Октябрь, 1889 г.

     — Приехали, парни. С возвращением в Хейстак Вилледж.

     Часы показывают 5:15 пополудни, солнце клонится к горизонту, но продолжает палить, а четверо всадников въезжают в суетливый городок. Хейстак Вилледж, штат Канзас, не большой, но и не маленький, и служит домом для более чем четырех сотен человек. Здесь можно выпить в салуне и не опасаться отравления, положить деньги в банк и не бояться потерять их при ограблении, просто идти по улице и быть уверенным, что в тебе не прибавится лишних дырок. Жители были честными и работящими людьми, а приезжие состояли в основном из ковбоев с ближайших ранчо и ферм, отдыхающих после тяжелого рабочего дня. Это место служило тихой гаванью для разного рода преступников, и не так давно. С полгода назад. Пока в Хейстак Вилледж не появился новый шериф...

     Всадники медленно ехали по улицам города, ловя на себе взгляды прохожих. Взгляды эти выражали узнавание, но в то же время и любопытство. Ведь всадников, весело переговаривающихся между собой (кроме одного, хранящего мрачное молчание), видели здесь, и не раз. Они были бандитами, и так же, как и многие другие «десперадос», регулярно наведывались сюда. Горожане обходили их за несколько метров. Нет, они не ожидали неприятностей, но береженого Бог бережет, верно? Более того, почти все были уверены, что видят этих ребят последний раз.

     Да, будьте уверены, банда Верзилы, если и покинет город, то только в укрепленном дилижансе для перевозки преступников. Или, что наиболее вероятно, переселится на тихое ухоженное кладбище у северного въезда. Банда Верзилы находилась в розыске, за каждого ее члена была объявлена награда. Видимо, недостаточно большая, чтобы за ними гонялась орава «охотников». Главарем был мексиканец Хоакин Мендоса, известный за свои внушительные размеры как «Верзила», и «стоил» больше всех, целых 200 долларов. За остальных предлагали по 150. Джо Вуд, неприятного вида метис, взявший кличку «Апач» (хотя понятия не имел, из какого племени его мать). «Молчун» Гэрри Янг, с виду и не похожий на бандита, много никогда не говорил, предпочитая разговорам стрельбу, а сейчас и вовсе молчал. Последнего, Эдди Купера, называли «Красавчиком», и прозвище это было сугубо саркастичным, ибо его переносица была сильно смещена вправо в результате старой травмы, о которой он не распространялся. Он присоединился к банде последним, не так давно, и жители Хейстак Вилледж его еще не видели.

     Банда Верзилы подъехала к салуну «Виски и роза», в котором они коротали время каждый раз, когда посещали городок. Салун имел два этажа, наверху находились комнаты, и всего за 20 центов можно было снять любую на сутки. Но мало у кого возникало желание спать на кровати, на которой, возможно, вчера какой-нибудь грязный ковбой кувыркался с разукрашенной проституткой. Или будет кувыркаться в соседней комнате, мешая спать. Ведь второй этаж салуна был отведен под бордель. Здесь жили и работали несколько молодых девушек, а заправляла этим греховником зрелая «мадам» по имени Бонни Чепмен, известная как «Колючая» Бонни. Почему «Колючая»? Одни считали, что из-за своей язвительности, другие — что сыграло роль название заведения, точнее, вторая его часть. Самые остроумные говорили что-то про небритые ноги.

     Было еще довольно таки рано, посетителей в салуне было немного, но к восьми тут будет не протолкнуться. Одна проститутка стояла возле тапера, который настраивал пианино, и весело болтала с ним. Бонни вела деловую дискуссию с лысеющим усатым толстячком Ллойдом Бреди, собственно хозяином всего салуна. А чуть в отдалении, облокотившись на барную стойку, со скучающим видом стояла Сюзанна «Куколка Сюзи» Дуглас. Девятнадцать лет отроду, с кудрявыми каштановыми волосами, по-детски милым лицом, светлой кожей и небольшой грудью, Сюзи была «жемчужиной» заведения и была популярней, чем любые две ее товарки, вместе взятые. Драки среди молодых горячих парней за возможность первым уединиться с ней были обычным делом. Поэтому неудивительно, что когда Верзила с братией зашли в салун, грязные голодные взгляды на себе стала ловить не «леди-у-пианино», а увидевшая свет лет на десять позже Куколка.

     Бандиты сразу привлекли к себе все внимание немногочисленных посетителей. Взгляды перемещались от небезызвестной здесь троицы к еще не бывавшему тут Красавчику. Парни, как подобает людям их ремесла, при оружии — револьверы на боках, дробовики и винтовки остались в чехлах на лошадях. На одежде и лицах осела дорожная пыль. Сапоги оставляли следы, пока четверка, звеня шпорами, шла к барной стойке, за которой их ждал отнюдь не обрадованный Ллойд Бреди.

     — Здорово, Ллойд, — громогласно приветствовал хозяина Верзила, навалившись на стойку и заставив ее заскрипеть. Справа устроился Красавчик, рассматривающий Сюзанну, слева Апач и Молчун. — Как делишки?

     — Замечательно, — сухо ответил тот, чего раньше себе не позволял. Но времена изменились.

     — Это хорошо, хорошо. Плесни-ка нам виски, заморились с дороги, хоть убей.

     — Двойной, — мрачно добавил Молчун, произнося свое последнее слово.

     — Думаю сегодня проведать старину Генри. Кстати, как там он поживает? — спросил Верзила, наблюдая за наполняющимися стаканами.

     — Плохо. Он мертв, — ответил Ллойд, с каким-то возбуждением в голосе и блеском в глазах, оставшимся незамеченным. — Теперь у нас новый шериф.

     Наступила пауза, в течение которой старая троица и бармен обратили взоры на Красавчика и Сюзи. Он уже пришвартовался к ней, и теперь они о чем-то шушукались прямо друг другу в уши, а горячительный напиток глоток за глотком исчезал в желудке кривоносого бандита. Его правая рука шуровала по стану девушки, а она при этом тихонько хихикала.

     — Неужто? И как же это произошло, скажи на милость? — вновь заговорил мексиканец, возвращая на землю остальных. На лице отразилось беспокойство, чувство неуловимой уверенности, что произошли серьезные перемены.

     — Я мало знаю об этом. Почему бы тебе не спросить нового шерифа лично? Вот кто расскажет во всех подробностях.

     Верзила нервно осмотрелся. Все сразу же отвели взгляды и уставились кто куда. Он думал. Думал о том, что вместе с amigos находился в розыске. Верзила с Генри Вилкоксом были старыми товарищами, и, лишний раз не создавая проблем (и, что уж там, отстегивая мелкие барыши), банда могла беспрепятственно находится в Хейстак Вилледж. Атмосфера безопасности словно окутывала это место. Но новый законник... Кто его знает, как сильно у него в заднице чувство праведности играет? Шестое чувство, да и здравый смысл подсказывали: «Допивай виски, заскакивайте на лошадей и валите отсюда, пока шкура цела!». Но надежда на то, что с шерифом получится договориться, и все будет хорошо, все росла и росла. И в итоге он принял решение. Верзила решил, что удача сегодня на его стороне. Он ошибся.

     * * *

     Пять минут спустя Ральф Бакстер, шестидесятилетний владелец похоронного бюро, держал путь к городской тюрьме и, по совместительству, офису шерифа со скоростью, на которую только были способны его стариковские ноги. Так уж вышло, что он сидел в салуне ближе других к выходу, и Верзила довольно миролюбиво попросил его сходить за шерифом. Преклонный возраст Ральфа, видимо, ничего для него не значил. А сам Ральф не мог понять, рад он тому, что убрался оттуда, или нет. Одно гробовщик мог сказать почти наверняка: у него на очереди были четыре клиента, и если они вдруг окажутся без денег, у их лошадей вполне приличные седла.

     Пройдя где-то треть пути и свернув на очередной улочке, он увидел возле аптеки двух стоящих и разговаривающих человек. Близоруко щурясь, Ральф стал подходить и лишь метров за двадцать узнал Бена Хопкинса и Шарлотту Адамс. Бен, несмотря на свои двадцать пять лет, носил жетон помощника шерифа и был любим горожанами почти так же, как его босс. Особенно этот симпатичный блондин западал в душу женской половине населения. Вот и сейчас Шарлотта, юная дочь аптекаря Чарльза Адамса, слушая какую-то смешную историю, заливалась ...

  смехом, в то же время «расстреливая» юношу кокетливыми взглядами.

     — Добрый вечер, мистер Хопкинс, мисс Адамс, — вмешался Ральф, снимая в приветствии котелок. — Извините, что прерываю, но у меня важное сообщение.

     — И Вам не хворать, мистер Бакстер, — Бен слегка приподнял шляпу. Он стоял на дороге, поставив ногу на деревянный тротуар, уперев руку в колено, и смотрел на Ральфа как-бы немного снизу вверх. — Я Вас внимательно слушаю.

     Отдышавшись, Ральф быстренько изложил суть дела. Мисс Адамс данный рассказ взволновал, но Бена заставил усмехнуться.

     — О, я уверен, шериф жаждет этой встречи не меньше, чем Мендоса. Что ж, спасибо, мистер Бакстер, помчусь-ка я в офис. — Он вновь приподнял шляпу, а, повернувшись к девушке, добавил: — Мисс.

     Ральф и Шарлотта какое-то время молча наблюдали быстро удаляющуюся спину Бена. Молчание нарушил старик.

     — Вы зря стараетесь, мисс.

     — Что, простите? — Шарлотта словно пробудилась от глубокого сна.

     — Его сердце принадлежит лишь одной женщине, и безраздельно. Тщетно пытаться его охмурить, — со свойственной старикам прямолинейностью заявил Ральф. — Но Вы ведь это знаете, не так ли?

     И по тому, что девушка не ответила, он понял, что прав.

     * * *

     Раззадоренный Красавчик продолжал тискать Сюзи, даже когда она возилась с замком, открывая дверь одной из верхних комнат. Его «ствол» уже истосковался по какой-нибудь молоденькой «кобуре». Воздержание в пару месяцев уже отчаянно било в голову, и горячая кровь стремилась совсем в другое место. Верзила хотел, чтобы они сначала решили проблему с шерифом, а потом уже развлекались. Да пошел этот мексикашка к дьяволу! Он, Красавчик, имел важные, ну просто неотложные потребности. Черт, какая же аппетитная попка! Крутится прям перед ним, дразнит. Не сдержавшись, бандит запустил руку под короткую юбку и ущипнул девушку за упругую ягодицу.

     Они вплыли в комнату, и дверь за ними захлопнулась от небрежного толчка ногой. Когда они в обнимку поднимались по лестнице, Сюзи сняла с него шляпу и нахлобучила себе на голову. В сочетании с ее нарядом головной убор смотрелся забавно... и сексуально. Теперь, стоя в комнате, Красавчик смотрел на ее лицо и думал, что не видел еще такую красивую шлюху. Он даже захотел ее поцеловать, чем удивил ее не меньше, чем себя. Сладкий вкус ее губок был вдвойне приятен после горечи чистого виски. Он немного поиграл языком у нее во рту, а потом внезапно отстранился и отошел к тумбочке у кровати. Отстегивая пояс-патронташ, он бросил через плечо:

     — Давай, Куколка, я хочу видеть тебя в одной только шляпе.

     Стоило ему представить, как он будет трахать эту красавицу, одетую в его собственную шляпу, пульс начинал учащаться, а бугор на штанах крепчал. Два чертовых месяца. Не день, а праздник. Красавчик раздевался, раздевалась за его спиной и Сюзи, он слышал шелест ее кружевного наряда. Он не смотрел на девушку, ждал, пока она будет готова. Стоя полностью голым перед высоким, в полный рост зеркалом, мужчина разглядывал себя, следы от пуль, неаккуратные порезы от бритвы на лице, свой кривой нос. Он был полностью поглощен этим занятием, когда услышал сзади голос слаще меда:

     — Ковбой, твоя кобылка запряжена и готова к скачке.

     «Ковбой» обернулся. Его «кобылка» лежала на кровати на левом боку, подперев рукой голову. Как ей и было сказано, на ней осталась одна шляпа. Обнаженная кожа без изъянов буквально светилась белизной. На лобке аккуратный холмик каштановых волос. Маленькие розовые соски, как два внимательных глаза, смотрели на него в ожидании. А на губах — зазывающая кокетливая улыбка. Красавчик ухмыльнулся в ответ и двинулся к кровати. Красивая, так еще и задорная. Она более чем соответствовала тем пяти баксам, которые запросила. С виду, по крайней мере.

     — Скачка, говоришь? Я покажу тебе скачку, покажу, как это делают крутые парни, — и с этими словами он нырнул в объятия последней проститутки в своей жизни.

     * * *

     Бен Хопкинс застал шерифа за любимым, как ему казалось, занятием — чисткой револьвера. А что еще оставалось делать, когда ты сидишь за столом в здании тюрьмы, за решеткой, как, например, и сейчас, пытается не сдохнуть какой-нибудь нажравшийся накануне и чрезмерно развеселившийся ковбой, а время словно застыло? Да много чего. Но второй помощник шерифа, Том Торогуд, веселый дядька с залихватскими усами, добровольно брал на себя такого рода дела. Сейчас он складывал на поднос ужин для узника. А лишь слегка почерневший ершик возвратно-поступательными движениями, так похожими на те, на втором этаже «Виски и розы», скользил по дулу разобранного Кольта «Миротворца», засыпая крупицами нагара поверхность стола.

     — Здоров, ребята. Нет времени объяснять. Банда Верзилы сейчас у Ллойда. И здоровяк хочет тебя, — продекламировал Бен, целясь в шерифа рукой с оттопыренными указательным и большим пальцами.

     Он тут же отметил, как блеснули глаза у его босса после сказанного, и парня, несмотря на жару, пробрал холодок. Он проследил за этим хищным взглядом и увидел доску, завешенную кучей плакатов с портретами разыскиваемых преступников и описанием награды за их поимку или смерть. Морды разной степени вшивости взирали со стены на помещение тюрьмы, но Бен сейчас смотрел лишь на пять из них. И на них же смотрели Том, оставивший поднос, и шериф, чей взгляд в итоге остановился на кривоносом бандите, именуемым Красавчиком. Значит, с юмором у него все в порядке, подумал Бен. А тем временем «Миротворец» уже стремительно собирался.

     — Том, ты тут старожил. Я так понимаю, они тут частенько бывают. Что эти ребята из себя представляют?

     — Нуу... — затянул Том, возвращаясь к сервировке подноса. — Они к нам захаживали разок-другой в год, не часто. Кутили в салуне, у того же Ллойда. Пили, играли в карты, кхм... развлекались с местными девушками.

     — Трахались с проститутками? — Щелчок, и вот револьвер уже собран.

     — Да, — улыбаясь, ответил Том, глядя на прыснувшего Бена. — В общем, зависали в городе неделю-вторую и уезжали. На промысел, как я понимаю. Они с Генри Вилкоксом, твоим предшественником, были вроде как товарищами. Так-то.

     — Хорошо. Еще вопрос: от них стоит ждать беды? — Барабан, прокручиваясь, заполняется убойным сорок пятым калибром.

     — В принципе, нет. Не припоминаю, чтоб они натворили что-нибудь непоправимое. Генри позволял им находиться в городе, а они вели себя примерно. Раньше они были для нас одними из «наименее ненавидимых бандитов». — При этих словах Том смешно поморщился. — Но не теперь. Теперь мы у себя таких не терпим, да, босс?

     — Да, Том. Не терпим. — Заряженный револьвер отправился в кобуру, а черный фетровый «стетсон» увенчал голову. — Бен, я сперва пойду в одиночку. Вдруг Верзила психанет, завидев более одного законника, и начнет палить в салуне. Но ты прихвати свой «Винчестер» и подходи минут через десять-пятнадцать. И не светись раньше времени. — Напоследок взгляд горящих ясно-синих глаз шерифа окинул обоих помощников. — Быть мне последней задницей, если подстрелят кого-нибудь из горожан.

     Когда дверь за шерифом закрылась, Том и Бен лишь удивленно переглянулись и пожали плечами, после чего последний отправился заряжать свою верную винтовку модели 1873 года.

     * * *

     Сюзанна Дуглас попала в Канзас, когда ей было пятнадцать лет. Из-за серьезного конфликта, который случился между ее отцом Джеком Дугласом и местным влиятельным лесозаготовщиком, их семье пришлось бежать из Мэна. А где можно затеряться лучше, чем на бескрайнем Диком Западе? Они поселились в небольшой деревушке на юге штата, где Джек сразу устроился работать в шахту, а его жена Хелен подрабатывала прачкой. Подрастающая Сюзи всячески ей помогала. Конечно, в Мэне им жилось куда лучше, но они радовались тому, что имели. Увы, счастье не продлилось долго.

     Спустя где-то десять месяцев в шахте случился взрыв, унесший жизни девятнадцати ...   шахтеров, в том числе и Джека. Эта беда сильно подкосила Хелен, и без того не обладающую крепким здоровьем. Всего через неделю она скончалась от кровоизлияния в мозг. Юная Сюзи была раздавлена горем. У нее не осталось родственников, которые могли взять ее на попечение. Почти все деньги ушли на похороны родителей. Она быстро поняла, что ей ничего не оставалось, кроме как стать проституткой, и в деревушке она узнала, что «Виски и роза» в Хейстак Вилледж — вполне себе заведение. Оставшейся мелочи хватило на то, чтобы добраться туда. С Колючей Бонни девушка быстро нашла общий язык и была принята в «штат».

     И вот она здесь, Сюзанна Дуглас, именуемая Куколкой Сюзи, трахается с каким-то потным, кривоносым, но в тоже время пылким мачо, которому с виду было лет пятьдесят. Но она не стыдилась того, что раздвигала ноги за деньги. Уже нет. За три года работы в борделе она настолько привыкла к своему ремеслу, что уже чуть реже, чем всегда, старалась получать удовольствие. Тем более Сюзи рассчитывала накопить приличную сумму к тому моменту, как перестанет пользоваться спросом, чтобы как-нибудь устроить дальнейшую жизнь. И то, что для этого она сейчас отсасывала член этому мужику, чтобы он мог начать второй раунд (или заезд, раз уж они коснулись темы скачек), нисколько ее не смущало.

     Рука Красавчика покоилась на ее голове, но не давила, а просто перебирала кудрявые локоны и поглаживала, как послушного котенка. Шляпа сейчас была откинута Куколке на спину, держась за шею веревочкой. Но когда Красавчик, подмяв девушку под себя, тяжело дыша, имел ее в миссионерской позе, шляпа была между ее затылком и кроватью, так что фактически надета. Несмотря на заверения «ковбоя», он кончил очень быстро, вызвав у Сюзанны легкое недоумение. Обычно она успевала получить свой оргазм, а сейчас только начала получать удовольствие. Член хвастуна обмяк, но в нем еще таилась сила. Оставалось эту силу пробудить, чем Куколка и занималась.

     К ее великой радости (все-таки этого парня стоило искупать), ствол у нее во рту быстро набух и окреп, готовый вновь ворваться в молоденькую киску. Куколка отстранилась и села, затем сняла пальчиком с подбородка мешанину из спермы и слюны и отправила ее в рот. Как насчет поцелуйчика, сладенький? Она улыбнулась от этой мысли и облизала губы. Красавчик тем временем рукой выразительно похлопал себя по макушке. Сюзи сообразила и вновь водрузила шляпу на свою кудрявую палату ума.

     — Заскакивай, детка! — до смеха брутальным голосом приглашал он. — Мне кажется, наездница из тебя получится лучше.

     Девушке хотелось, чтобы теперь, когда она будет сверху, этот «половой гигант» продержался подольше, ведь ей тоже хотелось кончить. Как бы то ни было, она решила удовлетворять себя самой. Когда Сюзи поднимала и перекидывала правую ногу через Красавчика, ей действительно казалось, будто она заскакивает на коня. Днем ковбои объезжают лошадей, а ночью их самих объезжает Сюзанна Дуглас, для них просто Куколка. От этой мысли она опять улыбнулась. Улыбаясь, она направила член в нужное русло и села, зажмурившись от вскружившего голову чувства заполненности. Голова непроизвольно запрокинулась, и Сюзи с неожиданной для себя реакцией успела удержать ее на месте.

     И потом началась скачка, правда, скорее, рысью, чем галопом. Сюзи нарочито медлила, выгибала спину и делала движения тазом взад-вперед. Одной рукой она уперлась в живот мужчины, второй ласкала свою грудь, отчего ее тело пронизывали иголки наслаждения, а кожа покрывалась мурашками. Она закрыла глаза, стремясь навстречу своему оргазму. Как это иногда бывало с ней, Сюзи вовсе забыла, что она работает, что она здесь для удовлетворения в первую очередь клиента, а не себя. Но непривередливым мужланам хватало, что девчонка скакала на их агрегатах, и все оставались довольны. Теперь рука Сюзи оставила грудь и опустилась вниз, начав тереть горошину клитора и унося девушку на новые вершины экстаза. Сознание медленно уплывало.

     И вдруг Куколка была бесцеремонно возвращена с неба на землю громоподобным звуком сдвоенного выстрела. Вздрогнув от неожиданности, она уставилась на Красавчика, а тот, в свою очередь, на нее. Всего через пару мгновений после выстрела раздались еще два, револьверных. Стреляли на первом этаже, в салуне. Сюзи совершенно растерялась, а вот Красавчик — нет. Он быстро скинул с себя проститутку, и не будь кровать двухместной, девушка точно свалилась бы на пол и ушиблась. Вскочив, бандит задом наперед напялил штаны, выхватил из кобуры револьвер и выскочил из комнаты, намереваясь разобраться, в чем дело. А Сюзанна Дуглас в немом шоке уставилась на дверь, совершенно забыв, что вот уже второй раз за сегодня ее оргазм ускользнул, когда был так близко.

     * * *

     Народец в салуне довольно таки быстро расслабился, и все вернулись к своему занятию — приятному ничегонеделанию, лишь изредка косо посматривая на кого-нибудь из бандитов. Подошло еще несколько человек, но они едва удостоились взгляда. Люди заводили беседы, перерастающие в мирные дискуссии. То тут, то там раздавались смешки. Тени на полу и стенах удлинялись, словно убегая от западной стены здания, а веселый и уютный шум и рокот, задающие атмосферу хорошего салуна, набирали интенсивность.

     Апач уселся за столиком в северо-западном углу салуна, что явно не обрадовало уже сидевшую там Колючую Бонни. Верзила остался сидеть у стойки, как и Молчун. Вот только последний угрюмо смотрел в свой стакан, продолжая хранить мрачное молчание. Верзила же переговаривался с барменом, пил виски и посматривал на вход, и чем больше он пил, тем реже смотрел. Ллойд, на которого, видимо, вечерняя разнузданная атмосфера действовала так же, как и на всех, смягчился и уже без прежнего холода в голосе отвечал мексиканцу и спрашивал сам.

     — Вот, держи, — Ллойд поставил перед Верзилой третий наполненный стакан. Потом, кивая в сторону Молчуна Гэрри, тихо спросил: — А что это с ним? И где его брат?

     — Эх, Ллойд, старина, на оба твоих вопроса приходится один ответ, — печально вздохнув, Верзила тоже понизил голос. — Уоррен погиб. Две недели назад. В Небраске. — Тут он внимательно посмотрел на собеседника, а потом, мысленно махнув рукой, продолжил: — Мы брали один дилижанс. Окружили, взяли кучера и стрелка на мушку, сказали, что если не будет сопротивления, никто не пострадает. Ты ведь знаешь, Ллойд, мы не убийцы. Мы избегаем этого.

     Ллойд Бреди кивнул.

     — Дилижанс остановился. Стрелок бросил винтовку на землю, извозчик был безоружен, я это видел. Внутри сидели пассажиры, человек пять-шесть. Их-то мы и хотели обчистить. Гэрри подъехал к двери, хотел уже открыть, и тут его лошадь вдруг заржет и рванет вперед. Будь я проклят, если знаю, почему. Уоррен, смеясь, подъехал и сам открыл дверь. И... и ему снесло полбашки. — Верзила отхлебнул из стакана, не смотря в округлившиеся глаза Ллойда. — Тот ублюдок так пересрал, что разрядил оба ствола. К своему несчастью. Через десять минут мы мчались в одну сторону, увозя с собой тело Уоррена, дилижанс — в другую. А этот говнюк там и остался лежать. Молчун ему в рожу весь барабан высадил. Он почти не говорит с того времени. То есть, еще меньше, чем обычно.

     Рассказывая эту историю с какой-то смесью увлеченности и печали, Верзила вдруг сообразил, что в салуне внезапно стало необычайно тихо. Смолкли голоса и смешки, уступив место слабо доносящимся звукам улицы. Ллойд смотрел теперь не на бандита, а над его плечом, видимо, в сторону выхода. Верзила задумался, когда он последний раз сам смотрел в том направлении. Он не помнил, но был уверен, что тот, кого он высматривал, наконец пришел. Мексиканец немного захмелел, но все равно жутко нервничал. Хлопнули, закрываясь, створки двойной двери, приглушенно скрипнула половица под звякнувшими шпорами сапогами. И вот шаги начали приближаться, и на лицо Ллойда упала тень. Из зала донеслось тихое «Что за... ?», осипший голос Апача был едва узнаваем. Теперь Верзила буквально чувствовал сверлящий его затылок взгляд. Он представил, как оборачивается ...   и видит перед собой невообразимо ужасное чудовище из худших ночных кошмаров. Подавив смешок, он большим глотком допил виски и начал поворачиваться.

     — Добрый вечер, ше...

     Слова вместе с воздухом застряли у него в горле. Нет, перед ним было не чудовище, а что-то более неожиданное. Заткнув большие пальцы за пояс-патронташ, немного склонив голову набок, на него смотрела красивая молодая женщина лет тридцати. Ее красота очень странно контрастировала с нетипичным для женщин нарядом. Черный «стетсон», из под которого, обрамляя смуглое лицо, ниспадали ярко-рыжие волосы, горящие огнем под косыми лучами закатного солнца. Бывшая некогда белой рубашка и красный шейный платок. Черные кожаные брюки, плотно обтягивающие стройные ноги с роскошными бедрами. Довершали наряд сапоги из воловьей кожи и кобура с искусно выполненным «Миротворцем». Все это выглядело несерьезно, даже абсурдно. Но медная звезда, принадлежавшая раньше Генри Вилкоксу, сейчас была приколота к груди этой женщины. Мир сошел с ума.

     — Ну, привет, Мендоса. И прочие, — заговорила она, скользнув взглядом по Молчуну и Апачу. Оба бандита разглядывали ее с выпученными глазами. — Мне сказали, ты меня звал. Вот я здесь. Меня зовут Джейн МакЭвой, и я буду вашим шерифом на сегодняшний вечер. Поистине добрый. — И она с издевкой приподняла свой «стетсон». — Я забираю вас, ребята.

     Напряжение в воздухе было настолько плотным, что, казалось, его можно черпать ложкой. Все взгляды были устремлены на эти две фигуры: закон в лице этой удивительной и непреклонной женщины, и преступность, представленная здоровенным hombre, не подозревающим, какой бестией была хозяйка этих пронзительных синих глаз. Когда Верзила подошел к шерифу, оказалось, что он на целую голову выше, и женщина немного задирала голову, чтобы смотреть ему в лицо. Он как-бы невзначай ковырнул пальцем в ухе. На лице Апача отразилось понимание, но Джейн этого не могла видеть.

     — Зачем так сразу, шериф? Нас в городе давно знают, не дадут соврать, мы всегда тихие и спокойные, — начал главарь, обнажая в улыбке свои желтые зубы. — Генри, покойся он с миром, хотел даже меня своим помощником сделать. Но я, к сожалению, не мог принять эту должность. — А вот это было наглым враньем. — Я очень хотел бы с Вами подружиться, и помогать по мере сил.

     — О, как это трогательно, — если бы издевательский тон был жидкостью, он бы капал, как яд, с губ этой женщины. — К сожалению, я занята на ближайшее время. Но, может быть, ты подружишься с одним из моих помощников? По пути в тюрьму Топики, разумеется. Теперь меня интересует, где Красавчик? Он ведь здесь? — теперь она обращалась к бармену.

     — Он наверху, шериф. Вместе с Сюзанной, — немедля ответил тот.

     — Мне кажется, шериф, вы не понимаете, — настаивал Верзила, выдумывая уже на ходу. Он сделал еще шаг, и теперь буквально нависал над женщиной. — Я очень щедрый человек. Я люблю делать своим хорошим друзьям подарки. Генри регулярно получал от меня подарки. Как и мэр Джонсон. Что же он подумает, если его друг Верзила больше не сможет его навещать? Как он отреагирует? Как думаете, шериф?

     — Я думаю, тебе пора кончать трахать мне мозг и идти со мной по-хорошему, вот что я думаю, — ответила Джейн, и, как-бы ставя точку в разговоре, откинула защитную лямку с кобуры.

     Дальнейшее произошло очень быстро. Верзила печально вздохнул и выразительно кивнул. Тут же Апач вскочил и схватил Бонни Чепмен, выволакивая ее из-за стола. Но скорость реакции шерифа превзошла все ожидания Верзилы. Апач еще только хватал сопротивляющуюся соседку за руку, когда Джейн развернулась, выхватила оружие и начала его поднимать для прицеливания. Неизвестно, чем бы все закончилось, если б Верзила не ударил женщину по руке, заставив ту выронить револьвер. Все едва не решилось из-за нехватки какой-то пары секунд. Но вот уже его сподвижник стоит в самом углу зала, держа перед собой, как щит, «мадам» Чепмен, и дуло его шестизарядника покачивается возле ее уха.

     «Миротворец» лежал на полу в метре от Джейн, но она благоразумно не спешила его поднимать. Видит Бог, она не хотела, чтобы Колючей Бонни вышибли мозги. Нацепив значок, она обязалась «служить и защищать», и сохранность горожан была для нее важнее, чем задержание преступников. Можно сказать, это была ее слабость. Сейчас Джейн лишь потирала ушибленную руку и беспомощно смотрела на заложницу. Она успела подумать о том, где, черт возьми, Бен, как вдруг Верзила своей огромной пятерней ухватил ее лицо, да так, что губы разомкнулись, и повернул к себе. Тотчас несколько особо возмущенных посетителей попытались вмешаться, но Джейн жестом остановила их. Мексиканец довольно улыбнулся. Флегматичный Молчун отвернулся к барной стойке.

     — Да, слушайтесь своего шерифа и не дергайтесь. Она все-таки может соображать, но в целом все равно дура, — тут он немного помотал ее голову, разметая рыжие волосы по плечам. — Неужели тебе было так необходимо бросаться в крайности? Ладно, вот компромисс: мы уходим из города, и нас тут больше никогда не увидят. Ты, милочка, и Бонни пойдете с нами, за городом мы вас отпустим. Меры предосторожности, не более. Ты все поняла?

     — Да, — прорычала женщина, пытаясь испепелить взглядом бандита.

     — Тише, тише... Спокойно...

     Верзила внезапно осознал, что лоб у него покрылся испариной, а член пребывал в такой мощной эрекции, какой он давно не испытывал. Внезапно он понял, что удерживание за подбородок этой бабенки будоражит его кровь. Не один лишь Красавчик скучал по женской компании. Только он успел уединиться с молоденькой шлюшкой, а его вожак оказался застигнут врасплох внезапно нахлынувшим возбуждением. И то, что они стояли посреди салуна, в окружении пары десятков человек, а рыженькая не посмеет (не должна) сопротивляться, добавляло ситуации какой-то азарт. А Верзила, на свою беду, был азартным человеком.

     Отложив, как ему казалось, на время побег из города, мексиканец с блаженным выражением лица дал волю рукам. Рот Джейн оставался приоткрыт, губы образовывали букву «О». Народ смог лишь пораженно ахнуть, когда Верзила запустил в манящий ротик женщины сначала указательный, а затем и средний пальцы, при этом остальными продолжая сдавливать ей челюсть. Джейн судорожно булькнула горлом, когда пальцы проникли слишком далеко, но никак не препятствовала бандиту. Апач радостно хрюкнул в углу и плотнее прижал к себе заложницу. Покрутившись вокруг языка, касаясь нёба, зубов, пальцы покинули рот женщины. От них протянулись паутинки слюны, но быстро исчезли. Мертвую тишину в зале нарушало лишь неровное дыхание Джейн, ее рот шумно втягивал воздух.

     А Верзила пошел дальше. Его ладонь легла женщине на рубашку, и ее небольшая грудь буквально потонула под этой крепкой рукой. Все снова ахнули, а у шерифа даже временно остановилось дыхание. Верзила ощупывал и мял грудь, а Джейн плотно сомкнула губы, потому что с них, против ее воли, готов был сорваться стон. У нее и самой уже лоб покрылся испариной, а лицо покраснело. Руки сжимались в кулаки и разжимались. А тут еще он сдавил ей сосок, заставив непроизвольно дернуться всем телом. Сосок был тверд, как камень, и торчал, как флагшток, и легко нащупывался сквозь одежду.

     Далее все стали свидетелями того, как мексиканец, стреляя пуговицами, где-то до середины живота распахнул на женщине рубашку, и под ней показалась белая нижняя сорочка, под которой уже было лишь голое тело. Хрипло дыша, он запустил руку под тонкую ткань, и, млея, потискал эти горячие полушария, чувствуя под рукой подобное барабанной дроби сердцебиение. Верзила видел, что шериф упорно сопротивляется явному возбуждению, и, в какой-то степени, уважал ее за это.

     Но это не помешало ему второй рукой ухватить ее ягодицу и насладиться ее упругостью и сочностью. Тугие брюки очень точно передавали ее формы, лишь сильнее подчеркивая подтянутость задницы. Я стою и лапаю представителя власти в самых интересных местах, думал бандит, кому сказать, не поверят. В основном потому, что шерифы-бабы ...  

     — крайне нераспространенное явление, а лапаньем шерифов-мужчин едва ли кто-то занимается. Опьяненный абсолютной безнаказанностью и ведомый перевозбужденным умом, Верзила начал медленно вести руку вкруговую по бедру. Какова же была гамма эмоций, что отразилась на лице женщины, когда рука остановилась не где-нибудь, а на ее промежности, и начала с силой тереть ее. Джейн чувствовала, что взмокает там, внизу, ей казалось, что она уже не сможет сдерживаться, и уповала лишь на чудо. И чудо произошло.

     Из сонного оцепенения всех вывел голос Апача:

     — Эй, там кто-то за ок...

     Но ему не суждено было договорить. Раздался оглушительный в устоявшейся тишине взрыв, который был ничем иным, как винтовочным выстрелом. Стена за метисом мгновенно обагрилась, а на месте правого глаза осталась зияющая дыра. Палец на спусковом крючке в предсмертном импульсе дернулся, и револьвер, в тот момент по счастливой случайности не направленный прямо в голову Бонни, выстрелил в потолок, лишь опалив ей плечо, после чего бандит грузно повалился на пол.

     Джейн и Верзила среагировали очень быстро, но женщина оказалась чуть быстрее. Пока мексиканец выдергивал руку из ее сорочки, при этом порвав ее и сотворив эдакое декольте, чтобы выхватить оружие, ничем не скованная рука шерифа метнулась за спину, где в чехле удобно располагался охотничий нож. Верзила выхватил револьвер, надо отдать ему должное, но к этому моменту бритвенно острый нож по рукоятку вошел в ложбинку между шеей и левой ключицей. В горле у него забулькала кровь, он начал падать, а разжавшаяся рука выпустила револьвер, который Джейн ловко подхватила. Когда она при этом нагнулась, разорванная сорочка провисла, и ее половинки разошлись, и в этот миг присутствующие отчетливо увидели голую грудь своего шерифа, но она этого даже не заметила. Самым медлительным оказался Молчун, его рука была на полпути к кобуре, когда на груди у него расцвели два красных пятна, между ними было не более пяти-шести сантиметров, и мужчина медленно сполз по барной стойке. В окутавшем все помещение дыме люди осознали, что стали свидетелями гибели банды Верзилы.

     Но Джейн прекрасно помнила о четвертом ее члене, который еще не явил свой светлый лик. Впрочем, его гулкие шаги уже доносились со второго этажа. Женщина подобрала свой «Миротворец», опять сверкнув прелестями, и нацелила оба ствола на лестницу. Никто из присутствующих не мог представить, насколько сильно она хотела его убить, и в то же время страстно желала поймать живьем. Став на одно колено, она ждала его появления. И когда наверху раздался звон разбиваемого стекла, ее мозг сообразил мгновенно: ублюдок уходит через окно! Звук был со стороны заднего двора. Рванув с места, как спринтер, Джейн помчалась туда через кухню и подсобные помещения.

     Когда она выбежала на улицу, она увидела на земле неподвижное полуголое тело, а над ним, с «Винчестером» в руке, навис Бен Хопкинс. Заметив свою начальницу, тот улыбнулся ей и выпрямился.

     — Он... — неуверенно начала Джейн, медленно приближаясь.

     — В отключке, — заверил ее Бен, и на лице шерифа отразились эмоции, которые он не смог определить. — Я, как того щуплого пристрелил, погнал сюда. Знаешь, в голове как заело, что кто-нибудь через задний ход полезет. Так и оказалось. Пришлось его прикладом двинуть. Эй, а что это у тебя с одеждой?

     — Пустяки. Один глупый мексиканец распустил руки, за что и поплатился, — тоже улыбаясь, ответила Джейн и сунула свой револьвер в кобуру, а чужой бросила на землю.

     — Прости. Я должен был появиться раньше. — Его лоб пронизали гневные морщинки. — Верзиле повезло, что он уже мертв. Иначе я бы...

     — О, заткнись, Д"Артаньян доморощенный! — засмеялась Джейн и не дала Бену договорить, закрыв его рот нежным, любовным поцелуем. Он тут же ответил на него, и они оба заключили друг друга в пылкие объятия.

     Так они стояли и целовались в теплых сумерках, позади салуна «Виски и роза». После пережитого казуса женщина отдыхала, душой и телом, в руках любимого человека. И неважно, что в любую секунду тут могут появиться любопытные горожане. И неважно, что ее одежда была порвана. И неважно, что произошла перестрелка, и им придется расхлебывать кашу. Важно лишь то, что на одну минуту Джейн отгородилась от всех забот, и сердце ее пело. А также то, как это сердце больно сжималось, когда она думала о лежащем на земле мужчине и том, что она собиралась делать дальше.