Когда майор Калиневский, энергично распахнул дверь и твердыми шагами вошел в класс, где заканчивалось последнее занятие по теории материальной части автомобиля, все встали, замерев на секунду, в ожидании важного сообщения. Калиневский подошел к доске, едва глянув на преподавателя, и повернувшись к ученикам, слегка пригладил свой немного взъерошенный белокурый чуб и тихо, но четко и внятно сказал:

     — Текс, товарищи школьники. Небось, соскучились за средней школой, а некоторые даже забыли, какова она, а?

     — Нет! Не забыли. В школе было весело. — как всегда в разговоре Лиля Мацко была первой.

     — Это хорошо, у кого такая хорошая память, как у вас, Лилечка, — он подошел к женщине, у которой рот растянулся в привлекательной улыбке, как у Буратино, который вдруг увидел мороженое, слегка потрепал ее по рукаву кофточки и спросил:

     — Что? Грустно грызть гранит науки?

     — Скучновато, — вдруг вмешалась Людмила.

     — Во! Правильно сказано! — заметил Калиневский и, повернувшись к классу, добавил:

     — А чтобы вам всем стало веселее, с понедельника начинаем вторую часть нашей учебной программы: практическую езду на автомобиле. Но перед этим сегодня все сдадут зачеты по правилам езды: дорожные знаки, скоростной режим, правила езды на перекрестках дорог и железнодорожных переездах, мостах, ну и прочие прелести вождения автомобиля

     — И бродах, — вдруг добавила Лиля.

     — Почему бродах? — заинтересовался майор.

     — Ну, как же. Между Смоляниново и Находкой нет ни одного моста. Сплошные броды... — засмеялась Лиля, а за ней и остальные... Перешла машина брод и сушите пассажиров на берегу. А там кустики такие заманчивые, — прищелкнула языком Лиля.

     В воскресение Людмила рано подхватилась и быстро собралась.

     — Ты, куда в такую рань? — спросил муж, переворачиваясь от стены к жене.

     — Я тебе уже говорила, что Лиля, сегодня, должна закончить мой шоферской костюм. Побегу к ней, пока она куда-нибудь не слиняла, — ответила жена и, чмокнув мужа в щечку, упорхнула на улицу. Солнце еще не взошло, но пение петухов разносилось по всему поселку. Поселок еще не проснулся, за исключением тех дворов, где хозяйки подоив коров и коз, выгоняли их на улицы, чтобы пастух не забыл подобрать их в общее стадо. «Вот так и нас подбирают «пастухи», но, не известно, куда они ведут нас?» — философски подумала Людмила и сама рассмеялась такому сравнению. Она шла уже мимо клуба, над крыльцом которого висел давнишний лозунг: «Верной дорогой идете, товарищи»! и улыбающийся Ильич прижимал ладонь к козырьку примятой кепки.

     — «А ведь и я иду верной дорогой, а?» — спросила сама себя Людмила и звонко рассмеялась, сравнив себя с пролетарским вождем. Едва Людмила взялась за ручку двери сеней домика Мацко, как та сама открылась и на пороге появилась Лиля с ведром в руке.

     — Доброе утро, труженица, — протянула Людмила руку, — что порося идешь кормить?

     — Угадала, мать! Надоел он мне больно. На 7-е ноября зарежем... Колбасы кровяной накручу... Погуляем...

     — Я насчет костюма...

     — А я сразу поняла. Готов он, только не знаю понравиться ли он тебе? Пойдем, померяешь... , — Лиля поставила ведро со свиной едой и пригласила гостью в дом. Мацко дома не было, он еще с утра укатил в «Тигровую пядь» рыбачить с товарищами во главе с заместителем начальника тыла по политчасти... Ему в последнее время не везло на военной службе. Его продовольственное отделение стало злободневной темой для недовольства начальства. Недавно прибыл вагон с яйцами для летчиков, но по дороге отключилась «кондишка», и яйца прибыли с запашком. Склад не принял груз, и вагон выгружать отказался, составив рекламационный акт. Продовольственная служба флота пообещала забрать груз и дала переадресацию. Как потом пояснил начпрод флота «китайцы любят яйца с душком, которые считают чуть ли не деликатесом» и забрали груз. Через неделю пришел вагон с копченой горбушей, с теми же грехами: «кондиционер по дороге поломался, рыба стала портиться, появились даже червячки». Вагон разгрузили, всю рыбу вынесли на улицу и уложили на брезент. Затем поставили бочки с соленой водой с добавкой марганцовки, рыбу отмыли, подсушили, а затем сбагрили дальним гарнизонам с советом быстрой реализации. Много шума получилось, пошли жалобы на флот, но продовольственный отдел флота предъявил рекламационные акты и железная дорога компенсировала утраты, но Мацко все же получил выговор от начальника продотдела флота за такие фокусы с продовольствием, вроде бы он был в чем-то виноват. Пережив эти грозные времена, Мацко отпросился у Елшина и вместе с замполитом и двумя мичманами рванули на рыбалку.

     — Так, моя хорошая, сейчас будешь совсем хороша, — Лиля достала из шкафа куртку и короткие шорты. Людмила заказывала брючки, но ей предложили шорты.

     — Ты что это пошила, мать моя женщина?! — возмущенно насупилась Людмила, — эти штанишки разве, что для девчонки семикласснице подстать. А в чем же сюрприз?

     — Смотри сюда, дорогуша! — Лиля повернула шорты и показала молнию, вшитую между ног, которую прикрывала длинная полоска ткани, что делало ее незаметной для посторонних глаз.

     — Что это? — не отступала Людмила.

     — Это называется «мужчинам некогда» — да ты не базарь, красна девица, меряй!

     Людмила надела курточку, которая пришлась ей впору, соблазнительно подчеркивая женские формы, а шорты демонстрировали красоту женских ног почти до пояса.

     — У меня такое чувство, что я почти голая, — вертелась Людмила перед зеркалом, из которого на нее смотрело строгое лицо красивой блондинки с голубыми глазами, заманчивой грудью и стройными ногами, от вида которых, она была уверена, поведет любого мужика. Она села на стул, положила ногу на ногу и посмотрела сбоку. Факт был налицо. Калиневский знал, как надо преподнести красоту такой девахи своему шефу при случае, и вообще любому мужику, чтобы у каждого из них произошел «пожар» в штанах и в голове засвербила зависть и желание тут же повалить на землю эту красотку в высокую траву у какой — нибудь речушки, и овладеть ею через расстегнутый «сюрприз».

     — На меня теперь весь поселок глазеть будет. Мужики сойдут с ума, а бабы все мои кости перемоют, — сказала Людмила, повернувшись к портнихе.

     — Это именно, то, чего хочет твой Калиневский, — подтвердила Лиля.

     — А он спросил моего согласия на этот «стриптиз»?! — продолжая негодовать Людмила, но в душе уже согласилась с данным нарядом, в котором она казалась неотразимой «роковой» женщиной.

     Когда она в понедельник пришла в этом наряде прямо в гараж принимать газик от водителя Калиневского, тот долго смотрел на ее ноги, а потом посмотрел ей в глаза и сказал: «Вот это да!». Вокруг собралась группа любопытных, которых тут же разогнал дежурный по гаражу, заметив приближающегося майора. Тот подошел, бросил мимолетный взгляд на Людмилу, слегка улыбнулся и стал отчитывать дежурного за беспорядок в гараже. Калиневский посмотрел на Людмилу, опять улыбнулся и сказал:

     — Вот это то, что именно вам нужно, — повел он глазами по ее фигуре.

     — А сейчас, милочка, прошу за руль и не торопясь, потихоньку поедем в сторону Шкотово, — открыл он дверцу водителя и глазами указал ей на сидение.

     — «Вот сейчас я и отблагодарю тебя за этот сюрприз», — подумала Людмила и, усевшись на сидение, завела мотор. Она тихо повела машину к трассе, уверено оперируя рулем, словно была заправским водителем. Ей даже не помешала левая влажная ладонь шефа, державшая ее за правую голую коленку...

     Выехав на трассу и, предварительно оглядев ее с левой и правой стороны, девятнадцатилетняя красавица, как говорят водители, вдруг «ударила по газам», так рванув вперед, словно за машиной гналась стая голодных волков,

     — Осторожней, деточка! — воскликнул откинувшийся на спинку сидения майор, уже пожалевший в душе, что доверил руль этой сумасбродке. Газик несся по дороге, Людмила впилась глазами в неведомую даль, не обращая внимания на отчаянные жесты шефа, требующие снизить ...

  скорость. До Шкотово они домчались за двадцать минут. Встречные машины, боязливо жались к правой стороне дороги, водители недоуменно покачивали головами, но Людмила гнала, как заправский шофер, не обращая никакого внимания на них. Калиневский сидел рядом темнее черной тучи. Когда они вернулись в гараж, он вышел из машины и сказал: «Пока я жив, никаких прав вы не получите, детка. Так ездить нельзя!... Вы не водитель! Вы потенциальный преступник за рулем!... Вам нельзя доверять руль автомобиля!». Считайте, что ваши права водителя сгорели...

     — Можно доверять, — улыбнулась Людмила и вытащила из нагрудного кармана куртки серенькую книжечку:

     — Вот мои права, Ваши мне и надух не нужны! — развернула она книжечку и майор удивленно обозрел документ, выданный ей в городе Минске.

     — Так вы водитель? На чем ездили?

     — На «Победе» директора минского строительного треста...

     — Это он вас всему научил?

     — Я давно закончила курсы шоферов, а у вас я просто вникала в особенности нового района...

     — Так что же вы мне голову морочили все это время?!

     — А это для поддержки вашего авторитета... Но о вашем «сюрпризе» я узнала только вчера...

     — Не нравиться?

     — Нет. Почему же? В этом тоже что-то есть, — шлепнула она себя ладонью по правой ляжке...

     — Может быть проверим, чтобы отбросить все сомнения.

     — Это как в известном анекдоте про конферансье?

     — Может быть... Напомни, детка...

     — Шел концерт камерной музыки, на сцене появился конферансье и объявил:

     — Следующий номер этюд «Сомнение»...

     — Это о чем? — крикнули из зала...

     — А тому ли я дала?...

     Калиневский глянул на ее растягивающиеся губы в милой улыбке и ответил:

     — Не сомневайся, детка. Тому! Тому!... Можем проверить...

     — Когда же?

     — Да хоть сегодня вечером у меня дома. Моя половина сегодня ночует у подруги во Владивостоке. А твой, насколько мне известно, вернется из командировки только после завтра. Так что к 20—00 жду...

     — Форма одежды? — улыбнулась девица

     — Форма одежды? Гм... Спортивный костюм «Сюрприз»...

     Когда Людмила вытащила ключи из кармана, чтобы открыть дверь квартиры, то вдруг заметила, что та не заперта.

     «Ну и ротозей же мой муженек! Умчался в свою командировку, а дверь не запер. « Людмила перешагнула порог прихожей, и тут ей показалось, что в квартире кто-то есть. Она открыла дверь в зал и увидела спавшую на диване Лилю Мацко.

     «Это что еще за новость?! В моей квартире спит моя подруга? Гм... А может быть она не только моя подруга, но и любовница моего супруга?! Что тут возьмешь с этой гарнизонной хохотушки, которая готова лечь под любого мужика»... — подумала Людмила и подошла поближе. И тут тело на диване шевельнулось, Лилька, увидев Людмилу, широко зевнула, словно всегда тут спала, и еще сонным голосом тихо изрекла:

     — Вот! Наконец-то и хозяйка появилась. Ну! Рассказывай, как ты укатала Калиневского.

     — А ты откуда знаешь?

     — Об этом не только я, но и весь поселок всполошился! Говорят, что ты меньше ста двадцати не давала?

     — Если ты считаешь скорость моих подскоков, когда он драл меня в лесочке через «сюрприз» в шортах, так умело тобой состряпанного, то ты права...

     — Еще бы! Ты же у нас всеми признанный секс символ в гарнизоне. На тебя стоит только глянуть, как любой мужик начинает пускать «слюни» в штаны. Я про трассу спрашиваю.

     — А на трассе? Бывало, что до ста сорока доходило. Но это так. Шалости. По трассе Минск — Москва я на «Победе» шефа до ста шестидесяти выжимала...

     — Слушай, Людка! Ты же умная баба и к тому же красавица. Нафиг тебе этот обормот Калиневский? Оставь его мне, — насупилась подруга...

     — А не хочешь, сегодня нам двоим с ним порезвиться? А?

     — Это он предложил?

     — Нет! Это я ему хочу супер сюрприз устроить. Как ты думаешь? Нас двоих он сразу потянет?

     — Хрен его знает? Я в таком спектакле ни разу не участвовала...

     — Вот те раз. Ты же у нас долгожитель в гарнизоне и ни разу не отличилась на поприще такой сладкой любви... — таинственно улыбнулась Людмила.

     — Можно подумать, что ты в свои девятнадцать в этом деле давно поднатарела. А впрочем, у тебя, видимо опыт есть. Не так ли? — ядовито заметила Лиля.

     — Я же в оккупации была. В нашей хате, как только бабушка умерла, то хозяйка, молодая баба, бывало, накроет стол, самогонку выставит, и господа фрицы частенько забегали на огонек. А мы с сестрой на русской печке прятались. Так там сверху было удобно наблюдать, как они, напившись, какую-нибудь нашу молодуху хором мяли...

     — А твой хахаль директор, когда взял тебя к себе в любовницы... начала Лиля, но Людмила тут же перебила ее.

     — Секретарши! — поправила она.

     — Ах! Это одно и тоже... , — улыбнулась Лиля. — Небось, не только по головке гладил?

     — Бывало, что и по головке. Но чаще по лобку, — засмеялась Людмила.

     — А твой-то знал об этом, когда в жены брал?

     — Что ты! Я для него сама святыня была...

     — Неужто в первую брачную ночь не определил, что ты давно не девочка?

     — Ему не до этого было. Во-первых, он был под хорошим градусом. Сунул, вынул, и тут же отключился...

     — Ну, а потом? Небось, растяжки на животе ему все прояснили, что ты рожала?

     — А разве они у меня есть? — усмехнулась Людмила.

     — Вот у меня нет, — задрала подол юбки Лиля, — а у тебя должны быть...

     — Ну-ка, найди и покажи мне? — секс символ гарнизона вдруг задрала куртку...

     Лилька притянула ее к себе, внимательно осмотрела живот, потом пощупала, но ничего заметного не нашла, кроме шрама от аппендикса.

     — Чудеса, да и только! Баба рожала, а растяжек нет... Откуда же ей было знать, что после операции аппендикса медики за очень хорошую плату убрали с живота любовницы директора следы растяжек, превратив ее чуть ли не в девственницу. Тому очень не нравились эти растяжки, когда они загорали на ялтинских пляжах во время отпуска директора. Людка обладала фигурой Афродиты, ее тело было до того гладким и нежным, что мужики балдели, поглаживая ее. А ноги?! Это были именно те ноги, стихи которым в свое время посвятил великий русский поэт. Поэтому дома, когда не было посторонних, Зуев просил ее ходить совсем голой, поясняя это тем, что такая красота не должна прятаться под тряпкой. Он очень модно одевал свою жену, не жалея денег, стараясь выставлять напоказ ее ноги, под мини юбкой, и так плотно облегающей ягодицы, что те были отчетливо видны вплоть до канавки между ними.

     Бабы балдели, называя Людку шлюхой, явно завидуя тем мужикам, которым повезло хоть раз подержать в руках такую фею. Поэтому с первых же дней в поселке за Людмилой прочно закрепилось прозвище суперсексуалки, и она стала секс символом гарнизона. Лильке Людмила очень нравилась и она быстро склонила ее к лезбиотношениям. Людке нравилось, что она становится секс-символом не только среди мужчин, но и среди молодых женщин. Но отношения с супер-мужиком гарнизона майором Калиневским у нее складывались странные. Она сразу почуяла, как этот высокомерный мужлан стремиться быстро уложить ее в постель и унизить ее сексуальный авторитет. Поэтому она, кроме легкого флирта с ним, более глубоких отношений старалась не допускать, руководствуясь не только чувством своего женского чутья, но и советами жены Калиневского, которая ревновала его даже к фонарному столбу. Но она ничего не могла поделать с его естественной потребностью жеребца, пытающегося трахнуть самую породистую и красивую кобылу в царской конюшне.

     Решив вместе посетить Калиневского, наши дамы навели марафет на лицах, подправили прически, освежили маникюр и педикюр и, одевшись в самые модные свои одежды, заняли позицию у квартиры майора, предварительно осмотрев все по сторонам. Людмила первой нажала на звонок, за дверью кто-то зашаркал в тапочках и Калиневский в красивой польского производства ...  

     пижаме предстал перед нашими молодухами.

     — А-а-а? Наши красавицы? Заходите, девочки? — майор широко раскрыл руки, поочередно обнимая и целуя одну за другой...

     — Мы сегодня гуляем. Кстати, не скажете, куда это так экстренно Елшин услал моего мужа? — слегка вильнула бедрами Людмила, переступая порог квартиры Калиневских.

     — Скажем. И ты заходи, дорогая, гостем будешь, — с грузинским акцентом, пропел хозяин.

     — А разденешься, — хозяйкой станешь, — в ответ хихикнула Лиля, целуя майора в пухлые губки, давая понять сопернице, что этот мужчина — объект ее собственности.

     — Выходит, хозяйкой станет та, которая быстрее разденется? — обидчиво нахмурилась Людмила, видя, как Лиля уже стягивает через голову платье, высвечивая перед мужчиной прелести своего нижнего туалета. Уловив в глазах ненаглядной блондинки некоторую растерянность, Калиневский погладил ее по голове и прижав к себе, впился своими мягкими губами в ее розовые, слегка подрагивающие губки.

     — Девочки. У нас сегодня праздник.

     — Какой? — обе дамы, вопросительно поглядев на майора.

     — Вечер и ночь свободной любви...

     — А где же ваша супруга? — спросила Людмила, изобразив крайнее любопытство поднятыми бровями.

     — А ее и вашего драгоценного супруга наш начальник гарнизона отправил в «Тигровую падь» выручать нашего заместителя по полит части и вашего благословенного супруга из беды, — Калиневский положил руку на плечо вдруг побледневшей Лили.

     — Какой? — еле прошептала побелевшими губами перепуганная Лиля.

     — Да, не пугайтесь, вы, красавицы мои милые. Ничего особенного. Машина у них там сломалась. Наши взяли с собой все необходимое, пару суток там посидят и все сделают. Я хотел своего начальника гаража отправить, но он на сборах во Владивостоке. Пришлось Елшину вашего муженька снарядить, как самого ответственного человека в гарнизоне.

     — А жену свою зачем отправили? Вы же говорили, что она у подруги во Владивостоке...

     — Зам попросил. Ему там скучно в тайге без красивой женщины, пришлось его протеже отправить. Ведь ни для кого не секрет, ибо все знают, что зам влюблен в жену доблестного воина пока еще майора Калиневского.

     Когда он привел девочек в зал, то те были приятно удивлены отлично накрытым столом на три персоны, что подтвердило догадку Людмилы, что весь этот спектакль был заранее хорошо продуман, чтобы уложить ее в постель с коварным, но таким милым в обращении с женщинами человеком. Выходило, что он даже Лильку уговорил на коллективный секс, хотя ту незачем было уговаривать, а стоило только намекнуть.

     Шампанское приятно охлаждало разгоряченное тело. Несмотря на работающий вентилятор в квартире было жарковато, поэтому гостеприимный хозяин предложи всем раздеться до трусиков.

     — А можно в виде исключения раздеться догола? — спросила Людмила, озорно поведя слегка прищуренными глазами. Она в этот миг была настолько хороша, что Калиневский встал перед ней на колени, поцеловал ее коленку и громко сказал:

     — О, царица красоты востока! Ты сейчас так хороша, что в любом наряде и даже без него ты будешь украшать корону своего короля...

     — А кто же король? — насторожилась завистливая Лилька, видя, как майор, сняв с соперницы лифчик, принялся аккуратно стягивать с нее почти прозрачные трусики. У завистницы такого качества атрибутов женского белья никогда не было, и она с завистью разглядывала снятые трусики.

     — Нравятся? — спросила Людмила, прижимая к лобку губы Стаса, стоявшего перед ней на коленях.

     — Еще бы! У меня сроду таких не было...

     — Можешь взять себе...

     — А как же ты?

     — Истинная красота не терпит прикрытия ничем, даже самой модной тряпкой, — подлил масла в огонь разгоряченный Стас.

     Усадив женщину в кресле так, что ее ножки покоились на подлокотниках его, открывая дорогу в «рай». Теперь «амбразура» была раскрыта, и Лилька слышала те чмоки, которые извергали губы мужчины, сосущего и целующего эту диву между ног. Стас был мастером куни, многие из женщин в гарнизоне знали об этом, но это были редкие счастливицы, которым удалось испробовать это необыкновенное сексуальное блюдо. Стас припал ртом к заветной щели что было сил, в чем ему помогали руки красавицы, прижимая к себе его голову, ухватившись за его затылок. Лиля, поднатаревшая в групповушках, тут же разделась и поднырнула под тело Стаса, присосавшись к его большому и толстому «Малышу», уже давно стоящему по стойке «Смирно»!. Стас получал двойное удовольствие от Людмилы и Лили, так как девахи старались выудить из его крепкого организма первый оргазм, унизив гордого мужика в преждевременном семяизвержении. Поэтому Стас старался изо всех сил, чтобы не слить первым и не стать посмешищем в лице этих сексуальных нахалок, изо всех сил работающих с его мужественным телом. Однако поняв после тридцати минутной битвы, что с двумя сексуалками ему явно сразу не справиться, он решил вывести их с поля сексуальной битвы и все же добивать их поодиночке. И помог ему в этом вдруг зазвонивший телефон. Стас освободился от красавиц и подошел к телефону. Дежурный по тылу разыскивал Лилю, которой должен был позвонить Мацко. Лилю искали по всему гарнизону, и вдруг кто-то сообщил, что она в гостях у Калиневских. Лиля быстренько оделась и направилась к дежурному, заверив хозяина квартиры о скором возврате. Но Стас пропустил это предупреждение мимо ушей, подумав, что Лилю он может уложить в постель в любое время, но брыкливую «Лошадку» Людмилу с ее норовом лягаться, не так то просто покорить. Она знала себе цену и не собиралась стать сексуальной подстилкой для любого мужика, которая могла у каждого спросить «Чего изволите?» и тут же раздвинуть ножки. Несмотря на свой столь молодой возраст, Людмила уже успела пройти хорошую школу секса, никогда не опускаясь до уровня половой рабыни. Она всегда вставала с кровати любого любовника с гордо поднятой головой, а иногда и с дерзкой ухмылкой неполной удовлетворенности. Только с Зуевым она была на равных, так как тот любил ее без памяти, хотя и изменял ей в сексе, но никогда — в душе. Зуев был джентльменом и знал, что с кем бы не крутилась его жена, она его не бросит. И как бы он иногда не дул на нее губы, стоило той только стать перед ним по стойке «Смирно», приложив ладошку к непокрытой голове и сказать: «Есть, товарищ командир»! — как его губы растягивались в широкой улыбке, он хватал ее, поднимал как ребенка в воздух и целовал так, что та еле дух переводила, но никогда не вырывалась из его объятий. Почувствовав, что Людмила будет брыкаться и строить из себя целомудренную девочку, Стас просто поднял ее в воздух, положил в кровать и сказал: «Держись, Людка! Сейчас я тебя драть буду, как сидорову козу». А ты и коз дерешь? Вот так номер! — улыбнулась та в ответ, обнимая его за шею и целуя прямо в подрагивающие губы. Вопрос показался ему до того наивным, что Стас рассмеялся и улегся рядом.

     — Деру, моя хорошая. Но ты не коза, а трепетная Лань. Давай, ты будешь сверху!

     — Есть, товарищ командир! — приложила та ладонь к голове и улеглась на разгоряченного мужика.

     Его член так набух и настолько вытянулся, что Людмиле показалось, что он вырос чуть ли не на треть. Она осторожно наезжала на него, пока не проглотила его своим подрагивающим телом, как голодная акула солидной длины рыбу. Он начал медленно накачивать ее, придерживая за ягодицы, постепенно убыстряя темп. Она улыбалась в ответ, иногда нагибаясь и целуя его в пересохшие губы. Ей было интересно наблюдать, как он старается. Тот увеличил темп. Теперь их тела колотились друг о друга так, что эти шлепки мог услышать даже глубоко уснувший человек. Она понимала, что Стас вышел уже на финишную прямую и вот — вот сольет ей свой драгоценный конденсат, но тогда он буде в проигрыше, так как она еще и не собиралась спустить свои «слюни» на его «мальчика». Поэтому она стала мышцами влагалища слегка прижимать его, так ей было приятнее, а ему тем более. Он уже бился в истерической конвульсии, и она так прижала его молодца, что оба не выдержали и застонали от обоюдного оргазма.

     — Ну ты и даешь, мать! У тебя что там? Тиски что ли?

     — Нет, милый! Мышцы. Я же в Минске не только автомобилем увлекалась, но и шпагаты растягивала в гимнастической секции. Моему шефу это очень нравилось. У меня первый разряд был по этому виду...

     — Короче. У нас обоюдный одновременный оргазм. Не боишься забеременеть?

     — Нет! У меня есть таблетки... Все будет О. Кей!

     — Не хочешь от меня сына заиметь?

     — Нет!

     — Почему?

     — У меня муж есть! Зачем ему, да и мне тоже чужой ребенок...

     — Значит я — чужой?

     — Ты — нет! Ты — хороший, А ляльку я еще успею приобрести и заметь: от мужа...

     — Мда! Ладно. Проехали, — он встал и подошел к столу. Порылся в бумагах и принес один листик.

     — Читай!

     — Что это?

     — Приказ Елшина о назначении тебя старшим бухгалтером по учету авто-тракторного имущества у меня...

     — А Зою Федоровну куда?

     — Уже уволилась. Ее мужа в Питер, в академию отправляют...

     — Везет же людям, — она приподнялась, наклонилась и чуть не задушила его нежными, а затем более тягучими и горячими поцелуями, пока он, едва не задохнувшись, оторвал ее и сказал: — Хватит, задушишь ведь!... Секс символ гарнизона...