Попав под влияние недавних разговоров на сайте о старопердунячестве и обязательности проявления недюжинной заботы о женщине, сейчас я даже удивляюсь, как смог восемь лет назад обольстить, очаровать, уговорить, уломать (нужное подчеркнуть) на секс молодую 24-летнюю девушку с красивым именем Алина.

     Познакомились мы на мамбе, через недельку или дней десять не очень активной переписки договорились о свидании вживую. Место первой нашей встречи запомнилось своей неординарностью. Не кафе и не кино, не памятник Ленину и не дворец губернатора, а возле будки стрелочника на одном из разъездов у ближней окраины Эмска. Я подъехал чуть раньше намеченного времени, стоял у машины и курил, наслаждаясь прекрасной погодой и почти первозданной природой, стоило лишь отвернуться от столбов с проводами и насыпей с тянущимися в бесконечность стальными рельсами.

     Анкета Алины была без фотки, поэтому когда из-за поворота появилась нескладная долговязая фигура девчонки-школьницы (по первому впечатлению) в спортивной одежде, мог только гадать: она — не она, или может младшую сестренку послала предупредить, что не смогла вырваться из-под надзора строгих родителей. Что было бы романтично, но нереально. Ибо номерами сотовых телефонов мы уже обменялись и пару раз созванивались, уточняя время и место встречи. Но когда улеглись клубы пыли из-под колес промчавшейся мимо маршрутки, и подходящая девушка приветливо помахала мне рукой со смущенно-веселым выражением лица, сомнений не осталось — это и была Алина.

     Сели ко мне в машину, поболтали немного. Уточнили, как понимаю, те пункты из анкет друг друга, которые вызвали дополнительный интерес. Алина попросила подтвердить, точно ли я женат, сколько у меня детей, какого возраста, сколько лет моей жене, кем она работает и как выглядят внешне. С удовольствием посмотрела их фотки на моем мобильнике, показав в ответ свою очаровательную крошку, задорно хохочущую в объектив на все два или три зубика. И подтвердила свою редкую для нынешних времен профессию — рабочая. Да, самая обычная рабочая, правда, на известном в округе заводе, с приличной для региона зарплатой и даже оплатой простоев. Работа не тяжелая, но нудная, часами делать одни и те же движения на конвейере, при наличии заказов не только в первую, но вторую и третью смены, однако хозяин никогда не зажимал ночные или праздничные. Поэтому, хоть и могла оставаться в декретном отпуске до трех лет, но предпочла выйти на работу уже через полгода после родов. Живет с мамой (работает на том же заводе, но в другом цехе) и тетей (стрелочница в той самой будке, около которой мы были, работа сутки через трое), в старом малоквартирном доме, где соседи как родственники, и всегда есть кому присмотреть за дочуркой. На вопрос об отце ребенка (я знал, что Алина не замужем), скривилась, будто лимон лизнула: «да пошел он». Своего отца она тоже не видела, мать-одиночка в третьем поколении. Что интересно еще, будучи по фамилии нацменкой, говорила на родном неохотно и с акцентом, предпочитая русский язык в общении и русский стиль жизни без заморочек и условностей части окружения.

     — Ну что, поехали ко мне, пообщаемся поближе? — с улыбкой спрашиваю у Алины.
— Куда к тебе? — у нее округляются глаза. — В Энск? А жена, а дети?
— Нет, не домой ко мне. Тут, в Эмске. Место имеется, не переживай, никто не помешает.
— Нет, сегодня нет.

     — Почему?
— У меня через час смена, — загибает она один палец. — Тетка меня уже заждалась, щас как выйдет, получим на орехи, — кивает на будку и загибает второй. — Да и вообще, с первой встречи прыгать в постель, — держит средний палец вытянутым некоторое время как жест «fuck» и потом загибает, — извини, не мое.
— Причины понятны и уважительны, — без тени недовольства заявляю в ответ. — Тогда в другой раз?

     — В другой раз, — охотно соглашается Алина. — Ты же часто приезжаешь?
— Да, да, без проблем. Хочешь, я подожду, отвезу тебя на завод?
— Нет, не надо. Нас автобус возит, прямо к цеху подъезжает, а тебя за ворота не пропустят. Да и вообще, лишние разговоры, не надо, спасибо, — так мило смущается. — Мне уже пора, DD. Давай, пока!
— Пока, Алина, до встречи! — тянусь к ней, целую в щечку, подсознательно ли или на самом деле, не могу точно сказать, но улавливаю еще не только запах духов, но и молочный запах маленького ребенка, умиляясь и преисполняясь нежностью к своим и чужим детям.

     На коротком расстоянии от дверцы машины до двери будки она еще дважды обернулась и помахала мне рукой, только потом я завел мотор и тронулся в дорогу, в путь-дорогу дальнюю...

     ***

     «Другой раз» наступил через несколько дней, у той же железнодорожной будки, но пораньше, часов в 12, чтобы она успела вернуться домой, и поехала к 16—00 на вторую смену. Алина в той же излюбленной спортивной одежде, уверенно села в машину, расцеловалась со мной как столетняя знакомая, и мы поехали в Эмск, в ту самую комнату при частном доме, где я проводил свои дневные встречи, когда заведомо исключалась ночевка.

     — Кушать не хочешь? Может, заедем в кафе, пообедаем? — спросил я, въехав в черту города.
— Нет, я не голодна. Ой, купи квас, пожалуйста, — когда в поле зрения попала бочка на колесах с этим классным напитком, непонятно почему не завоевавшим весь мир наподобие пепси или колы, ведь явно же вкуснее и полезнее.

     И протягивает мне монетки. Я рассмеялся.
— Алина, не смеши меня! У меня нет денег на квас, как ты думаешь?
— Может, у тебя мелочи нет при себе, — краснеет, но находит отговорку.
— Вот когда не будет, я сам и попрошу. Спрячь, не позорь меня, а то джентльмены засмеют, а джигиты зарежут.

     ... Вот и комната, сохранившая за закрытыми ставнями небольшую прохладу сумрака после раскаленного полуденным солнцем дня. Вот и крохотная душевая кабинка, помогающая освежиться и приободриться после очередных заходов. Вот кухонька, где я курю во время «мужикальных пауз», наблюдая в проеме двери, как в повернутом набок мониторе, белоснежное тело Алины, с узкой талией и широкими бедрами, с закинутыми под затылок руками. Вот раскладной диван, на котором я дважды ее трахнул — в миссионерской и коленно-локтевой позе. С кончаниями на живот и на попу соответственно. Вот и всё, больше никаких красок с этим свежим телом в сексе не было. В рот не взяла, в попу не дала. Резко и принципиально. Не кончила и сама, увы. И сдается мне, данным фактом больше был раздосадован я, нежели она сама.

     Зато вот такой краской была расцвечена прелюдия перед первым разом. Поцелуи, ласки, в восторге от предвкушения скорого обладания этим юным телом, сосу ее грудь... и вдруг... чувствую во рту струйки женского молока... поднимаю удивленный взгляд, вижу ее смеющиеся глаза и горделивое выражение лица:
— Да, я до сих пор кормлю малышку грудью. Правда, вкусно?