Все казалось незаконченным. Все эти дни.
Да, многое опустил тогда в последней части... — опустил спонтанно, думая что перейду какую-то черту: неэстетичности, возможно... грубости похоти, может быть... или в избежании насмешек... не знаю.
Напишу... пусть...

     Помните: ночь, кухня, предрассветность... ? Тогда, когда в порыве я затыкался в промежность дочери и она:
— Нет! нет... не надо, папа!... я не могу... Нееет! забеременею... ты... я... мы же... я... у меня так давно ничего!... ты меня в попу... попу, папа... если не противно... если не противно тебе!
— Оля! Нет! нет, милая!...
— Мне коленки больно... пол..

     Встала тяжко, вся сотрясаясь собою. Как-то судорожно к подоконнику, но потом быстро к столу. В мгновения те вдруг увидел, как болтнулись из-за её спины груди, и как сотряслась от движений её вся — вся попка: половинами тяжелыми одна о другую: сон — не сон!!...
— Вазелин... я сейчас!... — произнесла она. И осторожно к двери. Выглянула... осторожно, еле ступая, в комнату где спала Полинка...

     Вернулась. Села у стола. Закрыла лицо в ладони. Заплакала тихо...
— ... Я... я плохая... плохая, дрянная дочь!... да... да... что я делаю, папка! прости... прости меня... прости..
Я подошел и прижался к ней. Членом и яйцами в неё. В её упругость и нежность руки и лопатки и загладил её плечи и волосы и зацеловал их и зашептал в приливе нежности, тут же, похоти, вожделенности, в неистовом слиянии их:
— Девочка! девочка моя... любимая... хорошая... все хорошо! я люблю тебя... и нам так надо! так надо сейчас... тебе... мне...
Подняла на меня глаза мокрые. А губы её трясутся чуть, а глаза такие большие и глубиною бездонные!! И зацеловал их. Соленость, влажность, близость... И почувствовал её ладони всем собою, всеми ягодицами своими... нежно и тихо их заласкала. Залезла одной ладошкою к моим яйцам. Затеребила их... а я вдруг вдавился животом и членом в бок её у её подмышки и сильно затерся им в неё...
Счастье мужчины... Ночь зарасступалась рассветом...

     — Я... я так давно не видела мужчину... голого, папа!... в инете только... как девочка тайком... а ты такой красивый весь!... купались вчера, а я смотрела... тогда девочкой ты мне снился и я мастурбировала... да... у тебя такой сильный живот... и х... хуй, папа... а я... я такая толстая и волосатая дылда...
— И я, я всегда хотел тебя!! И ты не дылда... нет! Ты красивая... ты рубенсовская женщина! и я так хочу с тобой в твою попку... становись! Становись...

     Она встала. К столу. Руками в него. Ноги раширила... и нервно:
— Я принесла... там, в косметичке... высыпь...

     Помада её, таблетки валидола, платочек, булавка, баночка вазелина, клизма с насадкою... высыпалось всена стол.
— Я клизмой себя... и тем вазелином... мама всегда делала мне прочищение... а потом я стала себя сама...
Я вдруг взял клизму... намазал... — увидела. Подалась задом. Анус Оли был коричневатым пупком. И ореолом волоски. Осторожно завсовывал... ойкнула родная!
Одной рукою завсовывал в её попку клизму, другою ощупал весь её волосатый лобок, нашел влажное отверстие, липкость бугорка клитора и замастурбировал Олю. С двух сторон... Она, как могла, грузная и тяжкая заподмахивала... Поскрипование стола. Её учащенное дыхание. Мой член зазадирался аж до живота... Её груди. Они колыхались. Вперед-назад, остукивались друг о дружку, плотно так... Посветлело совсем...

     22 июня. Самая короткая ночь... Оля застыла головою, держала её прямо, губы рта её раскрылись, сухие. В тишине раздавались звуки от её влажной писи: хлюп, хлюп, хлюппппп... вдруг она гортанно, то сдержанно-тихонько:... АА-х! ах, ОЙ!... еще!... да... да... да, так!... — дернулась вся. Обмякла. Голова её как упала... И я понял: оргазм...

     Нет, все потом в то мгновение случилось непроизвольно... — я вытащил из её попки клизму с той насадкой и зазасовывал себе... задрочил член.
Оля вся красная и потная приподнялась от стола. И... и схватила мой член, а другой рукою клизму и замастурбировала меня. С двух сторон, как только что я её...

     — Тебе не больно... как я в попу тебе... ?
— Нет! нет... делай, Олька!... покрепче держи хуй... чуть быстрее... как приятно в попу... ты туда помедленнее...

     Мы забыли все. Под окном внизу пошли первые прохожие, машины. Голые, в мастурбации... Полинку даже. Что та через дверь. И что может проснуться, войти... Я двигался станом подмахивая... и слыша:
— Толстый какой... !.. Большущий — то!!... папка... я не дрочила никогда... и меня никто...
Я выстрелил семенем неожиданно. На стол. На её коленку. Сгустками на пол...
И ошеломительное!!! Как из иного мира... — скрип открываемой двери комнаты Полинки... и её:
— Ма! ты где?... я писать хочу...
Шажки её босых ног в коридоре...

     Рванулись!! Лоля побледнела, заметалась. Обмоталась простынею... но та была скомкана и прикрыла лишь её груди и живот и лобок... — а сзади-то нет!!
А я рывком за стол на табурет, задвинулся. Хорошо, что лицом к нашей двери кухни...

     Полинка была в трусиках и все. Вошла. Ворвалась.
— И я проснулась! Я попью и еще полежу, ладно, мам?
И она прошла в кухню. Открыла холодильник. И его дверца защитила мои открытые ягодицы... Потом вдруг её:
— Ой, сопли... вляпалась... !
Оля присела и завытирала её ножку... концом своей простыни... и мол пойдем скорее в комнату... Ушли. Я так дрожал... слыша как Оля ей мол ложись, еще полижи...
Оля вошла в халатике... Молчали... но я вдруг сказал:
— Давай в ванную пойдем, закроемся...

     В ванной Оля отдалась мне в попку. Старались, подлаживались... член то входил, то выскальзывал... из-за его величины входила лишь его головка... Как мы оба вспотели!
И мы оба друг другу мол тише, потише... Все.