В воскресенье Дядя Леша проснулся по дурацкой привычке в семь утра. Вот, что ты будешь делать: сна — ни в одном глазу. В квартире стояла мертвая тишина. Жена с субботы уехала на дачу нянчиться с внуком. Маринка... В Маринкиной комнате было тихо. Кажется, она вчера вечером не возвращалась. С того траха прошел почти месяц. Дядя Леша ждал, что будет дальше. Но дальше ничего не было. Маринка, как обычно, проскальзывала мимо, опустив глаза. Словно ничего не произошло. Да и возможности остаться наедине как-то больше не случалось. На буднях он работал, а она училась, вечерами Нинка была дома, а если и уходила, то ненадолго, в магазин. Выходные поглощал начавшийся дачный сезон. Кажется, все посадили. Теперь временно можно расслабиться. В этот раз он решил остаться дома, отоспаться. И вот — фиг тебе, вскочил вместе с солнышком. От нечего делать дядя Леша отправился на кухню. Подумав, пожарил себе два яйца с помидорой. Заварил кофе. Позавтракав, нашарил в пачке последнюю сигарету (не забыть купить) и пристроился у открытой форточки подымить. Второй этаж — это хорошо. И зелень близко, и весь двор как на ладони. Весна, цветение, птички! К подъезду подплюхал черный «Рено». Вот, кому-то еще не спится в воскресенье. Открылась дверца, и из машины собственной персоной вышла Маринка, пошатываясь на высоких каблуках. Она повернулась и нагнулась в открытую дверцу, выставив на всеобщее обозрение стройные ноги и упругий зад, едва прикрытый короткой юбочкой.

     «Прощается!» — Сообразил дядя Леша, любуясь Маринкиным тылом. Через мгновение Маринка разогнулась, хлопнула дверцей, помахала ручкой и, раскачивая сумочкой, нетвердой походкой двинулась к подъезду.

     Дядя Леша быстро затушил сигарету, помахал рукой, разгоняя дым, и слинял в свою комнату. Прислонившись к двери, он слышал, как поворачиваются и звенят ключи. Вот щелкнул замок, вот упали на пол одна за другой узкие туфли. Маринка прошлепала к ванной, щелкнула выключателем. Закрылась дверь, полилась вода.

     Дядя Леша, крадучись, вышел из комнаты. Постоял за дверью ванной. Ничего не происходило: лилась вода да, кажется, Маринка мурлыкала какую-то песенку. Впрочем, было трудно разобрать. Он приоткрыл дверь: так и есть: Маринка плескалась в переполненной ванной, играя с пеной, словно маленькая. Она была слегка поддата. Это было видно по тому, как смыкались ее веки под шум воды.

     Дядя Леша зашел и встал напротив, любуясь ею. Она сидела по пояс в воде, касаясь маленькими грудками кудрявой пены. Увидев его, соскользнула в воду, спрятавшись по горло и лукаво засмеялась.

     — Таак, значица, мы пьяные с блядок прибыли! — Укоризненно затянул дядя Леша. — А вот я все маме расскажу! — Он притворно хмурился.

     Маринка захихикала, опускаясь все ниже в пену, пока совсем не скрылась под водой.

     — Буль-буль-буль, — заклокотали пузырики.

     Через мгновение она выплыла, довольно засмеялась. Дядя Леша, улыбаясь, пригрозил ей пальцем. Она снова опустилась под воду:

     — Буль-буль-буль!

     Ну, кажется, достаточно. Хуй немедленно вскочил, упираясь в трусы. Дядя Леша нагнулся к ванной, запустил руки в воду и стал играть с Маринкой. Он ловил, облапывая, скользкое тело, массируя груди вместе с пеной, скользил руками по упругому животу и бедрам, потихоньку добрался пальцами до писёнки и с удивлением удовлетворенно отметил гладкость кожи. Маринка была чисто выбрита, а из впалого пупка подмигивал маленький стразик пирсинга.

     — Слушаешься дядю Лешу, значит? Вот и молодец! — Удовлетворенно пробасил он, с удовольствием ощупывая гладенькие половые губки. Маринка выгнулась, пытаясь потереться о пальцы, съезжая под воду и захлебываясь. В теплой мыльной воде все ощущения были другими: более нежными и смутными. Маринка баловалась, натираясь, закрыв глаза. Ему тоже хотелось уже куда-то вставить.

     — Ладно, хватит валяться! — Скомандовал он. — Дядя Леша тоже хочет, чтоб его потрогали! Вставай на колени.

     Маринка неохотно, но послушно поднялась и встала на колени, уцепившись за край ванной. Грудки повисли над бортиком, с них стекали капли воды вместе с пеной.

     Дядя Леша сбросил на пол промокшую одежду, оставшись во всей своей зрелой, породистой, непристойной красе. Взяв в руку член, провел головкой по Маринкиным губам, другой рукой нажал на ее голову, подталкивая к заветному. Перевесившись через бортик ванной и скользя коленками, Маринка присосалась к нему изо всех сил. Дяде Леше оставалось только закрыть глаза и двигать бедрами навстречу горячему рту, прижимая ее за затылок рукой. Ахх, как хорошо. Правда, вяловато. Кажется, эта дуреха засыпает. Не секс, а чушь какая-то.

     Он вытащил член из ее рта, похлопал по щеке.

     — Просыпайся, ундина! Ты где была-то, расскажи дяде?

     — Меня там уж нет! — Пьяно заявила Маринка.

     — Что уж ты как быстро вернулась? — Засмеялся дядя Леша. — Опять не дотрахали? Я в твоем возрасте неделями из койки не вылезал.

     Он нарочно дразнил ее, заводясь все больше.

     Маринка тупо хихикала.

     — Таак, ладно, — протянул он, понимая, что разговаривает с бревном. — Перейдем к освежающим процедурам. Вставай на ноги.

     Маринка кое-как поднялась, скользя в мыльной воде.

     Дядя Леша взялся за душ и с силой включил холодную воду, направляя струю прямо на ее тело.

     Маринка завизжала и задергалась, отбиваясь руками от ледяных струй и пытаясь увернуться от них. Глаза ее мгновенно прояснели, в них плескались не самые теплые чувства. Дядя Леша не дал ей ни малейшего шанса, облив ее, как следует, с ног до головы. Когда он выключил воду, Маринка скользнула в теплую ванну и застучала зубами, согреваясь.

     — Дядя Леша, ты садист!

     — Ладно-ладно, — проворчал он. — Сейчас продолжим!

     — Неет! — Завопила Маринка, пытаясь уйти под воду. Но кто бы ее слушал.

     Он силой заставил ее подняться и повернул лицом к стенке. Она пыталась съехать обратно, но Леша был непреклонен.

     — Ладно, ладно, я чуть потеплее сделаю, комнатную. Просто, так надо. Он снова включил душ, направив струю строго между ног. Напор был сильным. Очень сильным. Струя била в поясницу, скатываясь по ягодицам.

     — А теперь нагнись и ноги раздвинь, — скомандовал дядя Леша.

     Маринка оттопырила попку, разъезжаясь ногами в ванной и упершись руками в стену. Дядя Леша направил струю строго между ног. Цепкие фонтанчики впились в промежность, зашебуршились, разгоняя кровь, щекоча, провоцируя... Дядя Леша держал ее так долго, пока не стало зашкаливать возбуждение. До истерики. Она вибрировала, всхлипывала и ойкала, упираясь руками в розовый кафель. Кажется, достаточно. Дядя Леша выключил душ и тяжело полез в ванну, вытесняя уровень воды. Шлепнул Маринку, по попе, разворачивая:

     — Давай, вставай раком!

     Маринка растерянно оглянулась. Как можно встать раком в узкой ванной, она не понимала.

     Дядя Леша задрал ее коленки на бортики по обеим сторонам ванны, нажал на поясницу, выгибая попку. Офигенная растяжка! Она повисла, растянутая над ванной, упираясь руками в переднюю стенку. Грудки смотрели вниз острыми сосочками. Попка оттопырилась, выставляя напоказ дырку ануса и идеально подбритую промежность. У Леши даже дух захватило. Он протянул руку, сгребая в ладонь атласную плоть. Губки были мокрые и холодненькие от недавнего душа. Они вздрагивали и съеживались от прикосновения. Ничего, сейчас согреем! Он разминал их в ладони, все намокающие и теплеющие. Другой рукой оттягивал книзу аппетитно болтающиеся сиськи. Маринка застонала, подаваясь назад растопыренной промежностью.

     — Ууууууу! — Издала она, прогибаясь изо всех сил.

     Он оттянул назад ее голову, намотав на руку волосы, собранные в «конский хвост».

     — И сколько раз за ночь тебя трахнули?

     — Пяаать! — Отплевываясь от волос и мотая головой, уверенно сообщила Маринка.

     — Фигасе! — Дядя Леша аж отступил назад. — И ты еще хочешь? Везет мне! Кстати, в презервативе? — Строго ...

 

     нахмурился он.

     — Ага! — Мотнула головой Маринка.

     — Вот и молодец! Не давай этим кобелям без резинки — кто, блять, они такие! А, вот, дядю Лешу по-родственному пустишь, как положено!

     Он звонко шлепнул по растопыренной промежности, вызывая в ней прилив возбуждения. Поласкал бархатистой головкой члена гладенькие губки, вверх-вниз, словно целуя, и, как по маслу, с натугой соскользнул в развратно распахнутую пещерку.

     — Ахх! — Выдохнул дядя Леша, провалившись в тугое горячее. Целый месяц он втайне от себя самого мечтал снова засадить в эту сладкую писю.

     Драл он ее со вкусом, до взвизга, протрахивая до основания, колыхая своими движениями остывающую пенную воду. Распятая над ванной, как лягушка, с вывернутыми наружу интимными подробностями, бьющаяся от его толчков головой о кафельную стену, Марина громко стонала, вздрагивая грудями.

     Дядя Леша чувствовал ее всем нутром. Даже как-то любил по-своему. Надо ж быть настолько без тормозов! Не девка, а чистое удовольствие! Надо уж ее ублажить! Он поддал жару, вытягивая член на всю длину и снова вталкивая в сжимающийся вход, словно пытаясь вколотить в нее некую непреложную истину.

     Мариночка стала как-то разбухать и наливаться, подгоняемая его толчками. Стоны стали ниже, глубже, тяжелее... Голова склонялась, стукаясь об стенку. Кажется, она уже ничего не замечала. К тому ж, она явно стала уставать, соскальзывая коленками с бортика.

     Развратный глазик ануса, вздрагивая перед его взором, соблазнительно подмигивал из разверстых полушарий.

     — В попку-то тебя сегодня уже трахали? — Осторожно-добродушно попытался он проверить почву, сжимая и растягивая руками ее упругие половинки. Маринка молчала и стонала. — Трахали? — Он сильнее сжал и растянул половинки. — Даа... — Натужно простонала Маринка. — Ну! — Удивился дядя Леша! — Молодец! Еще, небось, хочешь? — Он стал нажимать пальцами вокруг отверстия, растягивая анус, возбуждаясь все сильнее. Член его заполнял все ее влагалище, распирая и волнуя. — Ну-ка, давай попробуем!

     — Неееет! — Завопила Марина. — Не надо! Больно будет!

     Дядя Леша звонко шлепнул ее по попе, укоризненно покачал головой, продолжая тихонько потрахивать вагинку и массировать заветную дырочку.

     — Это какая же падла так обидела мою дееевочку? Яйца бы оторвать! Нихуя не умеют, а туда же лезут! — Он словно пел колыбельную, раскачиваясь. — Что ж ты к дяде Леше-то не пришла! Я бы все сделал в лучшем виде! Попку же готовить наадо! — Бормотал он, чувствуя, что сейчас кончит от одной мысли о возможности натянуть ее в задницу. Вышел, сделал передых. Подвесил душ на кроншейн, задвинул занавеску, открыл горячую воду — такую, что с трудом можно было терпеть. Сильные, горячие струи ударили в Маринкин крестец. Ванна наполнилась паром. В душном, влажном воздухе летали брызги. Попка и ноги мгновенно раскраснелись, как от шлепков. Маринка застонала и дернулась, обжигаясь. Дядя Леша крепко придерживал ее за поясницу, не давая ускользнуть, попутно разминая, лаская, массируя дымящиеся ягодицы и развратное колечко ануса.

     — Потерпи маленько, девочка, сейчас хорошо будет! — Ласково и чувственно шептал он, пошлепывая попку и чувствуя сильнейшее возбуждение. Он выключил душ. Розовая попа горела и плавилась, как горячее масло. Он взял с полочки тюбик с кремом, выдавил добрую половину в ложбинку между ягодиц и медленно стал растирать, все сильнее нажимая на пупочек ануса, проваливаясь пальцем, щекотно и возбуждающе втирая скользкий крем внутрь. Разврааат! Нет на свете ничего жутче и прекрасней анала. Противоестественного, бессмысленного, унижающего, возбуждающего, сжимающего и растягивающего... Дядилёшины пальцы вполне успешно скользили в Маринкиной попке, попка отзывалась, сжимаясь и двигаясь навстречу.

     — Не больно? — Участливо спросил дядя Леша. Маринка помотала головой с мучительным стоном.

     — Возбуждает, да? Да? — Наваливаясь всем телом, шептал дядя Леша ей в ухо, продолжая мучить разогретый анус и оттягивая пальцами соски. — Потерпи, милая, потерпи чуточку — потом как хорошо будет, горячо, сладко... — Дядя Леша колдовал над ней, потихоньку пристраивая к ее дырочке головку члена, натирая ее круговыми движениями и потихоньку мелко-мелко двигая бедрами. Разогретая попка слегка натягивалась. Маринка терпела. Видно было, что успела расчухать пробную дозу удовольствия, и теперь мужественно пыталась испытать его снова. Член не впихивался, несмотря на смазку и подготовку. Дядя Леша зажмурился и, сильно шлепнув Марину по попе, резко протолкнул его в сопротивляющийся тугой узел. Опс! Он почувствовал, как заполнил ее всю, даже еще не очень-то и влезал. Колечко отверстия натянулось, словно круглый ротик, плотно обтягивая его напряженную палку. Маринка громко закричала и застонала, дернувшись вперед. Дядя Леша крепко зафиксировал ее, придерживая, поглаживая, лаская, приговаривая:

     — Тише, малыш, тише! Сейчас хорошо уже будет!

     Ощущения — каайф. Туго, горячо, бедная попка сжимается и пульсирует. Маринка дергается, словно пытаясь освободиться от напряжения. А еще, ведь, надо растрахать. Крем хороший такой, нежный, скользкий. Потянул член на себя, узкое колечко подалось вслед за ним. Маринка натужно стонала. Хорошая девка, терпеливая. Старательно учится, идет к удовольствию. Дядя Леша аккуратно задвигался взад-вперед:

     — Ой-ой-ой-ой! Ну, терпи, терпи, терпи, умница моя! — Задыхался он. — Научишься — такое удовольствие будешь получать — ничего больше не захочешь. Не ты первая, не ты последняя. — Маринка, кусая губы, стонала все громче. Гулкое эхо билось о влажный кафель. Дядя Леша почувствовал, что пошло чуть легче. Член заскользил в тугой дыре, размазывая крем и взбивая его в пену. Маринка завыла, но, похоже, в этом вое сквозили нотки трудно добываемого удовольствия.

     Дядя Леша фантастически старался, чувствуя, что надолго его не хватит. Очень сильным было возбуждения от ощущения разбухшего члена в узкой, скользкой, сопротивляющейся дырке. Марина завопила, теребя клитор. Значит, погнало!

     — Умница, умница, — причитал он, а перед глазами темнело. — Будешь опытная, удовольствие от анала получать и мужикам доставлять! А муж-то как любить станет — на руках носить будет, не слезет с тебя, никогда в жизни.

     Стоны были такими, что сносило крышу — низкие, развратные, россыпью букв «о» сыпались они из округлившегося рта Марины. Это было счастье: шикарная, растраханная, вопящая, получающая удовольствие девка... В дяде Леше проснулся зверь, желающий до конца подчинить, замучить сладкую самку. Бедра сами понеслись вскачь. Волосатая мошонка быстро шлепалась о нежные, бархатистые губки. «В следующий раз тоже надо будет яйца побрить, — промелькнуло в голове у дяди Леши. — Это ж какие будут ощущееееееее...»

     Его выгнуло дугой и бросило на Марину. Хватаясь за сиську, сгибаясь пополам, дядя Леша выплескивал из себя фонтаны наслаждения, особенно выкручивала мысль о том, что он сейчас бесцеремонно заливает ее анальное нутро своими скользкими белыми струями. Попка задергалась, выжимая из его члена новые порции удовольствия. Он зажмурился, как от боли, задыхаясь, ухая, ахая, акая, выдыхая, чуть не плача...

     — Ахх-ххааа!!! Бляаааа!!! — Стонал дядя Леша почти в ухо Марине. Замер, тяжело переводя дыхание, словно окоченелый, и потихоньку снулой рыбкой выскользнул из нее. Маринка незамедлительно сползла в ванну, вытягивая затекшие ноги. Она чуть не плакала от новых ощущений: напряжения с вкраплением боли, перевозбуждения от анала, осознания собственной порочности.

     Дядя Леша включил душ и направил его на свой член, старательно смывая следы грязного разврата. Глядя на трясущуюся Маринку, испытал сочувствие.

     — Давай кое-что сделаем! — Властно приказал он, выдергивая пробку. Вода в ванной завертелась воронкой и быстро понеслась в канализацию, утаскивая за собою грязную пену.

     Дядя Леша, закончив процедуру, вылез из ванной и скомандовал дрожащей на дне Марине:

     — Ну-ка руки-ноги развесила по бортикам!

     Маринка удивленно подчинилась, раскинув ляжки и руки, открывая незащищенные интимные прелести.

     Дядя Леша повернул насадку душа в массажный режим, максимально усилил напор и направил прямо на распахнутую пизденку. Маринка завизжала, дернулась и попыталась свести ноги. Дядя Леша рывком подтянул ее за волосы и залепил легкую пощечину:

     — Слушайся, дура, и терпи!

     Толкнув ее на дно, омываемую пенящимися струями, дядя Леша вновь приблизил душ к ее телу, последовательно, круговыми движениями, обжигая напором круглые груди с торчащими сосками, плоский, сокращающийся живот, с силой направил прямо в стонущий рот, она хрипела, булькала, и водопад пенился на ее подбородке. Она вздрагивала всем телом и рефлекторно пыталась уворачиваться. Но дядя Леша погрозил ей кулаком, и Маринке оставалось только дрожать и стонать, вцепившись пальцами в бортики ванной. Она выгибалась, запрокидывая голову, и сладкие стоны бились в потолок ванной комнаты. Последним аккордом Леша направил струи душа прямо на клитор, то приближая, то отдаляя, то вращая по кругу. Мариночка застонала, задергалась, ее обдало теплом, тело забилось мелкой дрожью, зубы застучали, в голове щелкнуло, и она полетела, вцепившись в свои соски и бесконтрольно ахая. Клитор дрожал мелкой дрожью, кончая вместе с ней. Еще-еще-еще-еще! — Жадно вопило тело, изгибаясь. Дядя Леша приблизил к ней душ и с силой прижал пенные струи к вибрирующей нежной плоти.

     — Дя-дя-Лё-о-о-ша-а-а-а! — Провыла Маринка в последней судороге. Выдохнула и обмякла, закрыв глаза. Блаженная улыбка блуждала по пересохшим губам. Она открыла глаза, глядя на него счастливым и бессмысленным взглядом.

     Дядя Леша, довольный, потрепал ее по щеке:

     — Смотри, сколько всего интересного ты теперь умеешь, девочка! — Он внаглую куражился, захваченный ощущением собственной победы. — Приходи еще к дяде Леше! Попа у тебя теперь живая, будем над ней работать! И хватит свистеть по этим своим блядкам. Выходи нормально замуж, ребятенков рожай и ебись, сколько влезет. А скучно станет — ко мне придешь! Я тебя всегда сексуально выручу!

     Окончив лекцию, дядя Леша повернулся к унитазу, прихватывая член двумя пальцами. Мощная желтая струя с брызгами ударила в белую поверхность. Дядя Леша застонал, сжав зубы и зажмурившись — уфффф: канальчик все еще не утратил свою чувствительность, и мочеиспускание доставляло новые, яркие, почти болезненные ощущения. Стряхнув последние капли, дядя Леша огляделся, поднял с залитого водой пола свою промокшую одежду, бросил в корзину для стирки.

     Ворчливо сказал Маринке:

     — Короче, уберешь тут за собой.

     Повернулся и пошел к себе одеваться. Надо топать в магазин. Снова жрать нечего и сигарет нету, блин