Отца я практически не помню — он оставил нас, когда мне не было еще и семи лет. Так что всю сознательную жизнь я прожил с мамой. Она принадлежала к тому типу одиноких женщин, которые не пожелали махнуть на себя рукой и, видимо, втайне, где-то очень глубоко в душе, всё еще ждали встречи с каким-то принцем. Поэтому маман вечно сидела на каких-то диетах, посещала фитнесс-салон и одевалась с некоторой долей фривольности — обтягивающее, короткое, открывающее много тела — вот что составляло основу ее гардероба. Она нравилась мужчинам и любила нравиться им, в своем стремлении быть привлекательной частенько перегибая палку. Так, некоторое время назад она поставила себе силиконовые импланты, став обладательницей отличной груди четвертого размера, которая надо признать, выглядела великолепно. Несмотря на серьёзную должность маман — а она была следователем в местном отделе полиции, она частенько вела себя легкомысленно, совершая поступки, приличествующие скорее девчонке, чем женщине тридцати с небольшим лет. Я рано понял, что моя матушка не слишком умна, а ко времени окончания школы смирился еще и с мыслью, что она, пардон, несколько слабовата на передок. Это качество, впрочем, было вызвано не какой-то врожденной порочностью маман, а ее доверчивостью, одиночеством и той самой глубоко упрятанной мечтой о принце, о которой я уже упоминал. Мужчины в ее жизни появлялись часто, но надолго не задерживались. Матерью она, впрочем, была отличной, и я не особенно был склонен порицать ее или совать нос в ее личную жизнь.

     За городом у матушки имелось в собственности ветхое строение, именовавшееся дачей, но по своему состоянию скорее напоминавшее сарай. Тем не менее, она была одержима идеей превратить эту развалюху в место для нормального отдыха. Денежные средства на реализацию этого проекта начали собираться сразу после установки монументальных маминых сисек, и вот в мае было решено, что час настал. По объявлению в газете была найдена бригада азербайджанских шабашников, предводительствуемая белозубым мускулистым с вечной щетиной мужиком по имени Асиф. Маман не слишком жаловала кавказцев, но Асиф был единственным, кто смерив маман оценивающим взглядом, не упустившим ни темно-рыжих волос, ни роскошного декольте, ни юбки, короткой настолько, что при посадке была заметна резинка чулков, согласился несколько сбавить цену на ремонтные работы. Для меня с самого начала было очевидным, что Асиф, да и его работнички — четверо разновозрастных смуглых мужиков, имеют относительно моей матушки весьма определенные мысли. Не сомневаюсь, что это понимала и матушка, но она привыкла к мужскому вниманию и была уверена в своей способности держать ситуацию под контролем. Или просто не придавала этому значения.

     Ремонтные работы продолжались чуть больше полутора месяцев. Примерно раз в четыре-пять дней мы с маман приезжали инспектировать нашу дачу. Неизменно работники встречали матушку с энтузиазмом, выраженным широкими улыбками и масляными взглядами. Частенько они даже обменивались каким-то репликами на своем языке, совершенно нам с ней непонятными, конечно же, но по интонациям не оставлявшим у меня сомнений, что речь идет о моей матушке и в самом скабрезном смысле. Но внешне всё оставалось в рамках приличий.

     Работы, впрочем, продвигались хорошо. К началу июля наша развалюха стала похожа на человеческое жильё и даже довольно комфортабельное. Приближалось срок расплаты. Во время одной из наших инспекций, матушка, улучив момент отвела бригадира в сторону. Они долго беседовали о чем-то вполголоса. При этом Асиф белозубо улыбался, а матушка мялась, смотрела в сторону и даже как будто слегка краснела. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, о чем шла речь. Дело в том, что даже в учетом выторгованной за счет маминых прелестей скидки, ремонт должен был влететь нам в копеечку. В принципе, у мамы были средства, что бы расплатиться. Но изъятие такой большой суммы из семейного бюджета, пусть даже и запланированное заранее, заставило бы нас на некоторое время довольно туго затянуть пояса. Маме неизбежно должна была прийти в голову мысль о том, что стоит попытаться срезать цену еще немного. Обо всём этом я размышлял, чувствуя, как мои уши багровеют.

     В тот день мы вернулись с дачи как ни в чем не бывало. Но уже назавтра во второй половине дня, матушка начала куда-то собираться, очевидно, не собираясь звать меня с собой. Нарядившись, как фифа и сославшись на какие-то важные дела, она чмокнула меня в нос и убежала, громко цокая каблуками, предварительно взяв с меня обещание не скучать. Скучать я не собирался совершенно точно. Я был абсолютно уверен, что это оно и есть и матушка отправилась договариваться с Асифом. Оставалось только надеяться, что переговоры будут проходить там же, где и до сих пор — на нашей даче, а не где-то в неизвестном мне месте.

     Выждав не больше десятка минут, я ринулся в погоню. Загородные автобусы ходили неплохо, и я рассчитывал не сильно отстать от матушки. Дача встретила меня подозрительной тишиной. Несколько обеспокоенны мыслью, о том, что возможно я ошибся и мать с бригадиром зажигают где-то в другом месте, я тем не менее, не стал ломиться через калитку. В заборе существовала малозаметная, хорошо прикрытая кустарником дыра, через которую я осторожно проник в сад. И почти сразу услышал какое-то сопение и возню.

     Мне невероятно повезло. Действие не только было в самом разгаре, но и происходило на открытой веранде, отделенной от сада только деревянными резными перильцами. Укрывшись в густых зарослях черники, я видел всё буквально как на ладони. Мать лежала животом на кухонном столе, вцепившись руками в его край. Ее короткое узкое платье было задрано к поясу, а стринги, небрежно сдвинутые в сторону, темной линией тянулись через правую ягодицу. Позади нее стоял бригадир наших ремонтников и короткими, резкими точками, от которых стол ходил ходуном, вгонял в нее свой хуй. При каждом толчке мать издавала короткий приглушенный стон. Даже с расстояния было видно, что кавказец снабжен нехилых размеров агрегатом. Он небрежно придерживал маман за бедра своими смуглыми лапищами и работал размеренно и мощно, как сваезабойщик. Неожиданно дверь веранды открылась и вошел один из рабочих бригады, кажется, Рустам. Судя по всему, его ничуть не удивило происходящее. На ходу растягивая заляпанные известью брюки, он двинулся к используемому совершенно не по назначению столу и пристроился перед маминым ртом. Огромная багровая залупа коснулась ее ярко накрашенных губ и маман испуганно распахнула томно закрытые до того глаза. Она дернулась всем телом, оборачиваясь к бригадиру.

     — Нет... Мы же не так договаривались, — залепетала она.

     Вместо ответа бригадир, не сбиваясь с ритма ебли, сильно врезал ей пару раз ладонью по молочно-белой заднице, оставив на ней несколько явственных алых отпечатков. Видимо, больно было по-настоящему, так как маман громко взвизгнула и заойкала совершенно по-девчоночьи. Рустам же ухватил матушку за волосы и притянул ее голову к своему органу. Если какое-то сопротивление и было, то чисто символическое. Я увидел, как голова моей мамочки — следователя полиции, между прочим, медленно надевается на внушительных размеров хуй нелегального мигранта, едва умеющего пару слов связать по-русски. Зрелище фантастическое, без всяких скидок. Меньше секунды спустя толстый ствол рабочего уже ходил взад-вперед между пухлых маминых губ, покрытых алой помадой. Кавказцы энергично работали бедрами, мать глухо мычала, иногда издавая громкие чавкающие и чмокающие звуки — Рустам не слишком церемонился и попросту ебал маман в рот, не давая ей проявить никакой инициативы. Помада смазалась, подбородок и даже щеки матушки были перепачканы слюной. Пару раз она поперхнулась — видимо, кавказец вогнал ей в глотку слишком глубоко. При первом таком случае, она задергалась, пытаясь избавиться от поршня в своем рту, но ебарь крепко держал ее за голову обеими руками и ничего кроме очередной порции шлепков по ягодицам, полученных от бригадира, матушка ...

 

     не добилась. Этот урок она усвоила быстро и в дальнейшем безропотно принимала азербайджанский хуй в свой рот и, даже начиная давиться и кашлять, не пыталась его выплюнуть, а только меняла угол наклона головы и расслабляла глотку сильнее.

     Следующую пару минут сношение продолжалось сопровождаемое только громким пыхтением и сопением азеров, да мамочкиным мычанием. Время от времени бригадир щедро отвешивал ей по заднице, но не за плохое поведение, а просто для собственного удовольствия. Мама каждый раз вздрагивала и начинала двигаться между хуями энергичнее, а мужики радостно лыбились. Я не знал, шпилили ли мою маман когда-либо раньше в два смычка, но смотрелась она так, как будто занималась чем-то подобным всю жизнь. С подбородка капала слюна, на упругих — не зря прошли визиты в фитнесс-салон — ягодицах блестели капельки пота. Ее ебари тоже взмокли, видимо, старались на всю катушку. То ли от процесса ей не на шутку захорошело, то ли, наоборот, от такого экстрима она находилась в полном обалдении, но когда на веранду ввалились трое остальных рабочих, она не прореагировала вообще никак. Двое немедленно вывалили из штанов свои обрезанные агрегаты и принялись дрочить, а третий — пожилой, потрепанный жизнью мужик, достал из нагрудного кармана телефон и, широко ухмыляясь, принялся снимать всю сцену. Было очевидно, что двумя мужиками мамины удовольствия сегодня не ограничатся и ей придется испытать, что такое самый настоящий свальный грех. Азер с телефоном подошел поближе, снимая крупным планом мамино лицо с гуляющим между губ органом. Маман страдальчески покосилась на него, а потом помотала головой и вздохнула — насколько и то, и другое можно было сделать, имея во рту монструозных размеров мусульманский член.

     Мое сердце зайцем скакало в грудной клетке, а член силился порвать ширинку. Мамулю, конечно, было жаль, и особенное беспокойство внушала видеозапись, с которой наши рабочие непонятно что собирались делать. Но мог ли я противопоставить что-нибудь пятерым здоровым мужикам? Да и на секс с бригадиром она согласилась совершенно добровольно. Чем считать остальных четверых — наказанием или бонусом, пока было непонятно, но на жертву изнасилования мама в моих глазах не походила. Оптимальным решением, как мне показалось, было просто дождаться конца процесса, а потом уже действовать по обстоятельствам — в полицию заявлять или еще что. Подумав еще немного, я включил в режим видеозаписи свой собственный мобильник. Было, конечно, немного далековато для хорошей съемки, но в случае обращения в полицию у нас с мамой было бы хоть какое-то доказательство произошедшего.

     Тем временем азербайджанский «кинодокументалист» отошел к перилам веранды, занимая наиболее выгодную позицию для съемки, а двое его друзей с надроченными агрегатами подошли к ебущейся троице. Последовал короткий диалог по-азербайджански, в конце которого все засмеялись, а бригадир пошлепал мать по заду — не так как лупил ее раньше, а скорее одобрительно. Тем не менее, у мамы, видимо, уже выработалось что-то вроде условного рефлекса — она начала активнее подмахивать задом бригадиру в то же время стараясь глубже заглатывать хуй Рустама. Она даже ухватила правой рукой мошонку гастарбайтера, нежно массируя его яички. Такое мамино усердие вызвало новый взрыв всеобщего смеха.

     — Тпрру! — весело сказал бригадир, снова хватая маман за бедра и останавливая ее движения.

     С громким чмокающим звуком он извлек из маминых глубин свой блестяший от выделений обрезанный хуй. При этом мама, выпустившая изо рта измазанный слюной агрегат Рустама, издала протяжный грудной стон.

     — Нравится кавказский член, — прокомментировал бригадир, снова потрепав мать по заднице. — Нравится, а, шлюха русская?

     Не знаю, что произошло с моей матушкой, но вместо того, чтобы возмутиться такому неподобающему обращению, она, продолжая лежать на столе, повернулась к бригадиру и ответила:

     — Да! Очень нравится!

     Эти слова, произнесенные низким с хрипотцой голосом, вызвали явное оживление. Рабочие сгрудились вокруг маман, тыча ей в лицо членами, а бригадир криво ухмыльнулся и двумя пальцами развел матушкины ягодицы, смачно харкнув ей между булок при этом. Ухватив другой рукой ствол своего пениса, он приставил головку к маминому анусу и с силой надавил. Взвизгнув, маман распрямилась, одним прыжком оказавшись в паре шагов от стола и едва не сбив при этом «кинооператора», продолжавшего снимать, приоткрыв рот и изредка облизываясь. Такая прыть, ей, впрочем, не помогла. Оказавшийся проворней бригадир, одним движением перехватил матушку за талию.

     — Шлюха! — сказал он при этом, ослепительно улыбаясь. — Куда собралась?

     Продолжая удерживать маман за туловище, свободной рукой он схватился за край выреза и резко рванул вниз. Раздался треск ткани — мамулино дорогущее платье порвалось, кусок ткани повис, открывая ее же дорогущие силиконовые сиськи. Эти произведения искусства имели форму правильных округлых конусов и заканчивались темными наконечниками больших, торчащих торчком сосков. Рука кавказца тут же ухватилась за один из них, с силой сжимая и выкручивая. Маман застонала.

     — Ооооо, мое платье! — горе ее было абсолютно неподдельным.

     — Сегодня ты сэкономишь много больше, чем оно стоит, да? — Бригадир толкнул матушку, и та повалилась на четвереньки, инстинктивно прогибая спину и оттопырив зад. Обнаженные сиськи красиво свисали, даже сейчас не потеряв форму — все-таки молодцы были хирурги.

     — Стойте, — заголосила маман с пола, тем не менее, не пытаясь подняться или сменить позу. — Я передумала!

     — Смотри-ка, — удивился бригадир. — Русская шлюха передумала. А он тоже должен передумать, да?

     И указал растопыренной пятерней на свой гордо торчащий азербайджанский хуй. Видимо, это окончательно убедило мамулю в беспочвенности ее претензий.

     — В задницу не ебите, — уныло попросила она, но не столько этот тон, сколько выбранные «грязные» слова, которых маман никогда обычно не употребляла, говорили, что она смирилась со своей участью. — я всё сделаю...

     Бригадир ничего не ответил. В очередной раз ослепительно сверкнув зубами, он нагнулся и резким рывком, от которого мамулины ноги на пару секунд оторвались от пола, сдернул с мамочки стринги. Хотел было отбросить их в сторону небрежным, инстинктивным жестом, но помяв и понюхав, спрятал в карман брюк. Откуда-то из внутренних помещений дома рабочие приволокли относительно чистую ветошь и расстелили ее прямоугольником на полу. Один из рабочих — самый молодой из них (Фариз?), улегся на ткань, небрежно подрачивая свой и без того колом торчащий член. Маман уселась на него, запрокинув голову и закрыв глаза, тихонько постанывая, начала медленно насаживаться на этого монстра. Но кавказский гость не был расположен к эротическим спектаклям. Ухватив маман за бедра, он рывком насадил ее на свой хуй. Мамулины глазищи широко распахнулись, и я ожидал, что она опять начнет вопить, но она только тихо охнула и сама пришла в движение, трахая этот огромный азербайджанский член. Еще двое рабочих подошли к ней спереди, и слегка пригнув вперед и вниз, начали давать на рот. Справляться с двумя хуями, да еще прыгая на третьем, было очевидно нелегко, но маман держалась молодцом. Она поочередно лизала и обсасывала кавказские агрегаты, ухватив по одному в каждую руку, как заправская порнозвезда, и даже успевая уделять внимания яйцам своих джигитов. Окрестности снова наполнили стоны и сопение, перемежаемые чавканьем, чмоканьем и хлюпаньем. Причем последний из указанных звуков издавала матушкина пизда при каждом движении в ней азербайджанского органа.

     Пока счастливые любовники резвились таким образом, бригадир не стоял без дела. Он покинул на некоторое время веранду, вернувшись с большой прозрачной бутылью лосьона. Наблюдая со снисходительной усмешкой за потрясающими стараниями моей мамочки, он выдавил на ладонь внушительное количество маслянистой массы и основательно смазал свой огромный хер. После чего настало время кульминации.

...  

     Присев на корточки, бригадир пристроился своим торчащим вперед будто ствол артиллерийского орудия органом к матушкиному заду. Ощутив угрозу вторжения маман рванулась было, но остальные азеры тоже смекнули что к чему и крепко держали ее — Фариз за бедра, а двое других за руки и плечи. Отступать было некуда, но со свойственным русским женщинам героизмом мамочка боролась за свой зад как львица, отчаянно крутя тазом на хую Фариза, чем, очевидно, и вызвала у него преждевременную эякуляцию. Бедняга запрокинул заросший черной щетиной подбородок, конвульсивно подергивая тазом, раззявил рот и крепче ухватил маман за бедра своими лапищами, натягивая ее на извергающийся орган по самые яйца.

     — Ах!... — негромко сказала мамуля, но добавить ничего не успела. Один из стоявших перед ее лицом азеров, по-хозяйски ухватил матушку за затылок, снова надевая ее ртом на свой член. Второй нетерпеливо похлопывал залупой по щеке и уху мамочки, тоже требуя внимания. Отошедший от оргазма Фариз снова задвигал тазом и побудительно пошлепал по мамулиному заду, показывая, что несмотря на извержение, готов продолжать. Ему однако пришлось несколько притормозить, видимо подчиняясь бригадиру, который коротко бросил что-то по азербайджански и снова подался вперед, неумолимо проталкивая в русский анус азербайджанскую залупу.

     Мамуля замычала, сквозь забивший ее рот кавказский хуй и прогнула спину, отклячивая назад задницу. Сознательно это было сделано или нет, но тем самым она существенно облегчила достижение цели бригадира, и спустя несколько секунд его ствол уже вовсю шуровал меж мамочкиных ягодиц. Двигался он так же легко и энергично, как и когда трахал мамулю обычным способом. Соприкасаясь с упругим мамочкиным задом его бедра издавали звонкие хлопки. Постепенно вся куча сношающихся снова пришла в движение, подчиняясь задаваемому бригадиром ритму.

     К этому времени напряжение в моих штанах достигло того, что я попросту расстегнул ширинку и вывалил член, время от времени его подрачивая. Угрызений совести я не испытывал. Мамуля была просто красавой с редкостным профессионализмом управляясь с четырьмя кавказскими хуями. Ее рыжие волосы растрепались, силиконовые сиськи прыгали как два баскетбольных мяча, а сама она походила на загнанную лошадь, но темпа тем не менее нисколько не снижала, наоборот, все пять сношающихся тел, казалось, скаждой секундой наращивают скорость движений. Их сопенье, чавканье, чмоканье, шлюпанье и сочные шлепки плоти о плоти, как я думал, не могла не слышать вся округа.

     Первым не выдержал бригадир. Издав хриплый гортанный стон, почти рык, он вогнал в мамочкину задницу по самые помидоры и начал совершать задом быстрые, короткие движения, посылая в ее прямую кишку порцию доброго азербайджанского семени. Когда он отвалился в сторону, со звучным чмоком извлекая из маман опадающий орган, на его место тут же поспешил один из тех, кому мамуля отсасывала. В отличие от предшественника, он справился гораздо проще. Только что познакомившийся с кавказским хуем анус был широко раскрыт и влажен от лосьона и семени. Нисколько не брезгуя такой начинкой, горячий парень плюнул в ладонь, и наскоро обработав свой орган слюной, приступил к делу. Каких-либо возражений мамуля не высказала.

     Тот, в чьем безраздельном распоряжении остался рот маман, не приминул этим воспользоваться и, ухватив ее голову двумя руками, принялся попросту ебать мамулю в глотку. (Специально для — ) Смотреть на это мне стало даже страшно. Лицо маман покраснело, изо рта потоком текли слюни, она кашляла и хрипела, но джигиту было откровенно наплевать. В конце концов от угрозы быть задушенной азербайджанским хуем мою легкомысленную мамочку спасло только то, что продолжалась вся эта экзекуция совсем недолго. Парень довольно быстро кончил и, освободив мамулин рот, оросил ее лицо внушительной порцией спермы. Белая густая жидкость заляпала мамочкин лоб, повисла на бровях и ресницах левого глаза, растеклась по щеке и парой струек пересекла губы и подбородок.

     Азерский оператор, всё это время увлеченно бегавший вокруг с телефоном и не прекращавший съемку, тоже давным-давно извлек наружу свой обрезанный ствол, и до сих пор не пристроился к мамуле очевидно только по причине наличия у нее ограниченного числа дыр. Но теперь ситуация изменилась и он поспешил занять мамочкин рот. Не успевшая даже отереть сперму с лица маман покорно сомкнула губы на очередном обрезанном стволе. Левой рукой оператор продолжал держать свой сотовый, нацелив его на мамулю, а правую положил ей на затылок и энергично работал бедрами, загоняя свой хуй ей прямо в глотку. Не прошло и минуты, как он, крепко придерживая маман рукой, всадил ей по самые яйца и пару раз крупно вздрогнул, изливаясь. Очевидно, маме пришлось тяжело. Когда азер отстрелялся и свалил в сторону, она часто и шумно дышала. Волосы сбились и липли к вспотевшему лбу, да и вообще всё тело блестело от пота, как смазанное. Оставшиеся двое джигитов шпилили маман еще довольно приличное время — минут пять, может, больше. Первым не выдержал ебавший ее в задницу. Он не стал добавлять свою порцию спермы к бригадирской, а вышел и спрыснул белыми потеками шикарные мамины ягодицы. Когда же по второму разу кончил занятый матушкиной пиздой, маман как-то обмякла и почти свалилась на пол, представляя собой самой жалкое зрелище. Очевидно, так могла выглядеть проститутка, обслужившая за один раз роту солдат.

     Я к тому времени тоже кончил, причем не один раз, кончая прямо под кустики, в которых прятался, и теперь застегнув штаны, наблюдал как собираются наши работнички. Они были явно в хорошем настроение, оживленно переговариваясь, пару раз кто-то из них коротко, но громко рассмеялся. Двое подошли к перилам веранды и курили, лениво оглядывая окрестности, на маму особого внимания никто не обращал. И, кажется, это ее несколько обидело. Поднявшись, она подобрала с пола рваное платье и с вызовом обратилась к бригадиру.

     — Как я теперь должна идти? Оно совсем разорвано!

     Асиф пожал плечами и что-то сказал своим. Пожилой, тот самый, что играл роль оператора, приволок откуда-то мужскую футболку и синие рабочие штаны. По маминому лицу было видно, что нелепость собственного вида в этих шмотках огорчает ее безумно, вероятно, даже гораздо больше, чем только что состоявшийся секс с пятью мужиками. Тем не менее, она попыталась сохранить реноме.

     — Теперь мы в расчете? — поинтересовалась она у Асифа, по ее замыслу, слова должны были прозвучать высокомерно, против воли маман в них отчетливо слышалась скрытое напряжение и беспокойство.

     Асиф снова пожал плечами.

     — За ремонт — да, красавица. — ослепительно блеснули зубы. — Но на тебе мы тоже неплохо поработали, это же чего-нибудь да стоит, а?

     И мама охнула, когда он смачно шлепнул ее по крепкой заднице.