Звонок залился пронзительной соловьиной трелью и, уже буквально через минуту, Илья услышал за дверью звонкий цокот быстро засеменивших каблуков. Ожидая, что сейчас увидит тётю Анжелику, он, быстро поправив на себе слегка измявшуюся рубаху, гордо выпрямился в струнку. Ещё мгновенье и дверь открылась ему, но на пороге возникла отнюдь не тетушка, а какая-то белокурая женщина в типичной черно-белой униформе горничной.

     — Здравствуйте... — с некой растерянностью в голосе, поздоровался с нею Илья.

     — Здравствуйте, — глухим грудным голосом откликнулась женщина, и тут же спросила. — Вы случайно не племянник Анжелики Витальевны?

     — Так точно, именно он.

     — Ой, проходите, пожалуйста. Её пока нет дома, но меня предупредили о вашем приезде. Проходите.

     Блеснув легкой улыбкой, она посторонилась, и он охотно вошел в коридор очередного тетушкиного коттеджа.

     Едва переступив порог, он так и замер на месте: коридор оказался не только потрясающе длинным и широким, но и пестрил как различной развешенной одеждой (преимущественно женского гардероба), так и стоящими колоннами многочисленных сапог и туфелек!

     — Что же вы стоите? — спросила его горничная, вновь затворив за ним дверь. — Впервые у нас? Впрочем, да, я вас раньше здесь не видела. Простите...

     — Я просто удивлен таким обильем вещей... — признался ошалевший Илья. — Словно оказался на складе женской одежды...

     — Да, Анжелика Витальевна любит хорошие вещи. Она всегда держит их здесь наготове...

     — Помимо дома, вы занимаетесь и ими?

     — Да.

     — Что-ж, я вам не завидую!

     Он произнес это как можно шутливее, и это подействовало на женщину — весело сверкнув глазами, она, наконец, свободно расплылась настоящей белозубой улыбкой. Эта улыбка чем-то зацепила его — вмиг забыв об окружающем «складе», он только теперь внимательно оглядел горничную.

     На вид, ей было около сорока лет. Немного возвышаясь над ним из-за высоко-каблучных черных туфель, она имела довольно симпатичное бледное лицо с зелеными кристаллами больших сияющих глаз (слегка устало глядящих из-под высоченных крыльев густых русых бровей), прямым кругленьким носом, сочными щеками, пухлыми молочно-розовыми губами и плавной округлостью небольшого подбородка. Её голову своеобразной короной украшал вытянутый конус белого чепца, а хорошо убранная назад золотистая грива волос, сверкающим потоком мягко ниспадала на плечи и спину. Сама униформа, состоящая из легкого черного платья, накрытого бело-тонкой широкоплечей накидкой с передником, шла ей просто идеально — она хорошо стройнило её пышное тело, молодило её и делало чем-то похожей на соблазнительную советскую школьницу старших классов!

     Эта ассоциация зрелой женщины со старшеклассницей былой эпохи, сразу понравилась Илье, и он ответил ей не менее открытой улыбкой.

     — Пройдемте, — всё так же мило сияя устами, проговорила горничная. — Я покажу вам вашу комнату, а затем попрошу к столу — обед уже практически готов.

     — Спасибо, — ответил он, и, видя, что она хочет взять у него сумку, одним жестом ладони показал то, что в этом нет особой необходимости.

     Прямо с этой сумкой (перекинутой ремнем через плечо), он, опустившись на пол, быстро снял свои спортивные темные кроссовки, и вскоре, уже последовал за блондинкой.

     Глядя ей в спину (на коей в косых лучах солнца чарующе полыхали золотом волосы), он отметил для себя ещё то, что она, как и Анжелика Витальевна была вдвое крупнее его: у неё был точно такой же крупный зад и обтянутые темным капроном колготок сексуальные ноги! И, хоть в её движении он не угадывал откровенно шаловливого виляния бедер, тут же ощутил внизу своего живота пролившийся сок теплоты — его верного томного ощущения, сигнализирующего, об инстинктивной симпатии к объекту прекрасного женского пола.

     — Вот здесь у нас ванная комната, — даже не догадываясь о страстной натуре гостя, проговорила горничная, машинально указывая рукой на коричневую дверь справа. — А тут личная библиотека Анжелики Витальевны, в которой собранны около 5 тысяч книг самых разнообразных классиков.

     Они уже шли по ярко освещенному холлу, пол которого был устлан алой дорожкой, и, от сего Илье стало чудиться, что он будто в каком-то музее, а эта «старшеклассница» его личный гид.

     — А здесь у нас гостиный зал, — все тем же глухим ватным голосом, проговорила блондинка, когда они вышли на необыкновенный простор следующей комнаты. — В основном тут хозяйка любит встречать гостей и устраивать светские рауты.

     При слове «хозяйка» Илья невольно усмехнулся под нос, однако, этот зал поразил его ещё больше холла: матово-янтарный, с высоким белым потолком, он тянулся от одного до иного окна на все добрые полсотни метров! На одной стороне стоял огромный темно-дубовый стол (с целым рядом примыкавших к нему изящных венских стульев) на иной было нечто танцплощадки с четой пышных молочных диванов для отдыха. По разным углам, здесь так же были расставлены несколько мраморных пышногривых бюстов самой Анжелики Витальевны, стол с темной громадой музыкального центра, ещё один белоснежный диван (только теперь в паре с овалом журнального столика) и один бурый четырехугольник бара. Светлые стены украшали многочисленные плакаты владелицы, её именные грамоты побед в различных музыкальных фестивалях, выпущенные золотоплатиновые диски, подаренные ей именные кинжалы и охотничьи рожки. Всё, здесь словно культивировало зрелую диву, и всюду проникал её огненно-страстный дух!

     «Вот тебе и домик у тетки! — только и подумал Илья, ошеломленно оглядываясь по сторонам. — Действительно, не зря она столько лет кувыркалась с различными продюсерами и драла на концертах

     драгоценную глотку! Не зря!»

     Пораженный окружающей роскошью, он продолжал следовать за горничной и, вскоре, войдя с нею в одну небольшую комнату (в которой располагался отдел душевой!), остановился у какой-то двери.

     — Вот ваша спальная комната! — услужливо раскрывая её, проговорила «черно-белая» женщина. — В ней есть всё для вашего удобства. Просторная кровать, вешалка для одежды, шкафчик, журнальный столик, бар, широкая плазма со спутниковым ТВ-вещанием на 300 каналов, и даже ДВД проигрыватель с дисками на различную тематику. Пожалуйста, располагайтесь!

     — Спасибо! — поблагодарил её он, сам прекрасно всё видя. — Думаю, я здесь хорошо проведу время!

     — Ладно, вы пока немного отдохните с дороги... Я позову на обед.

     Мерно цокая каблуками по белому мрамору пола, она удалилась из комнаты.

     Илья же, возбужденно смотря на лично отведенные ему покои, наконец, скинул с плеча сумку и, с блаженством рухнул в широкие объятия пурпурной кровати — после двух душных часов пути на поезде и ещё с полчаса жаркого мотания в такси, его действительно одолевало некое утомление.

     «Ах, какой дом! Какой дом! — глядя в белизну потолка, подумал он. — Не дом, а царские хоромы! И, раз тетка на гастролях, именно я тут и буду хозяином! Нет, я буду королем этого дома! Властелином!»

     От этих игривых мыслей, Илья даже слегка задался смешком, после которого с ещё пущей расслабленностью растянул молодые чресла. В сравнении с полупустыми «каморками» студенческой общаги, этот особняк действительно показался ему настоящим дворцом, и перспектива стать в нем хоть на время «монархом», бурно окатывала его волнами приторной радости!

     «Общага... Институт... — продолжил размышлять он, как мартовский кот блаженно жмуря глаза и растягивая рот в довольной улыбке. — Кончено! Всё кончено! Прощай учеба, прощай навсегда!»

     Так, вольно лежа в сей уютной спальной комнате сочинского особняка, он, наконец, сполна отдался тому апофеозу внутреннего кайфа, который окрыляющим чувством невероятной свободы, раскрыл перед ним будущую жизнь в сплошном радужном свете одних удовольствий!

     — Иль-и-ия! — внезапно услышал он протяжный зов горничной. — Обедать!

     «А эта женщина отнюдь не такая тихоня как кажется, — улыбнувшись про себя, подумал он. — Есть в её блеющем ...

  голосе что-то крепкое, зычное...»

     С мимолетным ощущением «дежа вю» (словно он прибыл не только что, а всегда жил здесь!), Илья вскочил с кровати и двинулся на кухню. Ещё в дороге его плоский живот ворчливо урчал от голода, и он действительно

     сейчас был не против какой-либо трапезы.

     Как и всё остальное в особняке, кухня оказалась тоже элегантной и красивой. Осененная лучами щедрого июльского солнца, она райски сверкала молочной белизной кафельных стен, белыми полками, светлой раковиной и такою же белоснежной индезитовской газовой плиткой. Вторя её белизне, в ней так же гордым айсбергом возвышался двухметровый шведский холодильник, а главный стол украшала снежная мантия широкой клеенчатой скатерти.

     Словно завидуя всему этому светлому кухонному антуражу, за двумя большими, хорошо вымытыми окнами, звонко шумела зеленая листва деревьев — статных деревьев густого леса, добровольною стражей плотно окружавших территорию коттеджа.

     — Я приготовила вам пельмени, — проговорила горничная, увидев вошедшего Илью. — Мойте руки и садитесь за стол.

     С вытащенной на стол большой дымящейся кастрюлей (из которой так и рвались вкусные запахи мяса!) она поразительно смотрелась на фоне сияющей кухни!

     Вновь невольно улавливая в её голосе некие строгие нотки, Илья послушно подошел к раковине, засучил до локтей темные рукава своей фирменной рубашки, и, раскрыв кран холодной воды, подставил под неё

     руки.

     — Пахнет довольно вкусно, — мило улыбнувшись женщине, сказал он, начав намыливать ладони. — А с чем они — с говядиной или бараниной?

     — С бараниной... — откликнулась зрелая блондинка, вываливая из кастрюли целую груду пельменей в фарфор огромной тарелки.

     Сваренные пельмени, оказавшись в золотистых снопах лучей, сразу же занялись красивым «дымом» горячего испарения! Вдыхая их обильное веянье тонкостью своего обоняния, Илья, крякнув от предвкушения аппетитного яства, дабы окончательно смести с себя тень усталости, окатил прохладной водою и вытянутое лицо.

     Горничная же, положив тарелку пельменей на стол, вновь возвратилась к плите, на которой с бодрым свистом поспевал и кофейник.

     Вымыв руки и лицо, Илья выключил воду, тщательно протерся широким желтым полотенцем, и, вскоре уже сидел за столом.

     Подавая ему чашечку горячего темного кофе, горничная спросила его:

     — Вам сдобрить пельмени сметаной или майонезом?

     — Пожалуй, лучше майонезом, — ответил он.

     С интересом косясь на неё, он вдруг ощутил вдвойне забавное чувство — от такой её услужливости, и от того, что они оба практически были в одинаковой цветовой гамме одежды. Ведь, помимо его черной рубахи, на нем были так же и широкие темные брюки, опоясанные чернокожим ремнем!

     — Подойдет оливковый? — снова спросила его она, уже достав из раскрытого чрева холодильника оранжевый пакетик заправки.

     — Да, спасибо.

     Горничная подошла с ним к столу, открыла небольшой колпачок и стала медленно выдавливать из него содержимое прямо на горячий ворох приготовленных пельменей.

     Видя, как её толстые бледные пальцы давят тонкую плоть пакетика, из коего выплескиваются белые слои майонеза, Илья замер на месте, в одно мгновенье, представив... что она сжимает некий абстрактный член, насильно выдавливая с него потоки жирной спермы!

     — Вы сами их всех состряпали? — едва не вздрогнув от такой

     неожиданной ассоциации, быстро спросил он горничную, и взял со стола вилку.

     — Да, сама, — улыбнувшись ему более изумрудами глаз, нежели устами, ответила блондинка.

     Обильно заправив пельмени майонезом, она слизнула с пакетика остаток алым кончиком языка, и, закрыв его крышечкой, снова отнесла его в холодильник.

     Не долго думая, Илья принялся за пельмешки, став лихо поедать их горячую плоть облитую холодной «спермой» заправки: они действительно оказались потрясающе вкусными, и будто сами растворялись во рту!

     — Вкусно? — спросила его горничная, вновь «улыбаясь» только лишь «лупами».

     Воротившись к плите, она что-то мешала уже в иной кастрюле.

     — О, да! — ответил Илья, и, отхлебнув кофе добавил. — Да, и кофе у вас тоже хорош!

     Горничная ещё более сузила «в улыбке» глаза и отвела их взгляд в новое варево.

     Словно удав, жадно глотая один пельмешек за другим, Илья продолжал коситься на неё.

     «Её волосы столь же золотисты как у Юлии Владимировны, — подумал он. — Вот если бы на неё надеть светлую одежду, наложить на веки тени, подвести глаза и накрасить губки, то, она даже будет не менее красива...»

     От златовласой головы, он медленно прошелся взглядом и по её статной спине, изгибу широких бедер, сочным «капроновым» ножкам.

     Из-за столь плавных соблазнительных форм, со спины казалось, что

     стоит не зрелая женщина, а молодая фигуристая деваха!

     «Странно, что она одета по форме, но не накрашена, — продолжал размышлять он, опустошая пельмени. — Словно стесняется красоты... А выглядела бы как царевна... Да и чувствуется в ней что-то царское, не смотря на сию «плебейскую» одёжку...»

     Он также заметил, что она весьма моложава, и констатировал то, что униформа горничной сидит на ней просто очаровательно — легкая теплота, ласково коснувшаяся его небольших яиц, была тому емким подтверждением.

     «Да, у тетки песня бы поперек горла встала, если бы она узнала, что не успей я приехать, а уже положил глаз на её горничную! — усмехнулся он, слегка поеживаясь от сей приятной теплоты. — Всё-таки что-то есть в этой блондинке...»

     Глядя на белокурую женщину, Илья вдруг почувствовал себя молодым

     орлом, хищно рассматривающим дородную зрелую овечку. И сие сравнение его взбудоражило!

     — А как вас зовут? — спросил её он, уже с некой возбудимостью поедая пельмени.

     — Люда... Людмила... — отозвалась горничная, не отвлекаясь от своей готовки.

     «Жаль что я не Руслан, — усмехнулся Илья, лукаво сверкнув глазами. — Но ничего, Илья ведь тоже богатырское имя — у меня есть свой дорогой «богатырь!"»

     — Вы давно здесь работаете?

     — Около десяти лет...

     — А, кстати, сколько вам лет?

     Блондинка, с вспыхнувшим удивленьем в зеленых глазах, вмиг повернулась к нему. Однако, видя, что он все-таки ждет ответа на столь бестактный вопрос, проговорила:

     — Этой осенью стукнет уже сорок...

     — Значит, у вас будет юбилей! Здорово! Но, должен признать, вы выглядите значительно моложе своих лет!

     — Правда?

     — Да. Даже мне, 25-летнему парню, вы симпатичны.

     — Спасибо...

     Заглатывая очередной обеленный пельмень, он едва не причмокнул от удовольствия, поняв, что его догадки были верны — горничная действительно оказалась в самом соку притягательной зрелости!

     — У вас, наверное, есть семья? — продолжил он свой непринужденный допрос, снова преподнося к губам чашечку кофе. — Муж? Дети?

     — Нет, у меня нет семьи... — совсем тихо проговорила Людка.

     Илья сразу заметил, как на её глаза вдруг наплыла легкая тень печали, а рука, неспешно мешавшая половником что-то в кастрюле, практически застыла на месте.

     «Вот и ещё одна писаная красавица, которая пропадает без мужика, — подумал он, доканчивая с кофе. — Действительно, наш мир — не мир, а сплошной абсурд!»

     С каждым поглощаемым пельменем ему всё больше нравилась эта блондинка, но теперь, его симпатия к ней окрасилась ещё и в нежную тональность жалости.

     Когда она подошла к нему, дабы налить ещё кофе, он, кивая на свою почти опустошенную тарелку пельменей, спросил:

     — А вы не хотите?

     — Нет, спасибо. Кушайте...

     Налив ему новую порцию темного напитка, она опять удалилась к плите.

     «Всё же она царевна, — следя за нею, думал Илья. — Пусть и без марафета на лице, но царевна... А трахателя нет! Эх, жизнь экая ты жестянка!»

     Чувствуя, что уже сполна наелся пельменей (покончив с ними больше чем с половину!), он перешел на медленное питье кофе, тоже весьма не дурно сваренное сей блондинкой.

     — Извините,...   что спрашиваю... — нерешительно начал он. — Но в чем причина вашего безбрачия? Вам не удалось найти себе достойного мужчину?

     — Илья, а вы очень любознательны... — бросив на него свойский смеющийся взгляд, проговорила горничная. — Дело не в этом... Не только в этом... Я сирота, и всё моё детство и юность прошли в интернате. А интернат, как вы, наверное, знаете, место далекое от любовной романтики... Когда пришло время совершеннолетия, мне, конечно, выделили отдельную комнату в одной коммуналке. Но за неё надо было платить, и я стала буквально напрашиваться на любую работу. Кем только мне не приходилось работать, и уборщицей, и продавщицей, и кассиром... Даже няней одно время работала. Мне хватало на пропитание и оплату комнаты, но сама спертая атмосфера коммунальной жизни для меня с каждым годом становилась всё более гнетущей. Постоянные ссоры

     горластых соседей, взаимные кражи еды в холодильниках, очереди в туалет — всё это казалось нескончаемым кошмаром, сплошным дурным сном! К тому же, ко мне без конца приставали всякие подвыпившие мужланы, только и желавшие зажать меня в каком-либо углу... Я мечтала вырваться из этой окаянной жизни! И, поэтому, когда мне посчастливилось стать прислугой у самой Анжелики Витальевны, я,

     естественно покончила с той жизнью! Я осталась здесь, и, с тех пор счастлива на этой работе! Моей жизнью стало качественно вести хозяйство по дому...

     — Спасибо вам, за откровение, Люда. Теперь я понимаю, почему вам было не до замужества. Но сейчас, когда ваша жизнь вполне устроилась,

     вы по-прежнему не хотите этого?

     — В свои сорок лет?? Илья, вы, наверное, шутите...

     — Почему? Вот, например, Джулия Робертс только к сорока годам вышла замуж и даже родила ребенка.

     — Так это же Джулия, она звезда. Красотка...

     — Вы тоже ещё очень даже красивы... Аппетитны...

     — Спасибо, Илья...

     От его комплимента, она смущенно потупила глаза.

     «Ах, Люда, Людочка! — только раззадориваясь от её смущения, с улыбкой подумал Илья. — Сирота вы наша казанская! Теперь мне понятна, откуда у вас такая внешняя холодность! Ну, ничего, растопим мы вас, вкуснятину, приголубим, и вы оттаете...»

     — Милая Людмила, а я, на ваш взгляд красивый? — хитро глядя на неё, спросил её он.

     — Да... — на мгновенье, вскинув свои веки, тихо произнесла она, и, ещё более смущаясь, добавила. — Вы симпатичный молодой человек.

     «Стесняется словно девчонка! — весело подумал он. — Естественно, я симпатичный, ибо целые когорты общаговских девиц, одно время только и делали, что стелились под меня!»

     — Спасибо и вам за комплимент! Также, я благодарю вас за сии превосходные пельмешки и хороший кофе! Спасибо!

     — Вы накушались?

     — Да-да, спасибо.

     — Позвольте, я уберу со стола.

     Блондинка приблизилась к Илье, и, взяв в одну руку тарелку с недоеденными пельменями, а в другую выпитую чашечку, хотела было ретироваться, но тот вдруг придержал её за запястье!

     — Люда... — неожиданно иным, таинственным тоном обратился к ней он, смотря ей прямо в глаза. — Как я понимаю, что, пока тут нет тёти Анжелики, то именно я являюсь временным хозяином этого особняка. Ведь так?

     — Да, Илья, так... — ответила она не без мелькнувшего испуга в зеленых очах.

     — А это значит, что и вы находитесь в полном моём подчинении?

     — Да...

     — В таком случае не сочтите за дерзость, но, во-первых, отныне я буду вас называть Людой, так как в кротком варианте ваше имя звучит более ласково и нежно. А во-вторых, с завтрашнего дня, я хочу видеть на вас хоть немного косметики... Затушьте реснички, попудрите носик, накрасьте губы... Ведь, как я уже говорил, вы очень красивы, однако, эту красоту мне будет гораздо приятнее созерцать, если вы начнете ещё хорошо и за собою ухаживать. Вы меня поняли?

     — Да, поняла...

     — Чудесно.

     Он высвободил её руку и сразу поднялся из-за стола. Она же, уже опасливо косясь на него, засунула тарелку с недоеденным в холодильник, а после, поставила под кран умывальника испитую кофейную чашечку.

     — И ещё, — снова обратился к ней Илья, быстро вовлекаясь в сию внезапную роль «коттеджного босса». — Эта униформа, конечно, вам очень идет, но я бы хотел видеть вас и в каких-либо иных одеждах. Особенно, например, в платьях светлых тонов...

     — Я поняла... — покорно склоняя крупную белокурую голову, глухо ответила горничная. — Я всё поняла, Илья...

     — Хорошо, Люда! — довольно произнес он. — Тогда я наверно отлучусь в свою комнату и немного отдохну. После столь сытных пельменей, не грех на часок-другой и вздремнуть!

     Слегка растопырив руками подол рабочей юбки, зрелая женщина ещё раз учтиво поклонилась ему, и, он, весело насвистывая какую-то абстрактную мелодию, покинул уютную кухню.

     «Э-э-эх! Теперь я, кажется, начинаю понимать тетку! — обратно направляясь к себе, в полном удовлетворении размышлял он. — Ибо, обладая известностью и богатством, обладаешь и властью над людьми! Вот эта Старшеклассница видит меня только впервые, а уже как угождает, как пресмыкается передо мной, словно я отпрыск плешивого

     монакского князя! Женщина ведь в самом смаке лет, а будто зачиханная девица! Э-эх! Деньги, власть! Тлён временного превосходства!

     Интересно, если бы я повелел ей показать свои сиськи, а в придачу ещё и пизду — не ужели она и это бы выполнила с рабским смирением?!»

     Действительно, уже представляя себя некой монаршей особой, Илья от души смеялся собственным мыслям. Однако, вновь оказавшись в своей спальной комнате, он, на сей раз, спокойно плюхнулся в кровать, и, буквально через пару минут был абсолютно гол как сокол.

     — Ну что, мой верный дружок?! — продолжая скалить зубы в улыбке, проговорил он, весело поглядывая на свой половой член, ниспадающий чуть ли не до самых коленок. — Похоже, и здесь тебя ожидает работа! Да ещё какая работа! С самой «старшеклассницей» Людочкой! Э-эх, ма!

     С очередным взрывом смеха, да приятным ощущением сытости в собственном чреве, он, поглаживая рукою, венозный ствол дорогого достоинства, завалился на кровать и... не заметно для себя, канул в невесомую негу сна.

     (Пять часов спустя...)

     Лохматые космы ветвей деревьев о чем-то тихо перешептывались между собою, едва не касаясь стеклянной поверхности большого коттеджного окна. Уже хорошо окрашенные в пурпурные краски вечера, они, лениво играя с невидимыми ветерками, беззаботно метали в млеющий воздух контрастные бисера светотени. Где-то высоко-высоко неслись звенящие журчания птичьего пения.

     Слыша робко шелестящее шушуканье листвы, Илья медленно раскрыл глаза и, в первую минуту даже не понял где находится — лишь увидев над собою белый потолок, а вокруг себя просторные янтарные стены, он осознал, что прибывает в отведенной ему спальной комнате тётушкиного особняка.

     «Кажись, я соснул... — подумал он, чувствуя нагим телом приятно налипшую прохладу. — Неужели уже вечер?»

     С небольшим удивлением взирая на пурпур деревьев, он сам видел, что очередной летний день медленно погружался в бархатную дымку вечерних сумерек.

     «Да, проспал до вечера... — констатировал Илья и, вспомнив зрелую горничную, не без усмешки подумал. — Интересно, что же сейчас делает наша Людочка...»

     Поднявшись с кровати, он напялил на своё худое жилистое тело белую майку, а снизу (предусмотрительно не надевая никаких трусов!) натянул на ноги темно-синюю плоть широкого спортивного трико. Однако, одевшись, он так и не знал, чем себя занять в сем огромном доме — слушать музыку или смотреть ТВ ему совершенно не хотелось, а что-либо читать и подавно. Сейчас, в его медленно пробуждающиеся ото сна мысли непроизвольно вливалась только она — безропотная горничная Людка. Он вновь и вновь чётко видел перед собою её «тихо» смеющиеся зеленые глаза, осматривал строгую униформу «советской старшеклассницы», ловил на ходу золотой блеск пышных волос, и слышал мягко тающую в воздухе глухую «вату» её голоса. Он быстро прокрутил ...   в голове и её откровение о лишенной романтике жизни, смиренное «Я поняла» на всего лишь пару его первых указаний, учтивые поклоны пред ним с оттягиванием юбочки. Так же он вспомнил момент, когда она выдавливала из толстеньких пальчиков майонезную пасту, которую он силой своей фантазии превратил в жирную сперму.

     «Похоже, Илья, ты запал на эту блондинку, — лишь усмехнулся он всем этим мыслям. — Хотя признайся себе, что тебе просто-напросто нравится зрелые женщины!»

     Пестуя в голове образ горничной, он вдруг действительно почувствовал в себе теперь сексуальный голод, легким ветерком желания сразу пробежавшимся по всей его молодой плоти!

     «А не закадрить ли мне её? — с очередною усмешкой подумал Илья. — Такую вкуснятину грех не трахнуть... Но, думаю, сначала стоит попытаться завоевать её симпатию хотя бы в помощи по дому. И, если не получится это, то тогда заставлю отрабатывать мою «симпатию» в приказном порядке!»

     С этими мыслями он вышел из личной спальной комнаты и направился в кухню. Однако, на сей раз, он там не застал блондинки — под веянье уже не ослепительных, а устало-бордовых лучей заходящего солнца, лишь тот же кофейник, да все те же кастрюли одиноко урчали меж собою на газовой плитке. Тогда, не долго думая, он пошел в гостиный зал, и уже там действительно обнаружил заветную горничную!

     Освещенная розовыми потоками нежного вечера, Людка стояла на подоконнике с ведром воды и тщательно протирала его влажной тряпкой: увлеченная мойкой, она даже не заметила появления пробудившегося гостя.

     — Вы что так и не отдыхали?! — в изумлении «вылупился» на неё Илья.

     Его одновременно поразила как её упорная работоспособность, так и та ловкость, с коей она умудрялась стоять на сем узком подоконнике своей высоко-каблучной обувью!

     Услышав его, зрелая блондинка от неожиданности вздрогнула, но, слегка повернув к нему голову, спокойно отозвалась свойственным ватным голосом:

     — Илья, я горничная: я всегда обязана делать по дому какую-нибудь работу.

     — Вот вы работящая! Вы просто умница!

     — Вы отдохнули? Может хотите есть? У меня сейчас вот-вот будет готов чечевичный суп...

     — Нет-нет, Люда, вы что?! Я не хочу есть! Вы и так меня хорошо накормили в обед своими восхитительными пельмешками!

     «Теперь я от вас хочу уже кое-чего иного!», — с хитрой улыбкой подумал он, но вслух спросил:

     — Скажите, а зачем вы моете окна? Ведь кроме нас в доме все равно никого нет.

     — Илья! — уже удивилась она. — Я же вам сказала, что моя работа — содержать дом в чистоте и порядке. Я должна постоянно ухаживать за ним, не зависимо от количества проживающих человек.

     — Это очень уважительно, Люда, но я не могу находится в стороне когда кто-то работает... Тем более женщина... Скажите, чем я могу вам помочь?

     Он приблизился к ней, и, помимо того, что увидел поразительную прозрачность вымытого ею стекла, невольно покосился на её ноги — обтянутые темным капроном колготок, они чарующе блистали бронзовыми искорками вечернего света.

     — Нет, мне не нужна ваша помощь, Илья, — ответила Людка, продолжая умело водить по окну тряпкой. — Спасибо, но вы не обязаны...

     — Обязан, не обязан, но помогу! — твердо проговорил он, и... нагло заглянул ей под юбку.

     Там, его любопытному взору сразу предстали белоснежные женские трусики, туго охватывающие выпуклые дольки зрелых половых губ — сокровенных нижних женских губ, от четких очертаний коих, его тело вмиг пробрал сладостный ток томного сексуального возбуждения!

     Горничная же, заметив этот откровенный взгляд меж своих ног, мгновенно впала в ступор неловкости! Тяжело задышав от смущения, она уже с некой рассеянностью заработала своим мокрым комком!

     — А у вас, Люда, для своего солидного возраста, очень даже привлекательные ножки... — в свою очередь, уже в открытую заявил ей Илья.

     И больше не сдерживая симпатии, он неожиданно обхватил их руками, прильнул лицом и, принялся легко целовать тонкую сеточку колготок!

     От столь молниеносной ласки собственных ног, Людка вновь содрогнулась всем взбитым телом и просто застыла на месте! Илья же, чувствуя пробежавшую по ней рябь тревоги, ещё больше налился возбуждением: с разгорающейся в венах кровью, он (вытягивая в трико половую «колбасу»!) лишь сильней сжал её ноги, с полной беззастенчивостью продолжая расцеловывать их!

     Под таким несдерживаемым напором, зрелая блондинка едва не слетела с подоконника — невольно согнувшись, она оперлась рукою о стенку, и, с испуганным видом загнанной жертвы, бессильно следила за его действиями!

     «Попалась, вкуснятина! — вскинув на женщину хищный взор, весело подумал Илья, скользя губами по её «капроновым» ногам. — Попалась, моя миленькая! (Специально для — ) Сейчас мой молодой богатырский «Руслан», с удовольствием поимеет твою «спелую Людмилу»! Сейчас, моя дорогая, он тебя от имеет!»

     Он уже было хотел схватить блондинку за фартук и потянуть вниз на себя, однако, неожиданно оглох от разразившегося телефонного звона, втрое усиленным эхом акустики огромного помещения!

     — Телефон! — сразу же, чуть ли не вскрикнула оконфуженная горничная. — Я должна поднять трубку!

     Необычным резвым движеньем вырвав свои крупные ноги из рук похотливого Ильи, она соскочила с подоконника и, емко звеня каблуками, как чумовая кинулась к взвывающему аппарату!

     «Да, с тобою не так то всё просто! — немного раздосадованный этим звонком, с не утихающим азартом охотника-страсти, только подумал он. — Однако, ты всё равно от меня далеко не уйдешь, моя Людочка! Пока тебе просто повезло...»

     Людка же, доскакав до своего «спасительного» телефона, сняла с него молочную гладь изящной овальной трубки.

     — Алло! — стараясь говорить как можно спокойнее, ответила она в аппарат, и, не решаясь глядеть на «распоясавшегося» гостя, с едва сдерживающимся волненьем, повела разговор. — Здравствуйте, Анжелика Витальевна! Очень рада вас слышать!... Да, Илья прибыл сегодня ещё в полдень... Я накормила его своими фирменными пельменями, угостила кофе... Да, доволен... Я ему всё показала... Да, согласна, ваш племянник очень симпатичный парень... Хорошо, Анжелика Витальевна, я сейчас его позову...

     С опущенным в пол смущенным взглядом, зрелая блондинка молча протянула Илье трубку.

     «Ну тётя! — с настоящей злобой подумал Илья. — Словно чувствовала, что я хотел перепихнуться с этой Людочкой, и, конкретно этому помешала!»

     Он забрал у горничной трубку, и, та, так и не осмелившись поднять взора, отвесив дежурный поклон, воротилась к своему кристально начищенному окну.

     — Алло, тётя! Что, так по мне всё скучаете?!

     — Приветик, Илюш! — сразу услышал он в трубке знакомый глубокий голос, как всегда бодрый и ласково певучий. — А ты как будто не скучаешь?! Хахахаха! Как ты, мой дорогой, хорошо добрался до Сочи? Понравился российский особняк любимой тетушки?

     — Всё хорошо тётя! Добрался без особых происшествий, а твой коттедж оказался просто волшебным.

     — Я очень рада, племянник! Считай его и своим домом! Надеюсь, ты в нем хорошо отдохнешь и с удовольствием проведешь время! Люда мне уже рассказала о том, что накормила тебя... Ты действительно всем доволен?

     — Да, тётя, я всем доволен. И Людочкой этой доволен. Не беспокойся...

     — «И Людочкой этой доволен" — что ты этим хочешь сказать?

     В слегка искаженном телефонной связью голосе Анжелики Витальевны замелькали тревожные нотки.

     — Ну, то... — с усмешкой нарочито замялся Илья. — Что она очень даже приятная услужливая женщина. К тому же весьма вкус... симпатичная!

     — Ты что Илюш, уже раскатал губу на мою горничную?!

     — Я шучу, тётя, просто шучу!

     — Ну-ну, смотри у меня племянник!

     — А как там вы, тётя — всё вояжируете по бюргерским городам и весям?

     — Да, Илюш, наш гастрольный тур ещё ...   продолжается. За это лето мы отработали большую часть программы, теперь осталось уже совсем немного...

     — То есть, вы хотите сказать, что к сентябрю завершите свой «чёс»?

     — Скорее всего, Илюш...

     — И сколько же вы за всё это время начесали??

     — Какой всё же ты порой бестактный, племянник!

     — Нет, ну все-таки сколько?! Хотя бы примерно?!

     — Где-то 6—7 миллионов евро. Точно не знаю... Всеми финансами заведует Гиви...

     — Ого! Ну вы молодчина, тётя! Видимо вы, своим высоким сопрано, просто околдовали всех немцев! Вы настоящая золотоносная жила России! Думаю, с такими доходами мы можем уже подумывать и о недвижимости в Голливуде!

     — Ну ты и скажешь Илюш, ну и скажешь...

     — А что, тётя, почему бы и нет?! Пристроимся, например, рядышком с домиком Джоди Фостер!

     В этот момент перед его глазами возникла Людка — держа в руках ведро с загрязненной водой, она, лишь мельком скользнув по нему взглядом, быстро направилась в ванную комнату.

     — Почему бы нет?! — с ухмылкой смотря ей в след, вновь спросил Илья звездную тетушку. — Или дядя Гиви все ваши гонорары просто захапывает себе?!

     — Что ты такое говоришь, Илья! — грозно громыхнула в трубке Анжела Витальевна. — Я прекрасно понимаю, что ты не переносишь дядю Гиви, что давно ревнуешь меня к нему... Однако, это не дает тебе никакого права говорить о нем в таком тоне!

     — Хорошо-хорошо, тётя! Давайте не будем ссорится! Вы правы — это действительно ревность говорит во мне... Ладно, опустим... Извините... В каком городе вы сейчас находитесь?

     — Ох, бедный мой ревнивец! Мы сейчас в Ганновере. Очень красивый старинный город. Жаль только, что редко приходится осматривать достопримечательности... Ладно, что-то я совсем заболталась! Отдыхай, мой бывший мученик науки! Целую тебя в лобик, носик и губки: чмок, чмок, чмок!

     — А как же чуть метром ниже?!

     — Хахахаха, каков пошляк! И это мой племянник! Интеллигент! Хахахаха! Лан, Илюш, пока мой милый... Я люблю тебя...

     — Пока-пока, тётя, и я люблю вас!

     Анжелика Витальевна положила трубку, и, Илья, вместо её шикарного «золотоносного» голоса (подозрительно ставшего в последние месяцы необычайно ласковым) теперь услышал лишь монотонное звучанье обрывчатых гудков.

     «Мне кажется, что она от меня что-то скрывает... — озадаченно подумал он, тоже кладя аппарат. — Да, к тому же уже давно... Э-эх!»

     Размышляя о тёте, он почти машинально двинулся вслед за горничной в ванную, и, застал её там за «кружением» у всё того же ведра!

     — Люда, зачем вы это делаете? — не без иронии спросил блондинку Илья, сразу «вспомнив» на своих губах приятную гладкость её колготок. — Я же сказал вам, что готов помогать по дому.

     — Нет, не надо Илья, — глухо отозвалась она, сверкнув изумрудным взглядом. — Я уже окончила мытье окон.

     Всполоснув ведро, она действительно убрала его в сторону, и хотела покинуть ванную, но Илья резко преградил ей путь собою. Тогда, не зная, что делать, горничная, не решаясь смотреть на него, и вправду, словно какая-то школьница, смущенно замялась на месте.

     — Скажите, вас смутили мои прикосновения? — уже откровенно смотря на женщину взглядом хищника, спросил Илья, едва сдерживая в себе очередную ухмылку. — Мои поцелуи ваших прелестных ног?

     — Илья... — продолжая отводить глаза, тут же, с некой сдавленностью произнесла блондинка. — Как там... Анжелика Витальевна? Надеюсь всё хорошо?

     Он улыбнулся — её попытка перевести разговор показалась довольно наивной.

     — Вы сами прекрасно знаете, Люда, что всё у неё отлично. Поет, гастролирует... Но вы не ответили на мой вопрос...

     — Илья, извините, но я не привыкла к такому вниманию к себе...

     — Понимаю, вы говорили, что никогда не были замужем... Но, скажите мне, как давно у вас не было просто мужчины?

     — Илья, это же личный вопрос!

     Изумленно вскинув крылья бровей на гладь просторного лба, она все-таки вытаращила на него большущие озера травянистых глаз.

     — А кого вы стесняетесь? Мы тут одни, но я, как ваш хозяин хочу знать всё о своей подчиненной. Даже личное... Так как у вас с мужчинами? Или скажите, что вы ещё девственница?!

     Он хитро подмигнул ей, ощущая поплывший по телу приятный холодок, ибо впервые, так своевольно разговаривал не с какой-то там студенткой-ровесницей, а с настоящей взрослой женщиной!

     — Нет, нет... — быстро отлепетала Людка, снова стыдливо опуская свои «озера». — Но поймите, мне неловко... Я смущенна...

     «Да-а-а-а, всё же блондинки, есть блондинки! — подумал Илья. — Если бы я такие вопросы задал какой-нибудь чернявой грузинской женщине, та бы мигом мне яйца оторвала! А здесь, только тихое бурчанье: «Мне неловко... Я смущенна... «! Э-эх!»

     Видя, как почти сорокалетняя горничная беззащитно пошатывается от волнения, он, с необыкновенным наплывом нежности, резко обнял её и крепко поцеловал в щеку!

     — Ах, Людочка! — ласково произнес он, чувствуя как небольшие, но довольно упругие горки её груди мягко вдавились в его тело. — Какая вы все-таки необычная женщина!

     — Илья... — совсем тяжело выдохнула опешившая Людка. — Что... что вы делаете?! Я же вам в матери гожусь! Прошу вас... Не надо...

     «Вот именно!" — только распаляясь, мысленно подтвердил он, и, продолжая касаться губами плотного лица горничной, прижал её к белой кафельной стене.

     Она же, в свою очередь, почувствовав низом живота прильнувшую твердь его приличного достоинства, вконец лишилась дара речи, и лишь отрывисто засопела вздувающимися ноздрями круглого носа!

     — Вы одинокая красивая женщина, — продолжая расцеловывать её лицо, тихо зашептал Илья. — А я одинокий симпатичный юноша... Мы в полном вправе дарить друг другу радость любви... Сама природа толкает нас на это...

     Он попытался поцеловать её толстые губы, но она, с тихим грудным стоном отвернула своё лицо в сторону. Тогда он, ничуть не сбавляя натиска, впился губами в её шею — бархатную подрагивающую шею, втыкаясь лицом в мягкие волны пушистой гривы волос.

     — Не н-н-надо! — уже в настоящем отчаянии взревела Людка и... с силой отпихнула его от себя.

     Пораженный как её неожиданным мощным воплем, так и дерзким сопротивлением, Илья изумленно уставился на неё!

     — Простите меня, но мне надо в туалет... — снова еле слышно произнесла она, сама испугавшись собственной дерзости.

     — Но мы и так в туалете! — впервые, чуть ли не с агрессией, процедил он, и не думая уходить.

     — Пожалуйста, Илья, выйдите...

     Она стояла пред ним с потупленным взглядом и только сопела. Её грудь взволнованно трепетала под темной мантией униформы.

     «Мало того, что холодна на эмоции, так ещё и упряма как ослица! — со злостью подумал Илья, подмешивая к грогу страстного возбуждения, пряные добавки жесткости. — Ну, берегись, Людка, теперь я тебе точно вдую по самые гланды!»

     Внезапно его осенила одна изощренная идея.

     — Нет, Людочка, я никуда не выйду отсюда! — заявил он вслух. — Туалет — это самое интимное место в любом доме. Конечно, после всех спален... Так вот, это интимное место, а как я уже говорил вам, что хочу вас знать гораздо ближе. Однако, за искреннею симпатию к вам и невинные ласки, вы только что ответили грубой дерзостью... Поэтому, как ваш временный хозяин, я невольно вынужден наказать вас за сей нелестный проступок... И, моё наказание таково — вы будете облегчаться прямо при мне!

     Не веря услышанному, Людка мгновенно подняла на него свой изумленный взгляд.

     — Чего уставились?! — лишь ухмыльнулся он, и тут же зло гаркнул. — Давайте, принимайтесь за дело! К унитазу!

     Ещё более расширив глаза, она, будто в приступе задрожала всем телом, но не двинулась с места. Тогда он, видя сиё замешательство, грубо схватил её за покатые плечи и, сам подтолкнул к белому чреву отходника!

     — Илья! — с новым отчаяньем вскрикнула зрелая блондинка, уже слезным взором умоляюще глядя на него.

     — Давайте, давайте! — бесстрастно произнес ...  

     он в ответ. — Снимайте штаны, да, при этом, отдерите так юбку, что бы я мог лицезреть ваши роскошные бедра! Давайте, или я сейчас сам задеру, и, кое-чего у вас там пощупаю!

     Ещё более всхлипывая, Людка всё же покорилась его желанию — встав у унитаза, она послушно спустила свои трусы (светлая ткань которых сразу соскользнула к её коленям!), приподняла юбку (обнажив крупные белые бедра!) и, в конце концов, уселась на него!

     — Умница! — только и причмокнул довольный Илья.

     Не отрывая горящего взгляда от её трусов, он, в свою очередь, в один миг избавился от трико, и, с давно вытянутым стояком, вплотную подошел к ней!

     Увидев его набухший кровью огромный венозный член, горничная, сначала полыхнула испуганным взором, а затем и вовсе прыснула плачем — беззвучным женским плачем, лишь испуская кристальные струйки слез, да вздрагивая плечами.

     Он же, в открытую стоя перед ней с вздутым половым органом, от души наслаждался произведенным унижением — необычным туалетным унижением, которое он впервые в жизни проделывал над взрослой особью прекрасного пола! И... действительно, не прошло и минуты, как под зрелой блондинкой раздалось звонкое полившееся чмоканье — она действительно принялась разряжаться «по-маленькому»!

     «Эх, как будто в общаге! — услышав эту «капель», дьявольски воссиял Илья. — Хорошо шмаляет. Словно сучка... Нет, она же взрослая. Скорее, состоявшаяся сука...»

     Желая видеть лик своей опорожняющейся «туалетной рабы», он взял её за небольшой подбородок и грозно рявкнул:

     — Смотреть на хозяина! Смотреть, говорю!

     Насильно обратив к себе крупное моложавое лицо зрелой блондинки, он застал его сильно искаженным от плача: закрытые слезящиеся глаза нервно подрагивали веками; по бледным щекам целыми гроздями текли потоки чистых слез; а большие влажные губы, поджав острые уголки, скорбно преломились по рыбьему.

     «Милая, бедная Людка... — с новой внезапной вспышкой нежности подумал Илья, остановив взор на этих спелых устах. — Моя зрелая русалка...»

     И, склонившись над ней (так, что копье члена сразу уткнулось ему в живот!), он прикоснулся к её губам в поцелуе — в поцелуе, в коем, мягко замяв подрагивающую прохладу их нежных подушечек, сразу ощутил слезный солоноватый привкус!

     — Мм-ххх... — в слабом сопротивлении, пытаясь плотнее зажать свои уста, шумно выдохнула носом Людка.

     Однако, он, уткнувшись в её плотный лик, не оторвался от её сжатых лепестков, продолжив настойчиво лобызать и лобызать их.

     Вскоре, ещё раз издав из себя беспомощное мычание, горничная все-таки сдалась этому обжигающему напору юной страсти — и, он, сразу ощутив это, победоносно проник языком в заветную полость её рта, в коей, с дурманом опьяняющего удовольствия мгновенно «заработал» по полной!

     — Ммммм! — даже невольно замычал Илья, не веря тому, что вновь в своей жизни во всю целует взрослую женщину.

     Боясь, что это всего лишь какое-то наваждение, он крепче ухватил Людку за затылок (такой тонкий и шелковистый словно юной девицы!) и более глубоко проник в её широкую ротовую полость: ласково схлестнувшись с её языком, текущий обильною влагой слюнок, он, с новой волной горячего опьянения, убедился, что, да, это вновь свершилось!

     И осознание сего — что он снова страстно обменивается слюнями с женщиной, годящейся ему в матери (да ещё к тому же ещё и белокурой!), просто вынесло Илье мозг! И пусть вместе с дикой височной пульсацией он уже своим ликом ощущал некую холодную жесткость её лица, пусть её нос пыхтел на него сильным жаром, а толстые губы и язык грубо сопротивлялись ему — все равно он почувствовал в себе непередаваемый взрыв фонтанирующих ощущений!

     С этими захлестывающими мозг чувствами, так и безотрывно целуя сопящую зрелую блондинку (которая с некою судорожностью ещё выплескивала из себя остатки мочи!) он, с невероятною жадностью всасывая в себя все её слюни, стал быстро распалятся ещё и от её пассивных, да, в общем-то неумелых ротовых действий!

     Это инстинктивно наплывшее осознание, что он целует пусть и зрелую, но как оказалось не совсем опытную женщину, окончательно спалило Илью — почти беспамятно тоня в горячем жерле её мокрого рта, он едва не вскрикнул от болезненного ощущения в давно распухшей головке, коя совсем уж туго уперлась в его перегнутое чрево!

     Не в силах терпеть этот неожиданный дискомфорт, он всё же оторвался от её полных губ.

     — Ммм-ххх-аххх... — тут же тяжело глотнула воздух Людка, наконец, почувствовав своим красивым ртом вероломно отнятую свободу.

     Не смотря на столь пылкий поцелуй, она, однако, ничуть не покраснела, а наоборот стала ещё бледнее, но, её увлажненные губы привлекательно заблестели светло-алыми бликами.

     Прикованный взором к этим цветущим губам горничной, Илья, не долго думая ткнул в них разбухшей головкой полового члена и, содрогаясь от ударившего по телу сладкого тока, не без дрожи проговорил:

     — Теперь целуйте... Целуйте его...

     Однако, зрелая блондинка, почувствовав запах его сочащегося вожделения, опять скривила лицо в гримасе отвращения и отвернула голову.

     — Я сказал, целуйте! — вспыхнул Илья, снова взметнув искры гнева в костер пылающего возбуждения.

     Вовсю несомый бурными потоками нетерпенья, он схватил Людку за уши и, своею встопыренной «палкой», стал нещадно хлестать её по щекам!

     Чпок! И его член, оставил на её левой щеке мокрый след «смазки»! Чпок! И вот ею отметилась так же её правая щека!

     Людка же, закрыв под его ударами зеленые очи, вновь предалась тихому плачу.

     — Нехорошая Людка... Нехорошая... — отвешивая оплеухи, довольно шипел на неё Илья. — Надо всегда покорно слушаться хозяина... Надо, моя милая...

     Чувствуя, что любовный жезл начинает стремительно накаляться, он сначала стал нетерпеливо тыкать им в её сжатые губы, но затем (ещё сильнее потянув её уши!) принялся ритмично тереться о её щеки!

     — А-аххх! — тут же выдохнул он, почувствовав, что сие действие, оказалось для него даже очень приятным — член заскользил по женским щекам словно стальной стрежень в нежности шелковой ткани.

     Дабы усилить приятное воздействие трения, он чуть-чуть приподнялся и стал также натирать лицо горничной мякотью невеликих яиц!

     В ответ на такое затянувшееся унижение, сидящая на отходнике Людка ещё сильней затряслась в плаче, издавая глухое всхлипыванье!

     «"К тому же ко мне без конца приставали всякие подвыпившие мужланы... — вдруг всплыли в мыслях Ильи её слова об былой коммунальной жизни. — Только и желавшие зажать меня в каком-либо углу..."»

     Невольно вообразив себя этаким самцом-мужланом, он, с вспыхнувшей улыбкой, «полыхнул» ещё ярче и... понимая, что долго не удержит в яйцах стремительно закипающую сперму, обратился к горничной всё тем же повелительным тоном:

     — Людка, все-таки откройте свой ротик! Немедленно откройте!

     — Хыыы! — сквозь сжатые зубы, лишь каким-то воем отозвалась женщина.

     Пребывая в тихой истерике, она крепче сжав губы, так и не позволила проникнуть члену в свой рот! Тогда Илья, наконец, прекратив «намыливать» её лицо, пальцами зажал ей нос и... дождавшись закономерного вздоха, всё же втолкнул своё «массивное» орудие за её щеку!

     — Ах-мааа! — в то же мгновенье взвыл он, сотрясаясь в новом блаженстве, ибо, наконец, вонзил дорогой орган в слюнявую теплынь женского рта.

     Впав почти в исступление, он тут же ритмично заработал им как заводским поршнем, растягивая зрелой блондинке всю её щеку, словно вспухшую от внезапно снизошедшего на неё флюса!

     Горничная же, (уже во всей полноте прочувствовав пряный привкус его спермы от дико пульсирующей хитрой головки!) оказавшись, будто в ловушке, лишь с тихим мычаньем дергалась в плаче и, через пару минут вовсе прекратила всяческое сопротивление!

     Всей свой сутью инстинктивно ощутив то, что, наконец, сломил волю сей, довольно строптивой взрослой самки, Илья со сладким оханьем, продолжал лихо натягивать её щеку разрывающейся дубиной члена! И, не прошло и минуты, как окутывающий жар сладострастия вдруг темной пеленой застлал его глаза, и... тут же вынудил половой член лихо извергнуться свежими струями теплой спермы — густыми светлыми потоками истинно мужского сока, вмиг наполнившего собою щеку и рот покоренной зрелой блондинки!

     — Кха-кхууум! — надрывно кашлянула Людка, когда Илья, с рыком впрыснув в неё ещё несколько жирных доз своей жидкости, сразу вытащил из её рта использованное достоинство.

     От такого обилия насильно влитой в рот спермы, она невольно сглотнула приличную порцию, однако, всю остальную часть, словно в приступе эпилепсии, стала тут же исторгать своеобразной пеной — «пеной» из эякулята, слюнь и соплей, смачно размалеванных на щеках и подбородке.

     Смотря на столь жалкий вид униженной им женщины, в слегка отупевшем от разрядки мозге Ильи, вдруг всплыла настороженная телефонная фраза тёти: «Ты что Илюш, уже раскатал губу на мою горничную?!»

     «Я не раскатал губу... — усмехнувшись, подумал он. — Я уже хорошо залил ей за губу...»

     С так и не до конца спавшим членом, он залюбовался только что проделанной работой: моложавое лицо слегка взлохмаченной Людки (с чуть скосившимся набок чепцом) было сплошь увлажнено мерцающими слюняво-сопливыми выделениями; на пухлых подрагивающих устах белела роса его свежей жидкости; а по её аппетитным ногам прекрасно просматривалась рябь нервозности.

     Однако, его взор, как и прежде, в первую очередь был устремлен на её белокурые волосы. Подойдя к ней, он, как ни в чем не бывало, схватил часть драгоценных косм и... принялся протирать ими свой отработавший орган!

     Зрелая блондинка и теперь не оказала ни малейшего сопротивления — отвернув голову к кафельной стене, она так и подергивалась на унитазе в молчаливом рыдании.

     «А щечки то у этой ослицы всё же чуточку да подрумянились!" — с гордым видом настоящего самца победителя, подумал Илья, и нарочитым слащавым тоном поблагодарил:

     — Умничка, вы всё же, Людка... Хоть и не без труда, но уважили вы своего нового хозяина... Должен вам признаться, у вас оказался довольно просторный приятный ротик...

     Победоносно посматривая на затюканную им женщину, он лениво натянул на себя своё трико, и вполне удовлетворенный направился к выходу. Но, вдруг остановившись у самой двери, развернулся, и вновь обратился к ней:

     — Да, кстати, забыл сказать, что вы теперь абсолютно прощены. Но в следующий раз не грубите мне, ок? Я спрашиваю — ок?!

     — Хыыыых... — вырвался из уст горничной лишь очередной нервный стон.

     Однако её светлая голова задергалась в кивках покорного послушания.

Илья, злорадно улыбнувшись сему, все-таки покинул ванную комнату. Покинул её с невероятным внутренним воодушевлением, оставляя позади себя рыдающую на белом отходнике, орально униженную им Людку...