Гхон

     Гхон помнил, как он попал сюда. Перелёт закончился, и биокапсула корабля с громким шлепком плюхнулась на поросшую травой землю. Большую часть космического тела Гхон съел в космосе, забирая из летящего предмета нужный для передвижения белок. Корабль был когда-то выращен вокруг него: огромная живая махина с живым антигравитационным двигателем и мозгом (в роли которого выступал Гхон) внутри. Двигатель Гхон употребил в последнюю очередь, когда тот придал кораблю достаточно ускорения, чтобы войти в атмосферу этой сине-зелёной планеты. Оставшаяся к этому моменту плоть корабля, подчиняясь приказу Гхона, раскрылась и превратилась в крылья, которые позволили ему спланировать на землю, распугивая местную фауну.

     По меркам этой планетки он не был большим: едва достигал размеров небольшого млекопитающего, которое здесь называлось кошкой. Однако, скрытый в нём потенциал с лихвой компенсировал небольшой рост, отсутствия оружия и брони.

     Гхон был разведчиком — существом, способным приспосабливаться к условиям окружающего мира. Он мог контролировать живые организмы — ему достаточно было лишь войти в контакт с их нервной системой. А ещё Гхон мог изменять себя, хотя для этого ему был необходим белок для построения клеток и набор необходимых генов, как чертежей. Наконец, Гхон был мужского рода, а значит — мог давать потомство. Впрочем, тогда об этом было ещё рано задумываться.

     На тот момент он представлял из себя лишь что-то вроде большого слизняка, который мог медленно передвигаться ползком по земле и поглощать неподвижный белок. Впрочем, оставшаяся от корабля плоть представляла из себя прекрасный запас продовольствия на первое время. А дальше он должен был что-то придумать.

     А сейчас прошло уже два месяца с тех пор, как Гхон прятался в заброшенном огороде и изучал мир, в который он попал. Самые развитые живые существа здесь называли себя людьми. У них была какая-никакая цивилизация: они умели строить примитивные дома из бетона и металла, производили какую-то древнюю электронику, объединялись в государства с примитивным выборным строем, делились на касты по уровню достатка и праву рождения, конечно, воевали между собой. Клочок земли, на котором он находился сейчас, принадлежал небольшой семье аборигенов, состоящей из взрослой самки лет сорока, молодой самки лет двадцати и самцу ещё на пару лет помладше. Старшая самка была за главную, её дети ей подчинялись.

     Конечно, на этом огороженном забором участке земли люди жили не одни. Здесь также жили пара десятков особей различных представителей млекопитающих, которых люди называли кошками, собаками, коровами, овцами, свиньями. Также были птицы, насекомые, земноводные, пресмыкающиеся. Часть из них подчинялась людям, а часть жила своей жизнью, никак не связываясь с людьми.

     Гхон уже успел понять, что на этой планете высшие существа имеют два пола: мужской и женский. И инстинкт размножения для них является одним из ключевых. Ничуть не менее важным, по крайней мере, чем инстинкт самосохранения. А значит, если он хотел продолжить свои исследования в полной мере, инстинкт размножения местной фауны позволит ему увеличить свои возможности.

     Один раз Гхон даже был свидетелем того, как размножаются люди. Младшая самка поздно вечером привела на свой участок какого-то стороннего самца. Они, крадучись, видимо скрываясь от старшей самки, забрались в сарай. Через щель в стене Гхон видел всё, что там происходило.

     Мари

     Мари было уже двадцать. Да почти двадцать один! А мама всё следила за ней, охраняла как зеницу ока. К счастью, два года назад она поступила в колледж в другом штате и, наконец, получила хоть какую-то самостоятельность. Там она лишилась девственности и иллюзий насчёт того, что самостоятельность даст ей больше свободного времени. Да, там она могла убираться дома в любое время, но столько ответственности на неё одну тоже ещё никогда не сваливалось. Чуть не вылетев в первый же год, она оценила все прелести жизни с мамой, и на вторые свои каникулы ехала уже с радостью и томлением в груди.

     Кстати, очень неплохой груди третьего размера. Да и попка у Мари была очень даже ничего. Светлые, соломенного цвета, волосы, голубые глаза, миленькое личико, ямочки на щёчках... И два месяца без члена внутри. Кого хочешь с ума сведут такие каникулы!

     Впрочем, сейчас они уже подходили к концу, и Мари не хотела возвращаться в колледж без того чтобы похвастаться перед подругами своими амурными приключениями. А с ними было негусто: одни фермы вокруг, между фермами — мили и мили. И симпатичных парней слишком мало. Неудивительно, что соседский парень Стив привлёк её внимание своими неуклюжими ухаживаниями. Она практически даже не раздумывала, а чуть ли не сама затащила его в конюшню пока мама (Мари это знала наверняка) смотрит очередной глупый сериал.

     Стив, может, не отличался умом и сообразительностью, но точно знал чего хочет. Лишь только они зашли в конюшню, он прижал её к стене и засунул руку ей под юбку. Его пальцы начали теребить её клитор, а потом проникли между уже мокрыми нижними губами. Она шумно вздохнула и начала торопливо расстёгивать его брюки. Их губы сцепились в страстном поцелуе, она закинула ему на бедро одну ногу, чтобы ему было полегче, а он яростно сдирал с неё майку. Наконец, он повалил её на сноп сена в углу, упал сверху и вошёл в неё.

     Девушка вскрикнула и зажала себе рот рукой. Он начал двигаться быстро и нетерпеливо. Мари сдавленно стонала от удовольствия, вцепившись одной рукой себе в рот, а другой — ему в спину. Он мял её груди, двигался в ней своим членом и, наконец, вдруг резко вытащил его и обильно кончил ей на живот. Шумно задышав, он упал с ней рядом на сноп. У неё же осталось какое-то странное ощущение незаконченности.

     Тот парень, что лишил её девственности в колледже, был куда расторопнее. Секс был дольше, да и удовольствия было больше. Стив её, конечно, расстроил, но с другой стороны, она не будет синим чулком среди подружек. Ей будет чем похвастаться, по крайней мере.

     Мари оторвала лист какой-то травы, вытерла живот и быстро оделась. Траву она потом выкинет в компостную кучу, чтобы не вызвать подозрений у мамы. А Стива надо выгонять. Больше он ей тут не нужен.

     Гхон

     Нынешняя форма Гхона его не позволяла ему собирать ДНК и даже получать достаточно белка для роста. Он не мог догнать ни одно живое существо за исключением таких медлительных как он насекомых типа улиток. Поэтому, он собирал пыльцу цветов в качестве геноматериала и питался объедками, улитками и прочей белковой ерундой, которую ему удалось найти. Единственное, что ему удалось всерьёз — овладеть запахами.

     Гхон за два месяца научился вырабатывать огромное количество запахов: чтобы отпугивать собак и кошек, привлекать улиток и пчёл (они приносили ему пыльцу, но поймать пчелу у него пока не получалось), маскироваться от хищников. Запахи стали его оружием и защитой, так как других у него не было. Лишь к концу двухмесячного пребывания на этой планете ему удалось поймать полудохлого паука, изучить его яд и выработать на его основе оглушающий токсин. Но, чтобы его применить, Гхон должен был прикоснуться к жертве, а жертвы не стояли на месте, ожидая расправы.

     Сегодня же он понял, что настал шанс использовать это оружие для получения преимущества. Дети той взрослой самки садились с большими сумками в какой-то автобус и уезжали. Видимо, надолго, судя по тому, как прощалась с ними мать. А это означало, что из разумных существ она остаётся на этой ферме одна. Таким шансом не воспользоваться было нельзя.

     Гхон начал срочную работу. Весь накопившийся белок и запас ДНК он бросил на изменение своей формы. Из своей норы под перекошенным сараем он выполз под растущий неподалёку старый дуб так, чтобы взрослая самка его заметила. За одну ночь он изменил своё тело. Вместо непонятного комка серой слизи он теперь превратился в толстый, толщиной в три пальца стебель с утолщением в виде бутона на конце. Корни его крепко вцепились в землю, листья заняли вокруг какое-то пространство. Бутон издавал сладковатый запах, который, конечно, привлекал мух, ос, шмелей и прочих насекомых. Когда местное солнце осветило ферму, Гхон уже был полностью трансформирован и ждал свою жертву.

     Элизабет

     Каникулы закончились, и Лиз проводила детей в колледж. К сожалению, ехать с ними она не могла — ведь, кто-то должен был присматривать за фермой. Мари (Лиз назвала её так на французский манер, хотя муж настаивал на имени «Мэри») училась уже третий год, а сын, Майк, только в этом году поступил. Она была искренне рада за них, но перспектива остаться одной её совсем не радовала. Впрочем, что делать, детям надо учиться. Недаром же она вкалывала как проклятая чтобы дать им хоть какое-то образование!

     Впрочем, сейчас она шла, грустная, по тропинке к своему дому и думала, как же ей теперь не свихнуться от одиночества. Конечно, вокруг есть соседи, да и друзья иногда навещают, но это всё равно не то. Всё равно, хочется чтобы вокруг были люди, хотя бы даже сын с дочерью.

     Внимание Лиз привлекло что-то красное под огромным старым дубом, раскинувшим ветви над поляной ещё тогда, когда Лиз с теперь уже бывшим мужем приехали сюда впервые. Она подошла ближе и увидела странное растение: почти фут в высоту, стебель в дюйм с небольшим толщиной и ярко-красный бутон на конце. Впрочем, бутон ещё не раскрылся. Большие мясистые листья накрывали землю вокруг на добрые полтора фута. Что-то очень странное для этих мест.

     Элизабет подошла к цветку и присела. Он издавал какой-то странный запах: сладкий, обволакивающий, манящий. Женщина снова погрузилась в размышления о своём одиночестве. А ведь если бы она тогда не прогнала Джека — она могла бы быть не одна. Да, её бывший муж не был идеалом мужчины. Но, ведь он любил её! Он постоянно дарил ей цветы! Они всегда так пахли! Он умел подбирать подарки. Да, он кончал через минуту, но когда он делал ей куни — это было божественно! Его язык возносил её на самую высоту наслаждения... Она до сих пор текла при одном лишь воспоминании об этом. А его руки? Они были хороши во всём: от работы по дому до прикосновений к её груди. А когда его пальцы входили в неё, она выла от удовольствия...

     Лиз закрыла глаза, и её рука скользнула туда, где уже несколько лет не было ни одного мужчины. Она была здесь одна, стесняться было некого, поэтому она села на колени перед этим странным цветком и стала яростно ласкать себя. Сначала шёпотом, а потом всё громче она говорила, а потом выкрикивала какую-то бессвязицу и, наконец, её накрыло горячей волной оргазма.

     Такого удовольствия от мастурбации она не получала никогда. Хотя, в последнее время достаточно часто сбрасывала так напряжение. Но, сейчас было что-то особенное. Как будто Джек снова вернулся и прикоснулся языком к её клитору... Ах, как это было бы здорово! Но, к сожалению, она даже не знает, где теперь изгнанный ею за чересчур мягкий характер бывший муж.

     — Так вот ты какой, аленький цветочек, — пробормотала Элизабет себе под нос, даже не понимая насколько она права, обвиняя цветочек в своём прекрасном финале. — Но, пахнешь ты очень даже вкусно. Давай-ка я отнесу тебя домой. Хоть от запаха буду получать удовольствие, раз людей вокруг нет.

     Элизабет поднялась и ушла, а потом вернулась с тачкой и лопатой. Она выкопала странное растение, положила с кучей земли на тачку, а потом, уже дома, у себя в спальне, посадила его в огромную кадку и полила водой. А затем, умиротворённая, легла спать чтобы проснуться наутро бодрой, свежей и полной сил.