Первого и второго петуха я проспал, с третьим, Наташка разбудила меня. Марьи рядом уже не было, видимо пошла собрать на стол.

     Наташка обняла меня, прижалась и, трогая и дроча торчащий член, залезла на меня, села ко мне спиной и, приподнявшись и направляя рукой, натянулась жопой, и я смотрел, как он входит, как расширяется колечко ануса, плотно обхватывая и сдавливая мою плоть. Посидев немного без движения, она стала тужиться, чуть приподнявшись, выдавливая член из жопы, и я увидел, как выворачивается анус, как покраснели от натуги ягодицы и, когда член выскользнул, из жопы пошли газы с характерным звуком.

     — Фууу, Наташка, ты что делаешь?!

     Она засмеялась — Мечу тебя, чтобы мною пах

     — Тогда уж лучше обоссать, запах мочи более острый и дольше держится.

     — Хорошо, я как раз хочу! — и она, повернувшись ко мне лицом и привстав на коленях, ссала на меня, покачивая бёдрами и разбрызгивая мочу на живот, на грудь и даже на лицо. Одеяло и простынь подо мною намокли, и я сел, и отодвинулся.

     Наташка легла, раздвинув ноги — Теперь ты меня, пометь!

     И я, стоя над нею на коленях, ссал, водя членом, на ноги, промежность и живот, грудь, шею и лицо.

     — И меня пометь! — я не слышал, как вошла Марья и, сдержав излияние мочи, ждал, пока она разденется и ляжет под меня, но мочи осталось совсем мало, и я сбрызнул только живот.

     — Дрочи! — приказал я, помечу тебя спермой и она, обхватив член и сдавливая его, дрочила долго-долго, но не подступало и тогда я сам, убрав её руку, дрочил и когда подкатило и ятра сладко сжались, подтягивая мошонку я, чуть наклонившись, брызнул спермой на её грудь и лицо.

     С лица она слизала капли спермы, собирая рукой, а на животе размазала, втирая в кожу. Наташка облизала и обсосала член, собрав сгустки спермы.

     Мы встали и оделись.

     На столике было несколько блюд с едой, но я перед дальней дорогой есть не могу.

     — Ну, ладно — сказала Марья — пироги я положу в дорогу, а это сами съедим — и они сели с Наташкой к столу и ели, а я вышел во двор и, пройдя в баньку и, раздевшись, окатил себя двумя бадейками воды: горячей и холодной. Обсох в предбаннике, оделся и пошёл к воротам.

     У ворот уже ждали меня: Забава на своём коне, Серко держала за узду Василиса, рядом стояли Настя и дядька Черномор. Подошли Наташка и Марья и я сел на своего коня. Марья подала мне кожаную сумку, и я привязал её к седлу.

     — А мы совсем без оружия поедем?

     — А ты умеешь стрелять из лука или рубиться на мечах? — спросила Наташка — ты едешь с Забавой, оружие не понадобится.

     Подошла сестрица Алёнушка и подала Забаве, что-то завёрнутое в тряпку. Забава взяла и убрала в свою сумку.

     Край солнца вывернулся из-за горизонта — Ну, пора — сказала Наташка

     — Открывайте ворота — приказал Черномор страже.

     Мы выехали за ворота и провожавшие вышли за нами.

     — К концу первого дня вы подъедете к речке — сказала Наташка, глядя на меня.

     — Молочная речка, кисельные берега?! — сострил я

     Наташа хмыкнула, остальные были серьёзны — Такие речки только в сказках бывают, та речка обычная, ну, то есть она необычная, но похожа на обычную. Забава знает, местные тоже, но ты не знаешь — её нельзя переплывать или переходить вброд, в общем, на другой берег лучше не соваться — с другого берега нет возврата.

     — Стикс?

     — Мара

     — Речка Мара?

     — Да

     — Ну, да поможет вам Род — Наташка подошла, и я наклонился. Она чмокнула меня — да, не забудь, Забава не забудет, но тебе повторю ещё раз — от камня по левой дороге, а то вернётесь назад, и она легонько шлёпнула Серко.

     ...

     первый день в пути

     До камня ехали молча. Когда подъехали надписи указывали:

     — на правом: Тридесятое Государство — 300 вёрст с гаком

     — на левом: Тридевятое Царство — 8 вёрст

     Собственно, запутаться, подъезжая по дороге к камню, было и невозможно: подъехали по одной, а от камня поехали по другой.

     И опять ехали молча: мне ни о чём не думалось, а Забава была деловита и сосредоточена. Два раза останавливались передохнуть, размять ноги, да поссать.

     То ли Наташка ошиблась, то ли блондинка была крашеная, но Забава даже не разрешила мне смотреть, как она ссыт и не смотрела в мою сторону, когда ссал я.

     Я предложил Забаве остановиться перекусить чего-нибудь, но она только сказала — Дай пирожка, Марья вроде бы клала

     Я открыл сумку и достал, завёрнутые в лоскут толстины, пирожки и развернул. Забава взяла два, и мы поехали.

     — А тебе что передала сестрица Алёнушка?

     — Огниво.

     Солнце припекало, вокруг была степь и даже кромки леса не было видно, в какую ни глянь сторону.

     К речке подъехали, когда солнце уже клонилось к закату.

     — Дальше всё просто, едем по берегу, по течению реки — сказала Забава — а на ночлег остановимся вооон в том околочке.

     Доехав до околка, первым делом напоили коней, стреножили и пустили пастись. Напились сами и ополоснули лица. Речка была неширокая, течение плавное. Оба берега пологие, но на другом берегу, стеной стоял лес, подступая к самой воде.

     — Набери валежника для костра, я пока огонь разведу — попросила Забава.

     Я пошёл по берёзовому околку собирая сушняк и, вдруг, увидел прямо перед собой размытое пятно, очертаниями напоминающее человеческое существо, и это существо что-то говорило, причём говорило на русском языке, но понять слов я не смог, меня словно сковало — я стоял и смотрел, и слушал. Длилось видение недолго, полминуты не более, и исчезло также внезапно. Оцепенение прошло, и я попытался вспомнить, что услышал, но, к удивлению, своему, не смог вспомнить ничего.

     Когда вернулся к Забаве, с охапкой сухих веток, у неё уже весело дразнил язычком сгущающиеся сумерки огонёк. Я бросил ветки и Забава, ломая их, подкладывала в костерок, и вот он набрал силу и полыхал, постреливая угольками.

     — Я что-то встретил в лесочке, или кого-то, оно мне что-то говорило, но я ни слов не разобрал, ни разглядел, что или кто это был.

     — Див! — Забава поёжилась и, не глядя на меня, добавила — Предсказывал тебе, либо испытания суровые, либо...

     Она молчала, и я спросил — Либо, что?

     Забава подняла на меня глаза — Смерть..

     Теперь и мне стало не по себе, а по коже, от затылка, побежали мурашки.

     — Ладно — сказала она — что написано на роду, того не миновать, доставай скатёрку, да раскладывай, теперь можно и поесть — и она присела к костру.

     Я расстелил скатёрку и посмотрел на Забаву — что будешь заказывать, Забава?

     — Скатёрка подчиняется только тому, кому принадлежит, посему ты и заказывай

     Я подумал «А что если... « — А ну ка скатёрка, накрой нам ужин: картошечки запечённой, грибков солёных, хлебушка ржаного, четушку «Путинки», да шоколадку «Люкс» — для Забавы!

     Грибочки и хлеб появились сразу, а потом скатёрка зависла, и я подумал было, не сможет; но вдруг на скатёрке нарисовалась четушка водочки, запотевшая, будто только что из холодильника, я потёр руки — Таак! — потом шмякнулась шоколадка, и, наконец, покатилась картошечка.

     Таак! — потирая руки, взял картошину — Ух тыы! — я подбросил её — Горячаяаа!

     Дуя на руки, я очистил картошку и протянул Забаве, она взяла и тут же обронила, обжегшись — Ой!

     — Ты дуй на неё, дуй! — и, очистив вторую, показал ей, перекатывая картошину из одной ладони в другую, дул на неё.

     Я откусил — Аааа! Рассыпчатая!

     Забава, глядя на меня, тоже осторожно откусила и держала во рту, перекатывая языком, потом раскусила и... заулыбалась — Вкуусная.

     Ох, что ж это я! — Я взял четушку, отвернул колпачок — За твоё здоровье, Забава! — и, приложившись к горлышку, отхлебнул, сделав три глотка.

     Ааээх! — крякнул я, морщась и занюхивая горбушкой ржаного, протянул водку Забаве и увидев её гримаску, заулыбался — она тоже морщилась, глядя на меня.

     Забава осторожно взяла четушку, понюхала и скривила губки — Ты попробуй!

...  

     Забава поднесла к губам и, поднимая четушку рукой, обхватила горлышко губами и хлебнула..

     Я успел поймать четушку, выпавшую из её руки

     — Пррфуу! — выплюнула она водку и, зажав рот и, вытаращив глаза, вскочила и кинулась к воде и, упав на колени, схватывала ладошками воду и плескала в рот и лицо.

     — Грибком закуси — сказал я, когда она, плюясь и швыркая носом, подошла к костру.

     Пришлось мне одному приговорить четушку, но под солёные грибочки с печёной картошечкой и ржаным хлебушком, она ушла за милую душу.

     Забава тоже ела с удовольствием, а когда я прикладывался к горлышку, морщилась, но смотрела на меня с восхищением.

     Когда съели картошку грибочки и хлеб я указал на шоколадку — Тебе.

     Забава уже и сама приглядывалась к ней, но опасалась брать.

     Я развернул шуршащую обёртку и отломил от плитки несколько долек.

     — Вот так берёшь в рот, на язык и сосёшь — я положил дольку на язык — Забава сморщилась, но на моём лице было выражение удовольствия, и она сделала также.

     Таял во рту Забавы шоколад — таяла от блаженства Забава. Вторая, третья и вот она уже сама отламывает от плитки дольки, нюхает и берёт в рот.

     — Эээээ, всё не ешь, жопа слипнется.

     — У меня не слипнется — губы и щёки вымазаны в шоколаде, она облизывает пальцы и удивлённо смотрит на скатёрку, потом умильно на меня.

     — Неээт, Забава! Хватит! Завтра утром ещё попросим.

     — Ну принц, ну миленький, ещё одну — она вела себя, как ребёнок, а я как строгий отец — Спать! — приказал я — хватит клянчить, не маленькая.

     — Ты ужасный! Ты плохой! Ты не любишь Забаву! Ты не хочешь Забаву!

     — Да хуй с тобой! Я предупреждал. Скатёрка, дай ещё одну шоколадку «Люкс» для Забавы.

     На этот раз шоколадка шлёпнулась на скатёрку, едва я договорил. Забава схватила, развернула, разломала на дольки и через полминуты уже облизывала пальцы.

     У меня уже слипались глаза и она, заметив это, подскочила — Сейчас, я всё приготовлю.

     Она сдвинула веткой догорающий костёр, смела в сторону золу, подтянула свою сумку, достала из неё кусок сложенной ткани и, развернув, постелила на место кострища.

     — Ложись, я пойду лицо и руки ополосну.

     Я лёг и сразу же провалился в сон.

     второй день в пути

     Меня разбудило хныкание.

     Забава сидела рядом со мною и трогала за плечо.

     Я сел и протёр глаза. Солнце уже поднялось над верхушками деревьев леса на противоположном берегу.

     Ну, что опять? Сейчас лицо ополосну и разверну скатёрку.

     — Да не это. Слиплась

     — Что слиплась? — сказывалось выпитое и я не сразу вспомнил вчерашнее.

     — Жопа слиплась.

     Я уставился на неё, всё ещё ничего не понимая.

     — Я посрать не могу — грубо ответила Забава.

     — Ах воон в чём дело. Слушать надо старших, дрянная девчонка.

     — Ну принц, ну миленький, делать то чего, у меня уже жопа болит и живот, а посрать не могу.

     Я встал — Идём к воде!

     Она шла за мной.

     — Становись на колени.

     Забава послушно опустилась на колени, и я задрал исподку. Попка была аккуратная, девичья, невинная, с маленьким, коричневатым и сморщенным, колечком ануса. У меня аж слюнки потекли.

     Я легонько шлёпнул по ягодицам — Расслабься! — ополоснул руки в воде и поплевал на средний палец правой руки. Коснувшись ануса, смазал его слюной с пальца и, снова сплюнув на палец, прижал его к анусу и медленно вдавил в жопу. Говно в комках было твёрдое и сухое. Я вытащил палец, ещё раз сплюнул на него и, снова засунув, осторожно отщипнул комочек говна и извлёк из жопы. Забава сопела, но молчала.

     Когда я извлёк, таким же образом, все слипшиеся комки кала, она натужилась и покакала.

     — Ну вот и славно — я повернулся к воде и стал мыть руки. Забава всё также стояла на коленях.

     — Ты ещё не закончила? — смотреть на её красоту без вожделения я уже не мог.

     — Ну!

     — Что ну?

     — Что, что! Трахай уже! Только в жопу!

     Я не поверил своим ушам и возблагодарил скатёрку и шоколад.

     — Повернись — я повернул её к воде и подмыл, касаясь пальцами лобка, губок, промежности и, трогая другой рукой, затвердевший, как камень, член.

     Вода была парная и Забава терпеливо перенесла процедуру подмывания.

     Я снял трико и встал на колени. Сморщенное колечко ануса дышало, разжигая похоть и я прижался головкой к нему — Тужься, как будто какаешь!

     Она стала тужиться и член мягко вошёл в жопу.

     Забава задохнулась от ощущения; впервые мужской член проник в её утробу. Это было новое, необыкновенное чувство: она тужилась, но вместо выдавливания из себя, её жопа принимала в себя! Он ещё раз сказал — Тужься! — и Забава тужилась, выдавливая из себя его плоть и это было уже знакомое, также, как и какать, но теперь эти ощущения смешались и, принимая в себя его член, она задыхалась, замирая от боли с примесью наслаждения и, выдавливая с ощущением выходящего из утробы говна и чередование ощущений и чередование смыслов и его медленные протяжные погружения и такие же медленные движения назад толкали волны сладострастия от сгустка нервов в анале вверх к лобку и ещё выше к низу живота и ещё выше к груди и когда волны прихлынули к голове её затрясло и она услышала чей то стон, грудной и чистый и удивилась, а стоны перешли в хрипы, а хрипы захлёбывались нехваткой воздуха и когда она поняла, что стоны исходят из её груди, яркой вспышкой пришёл оргазм и сознание померкло.

     Я испугался, увидев, как обмякшее и расслабленное тело Забавы опустилось на землю. Член звенел от напряжения — я не успел излиться и пребывал в сомнении; борясь с желанием кончить в жопу, потерявшей сознание девушки или приводить её в чувство, забыв о сексе. Но, как и всегда, победила похоть и я, сев на её жопу и направляя член, засадил его, и она дёрнулась, приходя в себя, а я излился, судорожно передёрнувшись.

     Я ещё раз подмыл Забаву, подмылся сам и мы, расстелив скатёрку, заказали те же блюда, только без водки. Забаве на этот раз я заказал шоколадку «Экстра». Она хотела сразу же её съесть, но я, пользуясь заработанным авторитетом, не разрешил и она послушно, как ребёнок, позавтракала и лишь потом съела шоколадку. Мы напились воды и, оседлав своих коней, двинулись дальше.

     И опять мы ехали весь день, делая перерывы только для туалета. Теперь Забава не уходила в сторону, а присаживалась там, где соскакивала с коня, и я смотрел, как льётся из-под неё жёлтая пахучая моча и если хотел ссать, то становился рядом с нею и ссал. Я даже щупал её, и она всё терпела.

     К вечеру на ночлег мы снова остановились у околка, я набрал и принёс валежника, Забава развела костёр. Ополоснув руки и лица и напившись воды, мы развернули скатёрку. Я заказал для Забавы шоколадку, себе водочки, а на закуску жареной картошки с грибами, хлеба ржаного и солёных огурчиков. Жареная картошка Забаве очень понравилась, но ела она торопливо и, закончив, схватила шоколадку, долго осматривала обёртку, щупала и прислушивалась к шуршанию фольги, нюхала и, наконец, развернув, съела за полминуты.,

     Она помяла обёртку. обшарила глазами скатёрку и жалостливо взглянула на меня, и я не стал противиться, был пьян и хотелось спать, и заказал ещё одну.

     Забава схватила её двумя руками и прижала к груди — Ты ложись, я сейчас приготовлю место, а есть я её не буду, это на утро — и она приготовила спальное место, и я лёг, расслабился и сразу же уснул.

     Забава, выждав, когда принц засопел ровно и медленно, развернула обёртку и слопала шоколадку. Сладко потянулась и улеглась, прижавшись к принцу.

     Она лежала с открытыми глазами, словно чего-то ожидая и, когда они появились, осторожно встала и отошла. Три оборотня приблизились к спящему и, потянув носами, отворотили свои рыла.

     — Растерзаем прямо здесь, — сказал один, сиплым густым голосом

     — Забаве ещё спать здесь — ответил другой

...  

     — Может сначала его коня? — добавил третий

     — Нет, с него начнём — снова просипел первый — с конём после позабавимся

     Забава, вдруг, вспомнила, что, «Если принца сейчас «растерзают», то она уже больше никогда не увидит шоколадок, ведь скатёрка никому не подчинится, пока принц сам не передаст её другому, и потом, кто будет утром помогать ей, если опять слипнется?»

     И это спасло принцу жизнь — Нет! — Забава шагнула, легла рядом с принцем и обняла его — Уходите! Не трогайте! Он, мой!

     Оборотни переглянулись, попятились и, развернувшись, растворились в ночи.

     Но Забаве не спалось и в её маленькой головке созрел ещё один план.

     Забава хищно улыбнулась и села. Дотронувшись до принца — отдёрнула руку, но он спал мертвецким сном, и Забава решилась. Она стянула с принца трико, с себя исподку и стала щупать яйца и мять член у спящего. И когда член возбудился и встал, Забава, привстав, раздвинула ноги и опускаясь, наткнулась губами, замерла и, закусив губу, медленно натянулась. Было больно и она стиснула зубы, чтобы не застонать, а когда боль утихла, она передохнула и снялась с торчащего хуя принца. Когда вставала, несколько капель крови капнули на член и на волосы лобка, спящего мужчины. Забава легла, свела ноги и скорчилась. Так и заснула.

     19.01.16

     третий день в пути

     И опять меня разбудило её хныкание. Нет — на сей раз она скулила, жалобно, как побитый щенок.

     — Ну, дрянная девчонка, опять слиплось?

     — Неээт, то есть да, и слиплась, но... — она заплакала

     Я сел — Ты что, Забава?

     — Смотрии, что ты сделал со мной — она задрала исподку, развела ноги и раздвинула губки

     Я замер, Забава была девственница, именно была, может быть вчера, может быть ещё ночью, но не теперь, плева была разорвана и сочилась сукровицей.

     Я молчал, ничего не понимая и боясь думать о том, что, будучи пьян, мог сделать такое.

     — Ты подмял меня ночью и грубо проник... ты сломал мою целку! — по щекам девушки текли слёзы

     — Но я ничего не помню!

     — Конечно — она всхлипнула — где тебе упомнить, сломал мне целку и довольный отвалился, и заснул. Вон, у тебя весь причиндал в крови!

     Только тут я заметил, что трико спущено. Я опустил глаза и... на члене были засохшие и почерневшие мазлы, на волосах засохшие пятна крови и даже на животе, у пупа, одно пятно. Позже, я вспомнил, что пятно на животе меня удивило, но сейчас, подавленный случившимся, не обратил внимания на это.

     — Принц, у меня опять слиплась, ты поможешь?

     Я не стал выговаривать ей за то, что она съела шоколадку и покорно согласился.

     Забава встала на колени у самой воды, я подмыл её и проделал ту же процедуру, что и вчера.

     «Его прикосновения, его нежная кожа на ладонях и пальцах, заводили Забаву, да так, что слюна текла и только он закончил, она натужилась и стала какать, подглядывая, смотрит ли он».

     Он, смотрел!

     Я смотрел (!), и этот процесс возбуждал меня.

     Закончив, она стояла в той же позе, а я всё не мог оторвать взгляд от ей попки.

     — Нну!

     — Что, Забава?

     — Ну, принц, ну, трахни меня в жопу! Ты же хочешь!

     Всё-таки блондинка была настоящая! Я уже догадался, что после секса она попросит у меня шоколадку.

     «Да и хуй с тобой! Сама предложила»

     И я отъебал её в жопу с таким удовольствием, с таким наслаждением, что, похоже, и ей это понравилось.

     На самом деле Забаве не просто понравилось, она сразу же, как только он засунул свой член в её попку, потащилась и пребывала в эйфории, пока он не вытащил из неё.

     — Ты подмоешь меня?

     Я зачерпнул воды и стал подмывать её, а на ладони капала сперма, сочившаяся из жопы.

     Закончив процедуры, мы развернули скатёрку, и шоколадку Забаве, я попросил сразу же, а потом и еду.

     Забава съела завтрак, уплела шоколадку, мы напились воды и снова в путь!

     Мы ехали и я, украдкой, наблюдал за нею: она выглядела беззаботной, довольной и даже счастливой; когда соскакивала поссать, то подглядывала, смотрю ли я. И я смотрел и даже щупал её. Забава хохотала, как от щекотки и, приподнимая попу, всё норовила обоссать мне руки.

     ...

     Тридесятое возникло перед моим взором, будто из-под земли выросло. Без колдовства тут, явно, не обошлось!

     20.01.16

     Конец второй части.

     Текст