Когда встречаешь свою любовь, то становится странным мир, в котором ты жила. Вроде бы с одной стороны твоя любовь лежит рядом, вы сосуществуете в своем мирке, вам в нем легко, комфортно, пассаты, муссоны, солнце, океан и ваш остров, недоступный многим и не найденный на карте. Но внезапно врывается голос действительности, который кричит в рупор:

     — Какого хера? Ау!

     И ты осознаешь, что есть обязательства, кредиты, облигации жилищного займа РСФСР образца 1963 года, собаки, квартиры, машины, дома, бывшие любовники, и в конце концов, семья. Причем все лавинно требуют к себе внимания.

     Судорожно вскакиваешь, хватаешь трусы, лифчик, кроссовки и ора фальцетом убегаешь с острова на любом, подвернувшемся вовремя транспортном средстве.

     Невозможно быстро перестроиться под новые обстоятельства. Крючки связей, связок и обязательств, требуют пристального внимания. Чтобы освободиться окончательно, требуется время и терпение. Бегать кругами по своему личному космосу порой становится тяжело, особенно глядя в глаза предмету обожания. Чувствуешь себя сволочью, которая закрывает свои проебы, латает их, склеивает и ведет себя агрессивно нагло, дабы не быть уличенной в интенсивности параллельной жизни.

     Анна шла по улице, испытывая ежесекундные оргазмы от жарких лучей, падающих на грешную землю. Многоголосый рев машин не отвлекал девушку от счастья внутри.

     — Интересно, я такой сволочью родилась, или стала? Вот вроде бы все у меня в этой жизни имеется — собственный рай с потолком над головой, близлежащих шалашей штук... надцать, бусики, машинка, туфельки. Почему надо быть блядью, иметь несколько мужчин, а не сконцентрироваться на любви к одному?

     — Может потому что тебе будет больно в конце? Ты же не можешь жить в сказке. Тебе постоянно надо мистические триллеры с глубоким подтекстом и неожиданной, сука, развязкой. Хотя развязка всегда одна, она не может быть вечной. Поэтому подспудно ты выбрала такую линию поведения. Тебе хочется, чтобы тебя обожали многие, а не один. Ебали многие, а не один. Принадлежала многим, а не одному, — зло расхохоталась совесть, — вот и сейчас ты прешься на встречу, когда знаешь, что вечером тебя ждут.

     — Может я — сексоголик? И это оправдывает мое поведение. Этим прикрываются многие, и лечатся годами под эгидой ООН и Красного Креста.

     — Да, конечно. Основной инстинкт у тебя только и остался.

     Размышляя таким образом, Анна зашла в подъезд, поднялась на четвертый этаж, и открыла ключом дверь в новый секс со старым партнером.

     Квартира была великолепной; — все в ней кричало о красивой жизни, красивых людях, оставивших свой энергетический след на широких кроватях двух спален, коричневом диване одного зала, большого черного стола столовой, и огромном балконе, высокомерно смотрящем вниз на огромную центральную улицу города.

     Анна прошлась, открыла балкон, впуская весенний воздух и разгоняя застоявшийся. Сварила кофе, и выйдя на него, села в кресло, поставила чашку на стол и залюбовалась видом, открывшимся перед ней.

     — Какая жалость, именно здесь сексом нельзя заняться. Сплошные агенты, слежение передвижения кортежа главного и иже с ними. Сейчас придет полюбовничек, и тема эта будет закрыта навеки. Как это его сиятельная персона может ебать девушку на виду у всего города?

     Выпив чашку, она углубилась в просторы квартиры, и вовремя. Зазвонил телефон, и отобразило красивое фото на экране:

     — Да.

     — Буду через три минуты.

     — Жду.

     — Ну, вот что придумать, порадовать человека и себя? Ладно, по обстоятельствам, — мысли Анны понеслись галопом.

     Он открыл дверь и зашел улыбаясь. В его синих глазах светилось счастья обладания ею. Порывистые движения говорили о вожделении, с каким хочет ее. Он начал снимать куртку и что-то говорить. Анна его не слушала, все ее внимание было сконцентрировано на его губах. Она даже не подошла к нему. Просто начала снимать платье, медленно, приоткрывая каждый кусочек тела и то, что было одето под ним: сначала ноги в сапогах и чулках, далее маленькие трусики, скрывающую полоску развратной и текущей киски, животик, заходящейся амплитудой предвкушения, пупок и черный лифчик, который красиво облегал тугую грудь. Бросив платье вглубь квартиры, она прислонилась к косяку двери и выгнула попу, зазывно смотря ему в глаза.

     — Сучка хочет тебя.

     — Какая ты сексуальная. Всегда поражался этому.

     Он подбежал к ней и впился в ее красивый, сочный рот. Два языка встретились и выталкивали друг друга, дабы напиться сполна жаркой влагой. Переплетались и снова порхали, уступая дорогу и щедро делясь животной страстью, которая распространялась по их телам и неслась рекой порочности, взрывая их вселенные и соединяя вместе в едином порыве.

     — Хочу в желтую спальню.

     — Мне все равно, — ответил он, и прикусил ее нижнюю губу.

     — А нет, хочу в душ.

     — Любое желание моей женщины — закон.

     — Помоешь меня, вытрешь и продолжим.

     Они прошли в ванную, его член упирался ей в попу. Его руки на ходу расстегнули лифчик, и тугая грудь выпорхнула ему на руки. Он сжал соски двумя пальцами, а потом пятерней впился безжалостно в каждую, делая больно и внося смятение. Анна остановилась и протянула ножку, он снял сапог, потом вторую. Далее начал снимать чулки, бережно проводил пальцами по внутренней стороне бедра. Мурашки скопом уносились вверх к низу живота.

     Далее к полоске ткани и снял ее, любуясь обнажившейся киской. Провел пальцем по мокрым губкам, вонзился в нее, высунул и облизал.

     — Вкусняша моя.

     Анна повернулась к нему попой, он звонко ударил ее по ягодицам, и сбрасывая на ходу предметы своего гардероба, оказался голым и свободным, с торчащим в боеготовности членом. Бритые яйца и лобок всегда привлекали Анну. Она любовалась предметом его гордости; — красивый ровный член, с приоткрытой розовой головкой, манил своей сладостью, как бутон розы пчелу. Яйца, такие трогательные в своей незащищенности, не сильно отвисшие, всегда приводили ее в восторг, и она наслаждалась процессом принятия их в рот. Сначала всосать одно и внутри обвести кончиком языка, потом выпустить его на волю, и любоваться его парадной сморщенностью грецкого ореха. Далее другое. В общем, развлекалась девушка, как умела.

     Они закрылись в кабинке и включили воду. Анна присела на корточки, и его член оказался у нее перед носом. Струйки воды стекали по телу и придавали сочную влажность хую. Она начала слизывать ручейки ротиком, обводя язычком головку, потом дошла до яиц, всосала их в себя вместе с водой и отпустила. Начав делать минет, вонзилась с размаху на мокрый хуй, и он неожиданно легко вошел в ее глотку. Она замерла, подержав его в глубокой пещере гладкой нежности, и начав задыхаться, отпустила на волю. Слюна, скопившаяся в ней и рвавшаяся наружу, вязкой, тягучей лентой осела на головке. Она ее слизала вместе с капающей водой, а он задохнулся от чувств, распиравших его.

     — Выеби меня, — глядя на него затуманенными глазами, охрипшим голосом сказала ему.

     Он развернул ее к себе попой, нагнул и приставил член к ее истекающей соками, мокрой киске. Вошел слегка, а потом, схватив руками за талию, насадил киску на свой Пик Коммунизма. С такой яростью и силой, будто это последнее вхождение и надо оставить флаг. Анна вскрикнула, и он начал долбить ее киску. Хлюпающие звуки соков, шум льющейся воды, крики жесткой ебли наполнили кабину, и нажав кнопку « Пентхауз», Анна унеслась ввысь.

     — Здравствуйте! Это Эдем! Вы прибыли!!! Вот вам яблоко, и возвращайтесь на грешную землю.

     — Нихера се у вас тут встречают, — изумилась Анна, и пнув ногой дверь, вернулась в реальность.

     — Здравствуй милый!!! Да, ты у меня зверь!!! Повторим еще раз этот эпизод.

     Он звонко ударил ее по заднице, одновременно коснувшись концом головки центра мироздания женщины, и она опять унеслась в свой оргазмический ...

 

     мир.

     Обмякнув в его руках, кружась легкостью листа возле его ног, озаряя и сотрясая своими конвульсиями сиятельный член, она вынудила его кончить. Он не успел вынуть его и громко прорычав, залил спермой жаркое пульсирующее влагалище.

     Они стояли под падающими струями воды. Сперма стекала по ножкам и смывалась водой, уносясь в темные анналы канализации. Они обнялись, чтобы не упасть от бессилия.

     — Дорогая, ты как всегда на высоте.

     — А ты, а ты... в общем придумай сам...

     — Кофе?

     — Да. Только полежим.

     — В желтой?

     — Да все равно уже. Хоть на подоконнике. Подай полотенце.

     Вытершись и обмотавшись полотенцем, Анна прошествовала в зал, и щелкнув пультом телевизора, расплылась в истоме по дивану.

     — Дорогой! Смотри, какой шикарный балкон, с видом на главную улицу.

     — Аха, и видом на ю-туб, со всеми вытекающими.

     — Ну я могу приложить свои сиськи к стеклу, а ты прикройся шторой, типо в камуфляже и жертва в твоих руках.

     Он звонко рассмеялся, и тема была исчерпана.

     Телефон пропел, когда они допивали кофе.

     — Я скоро, — сказал и вышел в другую комнату.

     — Сейчас начнется, женщина, кто вы? Что я здесь делаю? Где чертеж ядерной боеголовки? У кого черная кнопка? — подумала Анна, — и умчится на работу.

     — Дорогая, я спешу, извини, что так получилось.

     — Нам не привыкать. Вот ваши трусы, кулуары не терпят пустоты. Неугомонный вы мой.

     Он начал лихорадочно собираться. Брюки, рубашка, галстук, носки. Анна полулежала и сквозь ресницы любовалась им. Вот посылает же бог такую красоту на землю. Умен, красив, обаятелен, сексуален, да еще и балагур.

     — Аня, я тут оставил денежку за квартиру.

     Она вышла в коридор и обняла его:

     — На связи, мой яхонтовый.

     — Детка, ты просто супер!

     — Слышал бы кто, что ты мне говоришь, обхохотались бы.

     Он поцеловал ее в губы, и махнув ручкой, исчез, громко хлопнув дверью.

     Анна пересчитала деньги, он как всегда был щедр, и сев на диван допила свой остывший кофе.

     Она дорисовывала второй глаз, когда хлопнула входная дверь.

     — Дорогой, забыл что?

     Тишина была ей ответом. Она встала и вышла в коридор. Прислонившись к стене с белым, как мел лицом стоял Александр, новая любовь в ее жизни.

     — Бля, да как так-то? — пронеслось в мозгу за долю секунды.

     Гул с улицы стих, где-то упала кастрюля, телевизор надрывался песней-жалейкой (вот прямо по теме), какие-то голоса начали настойчиво предлагать возглавить мировую закулису.

     По лицу Александра прошла тень тонкого отвращения.

     — Меня банально угандошат, — первая мысль, выплеснувшаяся из ступора Анны.

     Он надвигался на нее, тяжело переставляя ноги, будто в замедленной съемке. Шаги гулким эхом отпечатывались в мозгу девушки.

     — Ты обещала не изменять.

     Девушка только хватала ртом воздух и не знала, что ответить в этой ситуации. Ноги приросли к паркетной доске, она не имела возможности убежать и закрыться от торнадо пусть даже и в туалетной комнате.

     Он в запале схватил ее за руки, завел за спину и начал подталкивать к дивану, по которому были разброшены ее вещи, и где яркими пятнами валялась косметика.

     Бросил ее на спинку дивана, и попа с полоской стринг, оказалась перед его озлобленным лицом. Запах недавнего секса все еще витал воздушной пыльцой вокруг ее тела, распространяя ауру похоти. Он схватил ее за шею и начал душить, она отбивалась, но сильная рука держала крепко свою добычу. Второй рукой он расстегнул ремень, вытащил его из брюк и накинул на шею девушки. Застегнул удавкой, но не сильно, чтобы не оставалось следов. Спустив трусы, сильно вошел в жертву своим агрессивным хуем, натянув конец ремня так, что голова девушки откинулась назад, и она вскрикнула.

     — Похотливых сук всегда наказывают, — он начал вбивать в нее свой член с такой силой, будто долбит скважину, а скалистые породы преграждают ему путь своей непотребной скованностью и сухостью.

     — Ааааа, — кричала Анна, и черные слезы капали на коричневую обивку дивана.

     Ее руки пытались найти опору, но тщетно, лишь только царапающие движения по ворсу обламывающимися ногтями, которых она не чувствовала.

     Ремень сдавил шею, перекрыл дыхание. Александр ебал ее с такой яростью, что влагалище девушки разрывалось от боли. Однако, в один момент она увидела длинный черный коридор со звездами, и счастье замерла на ее устах. Она уносилась в незабываемый оргазм, ни с чем несравнимый с другими, по своей яркости и безжалостной стремительности. Проносилась в этом коридоре сплоченными частицами мироздания, и звезды мерцали своими красками на всем пути следования.

     — Она еще и текет, посмотрите на нее. Сука! Ебливая тварь!

     Безвольное тело распласталось перед ним. Но наказание еще не закончено, бык не напился крови грешницы.

     Он плюнул на темную дырочку девушки, и вошел в нее жестко, раздирая ее попу на тысячи мелких болезненных осколков.

     — Ну вот, красавица, а то все выпендривалась.

     От боли Анна выла с утробным звуком. Ее тело сотрясали судороги. Безропотная жертва своей любви.

     Победный вопль гулким эхом прокатился по квартире. Он высунул свой хуй, и глядя в черную дыру покоренной анальной девственности сучки, кончил ей на спину. Торжество захватило всю его суть. Казалось, он застучит в грудь кулаками, и как Кинг-Конг, проорет во вселенную мантру альфа-самца.

     Анна лежала безвольной куклой, и последняя слезинка таяла в уголке немигающего глаза. Пыталась собраться с мыслями и убраться из этой опостылевшей в один момент квартиры, как можно скорее.

     Послышался щелчок двери, и стало тихо, как на паперти.

     Взяв себя в руки, девушка начала одеваться. Она закурила трясущимися руками сигарету, и упершись лбом в стекло посмотрела на улицу. Мутная пелена, будто раскрашенная дребезжащей рукой старухи, стояла перед глазами, мешая сосредоточиться на деталях и только стихи прочитанные когда-то, всплыли из подсознания:

     — Не плачь, мой ангел. Что мы здесь не видели?

     Всё так же, как и сотни лет назад.

     Пусть в небе не осталось небожителей, но каждому достался личный ад.

     Нормальный ад, с подъездом и удобствами...

     А к потолку привыкнешь, не беда.

     На нём ты нарисуешь небо — звёздами. Которых не забудешь никогда...