просто... я не думаю, что бандит должен ...

 непременно дурно пахнуть и выглядеть, как свинья, — неожиданно засмеялся он. — И потом, у нас часто бывали пленники... С ними нужно было уметь говорить, договариваться о выкупе. И охотнее они шли на контакт с... человеком опрятной наружности.

     — У вас бывали пленники или пленницы? — отстраняясь от него, спросила Анна.

     — О! Мадам, вы ревнуете?! — его лицо просияло. — Да, были и пленницы. Но вы оказались единственной, кто взял в плен меня.

     От этих его слов сердечко Анны заколотилось с отчаянной силой. Она сидела в кольце его сильных рук и, слабея всё больше, ждала его поцелуя. Но он вдруг почти грубо — так ей показалось — оттолкнул её и приказал тоном, не терпящим возражений:

     — Всё, мадам! А теперь ступайте! Вам придётся остаться одной до завтрашнего вечера. Я намерен обследовать остров.

     — Но... — Анна едва не плача, стояла, с возмущением глядя на него. — Я останусь здесь совсем одна?!

     — Конечно, — блеснули его глаза. — А что вас пугает? Хищников, как вы уже, должно быть поняли, здесь нет. До водопада я запрещаю ходить, пока я не вернусь. Не хватало ещё раз упасть! Еда у вас есть, так что вполне сможете побыть одна.

     Он вскинул на плечо ружьё, прицепил к поясу шпагу, надел шляпу и шагнул в прибрежные кусты.

     — Пират! — крикнула ему вслед Анна, швырнула горсть песка. — Грубый, неотесанный мужлан!

     Она не могла видеть его лицо. И Дюваль, не таясь, улыбался светлой, счастливой улыбкой. Он специально разыграл с ней эту сцену. Серж понял, что ещё немного и он не выдержит натиска чёрных глаз, её трепета. Но он, всерьёз опасаясь за её здоровье, боялся причинить ей вред. Поэтому предпочёл удалиться подальше от искушения. На мгновение ему стало жаль, что он обидел её, но он сразу взял себя в руки и пошёл, не оборачиваясь.

     Оставшись одна, Анна бросилась в хижину и, упав на своё ложе, дала волю слезам.

     — Наверное, я ошиблась в нём... — шептала Анна. — Как, ну, как можно было оказаться такой дурочкой?! Влюбиться без оглядки в пирата! Поверить, что он может быть благородным человеком! Да он... просто использует меня! Конечно, чего проще?! Здесь и делить меня ни с кем не надо...

     Её кулачок избивал подушку, набитую травой, а плечики сотрясались от рыданий. Вдруг она прекратила плакать, вытерла слёзы и оглядела хижину, словно ища что-то.

     — Хорошо, сэр, — пробормотала она, — вы ошиблись, считая меня доступной женщиной... За любимого человека я готова умереть... Но за свою честь я тоже смогу постоять! Лучше потерять жизнь, чем честь.

     Порывшись в своём сундуке, она достала маленький стилет. Тонкий трёхгранный клинок с прямой крестовиной, изящная малахитовая рукоятка, инкрустированная золотом, удобно умещавшаяся в маленькой женской руке. Ножны — под стать рукоятке, с «ушком», чтобы носить на шее или у пояса. Эту итальянскую вещицу ей когда-то подарил отец.

     — Если вы, сэр, попытаетесь дотронуться до меня... — примеряя кинжал к руке, произнесла Анна с угрозой.

     Но не окончила фразы. Вставила стилет в ножны и пошла на пляж. Собрав там мелких ракушек, принесла их в хижину и стала делать ожерелье.

     Прошло больше суток. Дюваль не возвращался. Обняв колени, Анна сидела на берегу и смотрела на волны, плещущиеся в лучах заката. Море было спокойным, но это спокойствие начинало напрягать Анну. Душный вечер, казался невероятно долгим и пустым. Скинув одежду, и для чего-то взяв в руки тонкий шарф, Анна зашла в воду. Ей захотелось услышать музыку, она стала напевать что-то и танцевать под свою мелодию, красиво размахивая алым куском ткани.

     Вернувшийся в это время Дюваль, увидев, что Анны нет в хижине, встревоженный хотел было отправиться к водопаду, но вдруг услышал нежный голос девушки. Анна пела. Вскоре он увидел её, танцующую у самого берега. Он и раньше знал, как прекрасна его любимая, но сейчас в лучах заката перед ним предстала фантастическая по своей красоте сцена. Хрупкая фигурка была будто выточена из тёмного полированного дерева. Гибкие руки, раскинутые в стороны, удерживающие кусок багряной полупрозрачной ткани, напоминали крылья. Девушка словно парила над водой, едва скрывая в волнах миниатюрные ступни изящных ножек. Гордо приподнятая грудь пружинила в такт движениям танцовщицы, длинные тёмные волосы, отливая золотом, крутыми локонами метались по скульптурным формам. Анна казалась порождением райской природы этого тропического острова. Дюваль не прятался, он просто открыто стоял на берегу и смотрел, замерев от восторга и благоговения.