Честно признаюсь в том, что за мной водится один грешок. Я — большой любитель женской обуви. Нет, я не люблю её носить. Даже в каком-то смысле наоборот. Женская обувь является для меня объектом сексуального желания, особенно ношенная. Меня возбуждает вид обуви, запах (аромат ножек её хозяйки). Я обожаю играться с женской обувью: трогать, нюхать, целовать, лизать и придаваться другим всевозможным утехам, оставаясь со своим фетишем наедине. Самое же приятное в этом — кончать в обувь, видеть свою свежую сперму в ней, размазанную снаружи и внутри.

     О, это чувство восторга и ощущение радости от моих забав! Это не передать словами! Это самое лучшее, что бывает в моей жизни! Наверное, эта страсть родилась со мной, и несколько лет назад я дал ей выход. Теперь я не желаю останавливаться. Моя жажда растёт с каждым днём, и мне нужно всё больше жертв для заполнения этой пропасти обувного фетишизма. Конечно, эти все мои откровения звучат несколько пафосно, но на то они и откровения; глядя же с другой стороны, я давно перерос мамины ресурсы (читай, обкончал много раз мамину обувь). Я страстно вожделел интрижки на стороне, выброса адреналина в кровь, острых ощущений, новизны чувств. Иногда (не так часто, как хотелось бы) мне это удавалось. Вот об одной такой затее я и хочу рассказать.

     Я заканчивал первый курс института и готовился к сессии. Поступив на обучение в институт, я очень сдружился с Димой. Совместная подготовка к сессии ещё больше объединила нас; мы долго засиживались то у меня, то у него. Весна выдалась холодная и сырая, выходить из дома не хотелось (разве только в институт надо было), поэтому я согласился на Димино предложение готовиться к сессии вместе не сильно задумываясь.

     После майских праздников заметно потеплело. Мы, выйдя из института, отправились к Диме домой (он жил в нескольких шагах), чтобы ещё немного позаниматься. Около подъезда мой друг набрал на домофоне номер квартиры, и приятный женский голос впустил нас. Я узнал говорившую. Это была Ирина Владимировна — Димина мама, красивая. около 40 лет (точно я не знал), среднего роста, короткие каштановые волосы, заметно, что следит за собой (в ванной очень много средств для женщин по уходу за телом и пр.). Я видел её пару раз и называл «тётя Ира». Дома же я мечтал, как бы поближе изучить её обувные пристрастия, и рукоблудил частенько.

     Из подъезда мы оказались в тёмной прихожей Диминой квартиры. Тётя Ира нажала выключатель, и яркий свет ослепил меня.

     — Мам, нам надо подготовится к сессии, — услышал я голос Димы.

     — Конечно. Не буду вам мешать, — ответила она.

     — Здравствуйте, тётя Ира, — пробормотал я.

     — Здравствуй, Вова, — ответила она. — Разувайтесь и проходите. Чай будете?

     — М-а-м! — плаксиво протянул Дима. — Ты же обещала не мешать!

     — А что я сказала? Ладно, ухожу.

     Снимая в это время кеды, я увидел около себя синие джинсовые женские сабо. Я судорожно сглотнул, и нервная дрожь пробежала по мне. Эти сабо были восхитительны и аппетитны (если так можно говорить об обуви)! Мои руки тряслись, к лицу прилила кровь. Я почувствовал, что мой член встаёт и напрягается. Я перевёл взгляд, чтобы чуть-чуть успокоиться, но упёрся глазами в босые ступни тёти Иры. Это были красивые и манящие ступни моей мечты: в меру полные, с аккуратными пальчиками, покрашенными красным лаком ноготками. Член стоял и предательски рвался на свободу из брюк. Но в этот момент тётя Ира повернулась и ушла; сверкнули две круглые розовые пяточки, и я услышал удаляющиеся шлепки босых ног по полу. Дима уже прошёл к себе в комнату. Я же стоял как столб. Мой член тоже стоял. Я не хотел никакой учёбы (ну её к чёрту)! Я хотел бежать туда, где затихли эти сладостные звуки, упасть на колени перед хозяйкой чарующих пяточек и всеми правдами и неправдами разрешить мне вылизать их. Я был согласен на всё ради этого! У меня появилось новое божество! Я хочу служить Вам, моя Госпожа! И тут Дима прервал мой душевный онанизм:

     — Ну ты идёшь, а?

     — Да, — ответил я дрогнувшим голосом.

     Мой приятель раскладывал на столе всё необходимое для занятий. Его лицо было очень серьёзно.

     — Как она надоела! Суётся, когда не надо! — ворчал он.

     Я не разделял это недовольство. Я хотел снова и снова видеть моего нового «бога». Когда я видел красивые женские ступни, мне приходила в голову одна интересная мысль: «Неужели эту красоту никто никогда не целовал и не лизал! Как может такое сокровище пропадать, не кому не принадлежа! Никогда никто не кончал в обувь, где покоятся эти драгоценности? Эти громадные промахи надо устранять! Но как? Что сказать?» О своих утехах я боялся кому-либо рассказать, а тут малознакомая женщина. Меня ожидает только позор. В таком фронте фетишизма наград за отвагу не дают.

     Был один случай. Около моего дома есть небольшой магазинчик, и я часто покупал там всякую съедобную дребедень. Работала там продавцом очень красивая девушка 25—30 лет. Покупателей было мало. В тёплые деньки она выходила на крыльцо магазина, на свежий воздух так сказать, непременно обутая в голубые шлёпки без каблука, которые она носила на работе. К этим шлёпкам я и воспылал жаркой страстью. Находясь дома, я мог тайком из окна дома в небольшой бинокль подглядывать за её прогулками. И вот однажды, сильно возбуждённый, я решился и отправился к ней. Увидев, что я собираюсь посетить магазин, она вошла вперёд меня. Ох, этот волшебный звук хлопков обуви по женским пяткам! Моё божество было рядом, и я потерял страх. Правда, для начала я что-то купил и ринулся на штурм (это был странный диалог):

     — Вы бы не могли мне одолжить Ваши шлёпки? — спросил я.

     — Зачем они тебе? — удивилась она. Это удивление запомнилось мне как самое большое, которое я когда-либо вызывал у людей.

     — Я завтра утром принесу их Вам.

     — Нет.

     — Я отремонтирую их для Вас. Они будут чистые, как новые, — не понимая ничего, твердил я.

     — Не могу.

     — Почему? Я не сделаю плохого с ними.

     — Мне сегодня надо будет забрать их домой.

     — Ну, пожалуйста! — взмолился я.

     — Сказала не могу!

     — Извините, — промямлил я и вышел.

     Только дома меня накрыла огромная волна стыда. Я проклинал себя, боялся подойти к окну (вдруг она стоит на улице), не мог найти себе места. С тех пор я не появляюсь в этом магазине и обхожу его стороной. Хотя иногда подглядываю за ней, но быстро набегает стыд, и я прячусь. Я даже не узнал её имени. Повторения этой ситуации я не хотел, тем более с мамой моего друга.

     Дима всё ещё суетился возле стола.

     — Вот блин! — выругался он (мы, мальчики воспитанные и матом не ругаемся). — Задачник у Машки остался.

     — Тогда я пойду что ли? — спросил я. Мне срочно надо было передёрнуть.

     Я поднялся с дивана и хотел уйти, но тут случилось чудо.

     — Нет. Подожди меня здесь. Я сейчас сбегаю, — сказал Дима и пошёл одеваться.

     Я вышел за ним. Он быстро оделся и выскочил в подъезд, дверь за ним захлопнулась. Я стоял в растерянности. Мой взгляд машинально упал на пол около выхода, но синих сабо не было. Помню, я тогда даже расстроился. Но тут дверь на лестничную площадку распахнулась, и я увидел вожделенные джинсовые сабо, заходящие в квартиру.

     — Куда он полетел? — услышал я вопрос тёти Иры.

     — Забыл задачник у одноклассницы, — ответил я.

     Тётя Ира небрежно скинула сабо с ног, я же весь напрягся, опять начало трясти, лицо покраснело, член зашевелился.

     — Тогда пойдём чай пить, — с улыбкой сказала она.

     — Угу, — или что-то в этом роде пробормотал я, и, как зачарованный, повинуясь шлепкам босых ног и мельканию круглых пяток, последовал за своим божеством на кухню. Я уселся неловко, чтобы спрятать свой стояк. Тётя Ира делала мне чай.

     — Бегала в магазин. Димка не может жить без сладкого. Целыми днями он только и ел бы сладости. Вот, попробуй, что у нас Дима кушает. Всякую дешёвку в рот не возьмёт.

     Она выкладывала на стол какие-то красивые и наверняка вкусные вещи, но ...

 

     я желал другого. Если бы она ещё пару минут побыла бы со мной, то я бы точно встал на колени и начал умолять её осчастливить меня. В штанах у меня горело и дымилось. Внутренний я приказывал падать на пол и целовать эти божественные ножки.

     — Не буду тебя стеснять, — услышал я голос тёти Иры (она, оказывается, всё ещё продолжала что-то говорить). Я посмотрел на неё. Она, улыбнувшись, оставила меня одного. Шлепки босых ног, хлопок двери, и она закрылась в своей комнате.

     Я сидел опустошённый. Член стоял и не думал успокаиваться. Я попробовал глотнуть чай, но только закашлялся — в горло ничего не лезло. Я поднялся со стула. В голове стучало: «САБО! САБО!» Взяв в левую руку жаждущий член прямо через брюки, я, стараясь не шуметь, бросился в прихожую.

     ОНИ ждали меня!

     ОНИ манили меня!

     ОНИ мечтали обо мне!

     Я ТОЖЕ! Я буду с ВАМИ чего бы мне это не стоило!

     Правое сабо повёрнуто ко мне носком, левое лежит на боку подошвой ко мне. Я жадно схватил их и бросился в ванную комнату. Я захлопнул за собой дверь. Всё! Теперь никто и ничто не разлучит нас. Сердце бешено билось, дыхание перехватывало, кровь пульсировала во всём моём теле. Я пытался успокоиться, но неожиданно испугался и вздрогнул. Кто здесь? Оказывается, стиральная машина работала. Начался отжим. Я выдохнул, разобрал место на ванном столике и поставил на него свою добычу. Мой член рвался на свободу из тесноты брюк, и я расстегнул ремень, спустил их вместе с трусами. Мой стояк вольно заболтался, и я, довольный, приступил к изучению сокровищ.

     Я обожаю такой вид обуви. Сабо в меру открытые, классического джинсового цвета, как бы прошитые по ранту белыми и толстыми нитками, на устойчивой танкетке, платформа низкая, каблук 6—7 сантиметров. Но самое главное — их носили, долго и много: около подошвы джинсовый материал стал истираться и отставать; божественные розовые пяточки тёти Иры так часто соприкасались со стелькой, что вместо синего цвета задники сабо вытерлись и стали белёсыми; спереди же, на носках, аккуратно в ряд отпечатались пять не менее божественных пальчиков. Я смотрел на это чудо и не мог насмотреться. Я был счастлив. Я лицезрел своё божество. Остальное меня не волновало. Я взял сабо и уткнулся в них лицом. О, этот дурманящий и возбуждающий аромат ножек зрелой женщины! Я сладострастно вдыхал его, сильно прижимал их к себе, желая стать как бы одним целым со своим фетишем.

     Я оторвал обувь от лица. Как помешанный, я осматривал сабо, на истёртой пятками стельке я увидел цифру 39. Какое прекрасное число! Оно будет счастливым для меня! Казалось, что сабо ещё хранили тепло стоп тёти Иры. Я снова ткнулся в обувь лицом, стараясь сберечь это тепло каждой клеточкой кожи. Аромат опьянял меня. Я шептал, как в бреду: «Спасибо, тётя Ира! Ваши сабо божественны! Их запах божественен! Их вкус божественен!» И я быстро, с нетерпением стал их целовать, покрывая поцелуями и стельки, и танкетку, и даже подошву. Ещё раз ненадолго прижав сабо к лицу, я неистово стал их вылизывать; старался не пропустить не один миллиметр, мой язык свободно гулял по стельке. Я ощущал солоноватый вкус, от чего возбуждался ещё сильнее, этот волшебный и незабываемый вкус стоп тёти Иры. Я с жадностью снова и снова лизал стельки сабо, как самое вкусное мороженое, только во много раз вкуснее. Я целовал каждый отпечаток пальчика по отдельности, особенно усердствуя у пяточных частей, пробегал по ним языком, снова целовал, трогал и гладил руками, утыкался носом и глубоко вдыхал.

     «Спасибо, тётя Ира! Я никогда не забуду это! Ты сделала меня счастливым! Я хочу быть твоим рабом! Хочу вылизывать твою обувь и твои пятки каждый день! Сделай меня своим рабом!» — бормотал, как заклинание, я. Я хотел, чтобы дверь в ванную сейчас открылась, тётя Ира, увидев мои безобразия, отругала меня и заставила сначала вылизать её стопы, а затем всю её обувь. И заставляла бы делать это меня каждый день до конца моей жизни! Я бы очень старался! Стопы и обувь моей Госпожи были бы всегда чистые! «Я клянусь тебе в этом, тётя Ира! У тебя будут самые чистые пятки и пальчики на Земле! Самая чистая обувь! Только разреши быть твоим рабом!» Обувь уже потеряли чарующий аромат и райский вкус, а мои нос, губы и язык никак не могли успокоиться. Я даже от возбуждения начал кусать сабо! Член стоял колом, напоминая мне, что пора подумать и о нём. Я тяжело дышал, оторвавшись от сабо и смотря на свою работу. Стельки блестели, как отполированные, я ликовал. Я предвкушал огромное наслаждение!

     Я начал тереть обувью по члену, засовывал член внутрь и болтал там, зажимал своё достоинство между парой и сжимал с сладострастием. Удовольствие растекалось по мне. Сперма была готова уже вырваться. Я взял левый сабо, повернул его к себе носком и быстро со стороны пальчиков вошёл в него. Зажав правый сабо во рту стелькой к лицу, я стал двигать левый сабо по члену. Я с радостью смотрел, как влажная после вылизывания стелька обуви ходила под моим членом, издавая приятный и негромкий скрип. Головка члена то быстро выглядывала из сабо, то вновь так же быстро пряталась внутрь. И вот ОНО свершилось! Я напрягся, издал стон, и сперма вылетела на простор, перемазав ванный столики и плитку на стене. Но большая часть спермы всё же осталась на стельке левого сабо. Я — бог! Так я себя ощущал. Хотя, нет. Бог сейчас находится в соседней комнате. А передо мной её реликвия, которой я сейчас поклонялся. Сперма густо покрывала это сокровище. Я любовался. Я исправил громадную ошибку; теперь и эти волшебные сабо были обработаны и отмечены служителем обувного культа. «Спасибо, тётя Ира! Спасибо, что ты есть!»

     И тут стиральная машина, которая была свидетелем моих забав и вторила мне тихим гудением, снова испугала меня. Стирка была окончена, заиграла весёлая музыка. Я замер. С той стороны к двери ванной подошли и дёрнули за ручку. На моё счастье дверь оказалась заперта.

     — Вова, ты там? — спросила тётя Ира.

     — Да, — дрожащим голосом отозвался я.

     — Вроде машина выстирала?

     — Выстирала. Я сейчас выхожу.

     — Не торопись, — сказала она и ушла.

     Я чутко вслушивался. Было тихо. Я натянул штаны, кое-как прибрался, открыл дверь. Тишина. Схватив джинсовые сабо, я пулей вылетел из ванной в коридор. Счёт шёл на секунды, как мне казалось. Вот-вот и хозяйка накроет меня. Я оставил обувь в прихожей и юркнул в Димину комнату. И только тут я понял, что не вытер сперму с сабо в спешке. Меня как молнией поразило. Я бросился назад в прихожую, но было поздно. В прихожей стоял Дима, довольный и с задачником в руках.

     — Быстро я? — спросил он.

     — Очень, — ответил я первое, что пришло в голову.

     Из своей комнаты вышла тётя Ира, подошла к стиральной машине и стала выкладывать бельё в таз.

     — Схожу на улицу повешу, — сказала она, глядя на нас.

     «Я погиб!» — мелькнула у меня мысль. Тётя Ира взяла полный таз и вышла в прихожую. Я остолбенел, на этот раз один (член сделал своё дело и спокойно лежал). Я наблюдал, не отрываясь; вот правая ступня тёти Иры скользнула в сабо, вот левая... Тётя Ира брезгливо скинула левое сабо и, стоя в одном, подняла ногу, чтобы посмотреть в чём она перемазалась. Я совсем затих и хотел испариться сию же секунду, но не мог. Подошва левой стопы была перемазана моей спермой. Сперма предательски блестела на пальчиках и между ними. Сабо валялся на боку и тоже красноречиво блестел и всё объяснял. Правда, это ВСЁ знал только я.

     — Что это? — удивилась тётя Ира. — Не понимаю.

     Она подняла обдроченное сабо и посмотрела в него. Я судорожно пытался проглотить слюну, но она застряла в горле. Тётя Ира дотронулась пальцами до непонятной жидкости, потёрла и понюхала. В этот момент мой член непроизвольно дёрнулся. Меня возбуждала эта сцена. Ведь я этого хотел: острые ощущения, адреналин.

     — Странно, — услышал я и увидел серьёзное лицо Ирины Владимировны (от доброй тёти Иры мало что осталось). — Дима! Подойди сюда!

     В дверном проёме показался Дима.

     — Твоя работа? — спросила мама и ткнула в его сторону влажным сабо.

     — Опять ты начинаешь?! Что я сделал-то? Я только пришёл! — простонал он.

     — Кому это надо ещё?! — ругалась Ирина Владимировна. — Вове это надо что ли?! — и она посмотрела на меня. Я потерялся, но тихо мямлил:

     — Мне не надо.

     — Всякие пакости в доме я ожидаю только от тебя! — обращалась она уже к сыну.

     Дима хлопнул дверью и скрылся в своей комнате.

     — Смотри, какой паршивец! — сказала мать. Она снова превращалась в добрую тётю Иру. — Наверное, это коты сходили сюда в туалет, ведь ванна заперта была.

     — Может быть, — поддакивал я, чувствуя спасение и облегчение.

     Тётя Ира достала из обувницы другие сабо, какие-то жёлтые с бахромой, обулась и хотела выйти. Я тоже стал обуваться.

     — Куда ты? А как же подготовка к сессии? — спросила она.

     — В следующий раз, — ответил я.

     — Извини нас за эту сцену. Приходи ещё. Жаль, что чай ты так и не пил.

     — Приду обязательно.

     Мы оказались на улице, попрощались и пошли в разные стороны. Дойдя до угла дома, я повернулся и посмотрел, как тётя Ира вешает бельё.

     — Спасибо, моя Госпожа! — обратился я к ней шёпотом. — Обязательно приду. Моя цель жизни теперь — перелизать и обкончать всю твою обувь. Эти жёлтые сабо будут следующей моей жертвой. И я добьюсь этого! Спасибо!

     Мой член стоял. Немного успокоившись, я отправился домой. Дома я сладостно и с удовольствием мастурбировал.

     P. S. Дима — мой лучший друг. Я часто бываю у него. Тётя Ира рада мне и всегда приглашает приходить ещё, когда захочу. Чем я и пользуюсь. В прихожей я нашёл большой клад её обуви: много сабо, босоножек, шлёпок и туфель. С гордостью скажу, что всю эту обувь я обработал. Я, не стесняясь, оставляю Диму в его комнате, по-хозяйски иду в прихожую, беру приглянувшуюся мне обуви и надолго закрываюсь с ней в ванной. Сперму я никогда не вычищаю и кладу обувь на место, полную груза. Тётя Ира тоже не чистит следы моих забав, и я часто замечаю свою засохшую «печать» внутри её обуви. Летом я иногда ночевал у Димы, и тогда во всём доме не спал, наверное, только я один. Так и встречали рассвет: я и обувь тёти Иры. Среди её обуви у меня есть свои фавориты, которым особенно сильно достаётся. Но тётя Ира не обижается; может не догадывается (хотя этого трудно не заметить), а может знает, но почему-то молчит. Меня всё устраивает. Я испытываю огромное наслаждение, видя и зная, что она расхаживает в обдроченной мною обуви. Спасибо, тётя Ира!