Она сидела, задумавшись, на скамейке, во дворе, которую с трудом отыскала в идеальной темноте, совсем безлунной, с затянутым облаками небом, ночи. Сидела, зябко обхватив ноги, облакатившись плечом на спинку скамейки.

     — Как это могло произойти? В принципе ничего не изменилось. Всё так же дует, несильный прохладный ветерок. Все, или почти все спят, много выпив сегодня или вернее уже вчера, после приезда, по случаю юбилея. — Она зябко поёжилась. От выпитого алкоголя не осталось почти ничего, легкий шум в голове.

     — Но как? — вздохнув, подумала она, перебирая в памяти события. Вот она едет с парнем, на заднем сиденье, родительского авто. Отец за рулём, мама с ним рядом. Её парень, однокурсник, девятнадцатилетний Миша, держит её за руку и что то рассказывает. Все смеются, хорошее настроение, все ехали на юбилей дедушки с бабушкой. Пятьдесят лет совместной жизни, решили отметить за городом, на даче. Никто не рассчитывал, что будет так много гостей. Поэтому долго потом накрывали столы, попросив их у соседей. Ездили докупать продукты. Потом пили, ели, поздравляли, выпивая, жарили шашлыки. Она с Мишей, тоже выпивала. Сидели во дворе, небо было пасмурным, но дождя не было и было достаточно тепло. Дул лёгкий ветерок. Пили много, даже ездили в местный магазин, ещё за выпивкой. Привезли, очень много, алкоголя. К ночи, все изрядно, подвыпили. Стали задумываться, а как теперь разместиться. Сначала уложили детей, потом вроде разобрались и с остальными. Кто то со смехом, укладывался на пол, в комнатах, вспоминая походы, жизнь в палатках, кто то просто лег, уже не в силах, что то сказать и даже просто повернуться. Она легла рядом с Мишей, потом отец и с другого края мама. Вернее маму, отец просто занёс и положил, она если выпьет, то пьянеет быстро, поэтому не пьёт. А тут юбилей её родителей, зачавших её довольно поздно. Были у них какие то проблемы, но сумели сохраниться, как семья и в итоге всё же родилась мама. Вот она и выпивала, на равных, с отцом. Отец, мог выпить много, хотя и пил очень редко. Крепкий, сорока двухлетний, красивый мужик. Про таких говорят — породистый. Мама его на два года моложе, тоже красивая и стройная, элегантная женщина. Когда она была вместе с мамой, то все говорили, что сёстры.

     Она сидела и перебирала в уме, всю цепочку событий. Несмотря на погоду, они ходили купаться, на местный пруд, потом так и остались в купальниках, она только одела, мамин халат.

     — Вот чёрт, халат. Мамин халат — подумала она — я ведь так и легла в нём, поверх купальника. Потом в полной темноте, на ощупь, вышла, прямо у дома присела, развязав плавки от купальника, пописала и положила плавки в карман халата.

     — Боже, как всё логично шло. —

     Она прислушалась, по дому, кто то ходил, натыкаясь в полной темноте на разные предметы. Наконец обо что то ударившись, пьяно, четыртыхнулся. Сердце вздрогнуло. Это был он — отец. Вздохнув, она подумала — и как я его не узнала. А куда же делся Миша? — которого она с трудом доволокла на себе до комнаты и уложила посередине. Он был в плавках, как и отец. Она опять вздохнула. Никаких неприятных ощущений она не испытывала, разве что угрызения совести, что ей было очень хорошо, в тот момент, да и сейчас тоже, после случившегося.

     Когда она пробралась в комнату и наступив на чьи то ноги, на четвереньках проползла по постеленному на полу, легла. Показалось, что было много свободного места. Обняла Мишу, потом немного проползла подальше, взяла его руку и засунула себе между ног. От выпитого, хотелось секса, но Миша был пьян. Отца почему то не было, потому, что рядом с мамой было много свободного места.
Она опять сползла и повернувшись на бок, прижалась попкой к Мише. А потом. Потом Мишин член просунулся ей между ног. Она немного приподняла ногу, и член проскользнул в неё и когда он полностью вошел в неё, она поняла, что это не Миша. Она хотела соскочить, но внутри стало так хорошо и уже двигавшийся в ней член, так приятно и глубоко давил в нужное место, что она закусив пальцы руки, сжатой в кулак, неслышно дышала, боясь выдать себя. Она уже поняла, что это отец был в ней, его тихое дыхание она ощущала за собой. Его рука крепко держала её за бедро. Неспешно и глубоко, его большой член входил в неё. Она боялась застонать, когда кончала вместе с ним, только крепче прикусила кулак и чуть слышно, учащённо и сдержанно, дышала носом. Потом он вытащил из неё член, осторожно прополз к двери, скрипнула половица, и шаги уже были слышны в коридоре. Она легла на спину и дотянулась рукой до матери, всё ещё учащённо дыша носом. Мама спала, повернувшись набок, точно так же, как только что лежала она. Внутри неё была сперма её отца, та, из которой она сама, когда то появилась. Было очень хорошо и тревожно. Она тихо села, потом на четвереньках пробралась к двери и по косяку двери, на ощупь, поднялась, так же, на ощупь, тихо вышла из дома. Во дворе была такая же темень. Где то далеко горело окно, в чьей то даче. Ни горящих фонарей вдоль дороги, ни света у соседей. Была полная темнота. Она по памяти, на ощупь, отыскала эту скамейку и теперь сидела на ней, забравшись с ногами, обхватив их руками и боком прислонившись к спинке.

     — Надо будет постирать халат — подумала она — сейчас из меня вытекает и всё впитывается в халат — Между ног было мокро, она провела там пальцем и понюхала его. Пахло спермой и её смазкой.

     — Я из этого, сама когда то произошла, точно из этого же, только с маминой яйцеклеткой — опять подумала она и лизнула палец — терпкая какая —

     — Теперь я понимаю маму, почему она так за него держится. От такого члена разве убегают — не стыдясь своих мыслей, подумала она, совсем не сожалея о произошедшем. Прикрыв глаза, она прислушалась к себе. Было сладостно, между ног немного ныло — какой же у него член — с восхищением и теплотой подумала она. Тревожили две мысли: вдруг, кто то не спал и что то слышал, хотя и было темно. Другая мысль больше тревожила: осознал ли отец, с кем он занимался сексом. А если понял или мало того, точно знал, то, как теперь быть дальше. Раздумья прервал кто то, вышедший из дома с фонариком. Она нормально села, на ощупь, поправив халат, крепко сжав ноги и рукой потрогав в кармане, плавки купальника.

     Это оказался дед, который осветив её, подошел и немного удивлённо спросил — Лена, ты что тут сидишь, одна в темноте? Не спится? — и не дожидаясь ответа присел рядом, обнял её за плечи, несильно прижав к себе.

     — Не спится что то, такая ночь сегодня, тёмная и огней нигде нет. Так хорошо — сказала она.

     — Ты не замёрзла? — забеспокоился дед.

     — Нет, всё нормально. Не волнуйся — ответила она.

     — Мы когда то, с твоей бабушкой, ездили в теперь уже Питер, а тогда Ленинград, на белые ночи. Тоже было романтично — сказал дед, выключив фонарик.

     — Какая темнота. Прекрасная ночь — опять сказал дед.

     — Очень, прекрасная ночь — сказала она и прислонила голову к плечу деда.

     — Давай я принесу по стопочке, и мы с тобой выпьем? — предложил дед.

     — Давай — тихо согласилась она. Дед включил фонарик и пошел к дому. Принёс початую бутылку вина и два маленьких, гранёных стакана. Налил, положив включенный фонарик на скамейку, протянул один стаканчик внучке.

     — Давай за эту ночь выпьем? — предложил дед.

     — С удовольствием, деда. — ответила она, они чокнулись и выпили. Поставили стаканчики, рядом с бутылкой, и дед выключил фонарик.

     — Давай просто посидим в темноте — сказал дед, приобняв внучку, она опять прислонила к нему голову и они, молча, сидели, каждый думая о своём.