— Анна Михайловна, я прочитал ваши характеристики с прежних мест работы. Мне кажется, что вы с этим делом справитесь быстро и легко. —

     Особист говорил негромко, но чётко, Анна слушала.

     — Задача несложная, но очень важная. Поручена непосредственно товарищем Петерсом. В течение месяца, вам необходимо подготовить в сексоты одного заключённого, которого в принципе, можно было бы и в расход пустить, но он друг одного видного политического деятеля, о котором необходимо получать сведения, есть подозрения.

     Для этой цели, я выбрал вас специально. Вы молоды, красивы, изобретательны и главное, умеете ломать характер и волю. Как вы будете это делать, вам решать, я думаю, что его надо опустить, в общем мне главное, чтобы он был через месяц в строю и готовый выполнять любые поручения, он интеллигент, профессор, преподаватель истории в одном из главных университетов страны, учёный почти с мировым именем, с такими справится труда не составляет. —

     На следующий день, Андрея Николаевича должны были расстрелять. Он уже стоял в очереди, голый и совершенно потерявший голову от страха. Назвали его фамилию, он вышел и вдруг в дверь ворвалась женщина.

     — Подвойский. Мне нужен Подвойский Андрей Николаевич. Он жив? —

     Обратилась она к начальнику расстрельной команды.

     — Здесь он, среди этих — кивнув на готовых к смерти людей.

     — У меня распоряжение от начальника особого отдела, смертную казнь отложить, Подвойский поступает в моё распоряжение-

     Анна сунула ему бумагу.

     — Забирайте — ответил главпалач, не особенно даже изучив её, так как был в курсе спектакля.

     — Подвойский, Андрей Николаевич, пойдёмте со мной, ваша казнь отменяется. — позвала Анна и подошла к человечку с бородкой, так как видела фотку в деле.

     Андрей ещё до конца не осознав, что происходит, послушно пошёл за женщиной.

     — Одевайтесь, я Анна Михайловна Зотова, следователь, ваше дело вернули на доследование и вести его буду теперь я-

     Они вошли в предбанник, он нашёл свою одежду среди вороха другой и стал одеваться, не будучи в силах вымолвить ни слова. В это время раздалась короткая команда — Пли — и вслед за этим оглушающий залп, он вздрогнул и понемножку стал приходить в себя.

     Они долго шли по коридорам из подвала, поднимаясь по лестницам, их сопровождал конвоир. Наконец пришли, конвоир отворил дверь камеры и пропустив их внутрь, сам остался снаружи.

     — Извините, Андрей Николаевич, я здесь человек новый, своего кабинета у меня ещё нет, поэтому пока будем с вами работать вот здесь-

     Он огляделся. Господи. Так это пыточная. В камере стояли различные станки, топчаны, тиски для рук, ног, головы. На стенах плети, клещи и другие непонятные приспособления. В углу чан с розгами. Но есть и душевая с умывальником, параша и даже стол со стульями.

     — Надо же, я думал, что подобное уже в прошлом, а оно вот оно как-

     сказал Андрей Николаевич.

     — А что это у вас с лицом? — Спросила Анна, подойдя вплотную к нему и взявшись пальцами за подбородок и поворачивая изучая раны на лице.

     — Синяк под глазом, разбитая губа, нет, это не мои методы, а это... ? Она огляделась вокруг, мне почти тут ничего и не надо, ну разве, что плётки, розги и топчаны, но это только в том случае, если вы мне будете врать или что то недоговаривать или не делать то, что я вам говорю. А остальное, в том числе, она кивнула на его лицо, указывая на раны, мне ни к чему. —

     — Господи, но это тоже пережиток-

     — Я воспитывалась в детском доме и если бы вы знали сколько я на себе этого испытала там, вы бы так не говорили, а тем более вы учёный и не можете не знать, как воспитывают нерадивых учеников, допустим в Оксфорде-.

     — Но я не ученик—

     — Но это не значит, что вас пороть не за что. В перехваченном нами письме, профессору Сорбонны, вы жаловались, на происходящее в России и сравнивали это с адом, вы шпион, товарищ Подвойский и я час назад вытащила вас из расстрельного подвала, а вы мне про розги толкуете, что это непедагогично, смех прям-

     — Я не шпион-

     — Следствие покажет — парировала Анна

     — А сейчас я пойду на обед, а вы с часок посидите в камере, потом продолжим, конвойный? —

     Крикнула она.

     Вошёл конвоир. — В 47-ю его-

     — Да, но там же... — пытался что то сказать конвоир

     — Молчать. Выполнять распоряжение-

     — Есть — Растерянно ответил служака. — Руки за спину. Пойдём-.

     Они вошли в камеру, Андрей Николаевич сначала не понял, почему конвойный так воспринял 47-ю. Но оглядевшись и увидев, что там женщины, ужаснулся.

     — Одесса, Одесса-мама, ты только посмотри кого к нам заслали-, закричала одна. Женщины стали окружать его, их было человек тридцать.

     — А ну расступись, дай посмотреть — грубо всех расталкивая к нему подошла та, которую назвали Одессой, она очевидно была смотрящей.

     — Это очевидно вместо обеда — сказала она.

     — Сирота, разложите его, отминеть и как только у него встанет, обвяжешь вот этим яйца, я первой буду. —

     Женщины подошли вплотную, Андрей пытался выставить вперёд руки отталкивая их, но был схвачен и отнесён к койке. Они придавили его со всех сторон, держа за ноги и за руки. А одна, ту которую назвали Сиротой стянув с него одежду, принялась профессионально делать минет. И хоть у Анрея Николаевича сегодня был совершенно неподходящий день, природа взяла своё и у него встал. Кто то из женщин стал завязвать яйца.

     — Одесса, Одесса иди, готов, я вторая, все слышали? — кричала Сирота. Подошла Одесса. —

     Ну ка расступись-. Сняв с себя нижнее бельё, она села ему на ноги и стала насаживаться к нему на немаленький, прямо скажем член подправляя его руками.

     Не успела. Дверь лязгнула, отворилась и с криками подбежали к койке вертухаи оттаскивая женщин по сторонам. Вошла Анна михайловна.

     — Ну Андрей Николаевич, вас право на час оставить нельзя, прям гарем тут устроили, как падишах, — пыталась отшутиться она.

     Женщины недовольные и притихшие стояли по сторонам, а Андрей Николаевич сорвав с яиц обрывок полотенца, стал одеваться. Они вышли из камеры с конвойным и пошли в пыточную.

     — Андрей Николаевич, вы уж извините, я тут человек новый и не знала, что тут две камеры, 47-я, там сидят женщины и 47 прим, это одиночка. Я считала, что вы в одиночке будете сидеть, но ведь с вами ничего не успели они сделать? —

     — Ещё немножко и успели бы, а вы точно не знали, что здесь две 47-е камеры? —

     — Андрей Николаевич, даже если бы я и знала, что здесь две 47-е камеры, то это не ваше собачье дело. Говорить правду обязаны только вы, не забывайте своё место. Вы поняли? —

     — Да, понял, — нахмурившись ответил он.

     Зайдя в пыточную, и подождав когда конвоир закроет дверь за ними, она предложила ему сесть, на столе лежали яблоки, крупные, красные, спелые. Она предлжила ему.

     — Угощайтесь, это из моего сада-

     Он голодный схватил и стал хрустеть, она его расспрашивала о работе, близких, друзьях. Она слушала, что то записывала. Он говорил и ел.

     — А теперь снимите штаны — сказала она

     — Что — не понял Андрей.

     — Я вам больше повторять не буду. Встаньте, снимите штаны и наклонитесь вперёд. Ноги прямые, руки на коленях-

     — Зачем — переспрсил Андрей-

     — Мне конвоиров позвать? — она встала, подошла к чану с розгами, повыбирала. Выбрав помахала ею в воздухе, побробовала на себе ударив легонько по руке и оставшись удовлетворённой, обернулась к нему.

     — Ну, готовы? — Он стоял держась руками за штаны не решаясь их спустить.

     — Я не шутила, когда говорила, что бить по лицу, это не мой метод, я говорила, что мой метод воспитания и допросов другой. Я не собираюсь вас сейчас сечь, но хочу дать вам попробовать, что такое розга в умелых руках и что будет, если вы мне соврёте или если заставите вот так ещё повторять вам по нескольку раз-

     голос был её вначале тих, но в течении монолога повышался и Андрей понял, что лучше не шутить, а спустить ...

 

     штаны как от него требовалось и встал в позу, нагнувшись.

     Она размахнулась и хлестнула Андрея Николаевича по заднице. Это надо было видеть.

     — Аааай — Андрей Николаевич из согнутого вперёд, резко выгнулся назад, голова его тоже запрокинулась назад от удара а руки схватились машинально за попу. Потом он запрыгал на месте. Потом остановился но стал быстро-быстро приседать от невыносимой боли.

     — Ну как, Андрей Николаевич? — томным голосом спросила Анна

     — Вы меня хорошо поняли, что будет если я буду вами разочарована и решу вас высечь по полной программе? —

     — Да-да-да. — Андрей ещё не отошёл от удара.

     — А сейчас можете одеться. Завтра встретимся. Яблоки можете взять с собой. И запомните, одно слово лжи и сотня розог вам обеспечена. Я проверю кстати, что вы мне сегодня рассказали и тогда пеняйте на себя, если что. Кстати, если розги не помогут, то плеть тут есть одна, рассекает кожу сразу, насколько я её рассмотрела. —

     — Конвойный — позвала она вертухая — отведите в камеру 47 прим. Яблоки пусть с собой заберёт.

     Анна Михайловна Зотова, рано потеряла отца и одиннадцати лет мать. Отец погиб на фронте за красных, а мать умерла от холеры. Переболела холерой и Анна, но чудом выжила и попала в дет дом. Вот там то она и хлебнула. Это вам не республика ШКИД. Там пороли и секли за всё. Особенно ей помнился случай, когда девчонка, соседка по палате стибрила в столовке хлеб, а Анне в постель спящей крошки насыпала. Ой как её пороли. А потом, когда открылось, что это не она, а та самая девчонка, выпороли и её и пороть доверили Анне. Та её и засекла до обморочного состояния. После этого случая, ей стали доверять пороть и других детей. После выпуска она так и осталась работать в этом же дет доме, воспитателем. Она проявляла инициативу. И это не её конечно изобретение, но её нововведение в этом конкретном учебно — воспитательном учреждении ввести новый порядок, коллективную ответственность за нарушение дисциплины и неуспеваемость, а также разбить учащихся детей на звенья. Где за проступок одного, расплачивалось всё звено. Это было очень действенно. Уже потом, по комсомольской путёвке она попала на работу в органы. Подходило и поведение и происхождение.

     На следующий день Анна снова с утра вызвала на допрос Подвойского. Но начала не с допроса. А со слов:

     — Андрей Николаевич, как вы себя чувствуете? Я с вами переусердствовала вчера с яблоками, не надо было столько и сразу давать. Вы уж извините пожалуйста. Мне конвойный сказал, что вы всё время в туалет бегали. Ну ничего, снимайте штаны, я вам сейчас клизму с марганцовкой поставлю-

     — Анна Михайловна, да я сам взрослый человек и сам виноват. Уже всё в порядке, не надо клизму. —

     — Значит так Андрей Николаевич, я больше повторять не буду или клизму или розги, идите на топчан и ложитесь, нет, сначала подмойтесь. —

     Он подошёл к умывальнику, хоть и смущаясь, но сняв штаны и намылив себе задницу, стал смывать мыло, потом подошел и лёг на топчан. Анна растворив марганцовку в банке и набрав из неё в грушу воды подошла к нему.

     — Ну вот и молодец, будете делать всё как я говорю и вам и мне легче будет. Ой, а рубец от розги вчерашней какой хороший краснеет, очевидно, что вам на пользу пошёл, раздвиньте ягодицы ладошками. —

     Говорила она, тем временем вставляя ему кончик клизмы в проход. — Ой-не удержался от возгласа он почувствовав как внутрь пошла вода.

     — Ничего, ничего, не больно ведь. — Сказала она закачивая ему остатки клизмы.

     — Сейчас ещё наберу и хватит-

     — Да и так хватит Анна Михална, я вообще долго не вытерплю. —

     — А вот потерпеть придётся, Андрей Николаевич-, сказала Анна, подходя к нему с новой порцией воды.

     — Раздвигайте — он повиновался, Анна нажала на грушу.

     Он полежал на животе ещё минуты две после процедуры и стал проситься в туалет. Анна его удерживала до последнего, но понимая, что от него зависит не многое, в конце концов отпустила. Он стремглав на очко. И издавая характерные звуки стал опорожняться, попросив её выйти или хотя бы отвернуться. На что она ответила отказом с интересом глядя на него... Вытершивсь и подмывшись он был готов к допросу. Анна спрашивала его изменял ли он жене, он поморшившись сказал, что да.

     — А с кем? —

     — С гувернанткой-

     — Жене известно? —

     — Да-

     — Как она узнала? —

     — — Её не должно было дома быть, но она приехала, вошла в дом, мы не слышали, а она вошла в спальню и увидела-

     — Развод взяла?

     — Хотела сначала, но потом простила. —

     — Вот так и простила просто? —

     — Нет. Ну ругалась сначала, а потом простила-

     — И всё? — Анна испытывающе смотрела на него.

     — И всё, ну вспоминает иногда до сих пор, когда сердится-

     — Знаете Андрей Николаевич идите ка сюда, — она встала и подошла к одному из приспособлений.

     — Зачем? —

     — Высеку розгами, чтобы правду говорили и ничего скрывали от меня. Видимо вчера мало было одного раза. Я с вами по честному а вы со мной никак не хотите откровенным быть-

     — Не надо Анна Михайловна, ну да уходила она от меня, полгода не жила со мной, потом всё таки я её уговорил-

     — Андрей Николаевич, правду надо говорить сразу, а не под угрозой розог-

     — Анна Михайловна, клянусь не буду больше-

     — Андрей Николаевич, вам конвойных позвать? Так. Сто розог. —

     — Анна Михайловна!!?

     — Сто десять-

     Андрей вскочил и мигом подбежал к указанному месту.

     — Раздевайтесь догола-

     Приспособление для порки было не лежачим, а по форме пианино. На него надо было встать коленями, а животом лечь на подобие лавочки, через которое откидывалась крышка с замком. Он лёг, она захлопнула крышку и закрыла на затвор, такая же крышка была и на ногах. Она закрыла обе крышки, в результате руки у него оставались свободными, но попу ими он всё равно прикрыть не мог, мешали крылья на крышке под мышками. Приспособление было сколочено таким образом, что коленки были чуть отставлены назад и поэтому по ляжкам тоже было бить удобно.

     Анна пошла задвинула щеколду на входной двери. Опустила антишумовую завесу типа жалюзи, чтобы до минимума были сведены звуки из пыточной. Пошла выбрала несколько розог из чана и положив рядом с ним стала снимать с себя куртку, блузку и лифчик, и собрав волосы сзади хвостом, одела на них резинку, чтобы не мешали.

     — Ну как я тебе, Андрюшечка? — спросила она вроде как издеваясь. — Как тебе моя грудь? —

     — Нравится, только не надо Анечка Михайловна. —

     — Сейчас тебе всё ещё больше понравится. — Она взяла розгу и подошла к нему сзади.

     — Ну что поехали? —

     И она стеганула его по заднице, розга взвигнула.

     — Ой больнооооо-

     — Нет Андрей Николаевич, наверное не больно, раз ты правду мне не говоришь. Два-

     — Ой не надо, не буду больше, ой как больно-

     Он задёргался в своих оковах, но всё было бесполезно

     — Не правда, это ещё не больно, больно будет после десяти, посде двадцати ещё больнее и так далее. Три.

     Андрей уже выл. А Анна била не торопясь. Делая интервалы между ударами секунд по 7—10. Она очевдно наслаждалась его болью и своей властью. Задница вся была покрыта рубцами, из которых сочилась кровь. После тридцатого удара он уже хрипел, а после пятидесятого только стонал, вздрагивая, после семидесятого затих, потеряв сознание.

     Она прекратила, ибо бревно бить бесполезно и не доставляет удовольствия. Она набрала воды в стакан и опрокинула на голову Андрея, он пошевелился и застонал. Анна стояла перед ним и мяла себе грудь иногда задирая юбку и лазя в промежность.

     Он открыл глаза.

     — Андрюша, всего семьдесят три, ещё сорок семь за тобой. Ну что продолжим? —

     — Не надо продолжать-еле внятно пробормотал Андрей.

     — Ну я же не могу оставить невыполненным обещание в сто десять, а то ты и в следующий раз мне соврёшь-.

     — Не совру-Андрей начал чуть-чуть приходить в себя.

     — Нет, так нельзя, тогда надо хоть как то отработать-

     — Как отработать? —

     — Какой ты непонятливый, перед тобой женщина, молодая, и пылкая, а ты не знаешь как отработать, вот сейчас тебя отведу опять не в ту камеру, там тебя самого отработают-

     До Андрея начало доходить. Честно говоря, она ему очень нравилась и одновременно он её боялся как огня и на такое даже рассчитывать не мог.

     — Я сейчас не в состоянии-

     Она открыла замки и подняла крышки, он со стонами, но встал.

     — Пойдём на топчан — сказала Анна. После порки у него не стоял, а лежать на спине не мог по понятным причинам. Анне пришлось поднимать ему его стоя, а она опустилась рядом с ним на колени и минетила его не хуже той самой Сироты.

     Потом поцелуи и своим язычком губы ему быстро-быстро ласкала язычком. Он прямо на глазах оживал. И тут она не выдержав уже дальше легла на топчан, и его повлекла за собой не отпуская. Они слились в одно целое и он сам уже ласкал её, покусывая грудь, не забывая про другие места, кончали бурно. Когда всё было кончено и они оделись, она подошла к нему и серьёзно сказала.

     — Андрей, мне поручено, чтобы ты стал сексотом и выполнял наши поручения. У тебя есть выбор. Ты можешь вернуться в расстрельную команду или выполнять наши приказы и иногда встречаться со мной. Ты согласен?

     Он сказал-Да — И они слились в поцелуе.

     Через месяц, Анна доложила особисту, что агент готов выполнять любые поручения.