Новое пристанище

     Ночь выдалась достаточно ветреная. Как раз после того брошенного нами атолла. Стоял попутный свежий бриз с резкими порывами ветра. И

     приходилось автоматике перекладывать паруса справа налево и обратно. Они с громким хлопаньем натянутой полусферой парусины перенаправлялись в нужном направлении на мачте яхты. Кливера были так натянуты на нейлоновых тросах, что казалось, оторвутся в любой момент. Ветер был сильным, и мы летели как пуля, по ночному океану, задраив все оконные иллюминаторы от брызг.

     Теперь наша яхта, рассекая днищем и угловым острым килем с шумом океанскую волну, проносилась мимо множества малых заросших густой растительностью островов. Уже встали на крыло чайки и буревестники с криком провожая нас и пролетая над нами.

     Снова десять часов утра и Дэниелом были заряжены глубоко над самим килем в водонепроницаемом отсеке аккумуляторы и генератор с батареями в компьютерном отсеке, за счет работы двух временно заведенных вхолостую здесь стоящих двигателей.

     — Нас тоже искать никто не станет — произнес, перекрикивая шум чаек и волн громко Дэниел. Если мы исчезнем в океане! Даже дядя Джонни Маквэлл. Если мы исчезнем, то ему это даже на руку. С него как с гуся вода все сойдет и все концы в воду. Если мы где-нибудь растворимся в океане. Все будут чистые и гладкие. Все обставят как очередной несчастный случай — он передал мне рули управления яхтой и пошел вниз в трюм на отдых. Я сменил его и стоял оперевшись о приборную панель, взяв у Дэниела армейский бинокль, смотрел через него по сторонам в океан.

     Дэниел унес все оружие снова в трюм нашего круизного скоростного судна, и Арабелла превратилась снова в обычную круизную яхту среднего класса, как я позже определил по классификации судов.

     Я как бы возвращаюсь немного назад описывая нашу Арабеллу, то есть Арабеллу. Раньше у меня не было на это время. Вот теперь пока я был здесь один, мне стоило осмотреть ее всю, любуясь оснасткой красивой, как и моя любовница Джейн, этой мореходной полуавтоматической яхтой.

     Мне ничего не надо было делать. Я просто стоял и зырил в бинокль по сторонам. Штурвал сам крутился то вправо, то влево. А я лишь иногда посматривал за компасом и приборами на приборной панели Арабеллы.

     Дэниел научил меня компьютерному управлению яхтой. Это было совсем не сложно. Я врубился махом практически во все. Да и Дэниел парень оказался терпеливый как педагог и толковый.

     Одним словом я освоился в управлении нашей Арабеллой не хуже Дэни. И вот я смотрел во все глаза по кругу в армейский бинокль. В

     случае появления на горизонте земли или снова черной яхты, где-нибудь по корме. Я должен был подать сигнал и тогда снова придется приложить немало усилий, чтобы потеряться в океане от преследователей.

     Это было бы весьма сложно. Необходимо было иметь перевес в скорости перед противником. Но по всему было видно, что тот самый противник отставал в скорости от нас умышленно. Он, то догонял, то прятался за горизонт среза воды. Даже исчезал его парус на самой высокой из мачт. Уходил практически целиком, что говорило об

     опытности капитана черной яхты и знания расстояния до своей цели. Каковой и являлись мы. Он выдерживал строго и четко расстояние, и

     ловко маскировался в дальних волнах. И его практически не было возможности рассмотреть на такой дистанции даже в армейский бинокль.

     Мы были вновь в открытом океане и шли полным ходом к своей

     цели. Арабелла резала крутым и острым своим волнорезом форштевня встречную на ее пути океанскую синюю воду. Она, двигаясь по ровной как стеклышко серебрящейся на свету яркого солнца воде. На крейсерской своей скорости, рассекая эту гладь и оставляя после себя большие по сторонам за кормой волны.

     Внизу где-то там, в палубной иллюминаторной надстройке в трюме в каюте Джейн снова грохотала ее рок-музыка. «SKID ROW» сотрясал все каюты там внизу и переборки до самых бортов. И моя ненаглядная любовница суетилась то, на кухне, то в своей каюте бегая туда и обратно, прибираясь на нашей яхте. Дэни решил заняться тем армейским своим арсеналом. Его чисткой и переборкой.

     Мы были на пути к большим песчаным и безымянным островам в индонезийском архипелаге. Гораздо южнее, чем кто-либо бывал здесь.

     Как сказал Дэниел, мы будем здесь вообще редкими вкраце, гостями местного населения, которое очень редко видит кого из иной цивилизации. Но вроде бы племена местных там живущих в основном

     ловцов жемчуга и рыбаков по состоянию своего аборигенского характера более, менее дружелюбны к гостям посетителям. Они по слухам хорошо встречают гостей и устраивают целые по такому случаю праздники.

     — Случаем не людоеды?! — спросил я, громко стоя вместе с ним у штурвала сейчас Арабеллы — Подозрительна мне такая вот дружба.

     Тот рассмеялся и ответил — Нет, не бойся Володя. Есть нас не будут и это точно. А вот накормят деликатесами своих островов и рыбой у

     костра без сомнения. Мы редкие гости, и они относятся к гостям нормально. Если гости сами нормальные. Они, как и большинство островитян, мирные граждане своей островной республики. У них свои традиции и обязанности. Нам надо перекантоваться здесь не долго — он посмотрел в сторону на океан и продолжил — Я раньше бывал тут. Ты не поверишь, но кое-кого здесь уже знаю, если меня здесь не забыли. Мне знакомы эти районы по дайвингу. Я был здесь чартером с коллегами по работе на отдыхе и знаю местных и эти острова. И не только по морским картам. Джейн тут ни разу не была и, как и ты будет первой.

      Островитяне

     Практически прошли еще одни сутки в океане. Наступало новое утро.

     Двенадцать двадцать по корабельному времени.

     Я, одевшись, выглянул, открыв оконный иллюминатор окна свежему утреннему ветреному океанскому бризу, посмотрел на еще висящую в заревом светлеющем стремительно небе луну, заботливо закрыл

     иллюминатор каютного окна, оставив свою, в постели ненаглядную слабую еще больную и крепко спящую Джейн, снова стоял на палубе Арабеллы у штурвала, сменив Дэниела, и следил по приборам за курсом нашей яхты. Было часов шесть. И солнце, подымалось вверх, медленно отрываясь от кромки океана.

     Дэни подарил мне, как обещал бритву и некоторую одежду из своего личного гардероба. И я уже бритый и свежий после принятого душа нес очередную вахту за рулями нашей яхты Арабеллы.

     Пошумев внизу рок-музыкой, как всегда тоже после принятого душа, переодев купальник с цветного полосатого на желтый. В темных очках, осторожно ступая, босыми голыми переливающимися на ярком солнце почти в черном загаре ножками по ступенькам трюмной лестницы, из кают поднялась Джейн на покрытую красным деревом палубу.

     В ее голых таких же загоревших девичьих руках и маленьких красивых, как и ее моей любвеобильной мулатки латиноамериканки, пальчиках был разнос дымящегося на ветреном порывистом воздухе Тихого океана с чашками горячего шоколада. Вручив мне горячий вкусный напиток, поцеловав меня в губы, Джейн прошла, виляя упругой загорелой до черноты своей полненькой задницей и крутыми бедрами безумно красивой горячей, как и этот горячий шоколад сучки к носу нашего быстроходного судна, где угостила и Денни тем шоколадом. Моя Джейн Морган из своих длинных локонов черных смоляного цвета вьющихся змеями волос сделала хвостик, развивающийся на сильном ветру во все стороны. Первый раз и так ей это шло. Как и этот на смену цветному полосатому, ее желтый купальник. Жаль белый тот она выбросила, но он был испачкан безнадежно ее истерзанной моим возбужденным торчащим как стальной стержень членом промежности кровью.

     Она встала рядом с братом, который был только в одних коротких светлого цвета шортах на утреннем ветру и на самом ее носу у волнореза под надутыми до предела ветром косыми треугольными кливерами. С распущенными на ветру черными смоляного цвета вьющимися, как змеи волосами, встала специально и для меня. Перед моими глазами, чтобы быть все время на виду. Она ...

  выгнулась в спине под натянутой до отказа на ветру белого цвета парусиной, выпятив вперед свой загорелый до угольной черноты ее девичьих округлых, как и ее ножек ягодиц и лобка голый девичий прелестный загорелый такой же с круглым красивым пупком животик. Подставив яркому утреннему встающему на заре тропическому солнцу свою пышную трепетную в дыхании почти голую в лифчике купальника женскую мною многократно искусанную и исцелованную прошлой вновь ночью с торчащими черными сосками пышную трепещущую в жарком знойном летнем дыхании грудь.

     Джейн прошла вихляя загорелыми крутыми изящными бедрами вдоль качающегося на волнах борта нашей яхты ко мне, и я обнял ее вокруг девичьей тонкой шеи за женские загорелые плечи, ощущая кончиками своих мужских пальцев жар девичьего загорелого любвеобильного девичьего тела, показывая появившиеся на горизонте острова.

     Дэниел пропал где-то внизу яхты. Он, сунув в руки мне свой армейский бинокль, быстро глянув на панель управления нашим мореходным и быстроходным судном, на его компас, нырнул в каютный трюм и исчез там, не показываясь наружу.

     Я подумал, может тоже нырнул в утренний, душ или, наверное, проверяет маршрут следования по картам и компьютеру.

     Впереди показалась полоска земли. Там впереди нашей яхты. Это были вновь острова. Те самые острова, о которых говорил Дэни.

     — Земля! — крикнула стоя мне на носу яхты, моя красавица Джейн — Ура! — она была в потрясающем настроении после нашей с ней ночи.

     Джейн стояла на носу Арабеллы и размахивала левой рукой, сняв с черноволосой девичьей головки красную свою бейсболку, держась крепко пальчиками правой за натянутые нейлоновые прочные тросы выгнувшихся от ветра парусов. А я любовался своей божественной любовью и тоже был счастлив, глядя на нее, на мою американку Джейн.

     Острова росли прямо на глазах. Из туманного и мутного голубоватого силуэта на горизонте они обрисовывались постепенно в более прорисованные волшебной природой океана, постепенно обрастая растительностью.

     Через какое-то время начался штиль. Полный штиль. Ни ветерка. Наши белые из парусины паруса все обвисли, и были теперь совершенно бесполезны, свисая и лишь слегка колыхаясь на слабом океаническом ветерке, идущем со стороны Тихого океана.

     Мы не успели дойти до островов на парусах, и пришлось включить двигатели. Оба мотора на полный ход и Арабелла затряслась всем корпусом и понеслась по волнам в направлении зеленеющих на горизонте островов.

     Мы приближались к Гвинейскому обширному архипелагу. К целой серии тихоокеанских разбросанных по нему вплоть до самого экватора островов. Дэниел, поднявшись тоже на горячую от солнца палубу, сзади меня, задрав на загорелый лоб и кучерявые черные волосы, солнечные очки, копался в моторе, наблюдая за его работой, так как что-то застучало внутри его правого двигательного агрегата. И двигатель встал, задымив, и Дэниел его вырубил тут же.

     — Заклинило — произнес Дэни — Подшипники рассыпались внутри и вал с пропеллером заклинило! Будь оно не ладно! — руганулся по-своему Дэни.

     — Это серьезно Дэниел — произнес я как знающий моторист затонувшего своего судна.

     — Я знаю — ответил тот — Дальше пока никуда не поплывем, пока не наладим движок.

     Надо было встать на ремонт. И Дэниел просил меня ему помочь. Я без слов согласился, дабы был механиком машинистом в машинном отделении погибшего своего сгоревшего и затонувшего судна «KATRIN DYUPON».

     — Без вопросов Дэни! — произнес ему громко я — Надо, значит надо!

     Я залез в технический кормовой трюм нашей яхты и мы попробовали запустить правый забарахливший внезапно двигатель. Но было

     бесполезно. Там разлетелся подшипник на валу, и погнуло сам вал. И его начало клинить. Пошел нагрев и Дэниел правый двигательный агрегат отключил совсем, как и правый его пятилопастной пропеллер.

     — Надо дойти до берега! — он прокричал мне — А то нас унесет течением! Без ветра и мотора точно утащит в сторону!

     — А якорем не зацепиться?! — крикнул ему я — Цепь метров на пятьсот!

     — Нет! — он ответил — Дна не достанем! Здесь еще более чем глубоко! Надо дотянуть до островов! Там и встанем на ремонт! — он посмотрел назад в сторону открытого океана через корму Арабеллы — Здесь нельзя

     дрейфовать! А нам тем более! Эти гады, где-то сзади и надо затеряться среди этих островов! Хотя бы на сутки!

     ***

     Под неугомонный крик альбатросов и чаек Арабелла легла в полный дрейф. Ветра не было совсем, и на воде был полный штиль. Мы еле доскреблись до крайних двух островов из целого архипелага и вошли в узкую бухту между островами, мелкую, из-за обилия кораллов, заросшую ими, как и атоллы.

     Мы встали недалеко от самого берега одного из островов, на котором располагались поселения местных жителей, состоящие из маленьких

     домиков на деревянных столбиках, сплетенных из прутьев с соломенной или пальмовой крышей. Точнее покрытых пальмовыми листьями на самом берегу, и на воде. Наша Арабелла, гремя левым двигателем и рабочим пятилопастным пропеллером, дошла до песчаного покрытого пальмами берега одного из населенных аборигенами островов.

     Видно было, как из полу соломенных хижин повыскакивали местные полуголые рыбаки туземцы и показывали на нас руками, что-то галдели. Вместе с женами и детьми. Они побежали по длинному песчаному из белого кораллового песка берегу по направлению к нам.

     — Вот любопытные! — удивленно произнесла моя красавица Джейн,

     поправляя вновь одетую красную бейсболку — Забегали как ненормальные!

     Дэниел молча, докрутил штурвал, стоя рядом со мной у приборной панели яхты и выключил один работающий левый двигатель Арабеллы.

     Яхта на одном винте и на ровном киле, дошла почти до самого берега бухты и я, добежав до носа, где стояла, наблюдая за местными жителями держась за тросы обвисших на безветрии кливеров Джейн, дернув за рычаг стопора якорной лебедки, выбросил рабочий за борт левый на цепи якорь. Цепь громко зашумела, разматываясь, и якорь плюхнулся в воду у самого носа Арабеллы. И достал до дна. Цепь ослабла, и яхта зацепилась за дно им встала на прикол под вновь натянувшейся цепью влекомая легким в бухте течением со стороны океана.

     — Интересно, какая здесь глубина? — произнесла негромко Джейн — Я хотела бы здесь одна поплавать — она посмотрела, не отрываясь мне в глаза своими обворожительными любовницы черными глазами.

     — Я думаю, еще поплаваешь — ответил ей, подходя со стороны спины Дэниел — Поправишься и поплаваешь. Нам надо на берег к местным. Я знаю у них можно отыскать кое какие детали для Арабеллы. Мне надо пообщаться с туземцами. Они рыбаки и знают что и почем.

     — А они видимо и не такие уж совсем туземцы — произнесла Джейн.

     — Да и видно, не такие, уж не цивилизованные совсем — добавил я.

     — Да наша техническая цивилизация и сюда добралась и оставила свой след на местных поселянах! — произнес громко Дэни.

     Он теперь в одиночку подготавливал к спуску резиновый скутер на краю борта Арабеллы, подвешенный, на малой лебедке, еще нами в океане боком на правой стороне нашей яхты. Денни прикрепил сзади его винтовой небольшой, но мощный лодочный мотор и выровнял резиновую лодку днищем к самой воде.

     — Интересно помнят они меня еще или уже нет? — он спрыгнул в подвешенную к борту нашей яхты на лебедке резиновую лодку и нажал на спуск — Я один сплаваю и поговорю с местными, они не должны уж совсем меня не помнить. Прошлый раз со своими пацанами, я тут

     хорошо погулял и поплавал. Помню еще тут все вокруг. Надо со старшим острова пообщаться и местными лодочными механиками.

     Дэниел завел движок скутера и поплыл к берегу. Мы остались на Арабелле вдвоем с моей Джейн. Она подошла ко мне и обняла меня за голый, как и прежде загоревший почти, как и она, мужской мускулистый торс. Я обнял ее за загоревшие до черноты девичьи плечи и прижал к себе. Джейн прислонила сбоку свою ко мне чернявую в длинном хвостике вьющимися, словно змеи волосами ...   девичью головку. Мы смотрел оба на отплывающего от яхты Дэниела.

     — Как я хочу снова купаться Володя — произнесла моя Джейн — Интересно он надолго? — она тут же спросила, как бы у самой себя. Глядя на плывущего к берегу на моторной резиновой лодке Дэниела. Скутер шумно трещал подвешенным сзади маленьким водным мотором и Дэниел уже вскоре достиг прибрежной кромки берега и затащил его на самый берег перед стоящими местными поселянами аборигенами острова. Видно было он с ними общался, подойдя видимо к старшему из местных рыбаков. О чем-то их спрашивал, жестикулируя и объясняя на руках показывая на нас и яхту. Те в ответ ему что-то тоже говорили на своем языке. Было слышно громкую их речь, которая была нам совершенно непонятна.

     Мы с моей Джейн, переоделись по-быстрому в одежду, чтобы не голышом щеголять по берегу, среди местного населения. Джейн в желтую свою майку с какой-то нелепой картинкой, джинсовые короткие

     выше колен шорты и красную бейсболку. Я в свои матросские штаны и цветную рубашку подаренную мне Дэниелом.

     Вскоре он вернулся назад, а местные островитяне разошлись по домам. Видимо Дэниел смог договориться о чем-то на своем английском языке и жестах с рыбаками индейцами этого большого заросшего густыми тропическими зелеными и непроходимыми джунглями песчаного по самому берегу острова.

     Дэни подплыл назад на скутере к яхте и прокричал нам — Все в порядке! Можно сегодня заняться починкой двигателя яхты. Я нашел то, что искал. Даже больше! — он показал на пальмовую деревню на деревянных столбах — Местные дадут все, что нужно. Они еще помнят меня. И механик тоже будет из местных! Тут есть свои самоучки механики специалисты!

     Дэниел поднялся на борт Арабеллы и поднял бортовой малой лебедкой назад резиновую с мотором лодку. И подняв правый якорь медленно перегнал Арабеллу на притань бросив левый бортовой якорь

     на длинной цепи и привязав Арабеллу к пристани нейлоновыми лебедочными веревками.

     Он сам был как туземец и довольно был похож на местных. В одних светлых коротких до колен шортах. Загорелый, как и моя Джейн. До угольной почти черноты, и сам черноволосый с вьющимися, как и его сестренки кучеряшками волос на своей голове. Чем ни местный.

     Возможно, это и помогало в общении с местными племенами островитян. В какой-то степени он был похож на своих. Хотя и был иноземец для них, как и мы.

     ***

     Мы целый день провели среди островитян. Здесь было много ребятишек. Очень много голопузой детворы. Они так и крутились вокруг меня и Джейн. Рассматривая мои белые матросские штаны и рубашку Дэниела. И шорты моей Джейн ее красную с большим козырьком бейсболку и ее футболку желтого с нагрудной картинкой цвета. Когда мы тоже спустились на песчаный берег острова.

     — Как здесь здорово Володя! — произнесла восторженно Джейн, глядя вокруг и на меня. Она держала за руки некоторых маленьких голопопых

     подпрыгивающих рядом с ней ребятишек. Я взял одного из самых маленьких на руки.

     Мы шли с Джейн в окружении крикливой на разные голоса детворы. Шли до самой деревни рыбаков и ловцов жемчуга. На нас смотрели женщины и их мужья, стоя и оглядываясь на нас идущих к ним в береговое селение.

     Это одно из многочисленных селений на этих больших заросших островными в глубине джунглями островах.

     Нас приютили в одном из жилищ у местной одинокой пожилой женщины, и моя Джейн как женщина с женщиной быстро нашла с ней язык. Она подарила ей бусы из своей коллекции сокровищ и из золота колечко с бриллиантом. Из того богатства женских украшений нашей цивилизации, что было у нее в ее корабельной каюте.

     Та подарила Джейн тоже украшения на память из местного сокровища их острова. Ожерелье из большого жемчуга и костяные браслеты индейцев из местной фауны.

     Мы были приглашены вскоре, как оказывается на местный праздник. Это что-то вроде дня рыбака. Что-то по-нашему по-русски и не совсем.

     То есть свое местное спиртное из кокосовых пальм и еще чего-то. Много всякой местной закуски, ну и конечно танцы до-упаду, под

     местную туземную музыку. Барабаны и какие-то деревянные из тростника дудки. Но это будет потом, чуть позже, а пока мы просто

     были гостями и успели перезнакомиться со всеми местными селянами островов. Пока Дэниел чинил с местными механиками двигатель яхты, мы бродили по острову в качестве гостей, и Джейн, забросив свой на яхте кассетный магнитофон, то и дело купалась в местной коралловой лагуне вместе с морскими черепахами.

     Джейн, здесь быстро поправилась и действительно была еще та пловчиха, как говорил Дэни. Я и не знал о такой ее способности, пока не увидел своими глазами. Дэниел не зря мне сказал о ее способностях более глубокого погружения. Она и без баллонов хорошо и глубоко ныряла, надев только подводные часы, ласты и свинцовый

     противовес. Я был ошеломлен ее такой способностью подводного ныряния. Одевшись в свой легкий костюм, для ныряния Джейн надев одну маску просто ныряла, на глубину местной лагуны играя с коралловыми рыбами.

     Или просто в одном своем новом полосатом или желтом купальнике, плавала, мелькая под водой своей загоревшей до черноты полуголой изящной девичьей фигурой вокруг прибрежных рифов, любуясь подводной природой этих чудесных островов.

     Я лишь с надувной резиновой лодки наблюдал за ней. За ее такими вот ныряниями, не переставая любоваться своей красавицей русалкой.

     Одевшись в акваланг, помогал ей, наблюдая под водой ее, страхуя в погружениях. Пока Дэниел с островной командой механиков занимался подготовкой яхты, мы старались не вмешиваться в их дела на борту

     Арабеллы. Мы просто отдыхали и все, наслаждаясь друг другом. Иногда играя с местными ребятишками в их местные игры.

     Джейн как ребенок веселилась, забыв обо всем, вовлекая и меня в те детские молодые игры юных островитян.

     Ей было все здесь интересно. Сама жизнь туземцев рыбаков. И островная природа. Именно островная природа этих лежащих близко друг к другу островов. Было много фауны. Обезьяны там попугаи разных видов. Были красивые цветы и даже птицы, разноцветные по

     окраске, яркие, гомонящие среди тех цветов и пальм у самой кромки прибрежной воды.

     Действительно природа здесь была красивая. Особенно коралловая лагуна и вся из-под прозрачной воды виднеющаяся прибрежная возвышенность, выступающая с больших глубин океана.

     Берег был почти до самой воды утыкан кокосовыми пальмами и прочей растительностью тропиков.

     Помню моя Джейн, обходя под водой коралловую банку барьерного рифа, наткнулась на останки какого-то старинного судна. Я тогда в акваланге подстраховывал ее и следовал за ней на резиновой лодке до самого края бухты. До резкого обрыва на километровые глубины и моя любимая русалка выплыла за край этого барьера, повиснув над океанской бездной.

     Она потом вынырнула и прокричала радостно, что обнаружила что-то похожее на дерево заросшее водорослями и кораллами на самом краю

     обрыва. Там еще была старинная пушка, торчащая из толщи разноцветных полипов.

     Прямо перед лицом. Джейн радостная поднялась сразу к нашей резиновой лодке, сообщив мне радостную новость, приглашая с собой

     под воду. Но я отказался тогда от этой затеи и сказал Джейн, что пора уже возвращаться на берег.

     Мы были далеко от берега, и я немного нервничал и переживал за нас обоих в прибойной зоне кораллового острова. Уже пора было вернуться назад, и я сказал Джейн об этом.

     — Наверное, Дэни уже починил двигатель — сказал я ей — Пора, любимая, уже домой на нашу Арабеллу.

     Но Джейн не слушая меня, надев на свое миленькое девичье личико маску, снова нырнула куда-то в глубину. Наверное, к той старинной корабельной пушке вросшей в коралловый риф.

     — «Вот чертовка!» — подумал я — «Моя красавица чертовка!». Вскоре она снова вынырнула, держа в руке в своих маленьких красивых девичьих пальчиках что-то. Джейн протянула мне что-то похожее на какой-то или чей-то медальон. Он был из золота. На длинной ...   золотой цепочке.

     — Джейн! — радостно прокричал я своей любовнице пловчихе — Ты нашла клад! Вот Денни обрадуется! Ты за ним и ныряла?!

     — Вот возьми — выплюнув мундштук шланга, и задрав на свой загорелый девичий лоб маску, произнесла она, тяжело дыша от нагрузки на легкие

     под водой. Джейн отдала медальон мне — Я сначала не хотела его брать. Потом решила все же взять. Это с подводного кладбища — Джейн снимала с себя прямо в воде со смесью кислорода и гелия баллоны, отдавая мне их, и я их, вытащив из воды, положил рядом с собой и подал руку своей пловчихе любовнице.

     — Может это не хорошо, но все же — она тихо с трудом в голосе это произнесла, смотря мне в глаза и подтягиваясь из воды на моей руке.

     — Покажем это Дэниелу? — произнес я, восхищенный находкой. Вытаскивая Джейн из воды на лодку и шлепая ее по круглой полуголой в узких желтых плавках женской загорелой как смоль упругой попке. Она, в ответ, отшлепала меня мокрыми руками по моим проказника мужским рукам. Соскользнув внутрь лодки своим голым мокрым в воде таким же, как и ее руки загоревшим до черноты животом, Джейн забросила изящные свои крутобедрые босые с маленькими ступнями и пальчиками в ластах девичьи ноги. От самого выреза желтых плавок в бронзовом черном отливе загара. Поджав их под себя, она отсела к носу скутера.

     — Не успеешь, что, ли! — взвизгнув от моей сексуальной шалости и дико смеясь, произнесла моя Джейн — Давай лучше заводи мотор и поехали отсюда! — она снимала часы и ласты — Пора в душ, я вся просолилась в

     этой воде. Да и тебе не мешало, бы, окунуться — сказала она мне — Сидишь уже весь мокрый от этого солнечного жарева.

     Джейн задышала тяжело уставшей от долгого плавания под водой трепетной полуголой загоревшей до черноты грудью в своем купальном

     желтом мокром, как и плавки лифчике. Она вся мокрая сидела на носу нашего резинового моторного скутера снова облепленная, как и тогда ночью после купания длинными черными по голой и гибкой черной от загара узкой девичьей спине вьющимися и черными как смоль змеящимися по ее плечам и спине волосами. Джейн смотрела вперед по курсу летящего по воде скутера в сторону острова. И мы, на полной скорости, разгоняя резиновым днищем своей моторной лодки под собой воду лагуны, устремились обратно к берегу к своей яхте и к хижинам рыбаков островитян.

     Дэниел как раз починил правый двигатель нашей яхты, вместе с местными знакомыми ему механиками. Он заменил вповеденных при вращении на разбитом подшипнике вал и переставил назад

     пятилопастной пропеллер. Дэни сделал свою работу просто на отлично. И довольный, и радостный встречал нас на борту Арабеллы. Он до заправил в ее бортовых баках горючим топливом и дополнительно в большие еще на Арабелле находящиеся канистры.

     Вместе с островитянами, своими помощниками он поднял нас на борт нашей яхты и, оставив меня и Джейн одних на яхте, удалился со своей ремонтной туземной компанией в местную прибрежную деревню.

     Он считал, что выполнил свои обязанности и теперь имел право на заслуженный отдых в компании своих туземцев друзей.

     — Что ж — сказала Джейн — Его право он заслужил, пока мы прохлаждались без дела по лагуне с тобой любимый. Денни сказал, что тут намечается как раз праздник у местных жителей. Свой особенный праздник, посвященный океану и местной природе. И нас тоже пригласили.

     — Денни говорил мне — сказал я Джейн — Что-то вроде дня рыбака и ловца жемчуга. Можем сходить, если хочешь. Дэни говорил, что местные рады будут гостям. И не стоит их обижать.

     — Вот и отлично сходим и попразднуем этот день рыбака и ловца жемчуга вместе с Дэниелом и туземцами — сказала довольная праздными надвигающимися событиями Джейн, бросая свою золотую находку в свою шкатулку драгоценностей — Дни в тропиках длинные и солнце еще долго будет висеть на небосводе и жарить нас. А я уже загорела дальше некуда и пора посидеть, где-нибудь в теньке под вечер у костра и повеселиться.

     Действительно хоть уже был вечер, часов где-то, наверное, пять или шесть. Я не смотрел и не сверял в главной каюте нашей яхты, но солнце еще жарило, как надо намереваясь вскоре покинуть небосвод.

     Главное Арабелла была теперь в порядке и готова к походу. И мы здесь решили недолго и не особо навязчиво еще погостить, раз нас никто не выпроваживал.

     ***

     — Солнце палит нещадно! — произнесла Джейн — Хоть бы чуть умерило свой пыл. Я уже загорела дальше некуда. Итак, смуглая телом еще и

     пережарилась на этой яхте до черноты! — она посмотрела на мое голое поверх закатанных до колен летних моряка брюк тело — Тебе бы еще не

     мешало загореть любовь моя! — она, громко перекрикивая прибой, мне сказала — Скоро будешь, таким же, как и я! — она взяла из своего гардероба длинную белую рубашку на смену желтой футболке.

     Cтоял жаркий тропический вечер. И было жутко жарко даже у воды. Ни ветерка со стороны океана. Полный штиль и ни намека на ветер.

     Было, похоже, что мы зависли здесь до утра. Но это меня и радовало. Я был счастлив как никогда рядом с моей красавицей Джейн. Мы с

     Джейн уже были такими близкими людьми, как будто знали друг друга теперь с рождения. Даже Дэниел был мне уже как родной брат. Я и не замечал, что мы были разных национальностей.

     Джейн шла медленно по белому коралловому прибрежному песку в самом прибое. Она, сняв желтую футболку и набросив на себя длинную белую рубашку, шла впереди меня, виляя своим изящным круглым задом

     и загоревшими на солнце почти черными бедрами девичьих красивых, как и она сама ног.

     Я любовался Джейн, шагая по волнам сзади нее.

     Джейн быстро поправилась. За время плавания до этих островов от того песчаного с лагуной атолла она пришла полностью в себя и была в лучшей сексуальной форме как моя любовница.

     Я шел, следом. Тоже, надев рубашку. На голый и уже хорошо загорелый за день на тропическом солнце мужской мускулистый торс. Из белой материи в клетку, из того что мне дал Дэниел из своего гардероба, и глядя то на свою Джейн, то на Тихий океан, глазея, и съедая сам ее любовным взглядом с ног до головы невысокую девичью фигурку в легкой короткой одежде. Над нами кружили альбатросы и дико кричали над головой и над волнами в прибое у дальних каменистых скал, выступающих в самую воду впереди нас на островной изогнутой косе за песчаным пляжем.

     — Скоро буду как ты — произнес я Джейн — Такой же почти, черный и не отличишь русский я или островитянин.

     Джейн засмеялась.

     — Ты сейчас еще красивее, чем есть — Произнесла она, мне сверкая из-под черных вздернутых бровей чернотой своих на ярком солнце девичьих глаз — Не сгорел любимый? А то целый день на солнце! — Джейн вдруг забеспокоилась, рассматривая мой на теле уже бронзовый загар.

     — Да нет нормально — произнес я ей в ответ — Шумно тут от волн и крика островных и прибрежных птиц.

     Действительно крик островных птиц, смешиваясь с криком морских альбатросов и чаек, был уже невыносим.

     — Как они в этом гуле живут — произнес, помню я ей.

     — Это неважно, зато, как красиво тут! — она восхищалась увиденным — Дэниел бывал тут, а вот я первый раз! — Смотри следы морской черепахи! — восторженно произнесла она.

     Джейн показала мне рукой, на следы, уходящие в воду, и распустила свои длинные смоляные по черноте блестящие красивыми локонами на ярком солнце тропиков вьющиеся змеями волосы. Они метались по ветру паря то в воздухе, то падая на ее девичьи, молодой красотки латиноамериканки, узкие загорелые до черноты, как и спина плечи. Моей пышногрудой красотки латиноамериканских кровей идущей не спеша по белоснежному коралловому песку обитаемого острова. Она как никто другой органично вписывалась в этот прибрежный морской пейзаж, как

     островитянка из местного населения. Ее угольной черноты загар лоснился в солнечных лучах и бликовал как лакированный в этом ярком вечернем красноватом свете. Он переливался на руках и ногах

     Джейн, из-под короткой футболки ...   желтого цвета и коротких плотно облегающих бедра моей красавицы Джейн джинсовых шорт.

     Она переоделась перед выходом на берег и была снова с ног сшибательно красива как никогда. Похоже, только я один пока еще

     органически не очень вписывался в местность и население этого малонаселенного, почти дикого океанского острова. Не то, что я, как чужак на этой земле, резко отличавшийся ото всего здесь не смотря на свой уже почти такой же как и у Джейн загар. А просто я был здесь чужим пока и резко выделялся на фоне всего местного.

     Мы были южнее Индонезийских островов. За границей экватора.

     Эти острова не имели названий и были сами в океане по себе, как и их местное дружелюбное к пришлым население.

     Сюда редко заходили корабли и тем более такие как наша, круизные яхты. Северная часть Индонезийского архипелага была более, менее

     обитаема. И туристов, там хватало со всего света. Но здесь мы были в редкость. И местные устроили в нашу честь даже праздник. По приказу местного вождя племени туземцев.

     Я первый раз в жизни попробовал какие-то местные вина из разных плодов и растений. Кое-какую деликатесную океаническую рыбу, которую еще не ел в жизни. В целом мне понравилось здесь все и я бы, наверное, остался здесь, если бы не мои друзья и яхта Арабелла.

     Дэниел подснял местную девочку. И здесь это было в норме и не возбранялось. Мне даже самому предлагали женщину, но у меня была моя красавица Джейн. Я помню, как она отреагировала на это предложение вождя. Ее это возмутило про себя и очень сильно. Но мое на отказ вежливое предложение ее успокоило и вернуло к нормальному настроению.

     — Только бы попробовал! — помню, она произнесла — Только бы попробовал закобелиться с местными сучками! — Джейн была, помню в

     яростном гневе. Она тыкала меня сидя у костра с племенем индейцев в бок рукой, если я, чуть, чуть как-то одобрительно реагировал на танцы местных молодых девиц или на их попытки активного со мной

     общения. Ее черные как ночь широко открытые глаза блестели гневом и сверкали.

     — О! Какая ревность! — я произнес — Да ты просто от ревности сумасшедшая!

     — Я бы тебе погуляла на сторону! — возмущенно устроила мне проволочку незаслуженно моя любимая Джейн наедине. Она, быстро оставив местную праздничную сходку у костра с племенем подняв меня за собой удалилась с праздника. Джейн меня быстро увела к берегу океана. Вцепившись в руку и прижавшись ко мне боком, она отругала меня за мои взгляды на местных девиц. Это была первая моя можно сказать уже как семейная выволочка. Женщины!

     Я был уже для Джейн как собственность. Это в женском стиле. Все они эгоистки и единоличницы, хоть и безумно красивые.

     Я даже не делал ни одной попытки на сторону, а она была в неописуемой ярости от женского ревнивого гнева. Только потому, что

     возле нас сидящих крутились молодые совсем еще соплюхи местные аборигенки девицы.

     Джейн это и заводило. Она смотрела на их смущенные смешки и заинтересованные взоры на меня иностранца и Джейн это невыносимо как мою любовницу бесило.

     — «Моя ревнивица Джейн!» — думал, глядя любовно на свою Джейн, и

     вынося смиренно ее тычки в бок девичьим локотком — «Как ты меня заводишь! Даже этой дикой своей бешенной женской ревностью!»

     Мы оставили веселиться у костра с местным племенем и девочками нашего Дэниела, и вот мы шли уже по прибою волн у самого берега, разгребая буруны волн босыми и голыми своими ногами.

     — «Да дикие первобытные места» — продолжал думать я — «С не очень большим населением островов, живущих как на самом этом острове, так

     и в хижинах на самой воде. Стоящих на высоких деревянных из стволов местных деревьев столбах и уходящих далеко от берега в бурлящую океанскую воду».

     Здесь также было красиво под водой, как и на том атолле. Также полно коралловых рыб и полно акул. А местное население помимо рыбалки занимается еще и ловлей жемчуга.

     В самом океане далеко от берега стояли их хижины, и мы смотрели на них стоящих прямо в океанских бурных волнах.

     — Ведь не боятся штормов! — произнес я, громко перебивая шум прибоя впереди идущей моей Джейн и показывая ей рукой на стоящие над самой водой далеко от берега с травяной пальмовой крышей хижины из тростника и досок местных аборигенов рыбаков.

     — Они привыкли! — ответила громко моя любимая ревнивица Джейн — Они ко всему привыкли! Как бы я хотела остаться здесь!

     — Я тоже! — сказал ей я — Может, останемся после всего здесь?!

     — Не против, любимый! — она вдруг, повернулась, улыбаясь мне в вечернем закате белозубой красивой улыбкой. Как-то совсем по-другому не как раньше — Если перестанешь строить глазки местным девицам!

     — Любимая моя Джейн! — я подскочил к ней и обняв прижал к себе — Кроме тебя для меня не существует иных женщин! — я поцеловал ее в ее

     прелестные полные женские губы и она поцеловала меня, и еле оторвалась от поцелуя, закатывая глаза под веки и глубоко дыша

     придавленной к моей груди своей полной черной от загара твердыми торчащими сосками в белой длинной рубашке грудью. Я обхватил ее за

     круглую попку и гибкую как у кошки тонкую талию, ощущая ее пупком придавленный к моему животу ее дрожащий в дыхании девичий черный от загара, как и грудь животик.

     — Я построю себе лодку и буду наравне со всеми заниматься рыбалкой и ловлей жемчуга — сказал я — И забуду кто я и откуда.

     — Я бы тоже этого хотела — произнесла Джейн.

     Джейн была счастлива. Ревность ее ко мне к местным молодым аборигенкам как рукой сняло. Джейн была вспыльчива, как и положе жгучей латиноамериканке, но быстро отходчивой. Вот она уже была

     такой, какой была всегда, даже еще красивее. Она просто расцветала от моей к ней безумной, безудержной любви. Моя Джейн! Ее ревность была вполне уместна. Она безумно любила меня и была теперь со мной тесно связана этими узами взаимной любви.

     Джейн повернулась снова ко мне — Хорошее место! — сказала громко она — Много горячего песка и чисто. Самое, то! Позагорать на закате и поплавать любимый мой! По плескаться в теплой океанской воде под дуновение свежего ветерка и пение островных птиц.

     Джейн отбежала подальше от прибоя выше на берег и освободилась от джинсовых шорт и белой своей длинной рубашки, до полосатого нового своего купальника. Такого же, как был тот белый ее на тонких лямочках и замочках, который ей пришлось выбросить как испорченный.

     Она была сейчас счастлива и безумно опять в вечернем островном прибрежном этом закате красива. Особенно в лучах заходящего солнца. Почти совершенно голая как морская нимфа. Ее кожа просто переливалась черным угольным загаром на ярком заходящем солнце. Этакая русалка этих песчаных островов, Джейн помчалась мимо меня, дернув за руку, в океанскую соленую воду в самый прибой и нырнула прямо в волны.

     Она вынырнула и крикнула, зовя меня к себе в набегающих на песчаный берег волнах.

     Я тоже, подбежав к ее лежащей на песке одежде. Сбросил свои единственные закатанные штанинами светлые брюки и бросился в объятья океана и своей любимой соблазнительницы морской

     плещущейся и смеющейся от счастья в бурных прибрежных волнах красавицы нимфы. Я бросился в объятья своей любимой Джейн и мы, обнявшись вместе, купались, ныряя в прибой песчаного берега одни на

     этом вечернем одиноком под заходящем вечерним быстро садящимся за горизонт ярком солнце. Мы плескались как дети в соленой вечерней и теплой океанской воде не далеко от самого берега.

     Казалось, мы были одни в этом мире. Валяясь на горячем вечернем белом коралловом песке, мы даже не замечали местных аборигенов

     рыбаков не так далеко от нас в лодках, в стороне, от своих стоящих над водой на деревянных сваях опорах рыбацких хижинах.

     Возможно, они видели нас, сидящих на том песке обнявшись и любующихся вечерним закатом, и не обращая на нас особого внимания, занимались своим рыбацким делом.

     Это был настоящий Рай. Морской любовный Рай ...   и только наедине со своей любимой Джейн.

     Солнце садилось, и надо было возвращаться в селение и на свою яхту. Наступала холодная ночь. Уже виднелись звезды на тропическом без

     единого облачка океанском небе. Ночь на суше, за долгие месяцы в океане. Я первый раз ступил на сушу, хоть и не свою, но сушу. Мои ноги

     ощутили этот горячий коралловый безымянного острова. Как было все здорово! Я был тоже не менее счастлив, песок чужого тропического и как и моя любимая Джейн!

     Мы с Джейн были неразлучны теперь. Мы шли, держась за руки и взяв с собой в руки нашу одежду почти голышом назад по воде, прибрежному прибою в сторону селения островитян.

     Джейн быстро осваивала русский язык и довольно успешно. Она была просто молодец. Училась прямо на ходу. Она хоть и жутко ломано, но уже говорила со мной по-русски. Время от времени мы иногда общались с ней по-нашему. В общем, молодец моя красавица девочка.

     Наступала снова ночь. Было уже наверное двенадцать, но я не смотрел от своей неудержимой любви к моей Джейн на время. Становилось уже темно, и только взошедшая следом за Солнцем яркие мерцающие в черном небе звезды и яркая Луна освещала нам дорогу под звездным тропическим небом. Мы далеко ушли от селения

     островитян сами того не заметив. И вот надо было идти назад. Было уже часов, наверное, двенадцать. И мы припозднились с приходом.

     Дэниел, наверное, заждался нас, а может, и нет. Он тоже с кем-то здесь

     познакомился на острове и привел на яхту девицу из местных. И мы с Джейн решили не мешать парню, повеселиться ночью на Арабелле.

     Мы с моей красавицей Джейн пустились дальше в другую сторону берега острова, любуясь красотами уже ночного мира этих островов.

     Джейн не очень, то торопилась расставаться с ночным морским берегом, и мне это тоже было по душе.

     Было темно и тихо, и лишь на горизонте светилась пока еще светлая яркая полоска, оставленная зашедшим за его край Солнцем.

     Мы шли по берегу в полосе прибоя у самой его кромки, удаляясь вновь от нашей яхты. Мы шли в полной темноте под яркой желтой Луной в ночной темноте и горящими и мерцающими огоньками звездами. Дневной весь шум стих и только громко голосили сверчки. Где-то далеко в прибрежном тропическом лесу.

     Джейн прижавшись ко мне, обхватила меня за пояс своей правой девичьей загоревшей до черноты ручкой. Обхватив за мужской торс и пощипывая меня своими маленькими девичьими за подрумяненный на солнце правый бок пальчиками. А я обнял ее за плечо, прижав плотно к себе и, согреваясь, ее женским любящим тепло полуголым загорелым до угольной почти черноты молодым двадцатидевятилетним телом.

     Стояла тишина и только был слышен шум прибоя волн. Все кругом спало. Даже затихли все островные галдящие целыми днями птицы.

     Джейн захватила бутылку мексиканской Текилы и нашей русской водки с яхты для согрева и немного еды для закуски в виде нарезанного кусками лангуста и местных маленьких красных креветок, подаренных в качестве награды и угощения нам как гостям местными туземцами островного племени и рыбаками. Взяла стеклянные из

     толстого стекла маленькие стаканчики, нож с кухонного кубрика, вилки и все это Джейн упаковала в специальную походную из брезента сумку

     с борта Арабеллы и отдала ее мне. И вот мы снова брели по прибрежной, пока еще горячей не остывшей от палящего давно уже зашедшего за горизонт Солнца воде.

     Я был в одних плавках, а Джейн в своем полосатом цветном на замочках и тоненьких лямочках купальнике. Мы бросили свою одежду на Арабелле, чтобы не таскать лишнее с собой. Наверное, зря. Становилось заметно, прохладно. Ветер, летящий с океана, охлаждал быстро воздух. Он подымал большие буруны прибрежных волн и шевелил пальмовые листья на прибрежных пальмах и листву тропических кустарников и деревьев.

     — Надо где-нибудь милый укрыться — сказала мне почти на ухо моя ненаглядная Джейн.

     — Я думаю нам лучше вернуться на нашу яхту — ответил ей также на ухо я — А то намерзнемся за ночь.

     Я подзагорел сильнее, как и говорила моя Джейн, и чувствовал пощипывание на коже от загара. Я уже был близок к ней по цвету кожи. Заметно поджарился на открытом тропическом Солнце.

     Я распечатали бутылку нашей русской водки, прямо стоя в прибрежной бурлящей волнами воде, зажав ее коленками, и выковырял ножом

     пробку. Моя Джейн достала из сумки кусочками нарезанного лангуста, и мы глотнули, совсем чуть-чуть, из тех маленьких стеклянных стаканчиков здесь же припасенных моей милой Джейн, закусив им и маленькими красными креветками. Мы повернули назад, и пошли быстрее.

     Нам стало веселее от жгучего и горячительного и гораздо теплее.

     Тут Джейн увидела недалеко от берега среди прибрежных деревьев на прибрежном склоне какую-то невысокую, по-видимому, брошенную хижину из пальмовых листьев и сплетенную из прутьев. Как она ее

     рассмотрела в почти уже полной темноте наступившей ночи?! Мне не понятно. Было темно, хоть глаз выколи.

     Она повела меня туда, взяв за руку почти бегом, радостная от возможности скорого со мной предстоящего страстного секса.

     — Там мы и укроемся в темноте и тишине! — сказала, радостно Джейн мне — Я буду греть тебя своим телом милый, а ты меня!

     Джейн вошла первой в хижину и позвала меня за собой.

     В этой хижине не было уже давно никого, и она была брошенной, но заваленной пальмовыми листьями.

     — Это нас спасет от холодной ночи Вова! — произнесла, ласково и нежно, почти шепотом, моя Джейн — Я хочу любви любимый мой! Хочу эту ночь провести здесь с тобой в этой хижине и в этих листьях!

     — Как дикари? — произнес я, не мене довольный выбором своей возлюбленной Джейн.

     — Именно любимый мой! — сказала она, ложась в листья пальм как на сеновал. Их было здесь много. Возможно, эта рыбацкая хижина аборигенов была здесь построена как некое хранилище этих самых пальмовых листьев. Потому как их тут было под самый не высокий ее потолок и можно было буквально закопаться в эти большие объемистые как опахала листья.

     Джейн раскинулась передо мной, упав навзничь, разбросав руки в стороны, и позвала меня к себе, маня с нетерпением дикой жаждущей любви самки теми руками. Я лег к ней, и она забросала нас обоих теми пальмовыми листьями до самой головы. Джейн впилась губами в мои губы и расстегнула пальчиками свой полосатый из тонкого почти прозрачного шелка купальника лифчик. Она, сверкая во мраке своими черными, как эта темная звездная холодная ночь переполненными любовными чувствами глазами, сняла его, полностью, подползая на голой черной от загара спине под меня. И подставляя моим губам свои, полные вновь нежные с торчащими в мою сторону крупными черными сосками девичьи, загоревшие как уголь, жаждущие мужских ласк груди.

     Этот ее женский запах тела. Смешанный с ароматами пальмовых листьев и свежего океанского в этой избушке воздуха. Этот безумный аромат любовной предстоящей этой ночью между нами неуемной и безудержной сумасшедшей сексуальной страсти.

     Меня охватил любовный жар, и не было уже ни какого, ночного холода. Нам было жарко вдвоем от наших обнаженных соединившихся в полной темноте под пальмовыми листьями горячих молодых жаждущих любовных только утех тел.

     Мы забыли про все на свете в той хижине. Про все, что нас окружает.

     Джейн раскинула в стороны свои загоревшие до черноты, изящные по красоте крутыми овалами бедер голые девичьи ноги, сняв перед этим полосатые узкие купальника шелковые плавки, и раскрыла передо мной снова свою под волосатым лобком уже женскую влажную от половых выделений промежность.

     — Любимый мой! — она дышала, тяжко и прерывисто желая меня — Люби меня и не думай ни о чем, только обо мне, о своей крошке Джейн!

     Я, отбросив в сторону походную с едой и спиртным сумку, снял свои единственные, как и тогда на яхте, с себя плавки и проник своим возбужденным торчащим членом в ту ее промежность. И мы занялись любовью, лаская друг друга, не скрывая своих стонов и криков от любовной ...   взаимной страсти под большими и широкими пальмовыми листьями.

     ***

     Я прижимал ее к себе и впитывал ее сладостное тепло загорелого нежного женского молодого тела. Тела молодой красивой до дури моей теперь сексуальной до безумия сучки. Я остервенело, не помня себя, как неистовый кобель, тискал и терзал ее за загорелые груди своими стиснутыми в судороге челюстей зубами. Она стонала как безумная и ласкала меня, выгибаясь подо мной как кошка, в гибкой спине в тонкой изящной талии. Вцепившись в мои русые выгоревшие на ярком тропическом солнце моряка волосы, своими стиснутыми в жестокой безумной от любовной оргии хватке девичьими маленькими пальчиками и выпячивая голый пупком черный от загара живот. И упираясь в мой, Джейн сама, скользя из стороны в сторону широким круглым голым задом, насаживалась на мой торчащий как стальной стержень детородный орган. Закатив черные красивые свои глаза, Джейн жадно и взахлеб, целовала меня, прижимая к своей трепещущей от любовного пылкого жара любви груди, одновременно обхватив вокруг шеи голыми загорелыми до черноты девичьими руками.

     Теперь она без какой-либо девичьей скромности и опасения, более раскрепощено с жаждой будущего материнства с неистовым остервенением обезумевшей от любви самки изводила в любви себя.

     Вцепившись теми пальчиками обеих своих девичьих рук в мои растрепанные русые порядком теперь выгоревшие на жарком тропическом Солнце волосы. Она терзала их безжалостно, схватившись в самом темечке и дергая из стороны в сторону мою всклокоченную и растрепанную голову своего безумного от любовных страстей любовника. В состоянии безудержных страстей и сексуального безумства в любовной судороге, закусив свои губы Джейн, стонала и извивалась на моем вонзенном в нее члене как бешенная змея.

     Я снова вошел внутрь ее. Все глубже и глубже проникая торчащим своим детородным членом в чрево раскрытого передо мной как цветок женского влагалища своей разгоряченной любвеобильной любовницы. Но уже осторожнее, стараясь не причинять боли, кроме удовольствия моей любимой. Вцепившись тоже, своей правой рукой, в длинные смоляного цвета Джейн волосы. Раскинутые вширь по сторонам по пальмовым листьям, как и ее ноги. Пригвоздил силой, запрокинув вверх, сжатыми пальцами в мертвой безумной хватке ее девичью любовницы моей черноволосую головку, придавливая ее как к постельным подушкам. Сделав опору девой рукой, у ее лежащего среди широких пальмовых листьев миловидного перекошенного от любовной оргии черненького в загаре закатившего в экстазе сладостного любовного безумства черные как ночь глаза девичьего личика. Сжав судорожно пальцы руки в кулак, я всаживал туда и обратно, без остановки, свой до предела возбужденный мужской торчащий как стальной стержень детородный член все глубже в девичью промежность. Целуя свою Джейн в страждущие поцелуев, девичьи, в сладостном сексуальном стоне отрытые в оскале белоснежных зубов губы. Целуя жадно и жарко в ее нежные смуглые щечки и украшенные колечками золотых сережек, аккуратненькие девичьи ушки. И закатив, так же, как и моя Джейн, свои синие с зеленым оттенком глаза. Кусал своими оскаленными в надрыве сдавленного тяжкого, но восторженного со стоном дыхания зубами, за торчащие черные груди твердые от возбуждения соски, переходя в жарких и горячих безумных поцелуях на ее тонкую изящную девичью шею.

     Как она стонала! И как стонал от любовной нашей взаимной оргии я! Когда с остервенением Джейн болезненно тоже кусала моей груди, торчащие от возбуждения, почерневшие от солнечного загара мужские соски!

     Мы были просто обреченные на любовь!

     Помню, как я опять обильно многократно кончил, и кончила она. Прямо здесь на этих пальмовых листьях, хрустящих листвой под нашими бьющимися в соитии друг о друга разгоряченными от любви телами.

     Так же, как и на яхте, тогда в нашу первую любовную встречу. Тогда под стук о стенку борта деревянного изголовья и скрип ее постели, в ее девичьей каюте, когда я повредил от неосторожности в неуемной сексуальной страсти по-женски ее мою любимую Джейн. Я не описывал тогда нашу первую оргию страстной любви. Поскромничал.

     Теперь было все иначе. Теперь было все по-другому.

     Я был осторожен и аккуратен, хотя также не мог сдерживать свои неуправляемые любвеобильные чувства к своей возлюбленной.

     Немного прейдя в себя и отдохнув мы вновь слились в жаркой страсти не жалея в этой дикой безумной любви друг друга. Занимаясь любовью, мы и не заметили, как устав до изнеможения от взаимных любовных ласк, в жарком мокром скользком поту, источая с разгоряченных обнаженных наших тел в холодном воздухе пар, уснули в этих пальмовых листьях, и как незаметно уже настало новое утро. Утро в этой пальмовой рыбацкой хижине.

     Выскочив нагишом их пальмовой рыбацкой хижины, мы, хохоча друг вдогонку за другом, бросились в прибрежные снова волны, смывая в соленой морской воде свой жар и пот ночной любви.

     ***

     Дэниел тоже провел ночь с молодой девчонкой. С островитянкой. Он был молод и полон сил и присмотрел себе, такую, же молодую из

     местного племени девицу. Он провел с ней всю ночь на нашей яхте. А мы с Джейн только что вернулись назад довольные проведенной ночью.

     Утро было тихое. Даже прибой как-то заметно утих, и не было сильно слышно шума волн. Только легкое их шуршание о прибрежный песок.

     — Не замерзли? — поинтересовался Дэниел, глядя на нас мокрых все еще от воды у меня и своей сестренки — Ночь была на редкость холодная от ветра с океана — он стоял под еще горящими всеми палубными и бортовыми огнями Арабеллы.

     — Да нет — произнесла кокетливо ему, играючи, за меня сама Джейн, подымаясь по мостку у деревянной пристани рыбаков на Арабеллу — Но мы грели друг друга, и нам было даже жарко Дэни.

     — Понятно — произнес, улыбаясь, он — Я тоже не плохо ночь провел.

     Он стоял, глядя на нас, взбирающихся на палубу вместе с молодой совсем девчонкой туземкой, одетой в тряпичное легкое белое платьице. Девчонкой, тоже смуглой и загоревшей, как и моя Джейн.

     — Сколько уже время Дэни? — спросила Джейн.

     — Уже все десять — ответил Дэниел.

     Джейн прошла мимо ее и Дэниела, оценивая искоса своим черным взором полюбившуюся Дэниелу аборигенку.

     — Как тебе она Джейн? — спросил вдруг Денни у Джейн — А тебе Володя? — он перевел вопрос и на меня.

     Тут Джейн обернулась резко и сказала — Пойдем милый, не задерживай молодых с расставанием — она оценивающе смотрела на молодую такую же, как и сама девицу — Пора принять душ, мы так долго и жарко любили друг друга.

     Аборигенка, думаю, ни понимала, ни слова.

     — «Ты погляди, какая ты моя Джейн!» — подумал я, проходя мимо Дэниела и островитянки и показывая рукой с поднятым пальцем, что все отлично — «Ты гляди, как себя она уже повела! Вот так Джейн! Толи в шутку от отличного взбодренного моим членом настроения, толи еще как?! Наверное, из-за меня. Из-за моих косых взглядов на туземку девочку моих синих с зеленью глаз?!».

     — Ну, давай же! — она с нетерпением схватила меня за руку и сдернула буквально вниз к каютам в коридор по направлению к душу.

     — Вздумал пялиться уже на другую! — возмущенно произнесла Джейн.

     — Ах, ты, моя ревнивица! — я ей сказал — хлопнув ладонью руки по Джейн круглой загоревшей до черноты сексуальной попке, спускаясь с палубы вниз к каютам — Ты присвоила уже меня себе! И ревнуешь! — снимая свои на ходу перепачканные песком светлые моряка брюки.

     — Ты теперь мой — сказала она, мне беря их и бросая в стирку — Пока будут крутиться рядом всякие прочие девки — ответила, игриво со мной от шлепка, но с намеком Джейн — Я не спущу с тебя глаз.

     Джейн, серьезно это произнесла и стянула мои с меня плавки, любуясь, сверкая восторженно своими черными, как ночь глазами, моим мужским детородным достоинством. Она сбросила с себя все, что было на ней, и тоже отправив в стирку, схватила быстро меня снова за правую руку своей левой рукой за запястье пальчиками и потащила в душ....  

     — Но это не мои девки! Джейн! — умоляюще смотря на свою любовь, произнес, уже в душе Джейн я.

     — Вот именно не твои! Вот и не смотри! — ответила моя ненаглядная Джейн, вполне серьезно, мыля меня и себя заодно в парящей горячим свежим паром воде, я как ребенок сейчас, повиновался своей любимой. Она заботливо словно моя родная мать мыла меня в горячем душе, протирая и мыля каждый клочок моего почти уже такого же загорелого, как и у моей Джейн тела.

     — И вообще пора с якоря сниматься — произнесла моя Джейн — Дэниел загостился на этом острове и, наверное, забыл, зачем мы здесь. Дэни со своими подружками всегда долго расстается.

     Джейн вытолкнула нагишом вымытого девичьими любящими руками меня мокрого из душа и сама выскочила оттуда, закрывая воду.

     — Иди и скажи ему милый, что нам пора уже в дорогу — сказала, мне Джейн и, прильнув плотно голым почти черным загорелым, сладко пахнущим свежее вымытым мокрым девичьим гибким телом ко мне, обняв руками за шею, она посмотрела мне пристально и обворожительно любовно в глаза.

     Довольная нашей проведенной той дикой и безумной в прибрежном плетеном амбаре, на пальмовых листьях двух любовников ночью. Она снова впилась жадно губами в мои губы, и, еле оторвавшись припеваючи какую-то роковую мелодию, быстро обтерев меня длинным банным полотенцем как, словно, малолетнего ребенка, обернувшись быстро и голая, обтираясь сама, проскочила как ретивая быстроногая лань в свою каюту и оттуда крикнула — Буду скоро готовить завтрак! Просьба далеко не разбегаться! — и в трюме, сотрясая переборки кают и отсеков внутри, где каюты нашей Арабеллы, заиграла группа «Моtley Crue».

      Обреченные на любовь

     Мы снова были в открытом океане. Дэниел простился со своей ветреной подружкой островитянкой, пообещав к ней вернуться после плавания. Так обычно поступают закоренелые моряки, но делают все с точностью, до наоборот. Может Дэни и в правду девчонка понравилась, но это только осталось ему известно. Он вытравил на длинной цепи бортовой правый якорь и веревки с пристани и уже суетился с оснасткой Арабеллы наверху, бегая взад вперед по палубе яхты.

     Мы шли южнее Багамских островов. Туда куда вообще никто не заглядывал. Ни корабли ни яхты. Преследователей не было видно вот уже больше суток. Был ясный хороший с хорошей погодой день. Я

     отдыхал, сменившись от управления яхты, и она опять по приказу компьютера за дверью винного полированного шкафа шла автоходом, лавируя и гудя и хлопая на ветру парусами и кливерами то влево, то вправо, меняя каждый раз свой курс. Помню, как гудели и скрежетали в натяжение струной нейлоновые с металлизированной основой тросы. Как раскалилась на горячем солнце красная нашей яхты палуба. И по ней не возможно было ходить босиком.

     Было на часах час дня.

     Дэниел научил меня работать с компьютером и автоматическим управлением Арабеллы. Я вероятно об этом уже говорил и еще раз повторю. Это было не сложно. А я его подтянул по морским картам, и уточнил местоположение предполагаемой гибели рейса 556. То была сеть из небольших совсем необитаемых скалистых населенных одними альбатросами островков, где и спрятаться, почти нельзя было от бури, как и от вероятных врагов.

     Я помню, как нас в этом последнем двухдневном походе сопровождал по борту Арабеллы целый косяк макрели и стайка шустрых и вертких

     белобоких дельфинов. Дельфины, подныривая под яхту, и выскакивали из воды у самого ее носа и обливали в падении нас с Дэниелом океанской водой.

     — Вот непоседы! — кричал мокрый от этих брызг довольный и счастливый такими игривыми попутчиками Дэни — Наверное, до конца будут с нами теперь!

     Он показал мне стоящему рядом с ним у самого волнореза с выгнутыми и натянутыми, как парашют косыми кливерами на вожака стаи — Это все он баламутит! Зараза! — он засмеялся, а с ним и я.

     хохотал на весь океанский простор, глядя на балующихся перед нами в стае макрели дельфинов.

     — Когда шли мимо Гаваев видели касаток и серых китов — произнес громко Дэниел, любуясь игрой прыгающих дельфинов перед носом нашей яхты.

     Помню, как выскочил также высоко серебрящийся на ярком полуденном Солнце полосатой чешуей с острым, как бритва гребнем

     плавником на спине остроносый скоростной марлин. Он, в погоне за макрелью, просто вылетел, впереди нас на скорости из воды, проплясав на хвосте перед нами свою красивую сальсу. И, оставляя громадный водяной бурун, ушел как подводная лодка в океанскую глубину.

     Мы были уже вторые сутки в открытом океане, и не было вокруг нас никого. Далеко оставив за собой обитаемый рыбацкий островной архипелаг, мы шли в южном направлении к безымянным необитаемым островам.

     По морской карте и карте перелетов авиакомпании «ТRANS AERIAL», где-то именно здесь и должен был упасть борт 556. Я с Дэниелом и Джейн сравнивали обе карты и делали свои предположения его гибели над этим районом. Он сделал странный большой и непонятный маневр, по своему сообщению, возможно уклоняясь от чего-то, вполне возможно от непогоды и связь с ним пропала над теми островами. Это был приличный многокиллометровый крюк и очень далекий от авиационных маршрутов. Случилось что-то, что его сюда могло занести. И мы были все вместе уверены, что мы узнаем его тайну и тайну гибели более четырехсот человек и экипажа BOEING — 747.

     Дэниел и Джейн очень хотели узнать, где упокоился их родной отец и узнать, кто виноват в его смерти, как и смерти всех кто был на этом погибшем и пропавшем в океане самолете.

     ***

     Странно, но преследователи словно пропали. Их и духу казалось, уже не было нигде. Дэниел готовил свои новые к спуску под воду акваланги. Я помогал ему в его работе и нес в основном вахту в управлении Арабеллой и ее оснасткой, уже не хуже Дэни. Моя красавица Джейн занималась со мной любовью то в своей, то в моей каюте и готовила нам на камбузе еду. Там по-прежнему грохотала рок-музыка моей любимой Джейн. Иногда ее сменял сам Дэниел. Я тоже стал в помощь приобщаться к общей кухне и стал помогать хоть иногда, моей Джейн в готовке и другу Дэниелу.

     — Смотрите! — прокричала, радостно Джейн выйдя наверх на палубу и показывая нам с Дэниелом на воду чуть поодаль от яхты — Дельфины!

     — Правда, красавцы сестренка! — прокричал ей Дэниел.

     — Правда Дэни — ответила, крича, перекрикивая шум волн моя Джейн. Она, пританцовывала, виляя красивой своей попкой и крутыми загорелыми бедрами, снова была одета в легкие короткие джинсовые летние шорты, плотно обтягивающие ее крутые загоревшие до черноты девичьи, блестящие на солнце бедра. Джейн была в топике. Майке укороченной до ее изящного, загоревшего с круглым красивым сексуальным пупком. Ее распущенные ранее после очередной ночной любви со мной, длинные локонами черные, как смоль волосы развивались снова как змеи на сильном попутном ветру из-под красной с козырьком кепки-бейсболки. И блестели на ее маленьком девичьем личике.

     Моя красавица Джейн оперевшись о защитные перила лееров борта, выгнувшись в спине как дикая кошка. Гибкая и безумно снова красивая

     смотрела и смеялась, глядя на прыгающих из воды с левого борта Арабеллы стайки белобоких тихоокеанских дельфинов.

     — Они словно ведут нас! — прокричала, громко снова Джейн нам двоим, копошащимся у водолазного оборудования яхты.

     — Они берегут нас от опасности! — прокричал ей Дэниел.

     — Дельфины это дети моря! — добавил я и посмотрел на свою Джейн, многозначительно намекая о детях. Она посмотрела, не снимая очков на меня, и повернулась лицом снова к океану.

     Джейн знала, о чем я говорил. Мы завели речь прошлой ночью в момент отдыха между ласками о детях. Джейн сама завела этот разговор, и я его поддержал. Она хотела стать матерью, как и ее с Дэниелом давно уже покойная мать. Она хотел детей, и хотела от меня. Но это только все после того как все будет сделано. Она знала, что скоро возможно забеременеет, и я буду отцом ее детей. Это просто неизбежно, без презервативов и ...   противозачаточных средств, но любовь штука безумная и Джейн не могла с собой ничего поделать. Женщина есть женщина!

     — Любовь и погубит меня — тихо как-то сказала она мне, океанской на волнах ночью, лежа со мной и обняв меня в постели в своей каюте — Я хочу уберечь тебя от ее последствий.

     Я тогда не понял свою Джейн. Совершенно не понял в чем и почему?

     — Я закружила тебе голову любимый мой. Я погублю тебя и себя такой безудержной любовью. Твое сердце не сможет уже полюбить никого кроме меня, и я это знаю любимый.

     Джейн действительно понимала о чем говорит, от того что знала о своей гипнотической безукоризненной женской красоте и боялась окончательно меня свести к полному сексуальному безумию. Она видела,

     как я превращаюсь в нечто дикое и неуправляемое в момент нашего с ней секса и хотела меня предупредить этим. Она и сама была уже больна мной и не могла ничего с этим поделать. Любовь с первого взгляда! Единственная такая любовь и взаимная неуправляемая между нами страсть несла нас наобум по Тихому океану и куда все это нас вынесет, мы понятия не имели. Эта обреченная любовь! Наша любовь!

     — Но любовь с тобой это безумное счастье для меня как мужчины! — произнес я, целуя ее в губы — Я души в тебе не чаю и счастлив, что у меня такая шикарная женщина! Мог ли я мечтать о чем-то еще?! Я готов стать отцом наших общих детей Джейн. Хоть я русский, а ты латиноамериканка. Я безумно люблю тебя моя малышка! — я смотрел на нее сейчас на палубе стоящей у бортовых перил левого борта Арабеллы и думал об этом разговоре.

     Все чего она теперь хотела, чтобы я стал ее мужем. И я не собирался отступать и разуверить девицу в этом.

     Джейн боялась теперь за себя и за нас обоих теперь. Она рассуждала и как женщина уже и как будущая мать. Она, была теперь уже не та Джейн, которая была до нашей встречи. Она чувствовала себя уже как женщина, а не как в прошлом девица и собиралась в будущем стать матерью. Я это уже сам видел и Джейн серьезно об этом думала. Она присвоила меня себе, как только я появился на их яхте, и сделала все, чтобы я был ее мужчина.

      Безымянный архипелаг

     Вот уже третьи сутки наша яхта Арабелла шла по Тихому океану. Вниз за линию экватора.

     Яхта шла, сотрясаясь всем корпусом на обоих винтах, днищем и килем бороздя под собой океанские волны. Опустив свои все паруса. Двигатели оба работали как часы в главной каюте Арабеллы. Которые показывали три часа по полудню. Строго по компасу на юг. Ветра так и не было, как не проси и приходилось использовать оба двигателя Арабеллы. Ее треугольные парусиновые белые паруса просто болтались на своих креплениях и тросах из металлизированного нейлона, своими белыми полотнищами как обычные тряпки.

     Мы с Дэниелом скрутили оба кливера на бушприте нашей яхты. Я помогал Денниелу на палубе целый день и не сводил глаз с моей любимой Джейн.

     Она, то рулила попеременно двумя штурвалами, то стояла на самом носу яхты, под солнцезащитной откидной крышей Арабеллы, одев свои от солнца темные очки и как всегда в одном на тоненьких лямочках полосатом либо желтом купальнике.

     Моя Джейн! Ты присвоила меня себе, как только я появился на этой круизной твоей с Дэниелом яхте. Меня вечно одинокого никому не нужного мужчину. Мужчину мечтающему всю жизнь о достатке и тихой

     мирской жизни. Жизни где-нибудь на берегу моря или в домике на краю таежного леса.

     Моя ненаглядная Джейн! Я не сводил с тебя глаз, и ты глядела на меня ласковым нежным взглядом своих обольстительных черных как бездна океана девичьих глаз.

     Моя красавица Джейн! Моя морская пиратка! Пиратка Тихого океана! Этакая новая Энн Бони! Моя Энн Бони!

     Она стояла, пританцовывая под гремящую из кассетного магнитофона на весь океан свою рок-музыку на палубе, и смотрела в открытый океан и на стаю несущихся параллельным с нами курсом тихоокеанских белобоких дельфинов.

     Те не отставали ни на шаг от Арабеллы, и давали о себе знать время от времени, появляясь то с левого борта, то с правого борта нашей

     быстроходной парусно-винтовой белоснежной красивой, как и сама моя Джейн яхты.

     С учетом той скорости, с какой шла на юг наша Арабелла, мы должны были быть уже вблизи тех скалистых безымянных островов. Если верить двум картам, то мы были уже на подходе к ним.

     Как назло я простыл и разболелся. У меня проявилась лихорадка. Никогда я еще так ни болел. Наверное это еще после того купания с Джейн на том тропическом пляже. Возможно, простыл на ночном ветру, и даже водка не помогла.

     У меня скакнула высокая температура, и я слег в своей каюте заботливо охаживаемый своей ненаглядной Джейн. Джейн вообще боялась, что я подцепил тропическую лихорадку. Возможно из-за неприспособленности к таким условиям периаклиматизации.

     — Надо было сделать прививку — сказала мне моя Джейн — Мы как-то про это забыли с тобой мой любимый. Но я, ни на шаг не отойду от тебя, пока тебе не станет лучше — она ласкала руками меня и прижимала к

     своей пышной голой нежной женской груди. Она грела меня собой всего трясущегося в дикой дрожи и лежала все время со мной в постели.

     Я помню, бредил и меня рвало. И я ползком доползал до туалета рядом с душем по коридору между каютами. Словно получил какое-то

     отравление. Может я и вправду отравился? Например, морепродуктами. Может это и не простуда совсем? Хапнул ядку от какой-нибудь рыбешки с нашего рыбного кухонного стола. Запросто. Мне вот и досталось. Я был похож на ватную игрушку на своих подкашивающихся ногах и, помню даже, падал ослабленный на пол своей каюты, в бреду пытаясь в одиночку встать с постели и дойти до туалета.

     Это могла быть и инфекция. Как сказала моя красавица Джейн, делая предположения моей болезни. Мог от кого-нибудь из рыбаков заразиться тогда еще у того праздничного костра в кругу туземцев. Но только, что-то долго во мне это пробуждалось. Да и намеков на заболевание, ни каких до сего момента не было.

     — Значит просто отравление — сказал сестренке Дэниел, глядя на мой с высокой температурой градусник — Просто Володя отравился, чем-то здесь из нашей еды.

     — Да, так все же отравление — произнес, весь дрожа от лихорадки я — Выбыл я похоже на время из игры Дэни. Это тот вяленый лангуст с креветками, боком мне вылез — я добавил, корчась на кровати перед Джейн.

     — Я его оставила там, на берегу вместе с той сумкой милый — она вдруг вспомнила — Точно мы там тогда все оставили, после той нашей в пальмовой плетеной рыбацкой избушке. Все даже бокалы и недопитое вино, и твою водку Володя. Ты ее в сторону отбросил, и мы ее забыли.

     — Вернемся когда — произнес я — Надо будет ее отыскать.

     — Ее там уже, наверное, местные распили, если нашли в том сарае — произнесла Джейн — Забудь.

     — Ничего не переживай — произнес мне, улыбаясь Дэни, рассматривая острова в бинокль — Все будет нормально. Ты сильный и крепкий, ты

     поправишься. Как раз к прибытию на место поправишься. А вина и водки на нашем борту, как и всего другого, еще хватит туда и обратно.

     Ближе к пяти восьми заметно вечерело, и день сменился как-то снова красным закатом. Снова был включен бортовой корабельный и палубный свет. Джейн же включила его в трюме в каютном коридоре.

     ***

     Меня рвало всю ночь, и я порой не вылазил из туалета. Не мог даже просто, элементарно, как мужчина побриться и еле, еле таскал свои заплетающиеся слабые ноги. Я был под полным сменным присмотром то Дэниела то моей Джейн. Я не мог нести вообще вахты, и эта

     обязанность полностью легла на них. Они посменно меняли друг друга то наверху у руля Арабеллы, то у меня внизу в каюте.

     Мне было все это неудобно, причем крайне, но я не мог ничего с собой поделать. Странная такая вот болезнь. Причем не объяснимая совсем. Так я провалялся еще суток двое. И даже не знал, что мы уже прибыли на нужное место. Но я пришел в себя. Также быстро как заболел. Температура сама куда-то исчезла, и я к удивлению моих ...   друзей был здоровей здорового. Полон сил и эмоций и готов был к любой работе. Особенно подводной.

     Так я провалялся еще суток двое. И даже не знал, что мы уже прибыли на нужное место. Но я пришел в себя. Также быстро как заболел. Температура сама куда-то исчезла, и я к удивлению моих друзей был здоровей здорового. Полон сил и эмоций и готов был к любой работе. Особенно подводной.

     Я помню, проснувшись в полной тишине своей каюты и слыша только шум удара волн о корпус Арабеллы, да крик альбатросов и чаек, соскочил быстро с постели. Глотнул свежего морского воздуха из открытого оконного иллюминатора в своей каюте и поднялся тихо босиком в своих матросских брюках и белой майке на палубу Арабеллы. Был уже снова вечер и небо быстро темнело.

     Яхта стояла уже на якоре, среди двух островов, торчащих обрывистыми скалистыми утесами как занозы в океане. Они действительно были необитаемы и кроме чаек и альбатросов на них никто не селился.

     Вокруг них были еще несколько островов, но меньше и поровнее. Но тоже из камня и кораллов окружавших их большим как огромный атолл кольцом. Это место было более глубоким, чем тот атолл, и Дэниел легко без проблем ввел в эту островную сравнительно большую бухту нашу Арабеллу.

     Было снова восемь часов, и мы стояли уже внутри этого большого кораллового кольца на глубоководье, защищенные этим всем от возможной непогоды и от штормовых волн. Дэниел вместе с Джейн загнал Арабеллу сюда и отсюда мы должны были начинать свои поиски.

     Где-то здесь должен был лежать борт 556. Или то, что от него осталось. Здесь где-то в районе этих островов. Даже возможно внутри этого странного скалистого кораллового атолла. За его пределами были огромные до двух и более километров глубины, обрывающиеся сразу

     практически пропастями от края островов в бездну океана. Там хоть ищи, хоть не ищи. Не найдешь.

     Я, обросший на лице не бритой щетиной, подошел тихо босиком со спины к Дэниелу и моей красавице и любовнице Джейн. Я осторожно чтобы не напугать обнял ее сзади за плечи, обхватив ее пышную женскую грудь, ладонями и пальцами обеих рук, ощущая ее горячий жар.

     Дэни повернул голову ко мне и вновь заулыбался.

     — Не напугал? — спросил я тихо их обоих.

     Джейн прислонилась своей узкой женской спиной ко мне и запрокинула мне на грудь свою девичью молодую черненькую с пучком скрученных под золоченую булавку головку. С висящими красивыми с висков черными длинными до плечей завитушками, вновь собранных на темечке длинных своих волос. И взявшись обеими пальчиками своих девичьих красивых в плотном почти черном загаре рук за мои запястья.

     Закрыв свои, она черные красивые девичьи глаза, произнесла мне — С выздоровлением любимый. Мы прибыли.

     ***

     Мы были на месте. Это было то самое место на нашей карте. Точнее двух карт. Место без названия. За линией экватора к югу. Эти острова не были отмечены на других морских картах. Я проверял потом.

     Они были гораздо ужнее самого экватора далеко за пределами Новой Гвинеи и Каролинских островов. Они были только на выкраденной Джейн в компании «TRANC AERIAL» и Дэниела морской карте. Где и как они это нашли, я это до сих пор не знаю. Как узнали про эти места? Наверное, когда выкрали карту авиационных перелетов над Индонезийским архипелагом. А позже Дэни нанес с нее и на ту морскую карту координаты этих скал и громадного вокруг них атолла.

     Я только потом понял, почему за нами гнались те, кто был на той черной двухмачтовой большой яхте. Они не ведали маршрута и следили за нами до самого конца. Им тоже нужно было золото самолета. Это

     были люди того самого Джексона и его украденный общак у своих подельников по золотому и оружейному бизнесу.

     Мы серьезно вляпались! В этой погоне этот чертов Джексон все время висел у нас на хвосте. И он был уже недалеко.

     — Как тебе милый это место? — спросила меня моя красавица Джейн.

     — Если честно — ответил ей я — Так себе. Одни скалы и рифы — Будем здесь искать?

     — Да Владимир — произнес уже сам Дэниел — Оборудование готово. Завтра начнем с внешнего рифового барьера. У нас на Арабелле есть легкий надувной скутер с мотором и на длинном веревочном фале проводной глубоководный с камерой эхолот сонар, тот, что тебя спас — Денни кивком головы указал мне на моего спасителя на корме яхты — Вот завтра поищем по кругу у самой кромки рифов. На предмет обломков самолета и вещей утопленников.

     — Только бы найти его — сказала грустно Джейн, смотря на заходящее за горизонт покрасневшее опять летнее солнце — Я тоже буду работать? — спросила тут же она у Дэниела.

     — Будешь — ответил он — Все будут. Нам надо успеть, все сделать, и забрать что необходимо в качестве свидетельства с места крушения лайнера. Все что удастся нам найти. Особенно черные ящики. Завтра и начнем.

      Погибельно место

     — Мне страшно Дэни — произнесла, глядя на родного брата Джейн, словно позабыв обо мне. Она даже не обернулась, сейчас, пытаясь сорвать мое ей сочувствие. Я ее прекрасно понял, и отошел немного назад, не касаясь своей любовницы Джейн. Сейчас было не время моего к ним понимания и сочувствий. Это была их семейная драма. Драма двух родственников, а я был сейчас лишний. Случайный подобранный в открытом океане русский матрос со сгоревшего интернационального торгового грузового судна «КATRIN DYUPON». Джейн за время моего с ней путешествия и так много мне от себя отдала, и я должен был позволить ей сегодня побыть со своим братом. Побыть наедине. Так я

     понял сейчас и отошел в сторону и вышел из главной каюты нашей яхты. Я пошел приводить себя в порядок в туалет и душевую.

     Это было место гибели их отца. Там где-то в глубине под водой должны быть обломки рухнувшего в океан самолета. Место гибели и место вероятного преступления. И надо было найти подтверждение этого. Ради этого они сюда и приплыли. Это я оказался случайно у них на пути и влюбил в себя красавицу мою Джейн. И все, наверное, было бы прекрасно, если бы не эта трагедия их семьи, и задачи которые эти молодые двое латиноамериканцев на себя возложили.

     Я, приняв быстро душ и сбрив солидную уже щетину, одевшись в свои матросские штаны и цветную, подаренную Дэниелом мне рубашку, подошел тихо к порогу главной каюты, посмотрел на стоящих там и обнявшихся в горе родственников. Они все еще были там и так и стояли, беседуя друг с другом.

     — Мне страшно найти его — Джейн плача вымолвила — Я не представляю даже что увижу — на ее глазах появились слезы. Я первый раз увидел слезы моей Джейн. Она, съежившись от горя, прижалась к своему брату и он, потупив тоже горький свой мужской взор в пол, успокаивал ее, гладя по голове и спине.

     — Дэни — она обратилась вновь к своему брату, оторвавшись от его груди — Я боюсь его увидеть — Джейн подняла на него свои черные как ночь заплаканные глаза.

     — Кого? — спросил он ее — Самолет на дне океана?

     — То, что от него осталось — произнесла в слезах Джейн, и Дэниел прижал вновь свою старшую сестренку к себе.

     — Мне тоже жутко, но нужно его найти — произнес Дэниел, глядя на меня стоящего уже у порога к выходу, позади моей Джейн.

     — Если там останки отца?! — она расплакалась навзрыд — Если там мы его найдем Дэниел?! — Джейн не обращала на меня своего внимания — Если мы уже стоим над ними?! — ее голос был полон страдания и отчаяния.

     Я бы всеми силами хотел хоть как-нибудь помочь моей Джейн и Дэниелу сгладить их горе, но возможно было ли это? Я лишь стоял на пороге. И сочувственно с жалостью в своих синих с зеленой глазах, смотрел на них. Стоявших и обнявшихся, как брат и сестра в своем нахлынувшем как прилив волн на берег, вдруг на них внезапном горе.

     Они действительно не знали, что найдут там внизу под водой как и я.

     Но я был чужой человек и там у меня, ни кого не было из числа родственников погибших на том борту 556. Мне все, же было ...   немного легче, чем им. Мне лишь оставалось посочувствовать им и всего лишь.

     Дэниел прижался щекой к своей сестренке Джейн, успокаивая свою расчувствовавшуюся до слез сестру, и я понял, что надо их оставить вдвоем. Оставить мою ненаглядную красавицу Джейн. Оставить их как брата и сестру. Что вот сейчас я буду здесь не совсем уместен и как друг ей и любовник. Я вышел к себе в каюту и лег на постель с грустными тоже мыслями о предстоящих вскоре поисках разбившегося самолета. Порой казалось, что лучше бы его никогда не найти. Оно было

     бы действительно лучше, знай, я заранее, что нас всех троих ждет впереди.

     Я лежал сейчас у себя в каюте, и думать старался о своем доме. Далеком Владивостоке. Я лежал, потушив полностью свет в своей каюте. В этот грустный момент я решил думать сейчас только о нем. О своей Родине. О Владивостоке. Откуда я был родом. О школе и бывших знакомых друзьях и подругах. Когда-то там знакомых, а теперь их уже нет. И я один одинешенек на весь этот свет. И только вот Джейн скрасила мои переживания о Родине. Я даже забыл о ней на время, находясь на яхте Арабелла. Яхте моей Джейн. Яхте моего нового

     лучшего за всю жизнь друга Дэниела, с которым мы были знакомы всего ничего, но уже понимали с полуслова друг друга.

     Джейн забросила куда-то свой кассетный магнитофон и больше его уже не включала. Мне оставалось только слушать крик альбатросов и чаек на местных островных скалах. Она как-то здесь, как и мой друг Дэниел сразу поменялись и были уже какими-то другими. Это место произвело на них давящее своей угрюмостью впечатление.

     ***

     Джейн, как и Дэниел чувствовала приближение чего-то надвигающегося рокового на нас и страшного. И я это чувствовал вблизи с ней.

     Единственное в чем я не ошибался, это в том, что она боялась за своего родного брата и теперь за меня.

     Джейн была более ранима, чем я даже мог подумать или себе представить.

     Моя девочка Джейн. Моя любимая Джейн. Ее боль от гибели отца выплеснулась вся наружу в момент нашей ночной очередной оргии, и я чувствовал это как никто другой в нашей близости.

     Она этим безумством пыталась заглушить свою душевную боль. Пыталась забыться и убить страх перед будущим и перед предстоящей вероятной опасностью. Джейн чувствовала приближение чего-то надвигающегося рокового на нас и страшного. И я это чувствовал вблизи с ней. Единственное в чем я не ошибался, это в том, что она боялась за своего родного брата и теперь за меня.

     Мы жили одним днем здесь в Тихом океане. Мире. Нашем мире. Мире на троих. Что будет завтра мы стали чувствовать только сейчас. Именно этой ночью. Последней нашей счастливой ночью. Мы не знали тогда, что черная яхта морских гангстеров мистера Смитта уже стояла за одним из скалистых обрывистых мертвых островов этого безымянного забытого Богом островного архипелага. И что вскоре все измениться для

     нас троих. Что скоро я потеряю своего друга Денни и мою ненаглядную и любимую Джейн в водах Тихого океана.

     Моя красавица Джейн. В твои двадцать девять лет, ты как настоящая взрослая уже женщина понимала этот страх за всех нас. Тебе было страшно сейчас этой ночью, и ты не могла быть сейчас одна. Здесь в этом жутком для тебя месте, месте, гибели вашего отца. И я грел тебя своим телом в своей постели, на этих вымаранных нами простынях, прижимая к своей мужской груди русского моряка.

     Этот твой страх за всех нас я начал чувствовать еще с момента нашей встречи на этой яхте. Я чувствовал скорое расставание и потерю. Потерю вас обоих. Тебя и Дэниела.

     Джейн часто в разговоре со мной упоминала свою родную мать. Стефанию Морган. Цыганку по происхождению.

     — «Так вот откуда у моей красавицы Джейн такие красивые убийственной красоты черные как бездна океана глаза!» — подумал тогда я — «И такие же глаза, у ее брата Дэниела. И этот, такой, смуглый цвет кожи, дополненный плотным сильным солнечным тропическим загаром».

     У Джейн и Дэниела были их матери обворожительной красоты глаза. И я не ошибся, когда сравнивал глаза моей девочки Джейн с глазами цыганки.

     Джейн часто и больше говорила мне о своей матери, чем об своем отце. Оно и понятно она же женщина. Дэниел тот наоборот, но не суть.

     Джейн говорила, что их мать заботилась о них двоих и все время очень переживала часто как и теперь сама Джейн переживает за своего родного брата.

     И вот ты вновь пришла ко мне, открыв дверь моей каюты в полумраке затихающей ночи. Закрыв оконные иллюминаторы, раздевшись, тихо ты соскользнула нагая в мою постель и обняла меня, молча, прижавшись к моей голой груди. Моя красавица Джейн. Мы поцеловали друг друга и уснули. Уснули словно, уставшие, после долгого секса. Эта была тихая самая наша ночь. Мы просто грели друг друга телами как два неразлучных любовника, забыв обо всем этой ночью. Даже по близость.

     Мы просто спали вдвоем до самого утра. До самого утра под шум и шорох набегающих на борта нашей яхты волн. Под проникающим в нашу каюту светом звезд и луны. Под тишину, охватившую все вокруг и эти скалистые гиблые острова, населенные только чайками и альбатросами.

      Начало поисков

     Мы проснулись, утром, прижавшись плотно голыми телами, друг к другу. Было на часах шесть и было уже светло. В закрытый оконный иллюминатор, сменив на посту звезды и Луну, светило тропическое Солнце. Я, обняв свою малышку Джейн, не хотел выпускать из своих рук. Сцепившись пальцами рук, мы так проснулись утром, мягко качаясь на волнах в новой скалистой неизвестной нам обоим бухте.

     — Мне дышать тяжело — я услышал, тихое, из ее уст — Сдавил так, словно, боишься меня потерять любимый.

     Я действительно прижал Джейн к себе очень сильно и не отпускал, обняв ее руками своими в постели со стороны спины вокруг ее девичьих рук и груди.

     Джейн не спала и, наверное, уже давно.

     — Боюсь — также тихо прошептал ей я в золоченое колечком маленькой сережкой девичье ушко — Я не знаю, как буду жить без тебя Джейн. Я уткнулся носом в ее голую гибкую как у кошки загорелую до черноты узкую женскую укрытую растрепанными длинными черными волосами спину. Я вдыхал запах ее тех смоляных чернотой волос и женского тела, мокрого от пота и жара. Я до сих пор чувствую этот жар и запах ее Джейн красивого девичьего тела. Тела жгучей моей и любвеобильной латиноамериканки.

     — Пора вставать Володя — сказала она мне — Дэниел уже встал и работает наверху. Слышишь как он шобуршит там, на палубе чем-то и бегает по

     ней туда и обратно. Скоро сам к нам прибежит. Давай вставать. Надо делом заниматься теперь, а не любовью.

     Я отпустил свою мертвую в замке хватку вокруг ее голых загорелых рук и голой женской груди. Я поднялся с постели и оделся как обычно в то, что было на мне всегда. Я почему-то предпочитал все же свою

     одежду моряка, чем то, что мне предложил сам Дэниел из своего мужского гардероба. Как всегда свои матросские потертые уже давно закатанные до колен брюки и майку, что дал мне Дэни.

     Джейн соскочила с постели и, одевшись быстро в свой длинный белый махровый халат, сказала она мне — Иди наверх к Дэни. Ты сейчас нужен ему. Он ждет тебя. Я сама все здесь приберу, это моя сейчас забота милый. Дэниелу не обойтись без твоей помощи сейчас — Джейн сверкнула любящим меня взглядом черных цыганских глаз вышла со мной из моей каюты. Она пошла виляя задом по коридору в сторону главной каюты яхты.

     — Хорошо любимая — ответил я ей, ответил вослед, быстренько одевшись и порывшись в платенном полированном шкафу, надев цветную рубашку,

     подаренную мне Дэниелом и свои же моряка брюки, выскочил, надев пляжные сланцы на палубу Арабеллы.

     Джейн ушла на камбуз Арабеллы и, приняв душ, занялась кухней. Запахло жареной рыбой и вкусными к ней приправами.

     Дэниел, как всегда выключил все корабельное освещение и был на палубе, готовя резиновый скутер с мотором к рейду вокруг одного из островов и самой мелководной лагуны возле него по внешнему краю кораллового ...   рифа со стороны океана. Он был одет в болоньевую ветровку синего цвета, что ранее я не видел и в белые до колен шорты. Дэниел практически уже все, что нужно собрал внутри резиновой моторной лодки. Он делал компрессорную закачку последних баллонов к аквалангу гелиево-кислородной смесью. Осталось положить еще кое-какое оборудование и пару запасных баллонов для акваланга. Моторный скутер с оборудованием висел подвешенным на борт нашего быстроходного судна уже на ровном днище над самой почти водой с правого борта яхты. Он включил двигатели и зарядил снова и батареи переменного в компьютерном отсеке судового нашего генератора и вышел из главной каюты Арабеллы.

     — Ну, что встали голубки — сказал он, с резким тоном в голосе мне — Сегодня много работы предстоит, нам двоим, пока Джейн будет на яхте завтрак готовить.

     — Согласен Дэни — произнес я ему в ответ, обращая внимания про себя, на его непонятную сейчас странную в голосе интонацию — И так с чего начнем?

     — С проверки ближайшего острова. Его акватории до больших глубин в районе коралловой банки — ответил Дэниел — Я уже подготовил эхолот сонар и видео камеры на этом аппарате. Он должен будет, показывать нам все что видит, и щупать дно следом за продвижением нашей моторной лодки. Я думаю, обломки должны быть где-то здесь между этими островами — Дэниел показал вытянутой своей правой рукой на оба стоящие по обе стороны от нас больших острова — В крайнем случае, обломки или сам самолет может оказаться за любым из них. Но в пределах досягаемости на небольших до ста метров глубинах, по ложу островной лагуны вплоть до обрыва. Если он при падении промахнулся, то нам ничего уже здесь ни светит, даже если мы его и найдем.

     — Понятное дело Дэни — сказал, поддерживая наш деловой теперь разговор двух поисковиков подводников аквалангистов — Если он даже плавно скатился по склону, то будет вне любой зоны досягаемости для

     любого подводника водолаза и аквалангиста. Там глубины до трех, четырех километров и более. Мы по карте с тобой Дэни смотрели.

     — Совершенно верно Владимир, но у меня такое предчувствие, что мы его найдем — сказал мне тогда Дэниел, с каким-то мрачным настроением в голосе — Он где-то здесь недалеко и я это знаю.

     Мы с Дэниелом опустили, малой лебедкой расправленный во всю ширину резиновый моторный с грузом скутер рядом с бортом нашей Арабеллы. И отчалили от нее, заведя мотор.

     Арабелла стояла с поднятыми парусами еще со вчерашнего вечера на якоре. И никто не убрал их кроме опущенных кливеров на носу.

     Снова был штиль, и паруса висели на креплениях и тросах из металлизированного нейлона, просто как тряпки на единственной мачте нашей мореходной быстроходной яхты. Якорная цепь была внатяжку, и яхту медленно поворачивало на ней вокруг этой цепи, не смотря на полный штиль.

     Мы, сопровождаемые чайками и альбатросами, понеслись к фарватеру между островами и выходом в океан. Дэни рулил мотором и направлял наш резиновый скутер к краю рифовой банки одного из островов.

     — Мы проделаем сейчас маршрут от одного острова к другому! — прокричал мне Дэниел с хвоста лодки — По самому краю обрыва рифовой кромки лагуны, протащим наш поисковый агрегат и посмотрим, что там есть. Потом обследуем внутреннюю часть самой этой лагуны уже в аквалангах. Если найдем хоть что-то говорящее о катастрофе, то мы на верном пути!

     — А как же сама Джейн?! — прокричал я Дэниелу, заботясь о своей любимой.

     — А что Джейн?! — прокричал снова Дэни мне с хвоста лодки — Джейн без дела тоже не останется. Сестренка моя Джейн отличная аквалангистка и ныряльщица, что надо! И ей работа найдется!

     Дэниел повернул скутер ближе к берегу скалистого острова, к отвесам падающих обрывами в воду черных как волосы моей Джейн острых и отесанных ветрами и водой скал. Пенные бурлящие буруны бились о

     них с громким шумом, вообще заглушая шум нашего мотора резиновой лодки.

     Местами скалы обрывались вглубь побережья острова отвесными стенами до самой линии прибоя, обнаруживая небольшие пляжи из белого кораллового песка. Но берег все равно упирался далее в отвесные стены скал, на которых красовались небольшие одинокие

     деревья и островные кокосовые пальмы. От скал вверх уходило нагорье из травянистой растительности до самой чаще всего обрывистой тоже скалистой макушки, и там тоже были отдельные деревья как сиротки стоящие по отдельности друг от друга.

     ***

     Дэниел сбросил с кормы буксировочный с проводным веревочным кабелем на лебедке. На конце его был буксируемый тот самый глубоководный поисковый с видеокамерами, эхолотом и сонаром аппарат, что когда-то оказался моим спасителем. И благодаря которому, я оказался на палубе Арабеллы.

     Он не опустил его на предельную глубину, а лишь только на несколько метров ввиду мелководья и перепадов глубины за счет наростов все возможных форм и различной высоты рифов внутри и по периферическому краю лагуны. И направил лодку по самому краю рифа,

     обследуя барьерный риф от острова до острова в поисках обломков самолета.

     С наружи риф обрывался в глубину океана на километры, а внутри лагуны не превышал и ста метров. Точно как тогда в том коралловом атолле, где мы были гостями на целые штормовые сутки.

     Наш резиновый скутер понесся на полном ходу, гудя мотором над поверхностью барьерного рифа островной лагуны по фарватеру бухты.

     Мы прошли его за какие-нибудь двадцать тридцать минут и вошли в саму бухту, делая поиск зигзагами по всей чаше мелководного залива между островами.

     Мы делали с Дэниелом так от берега к берегу в надежде наткнуться хоть на что-нибудь, похожее на самолет или то, что от него осталось.

     Стояла отличная погода, и приближался уже день. Солнце стояло в зените и жарило как раскаленная плита, обжигая наши тела даже под одеждой. Было достаточно жарко в резиновой лодке, и сама лодка была горячая на ощупь. Мы прошли больше половины бухты, как задымил

     движок от перегрева. Жара убила его, и Дэниел решил вернуться на яхту. Он смотал кабель шнур портативного поискового сонара.

     — Чертова жара! — возмущался, откровенно психуя, он — И так все идет как-то скомкано и на ощупь. Еще движок перегрелся — он выругался вслух не по-детски. На что я не мог обратить внимание.

     — Надо проверить запись видеосъемки и того что успели отсканировать на ребре рифового барьера. Запись покажет, и я сам этим займусь.

     — Что будем дальше делать? — спросил я его — Я могу нырнуть с аквалангом.

     — Нет, нырнет Джейн — сказал вдруг, как то резко и отрывисто Денни — Она давно хотела это сделать, причем в команде. В команде пока не получается, но нырнуть она все же нырнет. Сейчас заменим движок, и вы вдвоем, до конца обследуете бухту уже в подводном режиме. Джейн отличная дайвингистка и сможет показать себя не с худшей стороны.

     — Я знаю и поддерживаю — сказал я, замечая какие-то странные в настроении перемены в Дэниеле — Я буду контролировать ее погружение с лодки. Она хорошо ныряла у островного того рифа там на тех островах и не хуже нашего.

     — Вот и займетесь этим, а я починкой этого мотора — сказал, также резко и отрывисто Дэниел.

     Мы уже на веслах еле догребли до Арабеллы и были встречены удивленной Джейн на борту яхты.

     — Что произошло? — спросила волнительно она, глядя на нас своими черными как ночь глазами — Что-то случилось? Вы что-то быстро вернулись. По всему видно даже ни разу не ныряли.

     — Что случилось! Что случилось! — психовал Денниел — Мотор сдох! Вот что случилось! Понятно! — Дэниел был на взрыве, и был не похож на обычного себя.

     Джейн смотрела на него, недоумевая его поведением.

     — Что сегодня с тобой Дэни? — спросила его Джейн, и я смотрел на него, молча, не понимая, что с парнем твориться с утра.

     — Ничего — уже спокойнее он произнес — Это все эта чертова жара. Все сорвалось на полпути и тебе с Владимиром придется проделать

     отдельный маршрут от точки нашей остановки до того места — он показал рукой ...   вдаль на бухту в сторону скалистого ущелья. Точку близкого их схождения в одном месте. Там где, оба острова почти

     соприкасались с внутренней стороны и были разделены узким ущельем, уходящим в воду. Он показал рукой в глубину самой скалистой бухты

     — Это предстоит сделать тебе Джейн — сказал резким тоном Дэниел. На что и Джейн обратила внимание — Я положу в лодку твой акваланг и костюм, и после обеда вы вдвоем продолжите поиски на новом моторе — он поднял голову на палящее дневное Солнце, смотря на него через ладонь руки — Чертово солнце! — Дэниел был не в себе — А я буду чинить,

     этот чертов мотор — он сильно нервничал и был в подавленном настроении. Было видно по нему, как он нервничал. Это было связано с местом поисков. Он боялся ничего вообще ни найти. И боялся также найти следы катастрофы. И, наверное, это его пугало еще больше, как и саму Джейн.

     — Я буду внизу — сказала Джейн. И повернувшись и сверкнув черными своими очаровательными глазами на меня и Денни, спустилась в каюты Арабеллы. Я помог Дэниелу дотащить аварийный мотор лодки до носа яхты и спустить в отдельный отсек, где находилось все водолазное и прочее оборудование нашей команды. Скутер сам мы повесили боком

     на борт яхты до момента нового поискового выхода в островную лагуну.

     Дэни остался там ремонтировать движок, а мне пришлось проверить еще раз акваланги, особенно, мундштуки, воздушные фильтры и клапана шлангов и сами баллоны. Сделать докачку компрессором кислородно-гелиевой смеси, в некоторые из них. Проверить маски ласты, часы и свинцовые пояса противовесы.

     Дэниел мало чего доверял мне делать на борту их с Джейн яхты. Он практически не снимая бинокля, все всегда в основном делал сам. Я лишь помогал по мере возможности ему в морском нашем круизе. Но вот сегодня здесь мне пришлось поработать в поте лица, таская на себе баллоны из угла в угол и проверяя их и показывая Дэниелу их работопригодность после моей проверки. Я также помог Денни и с

     лодочным мотором. Мои познания русского моряка судового моториста в технике все же здесь тоже пригодились.

     Вообще Дэниел привык делать все сам. Без помощи кого-либо. Но сегодня моя ему помощь очень даже пригодилась. Да и я был доволен,

     что не сидел, сложа руки в своей каюте или с Джейн в обнимку без какого-либо дела. Джейн говорила, что когда Дэни, что-то делает лучше не лезть в его работу, но сегодня был особый случай, и требовались не

     только мои познания в картах и мореходном деле, но и знания, как водолаза ремонтника. Благо я немало и в этом понимал, особенно в аквалангах. Вот Дэни и поручил проверку их мне. И был доволен проделанной работой, когда все было уже готово. Особенно акваланг его сестренки и моей любимой Джейн.

     — После обеда — сказал он мне — Пока я буду просматривать свои все записи видео наблюдения барьерного рифа и сканирование дна лагуны, ты Владимир вместе с сестренкой Джейн обследуете дно самой лагуны вживую. Надо успеть сегодня пройти всю бухту вдоль и поперек до самого заката, до темноты пока стоит тихая без ветра погода.

     ***

     Мы выпили по стаканчику вина и, отобедав все вместе в главной каюте жареной макрелью, принялись за свои дела. Дэниел как и сказал сел за проверку видео и просмотр результатов эхолота сонара. А мы, взяв скутер, двинулись вглубь бухты к тому месту, где была скальная расщелина между стыками двух островов, уходящая глубоко в воду, образуя узкое скальное ущелье и проход в открытый океан.

     Погода действительно нас баловала своей тишиной. Солнечный жар значительно спал, хотя стояла духота в самой бухте между скалистыми и обрывистыми безжизненными островами. Только кричали чайки и альбатросы, срываясь вниз со своих гнезд с отвесных в океан черных торчащих в шуме волн прибоя скал.

     Мы с Джейн на резиновой надувной лодке достигли той точки, откуда нам предстояло продолжить свои поиски обломков самолета.

     — Лучше бы наверное было с того края начать — сказал я Джейн. От конца подковообразного побережья, где острова сливались в единое,

     почти целое и образовывали скалистое обрывистое мрачное над водой ущелье. Там между ними под водой должен был быть узкий подводный проход в открытый океан. Я предложил Дэниелу перегнать Арабеллу глубже в лагуну. Ближе к этому месту. Месту более глубокому и скалистому от самого дна до поверхности.

     Здесь, как и оказалось, даже дно было из голых сплошных скал и покрыто местами илом. Местами торчали из него острыми углами и шипами вверх скалы. Здесь было не менее ста с лишним метров в самой глубокой части дна и в самом ущелье, которое Джейн проплыла буквально на одном дыхании и азарте.

     Жуткое скажу, сразу место. Но моя красавица Джейн не испугалась. Как она сказала, там не было даже рыб и вообще никого. Просто отвесные до самого дна скалы. Дальше дно, подымалось, вверх и выполаживалось

     в отростках кораллов, образуя подводные островки, заполненные местной фауной. Дно под нами буквально кишело коралловыми рыбами.

     Дэниел прислушался ко мне, и пока мы стояли в этой точке, перегнал

     на винтах яхту ближе к нам в середину самой лагуны. Подогнал буквально к нам почти вплотную, наблюдая с борта за нашей работой, и бросил якорь. Тот звонко гремя цепью, опустился на коралловое дно внутренней лагуны межостровной бухты.

     В это время моя красавица Джейн проплыла по самому дну островного скалистого ущелья и была где-то подо мной. Она была на

     глубине семидесяти метров, где не было ничего и никого кроме нее в легком акваланге.

     Вскоре она вынырнула рядом с лодкой и вцепилась маленькими своими девичьими пальчиками в борт резиновой лодки. Я пододвинулся к ней, собираясь, если что вытащить мою красавицу на лодку вместе с баллонами и ластами.

     — Одни скалы — выплюнув мундштук со шлангом и тяжело дыша, своей пышной девичьей загорелой грудью, сказала мне Джейн — Прошла над самым дном и ничего кроме ила и камней. Даже рыб нет. Мертвое место, это точно.

     Джейн смотрела на меня своими черными как ночь цыганскими латиноамериканки любовницы глазами — Мне нужны еще одни баллоны и продолжим.

     — Ты не устала любимая? — сказал ей я — Может я займу твое место? А ты отдохнешь в лодке.

     — Нет — ответила мне Джейн с каким-то детским игровым азартом — Еще немного поплаваю милый, потом отдохну. Она прямо в воде надела другие заряженные смешанной дыхательной смесью баллоны, которые подал я ей, и снова нырнула.

     В нашей с Джейн лодке лежал и мой акваланг. Я надел гидрокостюм пока Джейн снова, закусив мундштук шланга и нырнув, занялась

     обследованием дна, уже самой лагуны покинув скалистое островное ущелье.

     — «Странное и страшное какое-то место. Особенно здесь. Даже нет птиц» — подумал я, глядя на отвесные, свисающие уступами к бурлящей воде

     черные скалы. Ни травинки на них, ни живинки. Ни наверху, ни под водой. По быстрее бы Джейн обследовала это место у дна и надо убираться отсюда — «Погибельное место и точка» — был мой тогда вывод.

     ***

     Странно как то, но Джейн была в отличие от Дэниела сегодня какая-то более живая. Может мое присутствие ее оживило после той прошедшей нашей ночи. Джейн чувствовала нашу близость и некую для себя как женщина защищенность с моей стороны. Она вела себя сейчас куда, более, живее, чем брат ее Дэниел. Словно что-то от нее отлегло. Чего не скажешь о Дэни.

     Он был мрачен как никогда и не очень теперь разговорчив. Я его таким еще не видел, за время нашего путешествия по океану. В нем поселилось что-то. Что не давало ему покоя. Думаю ожидание того, что было неизбежно, и Дэниел это чувствовал больше других. Он не сводил периодически глаз с горизонта и наблюдал за океаном. Где-то там за островами была черная яхта. Присутствие постоянного преследования не давало ему покоя.

     — Чертова крылатка! — вынырнув громко, сказал моя Джейн, сняв с больной руки подводные часы, и бросила в лодку — Уколола меня, зараза! Больно все-таки! Больно ужасно! Ну, давай затаскивай ...  

     меня в лодку любимый! — Джейн скинула прямо в воде баллоны от акваланга. И пока я их, подхватив за ремни, я подымал из воды, уцепившись снова маленькими своими Джейн пальчиками обеих рук, ловко подтянулась на руках, отталкиваясь от воды ластами, пыталась залезть в скутер, заползая

     пышно своей грудью в гидрокостюме на борт резиновой лодки. Я помог и ей оказаться в лодке и поцеловал свою любовницу в губы.

     — Надо смазать лекарственной мазью, а то распухнет палец — сказала моя Джейн, показывая свою загорелую руку в месте укола. По игралась дурочка с рыбкой. Палец припух от укола.

     — Надо возвращаться на яхту — сказал я ей.

     — Ничего потерплю любимый — произнесла мне Джейн, расстегивая на замке на свой шикарной женской груди гидрокостюм.

     Я поцеловал ее в больное место — Так легче любимая? — спросил я ее, глядя влюбленными глазами на свою морскую нимфу красавицу в расстегнутом на груди акваланге. Из которого, буквально через край вываливались в полосатом узком цветном практически прозрачном лифчике купальника девичьи полные загорелые как смоль вспотевшие от прорезиненной ткани костюма груди. Джейн тяжко и сексуально, глядя на мои любовные знаки постоянного внимания и старания, вздохнула. Она не отрывала своих черных как океанская бездна глаз от моего лица.

     — Ты что-то там нового увидел любимый? — произнесла моя Джейн, видя, как я возбужденно, снова, смотрел на эти женские безумно красивые прелести — Или еще ими после прошедшей ночи не наигрался? — Джейн

     сняв до пояса гидрокостюм, сняла свой полосатый от купальника лифчик и бросила в лодку — Так-то будет лучше. Надо было раньше его снять. И дышать под водой станет легче — сказала она. Надевая на загорелые как уголь девичьи голые с черными, торчащими в мою сторону сосками груди и узкие женские голые плечи, снова свой легкий без длинных рукавов гидрокостюм. Застегивая его и встряхивая обеими руками мокрые прилипшие вновь к плечам черные как смоль свои мокрые вьющиеся змеями распущенные волосы. Сбрасывая их в стороны своими девичьими маленькими пальчиками.

     Все это время Дэни как-то мрачно смотрел на нас с борта Арабеллы и молчал, глядя за нашими ныряниями на расстоянии. Он то и дело

     отходил на другой борт яхты и смотрел в свой армейский бинокль в сторону океана. То исчезал куда-то вниз с палубы, и его

     долго не было видно наверху. С ним действительно было что-то сегодня не так. С самого утра при моем с ним общении, он был не очень

     многословен и уходил часто вниз к себе в каюту, где запирался и какое-то время там сидел молча.

     — Там видела в рифах мурену — сказала Джейн мне — Я ее даже потрогала — сказала мне моя Джейн — Милая такая рыбка. Дружелюбная. Смотри в оба. Она там может быть не одна, когда приблизишься ко дну. Зубы у нее как острые рыбацкие крючья. Цапнет, мало не будет — она помогала мне надевать баллоны — Там много под нами рыб. Просто аквапарк какой-то. Глаза разбегаются, но дно ровное между коралловыми полипами. Ил один и много звезд и актиний. Так, что будь осторожен

     Володя у самого дна — она проверила шланги и фильтры на акваланге и поправив воротник, поцеловала снова меня в губы. Я Джейн тоже поцеловал и, нацепив на лицо маску, опрокинулся в воду за борт лодки.

     ***

     Дно самой островной лагуны действительно было ровным и покрыто горгонариевыми кораллами и илом. Очень просто много ила. В отличие от того атолла в котором мы тогда в шторм стояли, здесь ила было больше чем самих кораллов. Они буквально торчали из кучи донного

     ила вверх большими шляпами и выростами, и было много коралловых рыб. Джейн правду говорила целый аквапарк.

     Я был в этой гуще жизни. Буквально протискиваясь сквозь эти стаи кишащих живых организмов океана. Они даже касались меня своими маленькими рыбьими телами и хвостами шлепали по аквалангу.

     Я смотрел во все стороны и на само дно глубокой лагуны в расчете хоть что-нибудь найти или хотя бы просто увидеть, но эти снующие жители рифов перед моей маской просто мешали мне смотреть все время, мелькая перед моим лицом.

     Они облепляли меня со всех сторон и ловили пузырьки моего отработанного и выходящего через фильтры из клапанов кислородных баллонов углекислого газа.

     Я иногда даже зависал в воде, как в воздухе работая ластами, чтобы разогнать эту приставучую живность, которая меня облюбовала и

     вертелась передо мной, с любопытством рассматривая как невиданного ранее здесь пришельца. Так оно и было. Они вероятно вообще первый раз видели меня, как и Джейн, вот и лезли прямо на глаза, мешая поиску.

     Джейн предупредила меня на счет мурен. Но пока я их не видел, а только живую мельтешащую перед моей маской массу коралловых рыб, которые следовали буквально за мной по пятам, провожая над дном из морских ежей, звезд и песка.

     Я заметил среди стаи снующих вокруг меня коралловых рыб даже несколько небольших пелагических медуз, которые возможно были здесь тоже пришельцами из открытого океана.

     Мне еле удалось вырваться из копошащей этой стаи рыб, и я поплыл зигзагами над дном лагуны. Над верхушками зарослей разного сорта и вида кораллов, похожих на те, что были в той коралловой лагуне того атолла. Высоко над самим дном, с незначительными перепадами глубин в углублениях на коралловом белом иле.

     Я заметил впереди идущую как торпеда акулу. Она медленно, но верно рыскала на одном уровне со мной по высоте над дном лагуны.

     Серая акула. Нередкий видимо здесь гость из открытого океана. Она была одиночкой, хотя тоже встречается и стаями. Как тогда в той коралловой лагуне атолла, где мне еле удалось унести ноги и где

     мне первый раз удалось овладеть моей ненаглядной Джейн. Можно сказать, акулы мне в этом и помогли. Я даже вдруг почувствовал

     чувство некоей благодарности за их помощь, хотя чуть было не стал их дневным тогда обедом. Я вдруг вспомнил вылитый мясной Джейн ее братом Дэниелом за борт Арабеллы суп. Целую кастрюлю на корм этим океанским зубатым бестиям. Ради моего спасения.

     Я догонял эту хищную морскую красавицу, медленно плывущую не оглядываясь назад впереди меня. Работая быстро ластами, я догнал ее и прикоснулся протянутой правой рукой кончиками своих пальцев к ее спинному плавнику. Потом ухватился левой рукой за острый как лезвие ножа косой акулий плавник, решив немного, за так, прокатится на этой океанской гостье. Внимательно через стекло маски, осматривая впереди и под собой дно лагуны.

     Акула так и плыла словно не чувствовала своей ноши медленно работая плавником хвоста. Мы вместе доплыли до места, где мы с Дэниелом прервали операцию поиска из-за поломки двигателя скутера.

     Надо было возвращаться. Я уже был далеко от нашего резинового с мотором скутера и Дэниела с яхтой. Я отпустил восвояси серую акулу, и она уплыла, как ни в чем, ни бывало дальше, и исчезла в воде где-то впереди по направлению к выходу из островной бухты. А я поплыл назад над дном лагуны в обратном направлении вглубь островов.

     Я плыл не торопясь, все, снова просматривая вокруг и включив фонарик, осматривал поверхность дна лагуны.

     Здесь искать было нечего и это было видно. Одни кораллы и донный ил с морскими звездами и ежами и ни намека на обломки самолета или какие-либо вещи погибших.

     Я возвращался назад. Снова в стае коралловых рыб. Мимо проплыли групперы. Два больших каменных окуня и я поневоле обратил на них внимание. Довольно большие, с шипастыми плавниками на спине и огромным ртом. Они жадно заглатывали ртом воду, дыша своими большими алыми от крови жабрами.

     Посмотрев на часы, я шел на подъем.

     Время было на исходе, и пора было всплывать. Да и смесь заканчивалась в кислородных баллонах акваланга. Я посмотрел наверх и увидел силуэт нашей лодки над собой на поверхности воды. Пуская большие отработанные пузыри смеси из акваланга фильтров, я шел кверху к висящей надо мной резиновой лодки, где сидела моя любимая красавица Джейн. Она ждала меня и видимо нервничала, переживая за меня.

...  

     Явынырнул на поверхность воды. Вынырнул возле самой лодки. За счет гелия в кислороде в болонах это можно было безболененно проделать, как и тогда на том штормовом атолле, когда я пулей вылетел от самого дна на нашу Арабеллу. Там правда глубина была

     небольшая, метров может двадцать, тридцать до дна от поверхности. Вот и Джейн поднялась почти с такой же глубины, не тормозя и не тратя время на отдых и декомпрессию. Это все за счет смеси гелия и кислорода.

     Я поднял на лоб маску и выплюнул мундштук дыхательного шланга акваланга и схватился за борт резиновой лодки.

     Джейн уставилась на меня в упор — Где ты был?! — она напугано смотрела на меня — Я вся уже извилась от ожидания! Думала, попал в какую-нибудь опять переделку. Что ты так долго, так?

     — Поплавал с серой коралловой акулой дорогая — ответил я, смотря на взволнованную свою красавицу Джейн.

     — Поплавал с акулой?! — переспросила громко моя красавица Джейн — Шутишь опять! И что там видел?! — спросила громко она, глядя возмущенно на меня.

     — Не переживай миленькая моя — ласково ответил я Джейн — Я все прочесал дно от того места, где мы с Дэни прервали обследования дна лагуны и до нашей лодки.

     — И? — спросила Джейн меня.

     — И ничего там больше нет кроме ила и морских звезд с ежами — ответил Джейн я, взяв ее за руки, целуя их страстно и любовно каждый ее пальчик — Миленькая ты моя переживальщица. Ты прямо не даешь мне от тебя далеко оторваться. Словно мама, следящая за ребенком. Джейн любимая моя — я сел к мотору и завел его.

     — Дурачок — тихо сказала и ласково она, глядя любовно черными своими красивыми обворожительными глазами на меня сидя на носу лодки, и сказала, успокоившись немного — Ладно поплыли к яхте. К Дэниелу. Пора обедать. Ничего, значит ничего.

      Плато смерти

     Джейн надев темные солнечные очки, стояла на краю борта нашей Арабеллы. Она, стояла у бортовых защитных лееров и смотрела, как я с Дэниелом снова готовили акваланги к погружению и погрузке в моторный наш резиновый скутер. Уже был вечер, но мы не отказались сделать еще одно погружение в районе островной банки с внешней стороны одного из островов. Судя по мореходной карте, там было коралловое целое плато в сторону к океану. И самый скалистый из обоих островов и самый большой справа от нас и южнее левого, более меньшего острова. Остров стоял на этой коралловой банке далеко отходящей от него в сам Тихий океан. После непродолжительного в

     общей компании в главной каюте отдыха и обеда, приготовленного Дэниелом, мы все снова принялись за работу. Дэни решил обследовать акваторию этой самой большой внешней банки острова с помощью глубоководного сонара и камеры и если, что понырять в возможном

     месте падения борта 556, если сонар обнаружит место обломков BOEING — 747.

     По просмотру первоначальных съемок этой лагуны, где мы стояли результаты его тоже не устроили. Сонар и камера ничего тоже не показали, ни по внешнему барьерному рифу в месте прибоя волн, ни далее до отметки, где перегрелся и вышел из строя наш лодочный мотор.

     Джейн стояла и просто смотрела на нас работающих у резиновой лодки и готовящих ее к новому поисковому маршруту.

     Я поглядывал иногда на нее и видел, как смотрела она на нас обоих и особенно на меня.

     Как она была вновь красива в солнечных лучах в своем купальнике. Джейн сбросив с себя на палубе яхты гидрокостюм и надев назад свой почти прозрачный цветной полосатый лифчик подтянув свои пышущие жаром женские обворожительные груди, просто стояла как есть полунагая в этих ярких лучах на фоне одного из островов. На фоне обрывистых скал и синевы спокойной в штиле воды. Ее невысокого роста загорелая почти до угольной черноты девичья фигура просто переливалась бронзовыми плотными темными красками и оттенками от красивых в изящной полноте голых полностью ног, до милого в тех солнечных блестящих, на ярком, солнечном свету черными линзами очках девичьего смуглого личика. Ее черные вьющиеся змеями длинные смоляные волосы слегка развивались на легком ветерке скалистой бухты. Этой бухты смерти.

     Дэниел толкнул меня, как бы шутя слегка в плечо — Засмотрелся на мою сестренку любовничек? — колко он произнес — Давай помогай, хватит мечтать, опускаем разом и вместе. На раз и два! — он громко скомандовал, и мы закрутили рукоятки ручной лебедки, спуская на воду у борта яхты моторный скутер. Потом добавил — Ты маски положил? Я их что-то не вижу в лодке — было видно, как он заметно нервничал.

     Особенно когда мы ему сказали, что в бухте ловить нечего, и там ничего нет, он просто взбесился — Он должен быть где-то здесь! Я найду его! — он вышел вообще из себя, отскочив от борта Арабеллы и бегая по палубе, чуть ли не бегом кругами от борта к борту.

     И вот сейчас он тоже был вне себя и дергался, не зная к чему придраться — Точно положил? — он снова меня переспросил.

     — Все там Дэни — произнес спокойно я — Там под гидрокостюмами вместе с ластами — я смотрел на него и не узнавал его сейчас.

     — А фонари взял, как я говорил? — снова спросил он меня.

     — Конечно, взял, как без них там под водой — я ему ответил удивленный его придирчивостью.

     — Ветра как не было, так и нет совсем — Дэни вытер лоб рукой и поправил на голове светлую бейсболку — Жар так и стоит в этой лагуне, сгорим в лодке от жары — он заметно нервничал — Эта жара меня доконает! А горючее к лодке? — он снова спросил меня.

     — Да взял я все Дэниел — ответил ему я — Все как ты говорил. Все в лодке — и посмотрел снова на свою красавицу Джейн стоящую у борта у бортового ограждения нашей яхты. Она, выгнувшись в гибкой узкой девичьей спине и вперед своим животиком. И поставив загоревшую до черноты левую ножку изящно, ступней с миленькими маленькими пальчиками, согнув в колене на бордюр ограждения Арабеллы, смотрела на меня и на своего брата, не отрываясь ни на минуту из-под темных зеркальных солнечных очков, черным убийственным взглядом девичьих глаз на миленьком лице.

     — А Джейн, что останется на яхте? — спросил я в ответ его.

     — Ага, сейчас! — возмутилась моя красавица Джейн — Я тоже хочу туда, куда и вы мальчики! Не останусь на яхте в такую жару! — Джейн громко сказала, чтобы мы это услышали — К тому же, у меня разряд по нырянию с аквалангом и опыт имеется глубоководного погружения.

     — Ну, конечно же! — произнес Дэниел в ответ, ей тоже громко, язвительно восхваляя свою сестренку — Куда мы без нашей изящной и опытной в глубоких погружениях ныряльщицы русалки. Моя сестренка с нами тоже поплывет. Вон ее баллоны уже лежат в лодке, видишь?! — он рукой мельком показал, махнув на акваланг и гидрокостюм моей красавицы Джейн.

     Видя нервное какое-то возбужденное и необъяснимое поведение своего брата Джейн, отошла быстро от борта с защитными бортовыми леерами яхты к нему, прижавшись полуголым женским своим телом, обняв брата,

     чмокнув его в щеку. Что-то сказала ему шепотом на ухо. Потом от него отошла и приблизилась ко мне. Она взяла мои руки в свои и положила их на свою пышную горячую, зажаренную до черноты на солнце в полосатом лифчике купальника грудь — Все будет хорошо Володя — сказала она мне — Дэни заметно нервничает, ему страшно, как и мне, но все будет хорошо. Это дурное место и оно его нервирует, как и меня — она смотрела на меня сквозь солнечные свои очки, своими, обворожительными любвеобильными гипнотическими глазами моей любовницы — Все будет хорошо любимый. Присматривай за ним там, на глубине, если что, я буду тоже рядом, если что на лодке. Она искоса посматривала на своего нервно копающегося в лодке почти уже взрослого двадцатисемилетнего братишку.

     Джейн натянула на себя, на свою торчащую вперед пышную в глубоком дыхании грудь свою желтую с картинкой футболку. Сверху своего загорелого до черноты женского гибкого как у русалки или восточной танцовщицы в талии тела. До самых узких полосатых купальника плавок. Сдавивших узким тонким пояском ее девичьи почти черные от плотного ровного солнечного ...

  загара бедра голых ног. Поджавших кверху ее меж шикарных крутобедрых девичьих полных тех загорелых Джейн бедер волосатый с промежностью лобок.

     Дэниел накинув на себя на практически голое тело, опять ветровку и надев белую бейсболку, спустил с борта лестницу. Он в одних тоже, как и Джейн, только черных плавках, помог мне спуститься в резиновый наш скутер, подавая мне дополнительно к нему еще, запасные к аквалангам баллоны и весла.

     Я тоже, стараясь защититься от солнечных прямых жгучих лучей, первый раз одевшись в короткорукавую цветную из, отданных мне в использование по-братски Дэниелом теперь рубашку и в своих матросских как всегда светлых брюках спустился первым в резиновый моторный скутер. Я принял на борт большую сумку на длинном ремне, которую принесла сама Джейн из своей каюты с вещами, едой с кухни и водой дополнительно в довесок к той, что я положил в лодку.

     — Кто его знает — сказала она мне, когда я ее принимал на руки и усаживал в лодку — Вдруг наша экскурсия затянется — она и сама, заметно и опять, не слабо нервничала. Но держалась браво, лучше Дениела. Похоже, та прошлая наша ночь была ей на пользу.

     Следом спустился и сам Дэниел — Поехали! — сказал он громко, садясь на нос лодки впереди своей сестренки Джейн — Давай, заводи и поехали! — он повторил и я завел лодочный мотор.

     ***

     — Чур, я первой ныряю! — вдруг, громко, произнесла моя Джейн, заправляя своими пальчиками обеих рук свои, заколотые золоченой булавкой длинные в пучок смоляные черные волосы. Джейн посмотрела на меня и на Дэниела — Посиди-ка братишка в лодке пока мы вдвоем сплаваем, хорошо! — Джейн надела часы, пояс и ласты на голову маску. Она взяла другой прорезиненный гидрокостюм, новый, полностью черный и приспособленный для более глубокого погружения.

     Тот посмотрел на нее и на меня, зыркнув недовольным взглядом, но согласился, молча, регулируя фильтры запасных баллонов к аквалангу.

     — Если так дальше пойдет — она произнесла ему — То я не дам тебе вообще нырять.

     — Что случилось моя крошка? — произнес вопросительно я, уже по-американски, не стесняясь ее так называть при родном брате.

     — Я тоже бываю в дурном состоянии, но все, же, сдерживаю себя в руках — сказала, глядя не очень одобрительно на Дэниела Джейн — Я не хочу, чтобы с тобой, что-нибудь там внизу произошло. Понимаешь меня Дэни. Братишка.

     Дэни не расставался теперь с военным биноклем. Он сидел и регулировал клапана и фильтры баллонов и молчал, только недовольно теперь поглядывая на свою сестренку Джейн.

     — А что все-таки случилось?! — я был в недоумении и смотрел вопросительно на обоих.

     — А ты не видишь с утра какой он! — сказала, громко перебивая шум волн Джейн — Не замечаешь совсем моего брата Дэни! С самого утра он как ненормальный! Весь какой-то растерянный! Все других спрашивает, а сам давно уже все собрал и положил куда надо! Или молчит и ходит сам по себе. Даже со мной не разговаривает — она, глядя, не отрываясь на своего родного брата, продолжила — Обычно бывает его в разговоре, не заткнешь, а тут кроме резких фраз от него не услышишь.

     — Ладно, замолчи Джейн, хватит! — он огрызнулся на старшую сестру — Можно сказать ты тоже не на нервах сегодня с самого утра! Все это чертово место не дает покоя тебе тоже! Эти острова, эти черные скалы! Эта карта и конечная эта точка нашего маршрута! Это все сводит меня с ума!

     Я надевал в это время, молча глядя на них прорезиненный костюм акваланга. Аккуратно сложив в резиновой лодке свою одежду, я просто готовился, молча к погружению.

     — Пусть будет, так как теперь решит сама Джейн — сказал я, глядя влюбленными, обнадеживающими глазами на свою любовницу подругу, застегивая на груди замок и сам, поправляя под шлангами и фильтром воротник — Джейн у тебя сестренка взрослая. Сама все сегодня решит и рассудит — я решил заступиться за свою любовницу перед ее братом — Давай сегодня не будем с ней спорить Дэни — сказал я, улыбаясь дружески Дэниелу и поворачиваясь спиной с баллонами к Джейн — Джейн — сказал я ей, делая вид, как ничего не произошло — Посмотри сзади все в порядке. Там шланги и все такое.

     — Нормально — Джейн осмотрела сзади все на мне, пока Дэни крутил винтили баллонов. Стравливая по чуть-чуть гелиевую смесь через мундштуки, проверяя снова шланги и фильтры — Нормально, а ты посмотри у меня — и Джейн аккуратно привстав в лодке с баллонами, повернулась ко мне задом, глядя взглядом любящей сестры на брата Дэниела.

     Я осмотрел ее состояние акваланга — Норма Джейн — сказал я — Ныряем?

     Она еще раз посмотрела на Дэниела укорительным, но своим любящим родной сестры взглядом черных цыганских гипнотических глаз — Не глупи и возьми себя в руки Дэни. Я люблю тебя — и, надев ласты и маску на красивое миленькое свое девичье личико, вывалилась за борт лодки.

     — Удачи Володя! — сказал громко Дэниел, когда Джейн скрылась под водой — Сам не знаю, что со мной сейчас происходит. Это все эти острова, чертовы. Я даже не знал, что со мной будет так. Хуже всех. Ну, удачи!

     — Ничего. Все нормально Дэни. Просто пришло время и ей поработать на глубине — сказал я ему — Твоя сестренка просто прелесть. Слушай ее почаще, она дурного, не пожелает.

     — Ну, удачи! — произнес, громко уже в приподнятом настроении улыбнулся Дэниел.

     — Удача нам не помешает Дэни, дружище! — громко также ответил я ему, смотря в его черные такие же, как и у моей Джейн, но какие-то печальные теперь глаза — Ты отличный парень. Будь таким всегда. Ни пуха — произнес я тихо и, перекрестившись, уже в ластах и надев маску, тоже упал за борт резиновой нашей лодки.

     ***

     Я не узнавал сейчас Дэниела. Что-то с ним было сейчас действительно не так. Он был резок, и вид был у него какой-то сейчас убитый. Видно было, что он был весь на нервах. Он словно что-то ожидал сегодня с самого утра или предчувствовал.

     Я не очень одобряюще отнесся к нему после той фразы — Любовничек — крайне осудительно, но понимая, что Дэни был все время с утра на нервах еще со вчерашнего дня, от, навалившихся на него, как и на

     Джейн семейных горьких переживаний от этого мрачноватого места, которое и мне не очень, то нравилось. И было совсем не по душе. Места гибели самолета их отца. Я сделал скидку на возраст и обстоятельства, и промолчал.

     Если Джейн была, после нашей очередной близкой ночи, более менее в порядке сейчас, то с Дэни, что-то было сегодня не так. Он на протяжении всего этого времени был предоставлен сам себе, и ему не с кем было даже близко пообщаться. Мы практически не разговаривали, даже когда я помогал ему в носовом отсеке с проверкой и заправкой

     баллонов аквалангов, и ремонтом лодочного двигателя. Он лишь одобрительно кивал мне головой, показывая, что все верно и правильно,

     и ничего не говорил. Даже когда прочесывали вместе на резиновой лодке внешний, в полосе прибоя, барьерный риф между островами кроме команд и дежурных командных реплик от Дэни не было простого свободного слова. Когда сломался двигатель, он вообще даже психанул, и это было заметно, особенно когда он пенял на жару в островной бухте. Жара действительно была непереносимая. Но я не подавал вида, хотя это нельзя было не заметить. Ранее такого нельзя было увидеть в поведении этого двадцатисемилетнего американского парня. Он всегда был радушным и в приподнятом настроении. Всегда был готов помочь если, что. Он с большой охотой учил меня управлять яхтой и ее автоматикой. А я подтаскивал его по морским картам.

     Я его вообще не узнавал сейчас. Он был уже не тот добродушный парень как раньше. Он был на взводе. Казалось чуть, что и в драку кинется.

     Видимо Дэниелу кое, что все-таки в наших отношениях с его сестренкой Джейн не нравилось, только он этого не говорил. Вернее в последнее время. Уж шибко мы увлеклись друг другом, и Дэни остался практически один. В гордом одиночестве. И видимо, он даже не мог предположить, что Джейн совсем голову потеряет от любви ко мне, оставив его одного ...   в стороне как брата. Вот двадцатисемилетний парень и нервничал. Особенно здесь в этом жутком месте. Плюс напряженная

     постоянная обстановка с этой чертовой черной гангстерской яхтой мистера Джексон на хвосте, заставляла его дополнительно психовать.

     Он был, конечно, не прав в своих вероятных суждениях о себе и обо мне с Джейн. Я чувствовал к нему уже некую родственную даже связь. Это все через его сестренку Джейн. Через ее ко мне безумную любовь. Я проникся к нему чуть ли не отцовским чувствами и старался быть ему словно старшим братом. Но он стал замыкаться в себе постепенно в этом плавании.

     Я не рассказывал, наверное, вам, но мы с Дэни частенько болтали о том, о, сем, пока шли сюда на Арабелле, стоя у бортового перилл ограждения яхты и смотря на бушующие за бортом тихоокеанские волны.

     Пока яхта шла на автомате, мы по-дружески беседовали о жизни и о любви к океану. Джейн даже не знала, о том, что мне Дэни рассказывал из своей личной жизни, и я вот вам поведал это сейчас, потому как не узнавал сейчас своего лучшего друга спасшего мне жизнь. Пока меня не свалила та непонятная болезнь, и я не очнулся уже здесь. И я не узнавал теперь своего друга Дэни.

     Особенно по месту окончательного прибытия. Он, мало со мной разговаривал, даже здесь на палубе, только исключительно по делу и все. После того как я встал на ноги после болезни, я его уже не узнавал. Он порой теперь долго не выходил из своей каюты. С ним что-

     то происходило. Если Джейн была почти всегда со мной, то Дэни был один. Он опять повытаскивал все необходимое оружие на палубу Арабеллы, и уже не убирал его в оружейную каюту яхты. Оно так и стояло на палубе, мешаясь под нашими ногами. Он все время смотрел

     вдаль на горизонт. Он боялся. Боялся за себя и за сестренку. Именно теперь, здесь в этой конечной точке нашего маршрута. Там в океане, пока мы плыли сюда, этот страх был еще отдаленным, но теперь он был рядом.

     Джейн тоже боялась и за себя и за своего брата и теперь даже за меня. Но со мной она была как-то спокойнее, чем с Дэниелом. Она тоже нервничала, и это по ней было видно, особенно в момент нашей с ней очередной постельной ночи. Но она как-то, все, же взяла себя в руки в отличие от Дэниела. Может по тому, что была старше Дэни, может еще из-за чего, но она гасила в себе свои умело страхи в отличие от Дэниела, хотя по ней было видно, как она тоже дико боялась сейчас

     всего того что могло случиться с появлением у берегов этих островов той черной гангстерской яхты.

     Я Джейн сказал, чтобы она как старшая его сестренка все же уделяла своему родному брату тоже больше времени, как уделяет мне. Чтобы он не стал чувствовать себя одиноким рядом с нами.

     Джейн сказала мне в постели прошлой ночью, что его теперь лучше не трогать, и не лезть к нему в душу больше положенного.

     Джейн это прекрасно понимала и ласкала как родная мать своего младшего братишку, переняв инициативу у своей покойной матери, общаясь с глазу, на глаз с ним в стороне от меня в свободное время, когда Дэниел был не занят ни чем. Но это место видно было давило на него как, ни на кого другого. Вот Дэниел и был постоянно на взводе сейчас. Он был один и не на что было спустить пар. Именно здесь и сейчас он стал вот таким, неузнаваемым. В этом жутковатом месте. После нашей с Джейн очередной проведенной вместе ночи.

     Даже обед прошел в главной каюте как-то скомкано. Дэни не было покоя. Стояла вторая предвечерняя половина дня, и он раньше всех выскочил, из-за стола оттолкнув в сторону нервно тарелку с жареным омаром. Помню как он, выпив наскоро бокал белого вина, сорвался опять наверх готовить резиновый с водолазным оборудованием скутер.

     Мы с Джейн, помню с крайним волнением за столом в главной каюте, переглянулись, наблюдая за его странным таким вот поведением.

     ***

     Джейн шла первой. Проплывая над дном подводного кораллового обширного плата. Ее новый прорезиненный красивый гидрокостюм сине-черного цвета, красиво планировал в темной синеве второго подводного плато. Я шел за ней следом. Мы двигались медленно, делая виражи под водой, окруженные местной плавающей фауной и не спеша, рассматривая все вокруг. Благо видимость была хорошая.

     Мы так дошли почти до края подводного кораллового плата. Это было, как оказалось, верхнее плато. Все заросшее кораллами и прочей растительностью.

     Кругом были лишь заросли водорослей и кораллов горгонарий. Все дно было в морских ежах и звездах. Дно уходило куда-то вниз, почти как тогда там на том атолле, только в сторону под косогор к океану. Впереди была, словно, большая яма и все ее дно было где-то там внизу во мгле глубины. Сколько было там метров, я не знал, но как оказалось оно уходило к краю океанского обрыва. И Джейн подплыв ко мне, показала руками, что проверит одна. Она сказала, чтобы я ждал ее здесь. Взяв из моих рук фонарик, она пошла в глубину провала. Над самым дном, и скоро исчезла из виду.

     Я тогда подумал, что может зря я ее отпустил туда одну, но так вышло, что я согласился со своей любимой.

     Ее было долго не видно в той глубокой мутной водной мгле, и я начал беспокоится, как и тогда за Дэниела. Я с края провала не спускал взгляда через стекло маски в мутную пелену водной массы, кишащую мелкой рыбешкой, снующей возле моего лица и головы, глотающих углекислоту пузырей выходящих из моих фильтров над баллонами.

     Я тогда же еще подумал, и предложил Дэниелу, что надо было применить с моторной лодки эхолот сонар с камерами, но у нас до темноты было в обрез уже времени. И надо было выбирать одно из двух. Или сканировать дно этого плата подводным аппаратом и потом только на следующее утро делать уже погружение на обследуемое место, но подавленный здешней обстановкой Дэниел в убитом настроении долго играл в молчанку, сидя закрывшись у себя в каюте и потом сказал, что будем нырять.

     И его решение я принял как есть, глядя на него теперь мало узнаваемого.

     — Нырять, так нырять — сказал, помню тогда я ему — Решено.

     Вскоре показалась Джейн. Она уверено и быстро шла из глубины пустого синего провала, светя фонариком мне практически в лицо и распугивая светом кишащих вокруг нее рыб. Ее черно-синий акваланг, пуская большие пузыри отработанной кислородно-гелиевой смеси вырвался из глубины и летел прямо на меня. Я начал махать руками, чтобы она меня увидела и знала куда плыть. Разогнав большую стаю над верхним краем обрыва молодой макрели, Джейн приближалась ко мне и видно по всему очень спешила. Это было видно по тому, как она работала своими прелестными в гидрокостюме девичьими ногами и ластами, оставляя много пузырей отработанного воздуха за собой. Что-то ее либо встревожило, либо напугало, но она буквально летела как торпеда в мутноватой океанской воде.

     А может...

     Некогда было уже думать, и я подхватил буквально свою любимую на руки. Я смотрел в ее маску и видел ее в слезах черные девичьи

     обворожительные как бездна океана глаза. Джейн показывала, что нашла то, что они все искали. Она жестами показывала туда в глубину мутного

     провала на всю ширь подводной территории, что там были обломки самолета. И она не могла от волнения успокоиться.

     Я ее, взяв за плечи, прижал к себе и старался под водой успокоить, как мог. Я показывал, что надо подыматься, что пора время на исходе и воздуха хватит только на подъем. Джейн была на срыве, хотя до этого была совершенно спокойна и решительна. Она нервно глубоко и очень тяжело дышала, и ей не хватало в акваланге уже гелиевой смеси. Такое ее состояние было крайне опасно и надо было срочно всплывать на поверхность с семидесяти метровой глубины, останавливаясь на некоторое время, выравнивая давление в своем и ее организме, чтобы перенести декомпрессию. Гелиевая смесь позволяла легче перенести это и почти не останавливаясь, позволяла всплыть к поверхности океана. Она покачала головой в знак согласия и первой ринулась наверх, а я за ней.

     Ей от волнения уже не хватало воздуха, и Джейн устремилась ...   прямо к поверхности воды, задержав дыхание и на выдохе, чтобы избежать возможных последствий перепада давления у поверхности воды,

     вынырнув далеко от нашей лодки. Я вынырнул рядом с ней тут же следом, и Дэниел увидев нас, завел мотор лодки, подлетел к нам на скутере буквально в два счета, плавно повернув его к нам боком, и мы одновременно вцепились руками в резиновую с мотором лодку. Сняв свои маски, и выплюнув мундштуки шлангов, мы бросили маски через борт внутрь лодки и по очереди полезли в скутер, сняв в воде баллоны.

     Дэниел, заглушив движок, их по очереди подхватил и закинул внутрь скутера, а я помог Джейн. Подталкивая ее за широкую и прелестную, мною всячески уже перетроганную в любовных утехах девичью попку забраться в нашу надувную резиновую лодку с мотором. И сам, потом подтянувшись на своих руках, оказался вскоре внутри ее рядом с Дэниелом и Джейн.

     — Там все дно в обломках! — пролепетала в слезах Джейн — Там обломки самолета по всему обрыву, кресла и вещи мертвецов — Джейн схватила меня за руку — Я не видела сам самолет, но это точно от самолета! — она взмолилась — Давайте отложим на сегодня Володя! Мне не хорошо, после того, что я там увидела! Мне нехорошо! — она с трудом дышала. Эта была опасная одышка. Джейн в испуге от того, что там, видимо, увидела перенакачалась гелиевой смесью, и ее грудное дыхание было крайне неровным от переизбытка и видно, как она, задыхалась, сняв судорожно дрожащими пальчиками своих рук маску акваланга. Там под водой ей пришел бы конец, задержись она еще на какое-то мгновение.

     Джейн еле пришла в себя. Она тряслась в испуге и смотрела на Дэниела и меня. Мы с разных концов лодки смотрели на нее. Сидели, молча, и смотрели на нашу заплаканную Джейн.

     Тут Дэниел как ужаленный сорвался с места — Я плыву! — Дэниел, выкрикнул и лихорадочно начал надевать свой акваланг — Я должен быть там! Там мой отец! И я должен быть там! Я нашел его! Я должен быть там!

     — Не пускай его Володя! — Джейн напугано закричала, прейдя в себя. Она схватила Дэниела тоже за руку, но тот вырвался из ее руки. Она подскочила к нему — Не пущу! Я же сказала тебе, что если что, то не пущу в воду!

     — Очень я тебя послушал! — возмутился Дэниел продолжая снаряжаться — Вечно ты командуешь мною! Вон им командуй! Он тебе дороже теперь меня! — он указал на меня и я тоже не выдержал.

     — А ну уймись мальчишка! — крикнул я ему и он вытаращил на меня свои черные от неожиданности такого моего поведения глаза. Он не знал, что я могу быть еще и таким, как не знала и моя любимая Джейн. Не знали до этого момента. Она тоже вытаращила на меня свои черные в испуге девичьи безумной красоты залитые слезами глаза — Слушай болван молодой, что сестра говорит! Ты придурок там погибнешь! Ты

     это и сам должен знать, раз плаваешь с аквалангом! — кричал я на него уже сам, сорвавшись — И не смей на сестру свою кричать! Она зла тебе не пожелает! — они оба замерли, перепугано глядя на взрослого дядю в состоянии гнева. Но Дэниела это не напугало, и он с новой яростной силой стал назло еще и мне, глядя на меня с остервенением и злобой вырываться из рук своей сестренки Джейн. Мне, уже видимо делая назло. Накипевшее уже, видимо, вырвалось из него наружу. Его глаза стали безумными, и он вырывался из рук сестренки Джейн.

     — Дэни милый братишка не ходи! Прошу тебя! — Джейн вцепилась с новой силой в руку Дэниела и закричала как ненормальная, держа его сжатыми своими пальчиками правой девичьей руки за руку, не пуская его в воду — Остановись Дэниел! Слышишь, я тебе молю братишка!

     Я понял, что одной Джейн его уже не остановить, он, словно, сошел с ума, и его понесло от горя и переживаний. Он словно никого не слышал, и я, пулей метнулся с кормы лодки к носу и навалился на него, повалив вместе со стоящими в лодке рядом кислородными баллонами на дно резиновой лодки. Они буквально упали сверху на нас и обоих придавили ко дну скутера. Джейн отпрыгнула назад, отползая на широкой своей женской заднице, к хвосту скутера к его мотору. Я

     схватил Дэниела своими пальцами обеих рук за его руки и начал их придавливать под себя. Я был все же сильнее его.

     — Ты сдурел! — заорал Дэниел на меня — Ты, что совсем охренел! Отпусти меня! Убирайся! — он вцепился сам в мой гидрокостюм, но вылезти из-под меня было ему делом сложным. Я весил килограммов восемьдесят да плюс баллоны акваланга упавшие на нас сверху и лежащие у меня на спине. Я скрутил руки Дэниелу под себя и смотрел ему в его юношеское молодое озлобленное и перекошенное в гневе лицо с вытаращенными на меня черными глазами.

     Джейн отползла совсем к корме лодки и прижалась к заглушенному мотору. Она перепуганная взвизгнула — Не делай ему больно! — закричала она вдруг с хвоста скутера — Отпусти его! Слышишь, немедленно отпусти! Ему больно!

     — Заткнись дура! — вдруг вырвалось в гневе у меня — Заводи мотор! — крикнул я ей — Быстро заводи! Что ты ждешь!

     Дэниел вырывался с яростью и ругательствами из моих мужских сильных русского моряка рук.

     — Дэни! — кричала в испуге в слезах напуганная сестренка Джейн — Дэни миленький успокойся, не надо делать то, что будет опасно! Давай до завтра подождем! — она дергала рукоятку пускача мотора, но не могла завести.

     — Ну, заводи же! — кричал, помню я на нее — Заводи!

     — Не кричи на меня! Не смей кричать на меня! — кричала в ответ Джейн — Сам дурак! Не делай Дэни больно!

     Дэниел парень был под стать мне крепким и тренированным, и его удержать было делом сложным. Я скрутил под собой ему руки, держал, как мог. И я орал на свою Джейн как тоже полоумный, пытаясь уплыть быстрее отсюда, пока Денни вообще не выпрыгнул за борт, в чем есть.

     — Ну, давай же! Заводи ты этот чертов мотор! — кричал я на Джейн.

     Та тоже как сошедшая с катушек кричала на меня вся перепуганная случившимся не делать парню больно и умоляла его одновременно не

     сопротивляться — Дэни миленький! Дэни! — кричала она, крутя судорожно дрожащими от нервной тряски девичьими загорелыми ручками рукоятку пускача мотора.

     — Замолчи! — крикнул я уже ей, удерживая под собой ополумевшего от страха и горя двадцатисемилетнего мальчишку — Заводи мотор и отсюда! Быстро!

     — Пусти меня! — кричал подо мной придавленный и схваченный моими руками Дэниел — На кой черт я был такой добрый к тебе и щедрый! — он неиствовал в бешенстве — Надо было тебя не подбирать тогда в океане. Выбросить за борт снова как паршивую собаку! — он зарыдал от беспомощности — Почему ты не утонул со всеми на том корабле! Черт тебя дери!

     Вдруг загудел лодочный мотор. Это Джейн все-таки его завела, и мы с места рванули по той дороге, по которой и приплыли сюда в обход острова вдоль нависающих его внешних к океану скал, выскакивая на полном ходу из подводного островного со стороны океана кораллового плата. Скутер как дурной запрыгал на волнах и понесся что духу в сторону бухты, огибая большой черный остров и врываясь в коралловую лагунную бухту между островами, стремительно летя к нашей стоящей там, на якоре яхте Арабелле.

     Дэниел вдруг замер подо мной, видимо поняв свою беспомощность под моим весом и силой взрослого мужчины. Он замер, подо мной глядя в заплаканные глаза своей сестренке Джейн. Замер и затих, понимая и осознавая свою беспомощность в моих взрослого русского моряка руках. Он заплакал как ребенок навзрыд.

     — Успокойся Дэни — тихо ему сказал я — Успокойся ни делай глупостей. Я понимаю тебя мальчик мой, успокойся, прошу тебя — я пытался его утихомирить — Ты в таком состоянии просто утонешь там на глубине. Обязательно, что-нибудь случиться, и ты погибнешь, и никто тебе там не поможет. Пойми меня Дэни. Пойми меня как взрослого мужчину. Посмотри на сестренку твою Джейн. Ты хочешь ее осиротить. Она тоже не хочет, чтобы ты сейчас был там. Ты не в себе и тебе надо успокоиться.

     — Пересядь к нему — я, обернувшись, сказал Джейн — Ты ему сейчас нужна как старшая сестренка. Успокой его и приласкай парня — я понял, что он уже не ...   пошевелится даже, раз мы уже были далеко от места катастрофы. Я встал аккуратно с Дэниела. И отодвинул в сторону с себя и его баллоны акваланга и, пройдя на коленях к корме летящего по волнам скутера, взял из рук моей заплаканной и смотрящей на меня одновременно виноватыми за своего убитого горем брата, но злобными полными личной обиды, глазами любовницы моей Джейн руль управления резиновой лодкой.

     Она, смотря на меня напуганными и одновременно до боли злыми черными полными ненависти глазами, также на коленях перебралась на нос где, и лежал без движения ее брат Дэниел. Она села возле него. Сверкнув в мою сторону остервенелым мстительным взором как ведьма, с выражением презрения на своем лице, легла ему на грудь и прижалась, съежившись всем телом возле него.

     — Дэниел молю тебя — пролепетала ему она очень тихо — Послушай меня твою сестренку, успокойся миленький. Давай вернемся на яхту и все обсудим вместе. В другой обстановке и по мирному.

     Дэниел молчал. Он смотрел куда-то в сторону в борт лодки и молчал как немой. Он был в шоке. И ему, наверное, было жутко стыдно от того, что он, пытаясь быть взрослым и сильным, был теперь слабым и от того, что только что сделал.

      Ночь последней любви

     Дэниелу было жутко стыдно за свой срыв. Он заперся в своей каюте на всю ночь, и я его больше до утра не видел. Только свою милую красавицу Джейн. Я ей сказал быть с Дэниелом, по крайней мере, пока он окончательно не прейдет в себя и не успокоиться.

     Я, посидев целый час в главной каюте Арабеллы, потягивая из горла пиво. Было уже двенадцать часов ночи, с того момента как мы забрались назад часов в девять на Арабеллу, когда начало уже темнеть. И до сих пор никто не выходил из своих кают. Я, осуждал себя за некоторые действия по отношению с Дэниелом. Может я был в чем-то не прав, в своих действиях, и тоже где-то сейчас была моя вина. Но я не мог поступить иначе. Если бы я не поступил так, то Денни мог просто прыгнуть за борт и погибнуть под водой на глубине.

     Дэни не отдавал себе отчет в том, что делал, и его надо было остановить и спасти от глупости и отчаяния. Но надо было все равно извиниться перед ним за свои действия в лодке.

     Джейн не разговаривала со мной. В ее каюте не играла музыка. Она проходила мимо из своей каюты в каюту Дэниела, смотрела на меня ненавидящим презрительным взглядом. Ясно, она не ожидала, что я поведу себя так по отношению к ее любимому брату. Но не сделай я, так попутно еще отругав саму Джейн, неизвестно что могло бы случиться тогда в резиновой лодке.

     Я просто взял ситуацию в свои руки в нужный момент. Джейн это понимала, но обижалась за оскорбления мои в ее сторону.

     — Любимая — я произнес, когда она мимо проходила в очередной раз, взяв с винного шкафа в главной каюте Арабеллы.

     Она, глянув едко черным гневным взглядом черных своих глаз, прошла снова мимо в каюту к Дэниелу.

     — Я не хотел вас обоих обидеть Джейн — крикнул я вдогонку ей — Милая моя. Я люблю тебя, как и Дэни.

     Но в ответ была только тишина и ее шаги в сторону каюты Дэниела.

     В это время моя Джейн была у Дэниела и как его родная сестра успокаивала парня, лаская его и уговаривая успокоиться после всего недавно пережитого.

     Я хотел сегодня напиться, и было, тому вроде бы причина, и я чуть не сделал так, посматривая уже в легком опьянении на винный полированный из красного дерева шкаф Арабеллы. Я хотел взять водки или вина, но что-то меня остановило, и я решительно встал с дивана из-за столика стоящего в большой главной каюте, поплелся мимо кают моей Джейн и Дэниела.

     Я остановился возле них, прислушиваясь к ним. Слышно было, как Джейн шепотом успокаивала Дэниела. Я даже хотел постучаться к обоим. Особенно в этот момент к другу Дэни, но передумал и поплелся дальше к себе. Дверь стояла открытая как я ее, и бросил, идя в главную каюту.

     В это время моя Джейн была у Дэниела и как его родная сестра успокаивала парня, лаская его и уговаривая успокоиться после всего недавно пережитого.

     Я открыл дверь в каюту Дэниела и встал на пороге.

     — Прости меня Дэни — тихо произнес с виноватым видом я.

     Дэниел дернулся и быстро отвернулся и смотрел тупо в прикроватный столик.

     — Выйди вон! — крикнула Джейн — И дверь за собой закрой!

     Я взбесился и захлопнул дверь в каюту Дэниела, крикнув им обоим — Ну и черт с вами! — ввалился под легким градусом в свою каюту и закрыл за собой тоже дверь. Нет, я захлопнул с грохотом дверь.

     — Глупый мальчишка! Взрослый! Ведь должен понимать! — потом послал все и всех — Да пошли вы все! — я психанул, и ударил кулаком свой каютный из красного дерева шкаф. Да так, что проломил дверку и ушиб до крови правую руку. Я выругался и помню, на себя и все что вокруг было меня, и упал на расстеленную свою постель — Что мне теперь на коленях ползать, что ли! Просить прощение! Я не мог поступить иначе! — сказал громко я — Джейн тоже хороша. Нет, чтобы поддержать меня, ты ему потакаешь! Ведь он твой брат! — и уснул. И не помню, сколько проспал. Сказывались последствия еще той болезни. Сохранилась болезненная во мне усталость, и я отключился и спал без задних ног. А когда проснулся, то увидел свою Джейн. Она была снова в белом своем теплом махровом халате и сидела напротив меня в кресле, у моей постели в моей каюте в ночном уже полумраке. Было часа два ночи.

     Она держала в своих миленьких женских загорелых ручках бокал с красным вином и смотрела на меня. Потом она отставила бокал в сторону на прикроватный столик и снова уселась в стоящее в моей каюте кресло. Она навалилась на спинку стула, изящно

     выставив свою левую почти целиком голую загорелую до черноты ногу в мою сторону из-под своего того махрового теплого белого и длинного халата.

     Она смотрела на меня с грустным видом. Как-то не так совсем как раньше. В ней была все та же страсть от любви ко мне, но была и некая грусть c чувством некоего беспокойства и сожаления.

     — Джейн! — прошептал я, протирая свои заспанные глаза — Ты пришла любимая!

     — Я еле успокоила брата Дэниела — сказала тихо она мне — Он в шоке и еле отошел и теперь спит.

     — Милая моя прости меня за тот с Дэниелом поступок — я, было, произнес, помню своей милой Джейн.

     — Не говори больше ни слова — тихо и спокойно произнесла она, не отрываясь, глядя на меня черными своими цыганскими глазами.

     — Любимая! — произнес снова я, приподымаясь с постели — Прости меня!

     — Молчи! — произнесла сердито моя Джейн.

     Она встала с кресла и подошла быстро ко мне, сбросив свой тот белый махровый халат с обворожительной загоревшей до черноты девичьей полностью нагой фигуры. Без купальника. Сверкнув в какое-то мгновение, голым овалом крутых почти черных от загара овальными крутыми бедрами девичьи ног и голым выпяченным в мою сторону пупком девичьего загорелого до черноты живота в полумраке в слабом освещении моей каюты, повалила на постель. Сдирая буквально с диким остервенением с меня мои русского моряка летние брюки, а затем и плавки, бросая их в сторону на пол каюты.

     — Я оскорбил тебя любовь моя! — я пролепетал нежно и тихо ей — Я, поверь, не хотел. Так вышло. Я...

     — Молчи! — произнесла моя Джейн — Я простила тебя и молчи. Прошу молчи!

     Я запнулся на новом полуслове, смотря на такую убийственную и только мою ночную красоту.

     — Люби меня любимый — страстно произнесла, тяжело задышав, моя красавица Джейн, стоя передо мной в наготе морской русалки — Люби, как не любил еще никогда Володя.

     Я встал и схватил ее за гибкую узкую женскую спину руками. Молча, прилип к ее полным сладким женским страждущим любви губам, своими мужскими губами.

     — Я — произнес снова я, еле оторвавшись от ее взаимного цепкого поцелуя. Она обхватила меня за мужской торс своими полными красивыми загоревшими до черноты ножками, скрестив их маленькими своими ступнями с миленькими пальчиками на моей мускулистой спине — Я сказала, молчи! — громко приказала повелительным ...  

     тоном Джейн мне. Схватив цепко в мертвой хватке пальчиками обеих рук меня руками за мою голову и обхватив ее, прижала мое лицо к своей пышной упругой и полной груди. К своим торчащим вновь от возбуждения черным, как и ее загоревшая грудь соскам. И снова уронила на постель. Та громко ударилась изголовьем об корабельную стенку яхты.

     — Ни каких слов, просто люби меня любимый! — она как безумная стала целовать меня, отбросив мне на живот согнутую в колене левую девичью ногу, и прижалась своим волосатым лобком и влажной в смазке наполненной страстью безумной любви промежностью к моему вверх уже торчащему возбужденному детородному члену. Джейн сползла на постель с меня своим обнаженным красивым, вновь пышущим любовным жаром телом, и опрокинулась на спину передо мной. Я набросился на нее и придавил собой. Джейн раскинула вширь свои полные в бедрах почти черные от загара девичьи ноги, и мой торчащий как стальной стержень возбужденный член вновь проник в нее. Проник в ее женское раскрытое перед ним в течке влагалище, очерченное по контуру темной полоской как тропический раскрывшийся листьями цветок.

     Джейн была не такая как раньше, как всегда. Сейчас была какая-то совсем другая. Какая-то бешеная и неуправляемая. Даже в сексе. Что-то случилось сегодня с ними обоими. И с Дэниелом и с Джейн. Что-то вообще со всеми нами, похожее на обреченность или отчаяние. Отчаяние от того, что скоро нам предстоит увидеть или пережить. Отчаяние от нашей размолвки. После того как я вышел из главной каюты Арабеллы, кляня себя в той несдержанности и срыву, ругая себя за то, что обругал свою в запале нервов мою ненаглядную и любимую Джейн, мы разминулись с ней и разошлись по своим каютам. Я услышал, как она стала успокаивать Дэниела, пока не уснул и вот...

     Джейн дико и надсадно застонала. Застонала, так как безумная. Змеей за извивалась под моим голым мужским лежащим на ней телом, выгибаясь на постели вверх своим голым животиком. Прижимая его круглым пупком к моему голому животу, задрав вверх волосатый свой лобок, и

     раскрытой промежностью, насаживаясь до предела на мой детородный торчащий член. Она закатила черные как ночь глаза под веки, жарко дыша в мое над ней повисшее лицо. Так же как тогда в той рыбацкой

     в кокосовых листьях хижине. Так же как и тогда, схватив меня за волосы, вдавила лицом в свою полную трепещущую любовью и трепыхающуюся грудь.

     — «Что с ней происходило этой ночью?! Джейн! Что с тобой?! Что моя любовь?!» — думал я, любя ее, молча и без слов сейчас, как и она меня этой ночью среди нависших скалистых берегов незнакомых и мертвых островов. Здесь в пункте нашего конечного путешествия.

     Мои мысли все перепутались. Я думал черти, о чем от дикого тихого сексуального безумия, спутавшего все мое сознание. Наша любовь это какое-то тихое безумное помешательство. Мы как чокнутые любили тогда друг друга. Безотчетно и не думая ни о чем, кроме, как только о любви. Я как в тумане навалившейся очередной любовной оргии с силой всаживал свой торчащий член в чрево раскрывшейся для меня снова этой ночью промежности Джейн, закатив свои помутненные в помутненном рассудке глаза. Иногда у меня были всплески прояснения просветленного сознания, и я думал о Дэниеле —«Что сейчас с Дэниелом?!» — думал я — «Спит или нет? Если нет то, что делает в этом

     месте нашей конечной стоянки? В месте гибели их отца? В месте гибели борта 556?».

     Потом снова уходил в сексуальное умопомешательство и стонал на всю каюту как безумный от несравненного удовольствия, которым одаривала меня сейчас в очередной раз Джейн.

     На океане стояла темная и тихая ночь. Лишь было слышно шум волн, в раскрытый оконный иллюминатор верхней палубной надстройки, бьющихся о борт Арабеллы.

     — Что с тобой! Ты пугаешь меня любимая! — произнес сквозь стон я, на какое-то время опять прейдя в себя и целуя свою безутешную в любви Джейн.

     — Я же сказала, молчи, и люби меня! — Джейн остервенело и жестоко вцепилась зубами в мою грудь, кусая как бешеная сучка ее в неистовом наслаждении, как словно в последний раз.

     Я схватил ее своими снова пальцами правой руки за распущенные черные как смоль волосы, сжав в своей ладони, и оторвал ее голову от своей до крови укушенной груди, придавил к подушкам и впился губами в ее оскаленный зубами в неистовом экстазе рот.

     Я позабыл этой ночью все условности и любую осторожность. Как бешеный теперь я буквально терзал своей любовью ее на своей постели, кончая многократно, как и она. Не было места на теле моей любимой Джейн, которое я бы, не искусал и не исцеловал этой ночью.

     Наша общая любовная и брачная в моей каюте постель бешено скрипела и стучала о корабельную стену нашей яхты. И только внутренние герметичные переборки заглушали все наши любовные звуки внутри нашей яхты.

     Что творилось с нами сейчас?! Что это было?!

     Вскоре мы оба натешившись вдоволь любовью, два неустанных и неистовых любовников, уснули как убитые.

     Это была последняя наша ночь, ночь нашей любви.

      Конец второй серии