Материнская любовь не имеет границ, она жертвенна по определению. На что только не готова пойти мать, чтобы сделать ребёнка счастливым, защитить его от произвола судьбы.

     Ослеплённая страстью, Марина сгорала от любви к сыну. Только сейчас она осознала, насколько сильно любит своего мальчика. С первого дня эксперимента она попала в другой мир, где сын любит её, хочет близости.

     Пускай даже интимной. Она станет первой женщиной в жизни сына, подарит ему мечту. Его первый опыт будет незабываемым, невероятным. Сын не испытает горечи отказа, не погрузится в пучину расставания. Он выпьет чашу первой любви до дна, и сладкое послевкусие будет тянуться с ним ярким воспоминанием всю жизнь. Она научит его не стыдиться чувств, не сожалеть о случившемся. Она будет хранить с ним тайну — одну на двоих. Она выпьет свою горькую чашу до дна, чтобы сын был счастлив, чтобы боль ушла. Она загладит свою вину перед ним до конца.

     Так Марина думала, долго ворочаясь в постели перед тем, как уснуть.

     На следующее утро она поднялась с твёрдым намерением не возвращаться больше к материнской роли, оставаться желанной в глазах сына. Был день Марии — выходной день на работе Марины. Она вышла из комнаты в синих трусиках и белой маечке с оголённым животом, зашла в ванную, оставив дверь открытой. Умываясь, она вспомнила, что ещё вчера видела сына мастурбирующим над этой раковиной.

     «Сына подруги!» — поправила она себя.

     Сына подруги она видела голым, мальчик постыдился её. Она должна попросить прощения.

     В этот момент в зеркале мелькнула фигура Жени. Он замер в коридоре, рассматривая её попу. Марина буквально почувствовала его горячий взгляд на спине. Столько желания и силы было в этом взгляде.

     

     — Доброе утро, — сказала она, улыбаясь в зеркало.

     — Доброе утро, — ответил он, улыбаясь в ответ.

     — Как спалось?

     — Хорошо.

     Он продолжал пялиться на её попу, гладил её взглядом.

     — Вчера я нечаянно увидела тебя голым в ванной, — она повернулась к нему лицом, скрестила руки на груди. На лице её застыла любимая улыбка искусительницы.

     Женя нахмурился, отвёл глаза в сторону.

     — Я подумала, что всё должно быть честно.

     Он вопросительно поднял глаза.

     — Знаешь, что такое честно? — спросила она.

     — Честно значит справедливо, — в его глаза мелькнула тень обиды.

     — Да, честно значит справедливо. Ты внимательно смотришь?

     Он кивнул, не отрывая от неё взгляда.

     Она взялась за края маечки и медленно потянула их вверх.

     Его глаза загорелись возбуждённым блеском. Взгляд, прикованный к ней, опустился на грудь, скользнул по лобку и бёдрам. Его губы приоткрылись. Женя заворожённо следил за каждым движением.

     Она стянула маечку и осталась перед ним в чёрном спортивном бюстике и синих трусиках.

     — Голое тело — самое красивое, что создано на земле. Человек должен любить своё тело. Стыдиться себя — значит не уважать себя, — она расстегнула бюстик и освободила девочек. Они двумя куполами заколыхались на груди. — У тебя красивое тело. У меня тоже, — Марина наклонилась и, стянув с себя синие трусики, положила их рядом.

     Она стояла перед ним абсолютно голая, только вчерашняя брошка оставалась в пупке. Вялые пористые соски торчали пупырышками вверх, на лобке тонкая свечка коротко подстриженных волос заканчивалась складочкой вагины.

     Марина вызывающе смотрела на сына серьёзным не терпящем улыбок взглядом. Он не выдержал и стыдливо отвёл глаза.

     Она улыбнулась.

     — Ты не против, если я похожу так по квартире? — её ласковый голос прозвучал загадочно даже для неё самой.

     Он покачал головой. Конечно, он был не против. Он был смущён, напуган. Но этот стыд пройдёт, думала она, он научится воспринимать её тело спокойно. Её нагота больше не будет пугать его.

     — Тогда идём, я приготовлю тебе завтрак.

     Она всё же надела белые стринги. Босиком на цыпочках поскакала на кухню, где Женя уже занял любимое место возле холодильника. Он встретил её довольной улыбкой, его горящие глаза, не отрываясь, следили за колыханием грудей.

     — Что тебе приготовить? — скрывая волнение, спросила Марина.

     — Омлет, — тихо ответил он.

     Она подошла к плите и, оставив на секунду мысли о ласковых любящих глазах сына, начала готовить. Приятное тепло распространялось по телу, внизу живота. Ей хотелось выгибать спину, как кошка. Мужское внимание возбуждало, она поднималась на цыпочки, вытягивалась к шкафчику. Внутри неё играла музыка. Марина включила радио. Пританцовывая, она готовила омлет.

     

     — Может, тоже разденешься? — спросила она, сдерживая смех.

     — Нет, — он усмехнулся.

     — Чего так? — она уже раскладывала омлет по тарелкам.

     — Холодно, — рассмеялся он.

     Она подхватила его смех, села напротив. Груди свисали над краем стола, непривычно колыхались в такт с движением рук.

     — Я бы хотела, чтобы ты не стеснялся меня. Может быть, я смогу нарисовать тебя.

     Недавно у Марины появилось новое хобби: рисовать карандашом во время приёма экзаменов. Время уходило много, скучно сидеть часами в экзаменационной комиссии. Вот она и приноровилась рисовать.

     — Голым? — заинтересовался Женя.

     — Конечно.

     Он смущённо улыбнулся, но тут же понурил взгляд в стол. Улыбка сошла с лица, Женя задумался, и Марина не стала тормошить его расспросами.

     «Не всё сразу, — думала она. — Надо дать ему привыкнуть. Скоро он сам проявит инициативу».
***

     

     Прошло ещё пару недель. Марина регулярно разгуливала по утрам в одних трусиках. Днём после работы она надевала топики, шортики, вечером — обтягивающие вечерние платья. Дни мамы остались в прошлом. Скоро Женя заметил, что новая мама нравится ему больше, чем прежняя. Тётя Мария тоже проявляла материнство, делала это легко и развязно. Так лучшая подруга заботится о мальчике, временно оставшемся без присмотра. Было что-то задорное в её манере общаться с юных хозяином квартиры. Она заигрывала с ним, соблазняла, дружила и в то же время подтрунивала.

     

     Однажды она, полная решимости и озорства, заскочила к нему в комнату, подкралась, по-кошачьи расправив ногти, и накинулась, запустив пальцы в волосы.

     — А-м! — пошутила она.

     Быстро наклонилась и присосалась к губам. Её язык проник глубоко в рот и тут же вышел. Она сделала шаг назад, разглядывая сына.

     — Как там девушки из интернета, не пристают к тебе? — спросила она со смехом. — А то я уже начинаю ревновать.

     Он не нашёлся, что сказать. Сидел, очарованный игривым настроем тёти Марии. Красное платье плотно облегало круглые бёдра под узкой талией, груди без бюстика свободно колыхались под тянущейся тканью.

     

     Что он мог ответить маме-красотке? Девушки из интернета не пристают к нему, да и не пристанут, потому что короткие вялые хвостики не интересуют их. Они и в глаза-то ни разу не видели таких маленьких писечек. Они трахаются с жеребцами, котята с пипетками их не интересуют...

     Марина Дмитриевна уже в который раз заметила, как неожиданно меняется настроение сына. Только что он улыбался, и вот уже сидит хмурый, опустив глаза в пол.

     «Что-то тревожит его», — вздохнула она про себя, но не подала виду.

     — Массаж? — тем же весёлым тоном предложила она.

     Женя всегда с удовольствием делал ...

  массаж шеи и спины. В этот раз Марина стянула с себя платье и осталась перед сыном в одних стрингах. Она легла спиной на кровать.

     — Что-то у меня грудь побаливает, — сдерживая хитрую улыбку, с притворной усталостью произнесла она.

     Женя в растерянности топтался перед ней, глаза, не отрываясь, следили за колыханием твёрдых сосков, окружённых бледными ореолами.

     — Ну что, так и будешь смотреть? Или всё-таки сделаешь массаж ? — Марина недовольно поджала губы.

     Он опомнился, подсел рядом, дрожащей рукой выдавил массажное масло в руку. Первое прикосновение к твёрдой долине между холмами заставило Марию Дмитриевну порно рассказы выгнуть спину и прикрыть веки.

     — Да, вот так, — промурлыкала она.

     Её грудь высоко вздымалась, Женины движения становились всё увереннее. Он захватывал края грудей, наконец достиг сосков, и она вновь вздрогнула. Его нежная ладонь испуганно остановилась, прошла по кругу, чтобы через секунду вернуться к возбуждённым соскам. Они стали шире, больше, торчали на пол-сантиметра. Прикасаясь к ним, он чувствовал необычную твёрдость. В этих сосках на мягких шарах грудей сосредоточилось удовольствие мамы. Она выгибала спину, извивалась под ним, пытаясь найти его ладони на центрах чувствительности, тихо постанывала, как делала это всегда при массаже шеи, облизывала раскрытые губы, подсматривая за ним через полуоткрытые веки.

     — Теперь моя очередь, — Мария одарила его загадочной улыбкой, приподнялась и села рядом. — Я ещё ни разу не делала тебе массаж.

     — Я не люблю массаж, — напрягся Женя.

     — Ты просто ни разу не был в массажном салоне. Представь, что я — массажистка. Снимай майку!

     Женя неохотно стянул майку и лёг на спину. Мама села на него верхом. Пальцы её рук, как два веера заскользили по стройной груди и животу. Она гладила его нежно, втирая масло в белую кожу. Его припухлые соски проявили чувствительности, затвердели маленькими пупырышками, грудки и животик предательски отозвались на ласки руками. Тепло, исходящее от маминых рук проникло в тело, жар прилил к его лицу. Внизу живота знакомое возбуждение набухло в лобке. Мама наклонилась и заскользила своими шарами по Жениной груди.

     — Тайский массаж, — томно прошептала она.

     Женя сходил с ума от удовольствия, руки сами нашли мамину попу и остались лежать на ней. Мария накрыла его рот губами, нежный игривый язычок скользнул между зубов. Посасывая, мама ёрзала на нём, тёрлась затвердевшими сосками, одновременно постанывая. Это был почти секс. Спонтанный первый секс в его жизни!

     Словно услышав его мысли, Мария Дмитриевна легла рядом и продолжила тереться сосками сбоку. Её рука заскользила по груди сына, змеёй опустилась по животу к резинке штанов. Мама попыталась усыпить бдительность поцелуями, быстрыми переходами от сосков и ключиц к солнечному сплетению и пупку, но Женя уже плотно сжал коленки, спрятал между ног свой вялый хвостик. Ему не хватало воздуха, он волновался, целуя маму вытянутыми губами. Она оторвалась от него на секунду, разглядывая сына влюблёнными глазами.

     Так её рука проникла под резинку штанов и трусов и замерла на голом лобке, наткнувшись на сдвинутые вместе ноги.

     «Он боится!» — мелькнула тревожная мысль.

     — Можно тебя погладить там? — шёпотом произнесла она, целуя сына в ушко.

     — Нет, — так же шёпотом произнёс он возбуждённым голосом.

     — Почему? — Марина перешла от шёпота к тихому голосу.

     — Он слишком маленький.

     — Хм... — Марина сделала вид, что приятно удивлена. Она смотрела в глаза сына бездонными шоколадными глазами. В её взгляде чёртики играли ча-ча-ча. — А мне нравятся маленькие.

     Женя усмехнулся.

     — Не правда, — невесело отозвался он.

     — Откуда ты знаешь?

     — Всем нравятся большие.

     Марина вдруг поняла, что так сильно беспокоило сына всё это время. В душе её разверзлась старая рана, из которой фонтаном хлынули слёзы и кровь.

     «Держи себя в руках!» — приказала она себе и выдавила очередную улыбку.

     — Почему ты думаешь, что у тебя маленький? Дай мне посмотреть, — она капризно поскребла ногтиком Женин лобок.

     — Ещё у меня яички не опустились, — прошептал сын, сгорая от стыда. Теперь у него не осталось тайн от мамы.

     Марина покрылась гусиной кожей, всё её сознание наполнилось горем. Сын убедил себя, что у него не опустились яички... Она готова была отрезать себе любую часть тела. Начать хотя бы с этой руки, которая дёрнула сына, когда он шёл по забору.

     — Дай я посмотрю, — сдерживая болезненный стон, попросила она.

     Женя раздвинул ноги, и она нашла пальчиками его детский пенис, пустую мошонку. Она гладила его и готова была реветь над сыном, упасть ему на грудь и плакать, и просить прощения, умолять его о пощаде.

     Вместо этого она продолжила гладить вытянутыми пальчиками крошечный пенис.

     — Женщины любят ушами. Размер члена для них не имеет большого значения, — сказала она поучительным тоном.

     — А если он не стоит? — с надеждой спросил Женя.

     Ещё один удар в сердце. Раскалённый нож пронзил её грудь и вошёл глубоко в лёгкое, дыхание сдавило, Марина поперхнулась, кашлянула.

     — Тогда можно использовать руки, язык, искусственный член. Есть много способов доставить девушке удовольствие, — теперь она была мама. Она больше не играла в игры, она учила сына жить. Она в лепёшку расшибётся, лишь бы сын не страдал.

     — Они не захотят так, — грустно пробормотал сын.

     Он был прав. От начала до конца. Ни одна уважающая себя мамзель не захочет жить с бесплодным импотентом. Марина в ужасе представляла жизнь сына в условиях, подаренных беспутной мамашей. С раннего детства он был обречён на неудачу, у него не было и нет никаких шансов. Она — мамаша — лишила его любой возможности заниматься сексом.

     От этих мыслей голова шла кругом, Марина впадала в панику, тащила себя за волосы из болота, чтобы вновь сорваться в пучину водоворота, утонуть в бескомпромиссной жиже инвалидности. Её сын — инвалид. Это приговор, но не сыну, а ей. Она виновата в том, что случилось. Это её крест, её казнь. Её палач — это он. Он срубает ей голову одним веским словом. От его слова зависит, сможет она когда-нибудь жить без вины или будет до конца дней лежать на плахе.

     И всё же она боялась сказать ему правду. От этой правды зависела её жизнь. Пока сын любит её, она держится, но не станет его, не станет и её.

     — Давай ты мне покажешь, как тебе нравится, и я сделаю всё точно так же? — предложила она.

     Женя взял пенис в две руки: одной стянул кожицу к основанию, другой принялся теребить головку, прижатую к лобку.

     — Вот так тебе нравится? — шёпотом спросила она.

     Он кивнул, улыбаясь ей с детской наивной простотой.

     Марина аккуратно перехватила пальчики, смочила вытянутые подушечки на правой, рабочей руке и принялась тереть головку. Лежать так было неудобно, тогда она села рядом на коленки, спустила штаны сына и двумя руками продолжила просить прощения. Она не думала больше о чём-либо другом, она готова была делать это вечно. Если понадобится, она будет доставлять сыну удовольствие двадцать четыре часа в сутки. Она будет вымаливать прощение.

     Она больше не улыбалась, внимательно следила за выражением его лица. Её чуткие глаза наполнились заботой, пропали искорки задора, она искала в глазах сына прощение. Он стеснялся встречаться с ней взглядом, лежал, закусывая губки.

     — Быстрее, — попросил он сдавленным голосом.

     И она радостно ухватилась за возможность помочь сыну кончить. Разогналась круговыми движениями до невероятной скорости, запыхалась так, что рука заболела, кисть заныла. И всё же она довела его до оргазма. Неожиданно вялого, странного, нелогичного. Он выгибал спину под ней, раздвигая ноги в стороны. Штаны уже давно свалились к щиколоткам. Сын дёргался в экстазе, положив руки маме на груди. Она наклонилась и дала ему сосок. Он жадно присосался,...   забил язычком, закрыв глазки. Она гладила его по голове в этот момент, уже оставив вялый пенис. Тот быстро сморщился и спрятался в чехольчик.

     — Вот так, милый, — шептала она. — Поласкай меня. Ты мой маленький герой. У тебя красивый член и с яичками всё в порядке. Иногда они не опускаются.

     Женя оторвался на секунду от груди.

     — Я люблю тебя! — восторженно сказал он, оживляя её счастливой улыбкой.

     — Я тоже тебя люблю, малыш, — она накрыла его губы своими.
***
После этого случая надежды Марины на счастливое будущее сына пошатнулись. Она стала чаще задумываться о том, как сын будет справляться с супружеским долгом. Вряд ли здоровая вменяемая девушка согласится жить с импотентом. Для этого нужно слишком много денег или любовник на стороне. Или любовник в постели... Или девушка должна быть инвалидом, или страшненькой, или сын должен научиться удовлетворять её искусственным членом, или пальцами, или языком... Все варианты рассеивались перед лицом колющей действительности: сын не станет бороться с одиночеством, он сдастся, останется брошенным судьбою, инвалидом. Его бесплодная жизнь закончится без любви и отношений. Он найдёт причину своих проблем и до конца дней будет проклинать её — нерадивую мамашу, которая так нелепо пыталась загладить свою вину, влюбив его в себя.

     Неожиданно Женя начал проявлять инициативу. Один раз он подошёл к ней на кухне, обнял со спины, и, когда она повернулась, притянул её за шею и поцеловал нежно в губы. Он впервые по-мужски взяв своё. Его руки опустились на её попу, потом переместились на груди, помяли их, нащупали края бюстгальтера. Пальчики скользнули под пуловер, потянулись чашечки, нащупали соски, ухватились за них. Женя в этот момент улыбался так же задорно, как это обычно делала она. Только теперь он провоцировал её, а не наоборот.

     — Так нравится? — спросил он, повторяя её слова.

     — Да, очень, — подыграла она.

     — Мне тоже, — он подёргал за соски. — Я хочу сделать тебе массаж.

     — Прямо сейчас? — Марина положила губку рядом с раковиной.

     — Да, прямо сейчас. Иди ложись на кровать, а я сейчас схожу за маслом, — его голос слегка охрип от возбуждения.

     

     Он пришёл через минуту. Марина уже лежала, раздевшись до пояса. Груди, придавленные к грудной клетке, слегка разъехались. Женя забыл про масло и сразу присосался к соскам, он играл с ними нежным шершавым язычком. Как котик, мурлыкал что-то под нос. Его руки гладили Марину, искали контуры таза, обвивали талию. Он тёрся об неё пахом: сначала об коленку, потом выше, наконец втиснулся между ног и прижался через одежду к влагалищу. Его мягкие формы под спортивными штанами вдавливались в ложбинку в шортиках. К тому же, Женя не делал характерных мужских движений. Он ласкался: жался к ней, как к мягкой игрушке, большой кукле с аппетитными формами.

     В другой раз он стянул с неё трусики, когда они лежали в зале перед телевизором. Она была в юбке и топике, лежала почти прижавшись к нему спиной, когда его рука осторожно проникла под юбку, нащупала трусики и вытянула их к щиколоткам.

     — Без трусиков намного лучше! — сказал он, возбуждённо улыбаясь, забирая смятые трусики себе в карман.

     Она не возражала. Её роль заключалась в поощрении любой сексуальной активности с его стороны, она хотела, чтобы он хотел её.

     «Пока в нём живёт мужское желание, я должна помогать ему быть мужчиной», — настраивала она себя.

     Иногда Женя брал её руку и засовывал себе в штаны. Пока Марина натирала шишечку пениса, он целовал её в губы, мял груди. Так они лежали по пол-часа и останавливались, когда Женя просил отдохнуть. Он редко кончал, часто распознать оргазм вообще не представлялось возможным. В любом случае, думала Марина, ласки приносят удовольствие сыну, стимулируют его к проявлению либидо.

     Либидо. Она забыла как важно чего-то хотеть. Её роль любовницы в жизни Михаила Ронина была пассивной. Он имел её как породистую лошадь в конюшне. «Сколько у него ещё таких?» — часто задумывалась Марина. Их встречи стали реже — всего пару раз в месяц.

     «Михаил наверняка нашёл себе молодую, — с ненавистью думала она. — И держит меня про запас».

     Женя был единственным человечком, который по-настоящему любил её. Марина понимала это и полностью отдавалась порочной любви. В её сознании сын уже давно не являлся только сыном, прежде всего он был любящим мужчиной, пускай и слабым — не важно — она готова сойти с ума с любым, кто полюбит её настоящей любовью.
***
Женя влюбился. Игра, навязанная мамой, захватила с головой. Он больше не задумывался о физическом родстве с тётей Марией. Она была и оставалась для него свободной любовницей — услужливой, опытной, доброй. Оставалось одно немаловажное обстоятельство — девственность. Оно тяжким бременем лежало на душе. Если бы не слабая потенция, Женя давно бы попробовал заняться сексом, но страх неудачи сковал мысли, обездвижил эмоции.

     — Сколько мужчин у тебя было? — спросил он как-то раз Марию Дмитриевну.

     Та смутилась, на секунду забыла про роль тёти Марии.

     — Три, — наконец ответила она.

     — Это мало или много?

     Они лежали в зале в одежде, прижавшись друг к другу. Женя гладил свою девушку по попе и талии. Иногда его рука скользила к груди, проверяла упругость шаров. Мария была в красном обтягивающем платье без лифчика.

     — Главное не количество, а качество, — ответила она, помедлив.

     — Какое качество?

     — Любовь. Если любишь, значит живёшь. Если — нет, то и количество не поможет.

     Женя запутался. В этот момент ему показалось, что он услышал маму. Он хотел спросить про папу, но тогда игра могла бы закончиться, а этого он никак не мог допустить.

     — Расскажи, как у тебя было в первый раз.

     — В первый раз... — Марина задумалась. — В первый раз всегда страшно. Я очень волновалась, не знала, что получится. Но если любишь, то обязательно получится. Как у нас с тобой, — она взяла его руку в свою и поцеловала.

     — У нас ещё ничего не было.

     — Вот как? — весело отозвалась Мария.

     — Думаешь я не знаю, как должно быть на самом деле?

     — Думаю, знаешь. У тебя ведь уже была девушка.

     Женя не нашёл, что ответить. Закусив губу, как всегда в моменты крайнего напряжения, он тщательно обдумывал следующий ход.

     — Тебе, правда, нравятся девственники? — спросил он тихим робким голосом.

     — Я от них просто без ума. Жаль, что я не могу стать твоей первой девушкой.

     — Можешь, — прошептал Женя и тут же испугался.

     — Могу? — она перевернулась и встретилась с ним глазами. Загадочный блеск озарил её лицо.

     — Да, — он заволновался ещё больше. Продолжил шептать: — Я тебя обманул. У меня никогда не было девушки.

     — Это же прекрасно! — казалось, от волнения у тёти Марии захватило дыхание. — Ты не представляешь, как я рада, — она поцеловала его в лобик, потом в носик, наконец в губы.

     — Ты поможешь мне? — спросил он опять шёпотом.

     — Конечно. Я бы очень хотела быть у тебя первой.

     — Почему?

     — Чтобы ты помнил меня.

     — Я и так тебя буду помнить, — сказал он, улыбаясь.

     — Это хорошо, — она погладила его по щеке и поцеловала.

     В глазах тёти Марии Женя с удивлением прочитал тоску, отчаяние, которые часто настигали её в самые откровенные моменты.

     — Я тебя не забуду, — повторил он серьёзно и погладил её по щеке. — Не бойся.

     Шоколадные глаза наполнились слезами.
***
Несмотря на согласие Марии заняться сексом, Женя испугался такой возможности. Что если пенис не войдёт во влагалище? Ведь он слишком короткий и мягкий даже в моменты возбуждения. Если давить на него сверху кулачком, то он сминается. То же самое произойдёт и во время секса: Мария раздавит пенис, ничего не почувствует. Она увидит его бессилие, начнёт утешать. Но что это изменит? Она хочет заняться сексом,...  

      а не морочить себе голову слабенькими надеждами. Для такой попы, как у неё, нужен здоровый член с яйцами. Самый большой и твёрдый, какой есть на земле. Самый маленький здесь будет совсем не к месту.

     Кроме того, Женя вдруг вспомнил со всей ясностью, что отношения с Марий — это всего лишь игра. Что тётя Мария никакая не Мария, а родная мама, которая с детства растила, заботилась о нём. Она — святыня, прикасаться к ней — святотатство.

     Конечно, в его юном неокрепшем сознании не было таких слов, он чувствовал табу интуитивно. Общественные догмы были так же далеки, как призрачные мысли о свиданиях с девушками. Женя боялся обидеть маму, не удовлетворить её в постели. Речь уже не шла о девушке, которую можно бросить и забыть. Отношения с мамой нельзя разрушить одним желанием. Она всегда будет оставаться мамой. Всегда будет помнить его бессильным, несостоявшимся не-мужчиной.

     Он опять погрузился в тревожное состояние безразличия. Попытки Марии пробудить в нём интерес не находили отклика. Он стал чаще уединяться, искать утешение в интернете. Разнообразие порнографии не имеет границ, Женя искал образы, способные утешить: девушки, похожие на маму, мужчины европейской внешности с небольшими членами.

     Один сайт поразил его абсолютной оригинальностью идеи. Мужчина с коротким вялым членом пассивно отдавался на растерзание двум красоткам. Видео-сцена начиналась с удивления и смеха. Девушки брали член в руку, шутили, мерили пальцами длину, затем прикладывали линейку. Они доставали огромный фаллоимитатор, опять сравнивали длину, издевались над мужчиной, предлагая ему надеть юбку. Он вёл себя как тряпка: просил полизать между ног, соглашался надеть юбку. Иногда они имели его искусственным членом, перед тем как разрешить ему заняться с ними сексом. Минет приводил мужчину в минимальную готовность. Член постоянно выскакивал из влагалища. Девушки в позе наездницы по очереди катались на очкарике, целовались, лизались, не обращая внимания на мужчину. В конце они выдаивали сперму рукой и вымазывали её об его лицо. Во всём этом действии Женю больше всего поразила возможность занятия сексом, имея короткий член. Кроме того, предсказуемое поведение девушек позабавило лёгкостью решения: они насиловали мужчину, а не наоборот. Они брали своё, добивались секса от партнёра.

     Так же и тётя Мария пытается затащить его в постель. Только в её игре нет места шуткам, она хочет лишить его девственности, чтобы он всегда помнил её. Это всё, что её интересует.
***

     

     Марина дремала, когда Женя прокрался к ней в спальню и юркнул под одеяло. Она обняла сына, поцеловала его в лоб. Так они лежали, прижавшись друг к другу, засыпая утренним сном. Его рука медленно скользила по попе к животу, нашла сферы грудей, нащупала пальчиками сосок. Марина спала в розовой пижамке. Ласки сына заставили её выгнуть спину, выставить попу. Улыбалась сквозь сон, Марина думала о том, как приятно спать в объятиях мужчины.

     Она стягивает штанишки и трусики к коленкам, освобождаясь для утреннего секса. Рука находит маленький член сына, Женя ещё не готов.

     Разминает его рукой, поцелуями спускается вниз, останавливаясь на гладеньком лобке. Здесь почти нет волос, они таким мягкие и тонкие. Нежный пенис мнётся в руке, он стал больше. Вот он — маленький герой, которого она обласкает. Она возьмёт его до основания, высосет из него прощение. Она будет любить его, как часть себя. Она возьмёт на себя роль хозяйки над этим этим маленьким господином. От его оргазма будет зависеть, будет она счастлива или нет. Он подарит ей маленький оргазм без семени. Она лишила его яичек, сделала ему больно. Теперь она сделает хорошо, она всё сделает хорошо. Она вернёт ему удовольствие. Он забудет боль, её губы, язык попросят прощения...

     Женя почувствовал, как мама садится на него, трётся об него текущим влагалищем.

     — Давай ещё пообнимаемся? — тихо просит он.

     — Да, мой хороший, вот так, — стонет она, направляя его рукой.

     Но он остаётся мягким и гибким. Пенис прижимается к складкам влагалища, тычется головкой в клитор, зажатый между телами. Он весь находится в плоскости влагалища, погружается в мягкую плоть, оставаясь в ней и вне её. Женя отчаянно бьёт бёдрами. Пенис дёргается, опадает вниз. Теперь он трётся об клитор лобком. Бьётся во влагалище, бессильно сражаясь с неприступной стеной, которая гостеприимно ждёт его, распахнув влажные объятия. Марина течёт смазкой, внешние губы раскрыты, внутренние — покрытые прозрачным выделением — ждут остроты проникновения. Ведь для входа необходима самая малость — немного твёрдости и решительности. То, чего не хватает Жене. Он трётся об неё теряя силы.

     Наконец, утратив ритм и дыхание, он оставляет попытки, переворачивается на живот и плачет. Сначала беззвучно, постепенно — она предчувствует беду — он зарывается в подушку, погружается в рыдания.

     — Ну что ты, милый, — Марина гладит его по спине. — Мне так понравилось. Давай, я поласкаю тебя.

     Он отрицательно мотает головой. Она крепче обнимает его со спины, мучаясь вместе с ним. Так хочется помочь ему, но любая помощь вызовет в нём ещё больший протест.