Приехать в город детства спустя 20 лет, вот это я называю событием века!

     Увидеться с одноклассниками, 37-летними, лысеющими, раздобревшими, с пивными животиками. И снова окунуться в детство. Вот так вот, как в раньше жечь костер, всю ночь напропалую, петь под гитару давно забытые песни, и передавать по кругу огромную бадью, наполненную деревенским алкоголем. Танцы на вытоптанном пустыре под Guns'N Roses со старенького хриплого кассетника на батарейках. Прыжки через костер, игра в бутылочку и купание голышом под звездами! Здорово очутиться среди своих и осознать, что 20 лет разлуки совершенно не изменили нашу дружную крепкую компанию.

     Народу было много, чьи то жены, подруги, одноклассницы!

     Я был приятно удивлен, увидев в нашей большой и шумной компании Маринку. Мы дружили с ней в очень раннем детстве, потому что жили по соседству и дружны были наши родители. Но в школьные подростковые годы наши пути как то разошлись. У Маринки была своя компания, у меня своя. Общаться и дружить мы перестали. Просто жили по соседству и не более того.

     И вот оказывается, что Маринка теперь общается с нашей компанией! Я был заинтересован этим фактом и решил поболтать с ней. Марина легко отозвалась на контакт, и мы очень живо разговорились с ней у догорающего костра, когда почти вся компания расходилась домой отдыхать и готовиться к очередной встрече.

     Маринка очень интересно рассказывала о себе, улыбаясь легкой улыбкой и смотря прямо в глаза своими большими голубыми глазами! Оказывается жила она одна, работала зоотехником на птицефабрике и воспитывала четверых детей! Старшим было 14 и 12, тогда как младшим было 6 и 4. Дети были от разных браков, но отлично ладили друг с другом. Будучи самостоятельными, старшие приглядывали за младшими, а у Марины было спокойно на сердце, когда уходила на работу или вот на такую вот гулянку.

     Я с интересом разглядывал молодую женщину, конечно, сложно было разглядеть в ней ту щуплую угловатую девочку, с которой я дружил лет в 6. Сейчас Марина была настоящая русская женщина! Рослая, крутобедрая. В открытом летнем сарафане двумя буграми выдавалась вперед пышная грудь. Густые русые волосы были заплетены в толстую косу, которая спадала почти до пояса. Ее руки не были изнеженным ручками горожанки, но они не утратили своего изящества и красоты. Косметики и украшений не было, но они были и ни к чему. Разве что крестик спускался вниз на тоненькой серебряной цепочке и терялся между грудей! Длинные девичьи ресницы, красивы густые брови и полные губы, которые при улыбке оставляли приятные ямочки на румяных упитанных щёчках.

     Марина все щебетала, накинув на плечи тонкую бежевую кофту, а я все с большим интересом наблюдал за ней, любуясь ее истинной красотой, которую она сумела сохранить. Взгляд мой то задерживался на полных розовых губках, то и дело обнажающих в ходе разговоры ряд ровненьких белых зубов. То скользил по тяжелой упругой груди, заманчиво выпирающей из под тесного сарафана, и ниже, к ровным красивым коленям, и стройным икрам. Я не ожидал, что моя подруга очень раннего детства окажется в одной компании и так заинтересует меня.

     Всю ночь мы пробыли на реке и только с рассветом народ начал расходиться, толпами, парами и по одному. Все подходили ко мне попрощаться и пожать руку. Едва знакомые женщины крепко обнимали меня и целовали в щеку. Просто я был виновник нашего сборища, всех всполошил и собрал, и мне это удалось! Я был на седьмом небе от радости, а тут еще Марина удивила меня и порадовала. Хотелось подольше побыть с ней, поболтать, поглядеть в ее глубокие глаза! Она словно чувствовала мой настрой и не торопилась уходить, пока мы не остались вдвоем. Солнышко уже взошло и начинало припекать с раннего утра, обещая жаркий денек.

     — Пойдем и мы? — предложила Марина. — Или ты не домой?

     — Я домой, отдыхать. Вместе пойдем.

     — Ты только погоди меня пару минут, мне в кустики надо.

     Я кивнул, и Марина пошла быстрым шагом, в сторону леска̀, а я глядел ей вслед, любуясь плавными движениями ее плотных бедер и упругих ягодиц и улыбался. Вспомнил, что когда были совсем детьми, писали, стянув штаны, не уходя далеко от места игры и не стесняясь друг друга.

     Когда Марина вернулась, я заливал угли костра из полторашки и собирал в пакет оставшийся мусор, которого было осень мало. Большую часть ребята забрали с собой.

     Мы возвращались с реки, проходя через знакомые места нашего детства. Правда большинство их уже пришло в запустение, как и сама деревня.

     — А помнишь, сюда ходили за лесной малиной?

     — Ага, я как пришел, так и ушел с пустым бидончиком. Все себе в рот собирал.

     — А пруды раньше чистые были! Тут и купались, и рыбу ловили.

     — Я помню, пацаны даже самодельный мостик делали, чтоб нырять, — разговаривали мы, проходя мимо поросшего ряской старого Ферменского пруда.

     — А ферма, развалилась совсем. Не выгодно стало скот держать, вот и сократили все поголовье. А потом и здание по кирпичикам растащили.

     — Я помню, тут у тебя мама дояркой работала. Приходили к ней парное молоко пить.

     — Да, так давно все было, а кажется словно вчера. А вон кузница, заброшенная. Помнишь?

     — Помню, — хмыкнул я. — А ты помнишь?

     — Помню, — тихо ответила Марина, и мне показалось, что голос ее дрожит.

     — А что ты помнишь? — не унимался я.

     Марина шла по заросшей тропой колее, по которой давно уже не ездили трактора, и глядела себе под ноги, чтоб не оступиться.

     — Помню, как приходили туда, играли там, — не поднимая головы, негромко отвечала девушка.

     — И все? — нарочито разочарованно потянул я.

     — Помню как ты меня там развращал, — улыбнулась Марина, и глянув мне в лицо, проложила, — упрашивал показать тебе «переднее место», а я стеснялась и лишь едва трусики на животике приспускала, а ты такой смотрел мне туда с серьезным видом!

     Рассказывая, Марина снова опустила голову, а я видел, что ее румянец стал ярче обычного.

     Мне стало неловко от таких откровенностей из нашего детства, и я поспешил сменить тему, буркнув:

     — Ну, мы детьми были. Интересно же было посмотреть.

     К моему удивлению Марина продолжила тему:

     — Раньше, значит, интересно было? А теперь интересы прошли?

     Я почувствовал вызов в ее фразе и тут же отреагировал.

     — Ну, сейчас у тебя гораздо больше мест, на которые бы я посмотрел, да и не только посмотрел...

     — Отчего ж показать не просишь? Если так уж тебе интересно! — Марина улыбалась, но голос ее явно дрожал.

     — Стесняюсь, — ступил я.

     — Раньше-то не стеснялся! — улыбнулась Маринка в мою сторону и стрельнула глазками. — Пойдем, посмотрим как там? Интересно же. Я ведь тоже давным-давно туда не заходила.

     Марина первой направилась по узкой заросшей тропинке в сторону старой заброшенной кузницы, а я, следуя за ней, пялился на ее округлую попку и боялся, что она услышит как громко стучит мое сердце. Я возбудился от этого разговора в присутствии взрослой и желанной женщины и шел, поправляя через карман вставший член, гадая, что же будет дальше.

     Внутри было пусто и темно. Свет проникал сквозь дыры в крыше, выхватывая светлыми пятнами небольшие участки помещения. Посередине кузни стояла огромная ржавая наковальня, которую, наверное, просто никто не смог утащить, чтоб сдать на металл, да в углу была полуразвалившаяся печь. Под ногами валялся всякий хлам, кирпичи, железки, обломки крыши и мы осторожно ступали впотьмах к свету, чтоб не подвернуть ногу. Противоположный от печи угол не был захламлен и освящался от большого пролома в крыше. Именно там мы и играли с Маринкой больше чем 20 лет назад. Раньше свет туда падал от окна, которое впоследствии кем-то было наглухо заколочено. Конечно, 20 лет назад кузница не была в таком запустении и разрухе. Тогда она не была заброшена, скорее временно законсервирована, пока кто-то не сломал дверь, через которую мы потом в нее лазали. Но теперь даже страшно было находиться внутри,...

  так как крыша могла в любой момент рухнуть.

     — Ты о чем то меня хотел попросить? — сладеньким голоском промурлыкала Марина, вырывая меня из воспоминаний и тревожных дум по поводу обрушения крыши.

     Я открыл рот, но не знал, что сказать в данной ситуации. Как то глупо все происходило. Я, конечно, не такой тюфяк с женщинами и когда наступает момент, знаю что нужно говорить, но вот в данной ситуации опешил. Я окинул Маринку с ног до головы вожделенным взглядом, и шумно сглотнув слюну вдруг сообразил.

     — А что я тогда у тебя попросил? Как я это сделал?

     — Насколько я помню то далекое время, мы играли где-то неподалёку, а потом ты предложил пойти сюда, сказал, что придумал новую игру. А тут... , — Марина выдержала паузу, или вспоминая подробности, или приводя в порядок чувства и пытаясь справиться с нахлынувшим возбуждением, и продолжила еле слышным голосом, — тут ты предложил показать друг другу «переднее место». Так ты это тогда называл. Ты не трогал меня, не приставал. Просто просил и ждал. Я стеснялась, а ты снова просил и был так серьезен. Моя неуверенность таяла сменяясь любопытством... и еще каким-то чувством, каким-то тайным, запретным чувством, и в итоге я уже сама хотела тебе показаться... и я... , — она замолчала, словно у нее пересохло во рту и потупила глаза. От частого дыхания поднималась и опускалась пышная грудь. Марина стояла, прижавшись спиной к бревенчатой стене. Ее опущенные руки тоже были прижаты к стене ладонями. Цветной летний сарафан плотно облегал округлые формы ее тела, на щеках рдел румянец. Я желал эту женщину, чувство это зародилось во мне внезапно, еще у костра, во время беседы и теперь разгоралось во мне все ярче, все жгучее и я уже еле сдерживался, чтоб не накинуться на желанную женщину. Меня возбуждало все: красивые черты ее лица, трепещущие упругие формы, жар ее тела, исходящий тонкий запах, бусинки пота, выступившие на шее от нарастающей июльской жары и волнения. И, конечно же, этот разговор, невинные воспоминания о детских шалостях.

     — Я... хочу увидеть, — прошептал я, облизнув пересохшие губы.

     — Нет, — так же шепотом ответила Марина, замотав головой и моляще глянув на меня исподлобья.

     В ее глазах боролись смущение, страх и желание.

     — Я очень хочу увидеть! Покажи мне? — просил я.

     Взгляд Марины перебегал от моего лица к бугру на джинсах и обратно. Глаза ее блестели. От волнительного дыхания часто опускалась и поднималась пышная грудь.

     Ее руки переместились со стены на бедра, и медленно перебирая пальцами стали приподнимать подол сарафана, собирая его гармошкой. Очень медленно цветная ткань поползла вверх обнажая красивые загорелые ноги.

     Не отрывая взгляда, я медленно присел на корточки, а потом и вовсе опустился на колени на пыльный пол и короткими шажками приблизился к Марине почти вплотную. Подол приподнимался все выше, и мне не терпелось увидеть, что там под ним. Увидеть ее трусики и обтянутый ими вожделенный холмик. Я гадал поросший ли он волосками или выбрит и гол как у юной девушки. Я не думал в тот момент о сексе, о половой связи с Мариной. Я словно перенесся на десятки лет назад и снова стал маленьким мальчиком, который вот-вот коснется запретной девичьей тайны. Член изнывал в джинсах, и я принялся его легонько мять через ткань, не отводя взора от все более обнажающихся бедер Марины. Показался край трусиков. На ней они были обычные хлопчатобумажные бледно голубого цвета. Тонкая ткань скрывала под собой внушительный бугорок, выпирающий между сжатых бедер и снизу образующий расселину, в которую врезались трусики, разделяя этот бугорок надвое.

     Где то там, за пределами полуразрушенной кузницы, во всю палило утреннее солнце, зарождая новый день. Вдалеке мычали коровы гонимые на выпас щелчками кнутов да матами пастухов. Но тут, среди ветхих стен время словно замерло, отгородившись от внешнего мира. Тут свершалась великая тайна, слезились глаза, пересыхало во рту, и кровь пульсировала в наших набухших от возбуждения половых органах.

     Нежно голубые трусики вреза̀лись в кожу, словно выделяя, подчеркивая ее пышные формы. Кожа была нежна и бархатиста, без единого изъяна, с нежно-золотистым загаром. Мне безумно захотелось коснуться ее губами, попробовать на вкус, ощутить ее тепло, но я побоялся спугнуть Марину, которая все еще была напряжена как струна.

     Ее пальцы судорожно сжимали задранный подол на уровне живота, колени подрагивали. Я с усилием оторвал взгляд от ее бугорка, и посмотрев снизу вверх в ее большие голубые глаза шепнул:

     — Приспусти трусики?

     Я чувствовал очень чутко, что стоит мне сделать лишнее движение, как наша хрупкая связь исчезнет, я знал, что я могу только просить и смотреть. Таковы были правила.

     — Я очень хочу увидеть какая ты там! Очень.

     Голос мой дрожал, я и не пытался этого скрыть. Член пульсировал в штанах. Я весь взмок и чувствовал, как ручейки пота текут по спине.

     Марина пошевелилась. Ее красивые пальчики подрагивали. Придерживая подол одной рукой, большим пальцем другой она едва-едва, на пару сантиметров сдвинула трусики вниз, пока не показалась граница редких курчавых волосков. В тишине отчетливо раздавалось ее тяжелое, волнительное дыхание.

     — Еще! — я в отличие от Марины боялся дышать, боялся пошевелиться, боялся спугнуть.

     Трусики сдвинулись еще на пару сантиметров, обнажая низ живота и поросший русыми волосками бугорок лобка. Марина сдвинула большой палец по резинке вправо и приспустила трусики на правом бедре, затем то же она сделала слева. Мне шаг за шагом приоткрывалась волнительная картина. Картина, которую я видел почти 30 лет назад, совсем в ином ракурсе, и вот теперь, Марина стояла передо мной во всей женской красе. Крохотными движениями она приспускала трусики все ниже, пока моему взору не открылся весь холмик, покрытый негустыми волосиками пшеничного цвета, сквозь которые, освещаемая солнечными лучами видна была нежная бархатистая кожа, усыпанная несколькими точками родинок. В самом начале все еще плотно сомкнутых бедер открывался краешек набухших женских губ.

     Не знаю сколько времени длилось мое вожделение, я внимательно изучал каждый миллиметр, каждую складочку, каждый волосок, пока Марина не протянула навстречу мне руку, и взяв мою прижала ее к своему лобку. Волоски были мягкие, шелковистые, влажные. Приятно было касаться, поглаживать их, пропускать сквозь пальцы. Кожа и плоть девушки трепетали от прикосновения моей руки. Я глянул в глаза Марины, и не увидев в них сомнения или страха приблизил вплотную лицо и поцеловал Марину туда, коснувшись губами нежной поросли и горячей кожи под ней.

     — Ах-х-х, — с губ Марины сорвался протяжный выдох.

     А я уже вовсе обезумел от происходящего, я терся лицом об ее холмик, вдыхал запах, захватывал губами краешек плоти и волоски и посасывал, лизал языком и целовал вокруг, живот, бедра, лобок. Марина сладко постанывала и прижимала мою голову к низу своего живота. Я задыхался от возбуждения и страсти, а в штанах я ощущал приближения оргазма. Я протянул руку вниз и расстегнул молнию на джинсах, трусов на мне не было, и член выстрелил из ширинки, словно лезвие бандитского ножа и уперся в гладкую кожу Марининых икр. Она, поняв, в чем дело, немного расставила ноги и член, проскользнув, оказался между упругих икр. Я присосался к низу живота Марины, пытаясь протиснуть язык между ее горячих губок, а она тем временем легонько перекатывала член ножками. Я не мог больше этого выдержать, и кончил прямо ей на лодыжки, обильно облив их густой горячей спермой! Кончая, я тесно прижимался щекой к влажному лобку девушки, ухватив Марину руками за массивные ягодицы и конвульсивно вздрагивал, когда член выстреливал очередную порцию спермы. Все мое лицо было влажно и хранило сладкий запах женщины.

     Когда член обмяк, Марина потрепала меня по коротко остриженной голове и прошептала, мягко отстраняя:

     — Пойдем. Нам пора. Надо идти.

     Я с неохотой оторвался от пушистого островка, и с сожалением посмотрев ...   на Марину, кивнул, соглашаясь. Я принялся приводить себя в порядок, а Марина натянула трусики, поправив их, и опустила вниз подол сарафана. Ножки Марины блестели от вязких потеков моего семени. Я вытащил платок, и как мог, вытер их.

     Меня подмывало задать Марине вопрос, и уже покидая ветхое здание, я решился:

     — Мы придем сюда еще?

     Марина, не оборачиваясь, пожала плечами и ответила:

     — Не знаю.

     — Ну, вечером то на речку сегодня придешь? — цеплялся я за любую возможность еще увидеть Маринку и побыть с ней.

     — Я подумаю. А ты очень хочешь, чтоб пришла?

     — Очень хочу, — честно ответил я.

     Марина улыбнулась и ничего не ответила.

     Мы приближались к дому. Это был старый барский дом, в советское время разделенный на две семьи. В одной половине жила Марина с детьми, а в другой сейчас гостил у сестры я. Подойдя к своей околице Марина обернулась, и приложив козырьком руку ко лбу, прикрывая глаза от яркого солнца, поглядела на меня.

     — Ну вот и пришли. Извини, приглашать не буду. Не прибрано у меня. Да и... сам понимаешь! А про вечер я подумаю.

     — Буду ждать, — в надежде произнес я и побрел на свою половину.

     Дома я помылся в летнем душе прохладной водой и попытался уснуть. Хотя было это не так легко. Марина не шла у меня из головы. Я ощущал ее присутствие, ее близость, возбуждался, вспоминая события сегодняшнего утра и вожделел, чтобы было продолжение начатого. В конце концов, бессонная ночь дала о себе знать, и я забылся крепким дневным сном.

     Проснулся я после обеда, бодрым, отдохнувшим и в отличном расположении духа. Бесцельно слонялся по саду, заглядывая через забор, в надежде увидеть Маринку, но она так и не появилась. Настал вечер, пришли друзья и мы, взяв замаринованное мясо и алкоголь, отправились на реку. Там уже другая толпа наших разожгла костер и пускала по кругу бутылку и гитару. Марины среди них не было, и я загрустил. Вечер был более степенный и менее шумный, чем вчера. Мы пели под гитару спокойные песни, негромко разговаривали, обмениваясь воспоминаниями. Уже начало смеркаться, когда пришла она! Поздоровалась со всеми и села рядом со мной (я предусмотрительно держал для нее место). Марине тут же сунули стакан со спиртным и миску с шашлыком, только снятым с шампура и еще дымящимся. Девушка невозмутимо выпила, даже не поморщившись и скромно закусила.

     — Я скучал без тебя! — шепнул я ей на ухо, осмелевший от выпитого алкоголя. — И ждал!

     — Я знаю! — улыбнулась Марина и внимательно посмотрела на меня. — Спой что-нибудь, а?

     Я взял гитару и спел несколько песен. По моему мнению лучших из моего репертуара. И хоть старался я петь для одного человека, слушали меня все и даже зааплодировали в конце. Хлопала и Марина, а мне было чертовски приятно!

     — Прогуляемся по берегу? — предложила она, когда я, закончив петь, отдал гитару, и сердце мое ушло в пятки.

     — Пойдем! — постарался я ответить как можно невозмутимее, но на самом деле был вне себя от предвкушения.

     Мы спустились к самой реке, на песчаный берег и неспешно пошли вдоль него. Нас окутывал влажный речной запах. Ночь уже вступила в свои права, но яркая луна освещала наш путь. На том берегу, то тут, то там видны были крохотные огоньки костров. Изредка по реке проходила баржа или танкер. И вся эта идиллия напоминала детство. Было душно, Марина сняла босоножки и шла по песку босиком. А я несмело обнял ее за талию, и поняв что она совсем не против этого, обнял уже более тесно, прижимаясь к ее боку. Мы шли и молчали, наслаждаясь звёздной ночью, близостью и рекой. Наш костер давно скрылся за спиной, и я догадывался, куда мы направляемся.

     Чертов камень, большой валун, торчащий среди песчаного берега с незапамятных времен. Про него ходили разные легенды и предания.

     Марина положил на него ладонь.

     — Теплый! — негромко произнесла она! — Хочу забраться на него, поможешь мне?

     Я конечно согласился. Камень достигал мне груди, и мне не доставило трудностей помочь Марине залезть на него. И вот она стояла на огромном валуне, раскинув руки и подняв вверх лицо. Луна освещала ее плотную фигуру, тонкая ткань сарафана подчеркивала аппетитные выпуклости и округлости, ветер трепетал ее волосы и подол, а я ощущал теплые волны, исходящие от ее тела.

     — Э-ге-ге-гей! — кричала Маринка и расставив руки, кружилась, приплясывая и притопывая босыми ногами по теплому гладкому камню. — Э-э-хей! Э-эй!

     — Ухх! — наконец закончила она свой ритуальный танец, и села сверху камня подогнув под себя ноги. Сарафан задрался, обнажив красивые круглые колени, и мне не терпелось прильнуть к ним губами и целовать бархатистую кожу.

     — Так классно! Так здорово, что ты приехал, что устроил все это! Что собрал своих друзей! Я искренне тебе благодарна! — она сидела, склонив голову набок, от чего волосы ее рассыпались и спадали на лицо. На красивых губах блуждала милая улыбка, а я смотрел на нее снизу и безумно хотел поцеловать, в горячие уста.

     Наконец я осмелился, приблизился, и положив руку на обнаженное бедро, поцеловал гладкую округлость ее коленки.

     Марина заурчала, прикрыв глаза и прошептала:

     — Еще!

     Разве нужна была мне какая другая команда? Я принялся осыпать поцелуями ее колени, бедра, икры. Я был неистов в своей нежной страсти, что Марине пришлось успокаивать меня.

     — Подожди! Подожди! — шептала она, меняя позу, — Какой нетерпеливый! — продолжала Марина с нежной улыбкой.

     Она выпростала ноги из-под себя и уселась на попу, свесив ноги с камня вниз, от чего подол задрался выше середины бедер. Я оказался между ее ног, и налегая телом на камень и упираясь в него твердым членом, я положил подрагивающие от волнения ладони на бедра девушки, зарывшись кончиками пальцев еще глубже под подол, в надежде добраться до трусиков. Но у Марины был свой план. Она наклонилась ко мне и тяжелые груди легли поверх кистей моих рук, вжав их в бедра. Приоткрытые Маринины губы искали мои, глаза ее были закрыты, горячее дыхание приятно овевало мое лицо. Немного приподнявшись, я дотянулся до ее губ и вкусил их сладость и упругость, влажные и горячие они довольно умело целовали меня, подключая язычок, и в меру зубки.

     Марина стонала от удовольствия, и я еле сдерживался, чтоб не наброситься на нее, но девушки любят прелюдии и я знал это, поэтому не торопил события. Марина немного откинулась назад, освободив мои руки и я, воспользовавшись моментом, перевернул их ладонями вверх, а когда девушка снова наклонилась ко мне, мои ладони, словно чаши, заполнили, переливаясь через край горячие упругие груди, едва сдерживаемые тонкой тканью одежды. Я нежно сжимал их, словно большие воздушные шарики, а Марина довольно урчала, и вновь найдя в полумраке мои губы, жадно припала к ним.

     Ее большие затвердевшие соски упирались в мои пальцы, и я легонько массировал нежную женскую плоть, перебирая пальцами, как по струнам.

     Оторвавшись от моих губ, Марина, тяжело дыша, откинулась назад, опершись о камень руками.

     Я же воспользовавшись этой паузой, вновь увлекся целованием гладких округлых коленей, поднимаясь все выше. Мои руки проникали все дальше под подол, ощущая трепещущую упругую плоть горячих бедер, нежную бархатистую кожу. Марина поняла мой замысел и полностью откинулась на камень, приподняв и раздвинув ноги, что позволило полностью задрать ей подол. А там меня ожидали два сюрприза. Первый это то, что на Марине не оказалось трусиков! Мои руки так и проскользили по гладкой коже, до самого живота не встретив на пути никакого препятствия. Не поверив своим рукам я пригляделся, и действительно трусиков не было, а лишь более светлая незагорелая кожа контрастировала в лунном свете на фоне золотистых ножек и животика. Второй сюрприз был в том, что лобок Марины был чисто выбрит и гладок. Мои пальцы коснулись нежной как шелк кожи, девушка затрепетала от этого прикосновения! Я ощущал тонкий, едва ...   уловимый интимный запах женщины исходящий от темнеющих на светлом фоне кожи лепестков половых губ. Я провел там пальцами, и они вмиг намокли от густой горячей смазки.

     Я припал губами к этому источнику страсти, от чего Марина задрожала и стала громко постанывать. Язык проник между пухленьких пирожков ее губ, ощутив терпкий солоноватый привкус, и умело разыскал ту самую кнопочку страсти, с помощью которой я так люблю доводить женщин до оргазма. Ее клитор был небольшой, едва уловимая горошинка под слоем нежной плоти, но доставлял он ей немыслимое удовольствие. Едва я начал ласкать ее жемчужинку кончиком язычка, как Маринка уперлась пятками в камень и оторвав от его поверхности пухлые ягодицы, подалась ко мне навстречу. Я ухватился за ее бедра и как можно глубже погрузил лицо в мокрую промежность, ни на секунду не прекращая теребить языком клитор. Марина скулила, охала, стонала. Неразборчивые слова срывались с ее уст. Ее набухшая от возбуждения вульва была как переспелый плод, истекающий густым соком. Все мое лицо, рот, брови, нос были покрыты горячей влагой. Освободив одну руку, я наощупь просунул ее под своим подбородком, и два мои пальца без труда погрузились в горячий пульсирующий тоннель, от чего Марина еще больше выгнулась в спине и застонала. Она подмахивала моим движениям и с каждым разом ее полные ягодицы звонко шлепались о гладкую поверхность камня.

     Вдруг она достигла наивысшей точки, и ее окутал ошеломительный оргазм. Я чувствовал, как пульсирует вульва, как сокращаются мышцы влагалища, с каждой пульсацией рассыпая по телу Марины мириады искр блаженства. Марина долго еще вздрагивала, приходя в себя, а я лишь поглаживал пальцами набухшие складочки ее губ, изредка задевая чувствительный клитор и вызывая в девушке бурю эмоций. Я впервые встретил девушку, которая так бурно и импульсивно кончала и так обильно текла! Все мое лицо, рот, нос, глаза, подбородок были мокры от соков Марины. Окутывающий нас запах страсти смешивался с запахом реки, доносимым до нас теплым ночным ветром.

     Член у меня в штанах был едва ли не тверже Чёртова камня, на поверхности которого, раскинувшись, приходила в себя Марина.

     Член пульсировал и зудел от желания, головку пекло, трусы намокли от обильной смазки и возбуждения. Я дожидался своего часа! Словно услыхав мои мысли, Марина приподнялась на локте и посмотрела в мою сторону. Белки ее глаз поблескивали в лунном свете.

     — Помоги мне слезть, пожалуйста! — Слабым хриплым голосом попросила она.

     Я подхватил девушку за плотные бока талии, и она соскользнула с камня в мои объятия, мягко спружинив ногами в песок.

     Мы стояли, обнявшись, в душной летней ночи. Тело Марины покрылось испариной после пережитой бурной страсти, я ощущал это сквозь мокрую ткань ее сарафана, крепко прижимая девушку к себе. Ее пышные груди, словно буфера пружинились о мою грудь. Марина, стояла прижавшись ко мне всем телом, и положив голову на мое на плечо, щекотала горячим дыханием шею. Я изредка прикасался губами, целуя ее ушко, щеку или висок, ощущая губами выбившиеся из косы влажные кудряшки волос.

     Тут она ощутила упирающийся в ее тело твердый кол в моих брюках и принялась легонько тереться о него краем бедра.

     — Пора твоему мальчику сходить ко мне в гости? — приподняла голову Марина и заглянула мне в глаза. Ответом я притянул ее голову и вновь соединил наши губы в поцелуе. Марина, целуясь, ловко наощупь расстегнула мне штаны и выудила член наружу. Она мягко поглаживала его, тогда как ее язычок неистовал у меня во рту.

     — Помоги мне снять платье, — попросила Марина, несколько минут спустя, когда мы прекратили долгий поцелуй и тяжело хватали душный воздух.

     Она приподняла подол до талии и подняла руки вверх, позволяя мне завершить процесс. Я же не спешил. Влажная ткань сарафана не желала скользить вдоль покрытого испариной тела. Я опустился перед Мариной на колени и принялся покрывать поцелуями солоноватое от пота тело. Бугорок лобка, плотный животик, покрытый едва заметными морщинками послеродовых растяжек, ямку вокруг пупочной впадины и все выше, следуя за непослушным платьем. Когда из-под тесной ткани тяжелыми дынями высвободились груди дело пошло быстрей и уже через миг Марина стояла передо мной совершенно голая.

     А я стоял завороженно глядя на два красивых симметричных шара белеющих в лунном свете, с выразительными пятнами крупных сосков.

     — Ну что ж ты, опешил? — перехватила мой взгляд Марина, — Ласкай, мни, кусай, целуй! Все твое!

     И в подтверждение тряхнула грудями, от чего они тяжело качнулись. Я обхватил руками одно полушарие и оно не поместилась в двух моих ладонях. Грудь была горячая, упругая и очень приятная наощупь. Я надолго припал к твердому соску, и жадно втягивал его в рот, посасывая и лаская языком. Бардовый ореол, покрытый крохотными пупырышками, приятно касался моих губ. Тело марины пахло медом и молоком, влажные груди скользили в руках, Марина трепетала, когда я пропускал соски между пальцев и сжимал их. С ее губ срывались сладкие стоны. Головка моего члена касалась гладкой кожи лобка Марины, приятно потираясь о нее.

     — Войди же в меня! — Сквозь зубы процедила девушка, когда я в очередной раз увлекся ее сосочком и повернувшись ко мне спиной полулегла грудью и локтями на чертов камень, широко расставив ноги, прогнувшись в пояснице и выпятив ягодицы. Я стянул мокрую насквозь футболку и шорты вместе с трусами и полностью голым подошел к Марине. Член сам нашел свой путь и уже через миг чавкающим насосом накачивал трепещущую от страсти молодую женщину, мою подружку детства.

     С каждым погружением, из влагалища Маринки в разные стороны летели брызги смазки. Ее упругие ягодицы сжимались от навалившегося на них тела и тут же мягко отталкивали меня обратно. Освободив одну руку, Марина помогала себе, лаская пальцами влажные лепестки и клитор. От этого соития член и лобок у меня до самого живота были мокры. У Маринки текло по бедрам. Ее груди так же амортизировали о камень. По ее внутренней пульсации я понял, что Марина кончает. Я навалился на нее сверху, и притих, погрузив член как можно глубже и ощущая всполохи ее оргазма. Я принялся целовать ее мокрую, блестящую в лунном свете спину, ощущая на губах солоноватый вкус пота, и с каждым моим касанием Марина вздрагивала.

     Едва придя в себя, она сама возобновила акт, вначале вяло двигая ягодицами, и постепенно наращивая темп. Я подхватил ее ритм и через минуту уже продолжал «жарить» ее изо всех сил.

     Марина была опытная любовница. Без лишних расспросов она (не знаю как) ощутила приближение моего оргазма. Выпрямившись, чтобы член выскользнул из нее, девушка повернулась ко мне и присев на корточки облокотилась спиной о камень и взяла член в рот. Несколько касаний язычком моей головки и я уже бурно кончал горячими струями на лицо и пухлые губки закрытого рта Марины, а она размазывала сперму по лицу от чего оно блестело в свете луны.

     Когда я отстрелялся, Марина потеребила большим пальцем увядающую головку и выдавив из нее последнюю каплю, растерла ее между пальцев. Затем поднялась, взяла сарафан и изнанкой подола вытерла лоснящееся лицо. Затем девушка вытерла мой член, а потом у себя между ног и бедра.

     — Пойдем, нам пора возвращаться, заволновалась она.

     Я хотел возразить, но понял, что она права.

     Мы шли вдоль берега, оставляя на песке две неровных цепочки следов. На нашем месте догорал костер, ребята уже разошлись, но кто-то предусмотрительно оставил нам полбутылки водки, минералку и огурец.

     — Выпьем?

     — Нет, я водички.

     Я глотнул водки, прям из горлышка, а Марина надолго припала к полторашке, почти ополовинив ее за раз.

     Вдалеке брезжил рассвет. Светало. Нас окутывали серые предрассветные сумерки. Мы неспешно возвращались домой, обнявшись за талии.

     По дороге вспоминали разные истории из детства, все ближе подходя к нашим запретным воспоминаниям. Потом осмелились поговорить и о них. Я рассказывал, что будучи подростком, тайком ...  

     подглядывал за ней, любил смотреть как задирается ее платье когда она раскачивалась над прудом на качели, а она рассказала, что любила смотреть, как я голый по пояс рублю дрова, что перед сном она думала обо мне и моем теле. Мы конечно умолчали, но оба догадывались, что эти тайные наблюдения сопровождались потом яркими фантазиями и юношеским самоудовлетворением.

     Проходя мимо развалин бывшего зернохранилища, Марина поморщилась и схватилась за низ живота.

     — Ты чего? — напугался я!

     — Писать очень хочу. Воды набулькалась. Подожди меня? Я быстро.

     — Подумаешь! В детстве ты особо меня не стеснялась, прямо там, где играли, и пускала ручейки.

     Марина, с сожалением оглянувшись на развалины, стала задирать подол. А когда он миновал ее упругие бедра, присела прямо на тропке, расставив в стороны ступни и сведя вместе коленки, и тут же из-под нее вырвалась мощная струя, образовывая межу нами все разрастающуюся лужу. Я заворожено глядел на происходящее, ничуть не стесняясь бугра в штанах от возникшей эрекции. Из Марины все продолжало течь, напор не ослабевал, и лужица уже достигла моих ног. А я не стал отступать, а напротив, скинул пляжные тапки и босыми ногами встал в горячую лужицу. Марина поднапряглась и оросила струей мои лодыжки (как то в детстве она проделывала уже такое).

     Она смотрела на меня снизу вверх, щурясь от утреннего солнышка и улыбалась, а я улыбался ей в ответ и шлепал босыми ногами по лужице. Марина уже закончила свои дела, но вставать не спешила. Она протянула руку и коснулась выпирающего на моих штанах бугра.

     — Ого! — подняла она брови вверх.

     — Марина, снова хочу тебя там посмотреть.

     — Нет. Не сейчас! На сегодня хватит! Она поднялась и быстро одернула подол, что я не успел ничего увидеть. — Пойдем!

     Я горько вздохнул и пошел рядом с Мариной. Мы подходили к дому и я уже хотел спросить когда мы снова увидимся, как Марина остановилась, и обернувшись ко мне, с лукавой улыбкой спросила:

     — Ты снова хочешь увидеть... ммм... мое переднее место?

     Глаза мои загорелись, и пока я собрался ответить, она взяла меня за руку и потянула:

     — Пойдем!

     Марина завела меня в небольшой закуток между домом и поленницей, мне хорошо знакомо было это место, хотя теперь мы там едва поместились.

     — Только посмотреть! Руками не трогать! — глаза ее блестели, грудь ходила ходуном, а пальчики уже принялись перебирать по ткани сарафана, приподнимая подол и обнажая ее изящные ноги. Я опустился на корточки, и от Маринкиной тайны меня отделяло пару десятков сантиметров.

     Голубая ткань платья, словно морская волна, отползала с все выше обнажая гладь песчаного берега ее стройных ног. И вот появились вожделенные мной холмики ее Тайны. В свете дня Марина предстала совершено в ином ракурсе. Ее безволосая поверхность была бархатиста. Полные складочки, аппетитными дольками персика немного расходились книзу, обнажая бледно розовую плоть нижних губок. По краям складок, словно роса выступили капельки сладкого нектара, капельки утреннего вожделения. Я приблизился почти вплотную к этому чуду, до меня доносился тонкий, кружащий голову аромат страсти, что исходили от лепестков Марининого цветка!

     — Поцелуй! — едва слышно прошептала Марина, и я с радостью присосался к пульсирующей плоти, слизывая проступившую влагу и погружая язык в глубины открывшейся мне тайны. Вкус Марины на этот раз был более терпким, более интимным, что лишь добавляло пикантности моим ласкам. Ее ягодицы вжимались в шероховатую поверхность бревен, а сама она стиснула зубы, чтоб не проронить лишнего звука страсти, рвущегося с ее уст. Когда ее снова настиг оргазм, колени ее немного подогнулись и она уперлась руками мне в плечи, чтоб не упасть от навалившей слабости и удовлетворения.

     Так мы стояли какое-то время. Марина, подрагивая, приходила в себя, а я прижимался мокрой щекой к ее влажной плоти.

     — Я ведь тоже хочу увидеть тебя, — прошептала она, убирая со лба выбившуюся прядь русых волос, — Ты ведь тоже раньше показывал мне, а теперь? Так совсем не честно!

     Сейчас в Марине говорила капризная маленькая девочка, ей оставалось только топнуть ножкой и расплакаться!

     Я нехотя оторвал щеку от горячей плоти и подняв голову всмотрелся в большие голубые глаза Марины. Едва кивнув я поднялся во весь рост, и расстегнув, спустил до колен шроты и трусы. Член увитый венами с грозно выглядывающей пунцовой головкой стоял, подрагивая в боевом положении.

     — Охх, — выдыхая, произнесла Марина, присев на корточки и овеяв мою нежную плоть горячим воздухом.

     Она оголила с головки кожицу, обнажив блестящую, словно отполированную поверхность и неуверенно провела самым кончиком языка по небольшой дырочке, размазав успевшую выделиться прозрачную смазку, тонкая ниточка которой потянулась за Марининым языком.

     Затем погрузив член в рот, Маринка стала посасывать его причмокивая. Делала она это не очень умело, из чего я сделал вывод, что не такой она опытный мастер в оральных ласках. Но для моего возбуждения этих ласк было вполне предостаточно, чтоб бурно разрядиться девушке в ротик, наполнив его до краёв. На этот раз Марина не скромничала, как ночью у реки и жадно глотала мое семя.

     Отстрелявшись, член стал опадать, а губы Марины поблескивали, и она облизнула их влажным языком, на котором белели еще капельки спермы.

     Мы быстро привели себя в порядок, и убедившись, что никого нет поблизости, вышли из нашего укрытия и пошли в сторону дома.

     Я снова хотел задать вопрос о возможности нашей следующей встречи, но Маринка опередила меня, заговорщицки проговорив в полголоса:

     — В шесть вечера, в старой кузнице, — и не оборачиваясь, пошла в строну своей калитки.

     А я ненадолго задержался, с вожделением глядя вслед покачивающимся полным ягодицам и радовался, что до моего отъезда еще почти десять дней!

     Предвкушая отличный отпуск, я побрел домой.