Предисловие:

     Некоторые читатели говорили, что в своей истории я далеко ушёл от реалий. Мало эмоций, один грубый секс. С этим я согласился, перечитав последние пару глав. И решил вернуться на правильный путь. Добавил в эту главу много эмоциональной составляющей. Приятного, надеюсь, чтения, уважаемые читатели.

     29 декабря мать пригласили на импровизационный корпоратив. Точнее не на сам корпоратив, а на своеобразное автопати (тусовку после самого корпоратива). Пригласили её знакомые ребята с завода «Титан». По завершению заводского мероприятия, несколько мужчин отправились на съемный дом, продолжать веселье. Именно туда должна была подъехать моя мать. Позвал её Капралов Серёга. Даже умственно отсталый мог бы догадаться, что мать туда позвали в качестве бесплатной шлюхи, которую можно выебать. Тем более это уже не в первый раз и даже не в 10. Поэтому мать дала своё согласие и обещала подъехать. Она даже не поинтересовалась кто там будет, сколько мужчин? Просто узнала адрес, нарядилась, накрасилась и поехала на такси.

     Ох как бы я хотел там быть... Но меня туда никто не звал и если бы туда заявился, было бы очень неуместно, хотя многие мужчины прекрасно знали, что я в курсе того, как они трахают мою мать, более того, я не раз заставал их за этим занятием. Но мне пришлось довольствоваться лишь провожанием матери. Не стоило даже спрашивать её, в курсе ли она зачем её позвали. Это витало в воздухе. Она долго одевалась, бегала по комнате, как заведённая. Не могу понять, что она чувствовала в тот момент, скорее всего возбуждение от предвкушения грязного секса.

     И вот она уже стоит у зеркала в черных чулках, черных туфлях на шпильке, любимых кружевных темно-синих стрингах и застегивает лифчик. Когда она красилась, я подошёл сзади и долго и беспрепятственно мял её большую круглую попку. У меня быстро встал, я незамедлительно достал свой член, развел её булочки и отодвинул в сторону веревочку трусиков на киске.

     — А — а, — помахала мать головой, запрещая мне вставить. Рукой она отодвинула мой член и вернула веревку на место.

     — Что за черт? — удивился я. — Ты идешь трахаться с толпой заводских мужиков, а мне нельзя даже вставить разок?!

     Мать развернулась лицом ко мне и нежно положила руку на щеку.

     — Милый, прости, но не сейчас. Если ты меня сейчас трахнешь, мне придется подмыться лишний раз, а я очень спешу. — Она состроила виноватую гримасу, раздув губки. — Пойми, дорогой.

     — А к черту всё, вали! Торгуй дырками для толпы мужиков, шлюха! — я раздосадовано пошёл прочь на балкон покурить.

     — Ну милый, не злись, — умоляла мать вдогонку.

     Пока курил, понял, что жутко ревную её к этим ублюдкам, которые дерут её во все щели, без стыда и совести, а она ведется на это, как грязная блядина. Мысль о ревности впервые закралась мне в мозг и посеяла там плотные корни. Я даже не хотел представлять, что они там будут с ней делать. Несколько выпивших заводских работяг. Раньше я спокойно наблюдал, как дерут мою мамашку, а теперь что? Ревную? Что со мной? Я быстро откинул эти мысли вместе с тлеющим окурком.

     Вышел лишь закрыть за ней дверь. Смотрел в спину, когда мать спускалась по лестнице, цокая каблуками и виляя жопой, которую обтягивало черное приталенное платье с вырезом на бедре. Темно рыжие, кудрявые волосы развивались за спиной. Она вскинула руку на прощанье и обернулась с виноватой мордашкой. Я махнул мол «ладно иди уже». Снова поймал себя на мысли, что безумно не хочу её отпускать. Блядь! Да что со мной? Ты ещё влюбись в свою мать, идиот! Я сильно хлопнул дверью и пошёл налить себе коньячку, чтобы прочистить голову от глупых мыслей.

     Не буду рассказывать вам, как я «весело» проводил время дома, в ожидании матери. Или рассказать?) Эх, шучу конечно. Такой рассказ заставит вас уснуть или даже хуже, умереть со скуки во время чтения. Упомяну кое что важное: мать ушла в 23:40 примерно, а пришла в 7:30 утра. Но я не спал, не мог заснуть. В общем расскажу, как она пришла.

     В 7: 30 утра, за окном ещё было темно, зима, раздался дверной звонок. Я был в полудреме, быстро вскочил с кресла и открыл дверь. Она стояла, привалившись одной рукой к стене. Мне пришлось приглядеться в подъездном сумраке, чтобы понять, что это существо чем то похоже на мою мать. Она вяло ввалилась в квартиру. Я закрыл дверь и отошёл от неё на пару шагов. Запах перегара пробивал ноздри. Глаза пытаются сфокусироваться на мне, безуспешно. Волосы растрепаны как попало, как будто её током шандарахнуло. Тушь размазана под глазами и помада на правой щеке, и, если я не ошибаюсь, белые засохшие разводы на некоторых частях лица, следы мужского семени. Ну просто ужас и это ещё цветочки. Уходила она в туфлях, пришла в одном, который держала в руке. Чулки... как ни странно остались на ней, ну почти. Разодранные, порванные, пожеванные я бы сказал, как будто на неё пес дворовой напал. Огромные дыры и полосы рассекали черные, когда то красивые и элегантные, чулки. Но платье было в порядке, лишь помятое и задранное до самого верха чулков.

     Это существо начинает идти на меня, поправляя волосы.

     — Милый, я плохо выгляжу? — нечленораздельно пробубнила она.

     — Идем, сама посмотришь.

     Я подтащил её к зеркалу.

     — Боже... — она сразу же отвернулась и пошатываясь пошла к себе в спальню.

     В спальне она сразу свалилась на кровать, ударившись об угол.

     — Вставай, надо раздеться!

     Я схватил её за руки и посадил. С трудом мне удалось стянуть платье через голову. Как только я это сделал, мать опять упала на спину. Трусов на ней не оказалось, но тут нечему удивляться. Ужасало другое. Когда она уходила, у неё был легкий пушок на лобке, сейчас же осталось лишь часть волос. Половина была буквально вырвана с корнем, а на пустом месте кожа была красная в точечку. Боже, наверно это больно. Я слегка прикоснулся к этому месту, мать дернулась и простонала. Вот суки! Злость, как током, пробрала меня от кончиков пальцев до кончиков волос. Тут я вспомнил ту ночь в деревне. Цыган и цыганок, всех тех мужчин, которые измывались над павшей женщиной. Почему я тогда не испытывал такой злобы? Что со мной сейчас? Неужто человеком стал? Переживаю? Да брось! Она сама на это идёт, ты же не однократно видел, как она стонет на члене. Твоя мать — шлюха и получает от грубого секса неописуемое удовольствие. Чего ты её жалеешь?

     Я стянул порванные чулки, на которых явно выделялись следы спермы, белыми разводами. Отбросил в сторону, поморщившись. Передо мной лежало измученное обнаженное, но всё ещё прекрасное, тело женщины. Её ляжки были все красные, с пятнами, которым вскоре суждено было стать большими синяками. На внутренней стороне бёдер, под вагиной красовались засыхающие следы спермы или её выделений, или того и другого. В общем какая то размазанная субстанция. Сама пизда, не могу сейчас назвать её иначе, была вся красная, липкая, половые губы набухли и торчат в разные стороны. Чулками я обтёр её ляжки и щелку, для этого мне пришлось чуть шире раздвинуть её ноги. Когда я это делал, мать инстинктивно дернулась, отталкивая меня рукой и сжимая ноги.

     — Спокойно, это я.

     Я обхватил руками её лицо.

     — Посмотри на меня.

     Её глаза сфокусировалась на мне.

     — Ммииилый, — пьяно пробубнила она.

     — Я тебя раздену и положу спать.

     Она качнула головой. Я снова раздвинул её ноги по шире и вдруг бац! Из её половой щели слгека выглянул кружевной кусочек ткани. Я взялся за него и медленно вытащил мамины трусики из её же щелки.

     — Хах, — я усмехнулся, побрасывая мокрые трусы на ладони.

     — Наверно вам было весело.

     Чтобы убедиться, что в её дырке ничего больше нет, я слегка приоткрыл её. Особо растягивать не пришлось, её пизда была на распашку и слегка подванивала кислым запахом. Я просунул пару пальцев в мокрую дырку. Мать снова дернулась и её рука легла на свой живот. Внутри больше ничего не было. Затем я перевернул её на бок, чтобы расстегнуть лифчик и моему взору ...

 открылась красная задница, со следами мужских рук. Но это было не всё. Черным маркером на двух ягодицах было написано большими буками: Ш Л Ю Х А. Надпись размазалась, но была разборчивой. Ещё были какие-то каракули на копчике выше татуировки, но они смазались.

     Вы когда-нибудь раздевали пьяную женщину? Не важно, мать, сестру, девушку, подругу. Безвольное пьяное тело, с которым можно делать, что захочешь. Это довольно приятное занятие, скажу я вам. Сейчас мать лежала на животе. Я раздвинул её ягодицы и посмотрел на анальную дырку. Ну вся красная, как фарш. Я раздвинул дырочку чуть сильнее, вдруг там тоже сюрприз. Вместо сюрприза я получил звонкий пук прямо в лицо, и из дырки вытекла струйка молочного цвета жидкости. Я не произвольно ударил мать па заднице пару раз, от злости и унижения. Пёрнуть прямо в лицо, кому это блин понравится? От шлепков она пробудилась и подняла голову.

     — Лежи, — сказал я. Она снова рухнула лицом вниз.

     Краем чулка я протер ей задницу. Иронично всё-таки получается, она в детстве мне задницу протирала, а я ей плачу тем же сейчас. Правда субстанции разные.

     На последок я снял с неё лифчик, сиськи были такие же красные, измученные, со следами мужских лап. Также я заметил красные следы пальцев на её шее, когда расправлял волосы, слипшиеся в некоторых местах. Интересно от чего же?!

     Перед тем, как укрыть эту блудницу, я смазал место вырванного лобка детским кремом, чтобы утром не так сильно саднило. Ну и наконец укрыл её, выключил свет и сам пошёл спать. В зале споткнулся об черную туфлю, поднял её.

     — Интересно, где же сейчас твоя пара? — сказал я туфле.

     Поставил её на полку и лёг, путаясь в мыслях.

     Мать проснулась раньше меня. Я краем уха слышал, как она принимала душ, завтракала. В тот момент когда я проснулся, она сидела в кресле и смотрела телевизор, как будто ничего и не было. Я встал с кровати и подошёл к ней, смотря прямо в лицо.

     — Ты как себя чувствуешь? — спросил я.

     — Ну, ничего вроде, — кисло ответила она.

     По синякам под глазами так не скажешь. Она была одета в одну длинную белую футболку SOCHI 2014. На ляжках уже проявились синяки.

     — Ничего не болит, — с упреком спросил я.

     Мать закатила глаза.

     — Давай прямо, ок? — Она отложила пульт. — Я ничего не помню, что вчера было, когда я попала домой. Вроде ты меня раздевал, за что мне очень стыдно, хотя чего ты там не видел. В общем если тебя серьезно интересует моё состояние, то чувствую я себя дерьмовее некуда. Жутко болит голова. — Она обхватила голову руками. — Тело всё болит, шея, грудь, задница. Про щели я вообще молчу. Так что, милый, если говорить прямо, вчера меня сильно напоили и очень жестко трахали.

     — Я даже боюсь представить насколько жестко тебя там драли. — Я стоял над ней, уперев руки в боки, как родитель, отчитывающий своего ребёнка, а должно было быть всё наоборот. — Знаешь, что вчера я обнаружил?

     Она с опаской взглянула на меня, готовясь услышать, что то жёсткое.

     — Из твоей манды, мам, я вытащил твои же трусы, — я усмехнулся. — Довольно забавное зрелище, знаешь ли. Наверно вам вчера было очень весело, особенно тебе, раз ты сделал свою манду вещи хранилищем.

     — Перестань.

     Я видел, как она опустила глаза и продолжил её сильнее пристыжать.

     — А ещё на твоем лобке отсутствует часть волос, которые были жестоким образом вырваны. Я смазал детским кремом, но думаю это место ещё саднит, ведь так?

     Она ничего не ответила и отвернулась в сторону.

     — Кто тебя за лобок то тягал?

     — Капралов, это я помню хорошо, было адски больно, — пробубнила в сторону мать.

     — И зачем ты это позволила?

     — Я не позволяла...

     На секунду пробежала тишина, потом я продолжил.

     — Как ты можешь позволять так с собой обращаться? Они тебя ебут, как хотят, у вас нет границ походу. Ты же взрослая женщина, где твоя гордость?!

     Вдруг мать резко повернулась и яростно уставилась на меня.

     — Что ты несешь?! Что с тобой такое? Ты первый раз, что ли видишь меня в таком состоянии? Ты в курсе всей моей интимной жизни, когда и с кем я трахалась! А что сейчас? Что за странное поведение? Посочувствовать решил? Где было твое сраное сочувствие, когда меня буквально разрывали во все щели толпа мужиков и цыган, которых я первый раз в жизни видела! Где было тогда твоё сочувствие? Ты стоял и смотрел, как надо мной измываются как хотят, пихают в мои щели, что под руку попадётся. Тогда была ужасная ночь, самая тяжелая и ты ничего не сделал. А сейчас ты вдруг опомнился! Так вот я напоминаю тебе, я сама выбрала такую жизнь, с кем хочу с тем и трахаюсь, когда хочу и как хочу. И ты давал своё согласие на такие вещи и был доволен, как щенок, когда наблюдал за всеми этими процессами. Я не понимаю, почему ты вдруг начал беспокоиться обо мне?!

     После этой длинной тирады, полной неопровержимых аргументов, я потерял дар речи. Она была права. Во всем права. Я наслаждался нашей с ней откровенной сексуальной жизнью, более того, я ловил кайф, наблюдая как её ебут другие мужчины, грубо и безжалостно. А теперь вдруг во мне проснулась мать Тереза.

     Теперь была моя очередь опустить глаза и задуматься.

     — Да уж, ты права, — процедил я. — Чего то я завелся сегодня...

     — Брось ты эту жалость ко мне, это глупо. Тут нет пострадавших. Я по собственному желанию занимаюсь сексом и получаю от этого безумное наслаждение. И все те синяки и другие ссадины на моем теле, лишь малая плата за полученное удовольствие. Для тебя это уже не новость, так что выбрось из головы свою жалость.

     Вот теперь всё вернулось на свои места. Мне вновь досталась роль сына. И мать меня хорошенько отчитала. Я почувствовал, что хоть и имею власть над её телом, душой она остается моим родителем и может отчитать меня как пожелает.

     — Утром я звонила своему гинекологу, — нарушила тишину мать. — Сегодня иду на прием, и ты идешь со мной.

     Я вылупил глаза. Что за бред?

     — Ммм... в смысле иду с тобой?

     — В прямом. Я сказала своему врачу, что приду с сыном, хочу, чтобы ты был в курсе всего.

     — А меня пустят?

     — Пустят, у меня там особые отношения.

     Спустя пару часов мы уже стояли у двери кабинета гинеколога. Мне было слегка не по себе. Даже не слегка, а совсем стрёмно как то. Мать постучалась в дверь и не дожидаясь ответа вошла. Я остался на месте. Она схватила меня за рукав и втащила в кабинет.

     На стуле сидел маленький пухлый человечек в очках с роговой оправой, с кудрявыми седыми волосами, уже лысеющими на макушке. Он быстренько пробежал по мне своими маленькими глазками, затем встал и улыбнулся.

     — Наталья Владимировна, вы как всегда прекрасны.

     — Сверху может быть, а вот снизу так не скажешь, — отмахнулась мать. — Мой сын.

     Она указала на меня.

     — Руки не жму, — улыбнулся врач, — работа такая.

     — Понимаю, — в ответ улыбнулся я.

     — Это Павел Иванович, — представила мать гинеколога.

     — Признаюсь честно, я слегка удивлен, что вы привели своего сына на осмотр, — сказал врач.

     — Мы с тобой давно знакомы, Павел Иванович, — подмигнула мать, — я не думала, что ещё могу тебя чем то удивить.

     — Всё же тебе удалось.

     Гинеколог одел резиновые перчатки.

     — Ну что ж, начнем.

     Мать мигом скинула юбку на пол, затем трусы. На её попе отчетливо виднелись синяки и красные пятна. Разувшись, она вскарабкалась на смотровое кресло и раздвинула ноги. Врач на кресле подкатился к её промежности и направил лампу.

     — Ууу, тяжелая ночка? — поинтересовался гинеколог будничным тоном, видимо не первый раз он видит у неё такое раздолбанное влагалище.

     — Да, — коротко ответила мать. — Тяжёлая.

     — А что с лобком?

     Мать на секунду замялась.

     — Издержки любви, — наконец ответила она.

     — Вижу я какие издержки. Через твою вагину фарш крутили что ли?

     Он вставил в щель гинекологическое зеркало и раскрыл влагалище. Довольно широко раскрыл. ... Но это не удивительно, мать обладала вместительной вульвой. Врач начал ковыряться внутри пинцетами с ваткой, чем то смазывая постоянно.

     — В общем ничего страшного. Просто растянуто и слегка повреждено внутри. Я выпишу тебе крем, он поможет влагалищу быстрее затянуться и придаст прежнюю эластичность мышцам.

     Таков был вердикт толстячка гинеколога.

     После этого мать резко перевернулась и стала на колени, выпятив зад. Те же самые процедуры врач проделал и с анальным отверстием.

     — Мда. Здесь тоже хорошенько поработали, — пробубнил толстячок. — Используй тот же крем, а также противобактериальный, я напишу название. Одевайся блудница.

     На последок я заметил, как он нежно провел рукой по маминой щёлке и погладил задницу.

     — Извини, сегодня расплатиться не могу, — сказала мать, одевая трусы.

     — Да ничего, — ответил толстячок из за спины.

     — Он трахает меня вместо наличных за осмотр, или... я ему сосу, — будничным тоном рассказала мне мать.

     Я конечно удивился, но не так сильно, как сам врач. Он резко повернулся и снял очки.

     — Ты зачем это...

     — У меня теперь от сына нет секретов, — улыбнулась мать.

     Она обула второй туфель и расправила одежду. Потом сказала мне:

     — Мне нужно кое куда сходить, Павел Иванович тебе расскажет. А вы тут пообщайтесь.

     Она подошла к толстячку.

     — Расскажи ему всё обо мне, откровенно. Хочу, чтобы сын всё знал.

     Врач нервно сглотнул.

     — Ну ладно, только у меня 10 минут.

     — Успеешь, я быстро.

     На этом она покинула кабинет, подмигнув мне.

     — Куда она? — спросил я.

     Толстячок сел рядом со мной и улыбнулся.

     — Наш главврач её бывший одноклассник. И в нашей больнице она лечится преимущественно бесплатно. Вместо этого, твоя мать позволяет трахать себя главврачу. Правда не знаю, как она сейчас это будет делать. Её дырки, уж прости за откровенное слово, сейчас далеки от идеала. Может просто отсосёт...

     Да уж. Какие интересные истории про свою мать я тут сижу выслушиваю в кабинете гинеколога.

     — А что она хотела, чтобы вы мне рассказали?

     Толстячок замялся, снял очки и, протирая, начал говорить:

     — Я осматриваю твою мать уже более 10 лет. И признаюсь честно, она исключительный случай во всей моей практике. Поверь мне, я осматривал вагины разных проституток и нимфоманок, которые сами себе щели растягивают, получая от этого огромное удовольствие. Но твоя мать особенный случай. И дело тут совсем не в размере дырок. Впервые в жизни я столкнулся с необъяснимым явлением, таким как своеобразный иммунитет к венерическим заболеваниям и любым другим половым болячкам. Я знаю, что у твоей матери было сотни, может даже тысячи половых партнёров. Я знаю, что она позволяет трахать себя без презерватива и почти всегда мужчины пользуются этим. Чисто теоритически, имея половые отношения хотя бы с сотней мужчин, риск получить венерическое заболевание очень высок. А твоя мать за всю жизнь ни разу не заболела и даже не было признаков таких болезней, как хламидиоз и гонорея. Она абсолютно чиста. Она пьет очень много противозачаточных таблеток, может поэтому возникает своеобразный иммунитет. Я думаю, она больше никогда не сможет иметь детей, но видимо она и не собирается.

     Я могу охарактеризовать твою мать, как чистейшую нимфоманку. Она приходила ко мне в разных состояниях и сегодняшнее далеко не худшее. Один раз чуть ли не дошло до того, что пришлось бы наложить швы, но благо обошлось. Она истязает своё тело, свои половые щели. Здравый смысл говорит мне, что рано или поздно её половые органы откажут, износятся можно сказать. Но практика работы с твоей мамой говорит мне об обратном. () Порой кажется, что она рождена была для секса. Её тело, её половые органы — это чистейшая сексуальная энергия. Она обильно течёт, очень часто. Мне редко доводилось видеть женщин с таким уровнем возбудимости.

     — А что насчёт размера половых щелей? Они могут растянуться со временем так, что член свободно будет входить внутрь и не получать никакого сопротивления.

     — Хороший вопрос. — Доктор положил руку мне на плечо. — Конечно со временем влагалище растягивается, особенно после родов. У некоторых женщин от природы широкое влагалище. Насчёт твоей матери, да, у неё растянутая вагина, но лишь потому, что она регулярно занимается сексом. Стоит ей пару недель не трогать свою вагину, как она затянется и приобретёт более приличный вид. Тоже самое с аналом. Если несколько дней в неделю напрягать свою дырку, то не стоит удивляться тому, что она растянута, как у коровы.

     Толстячок весело хохотнул.

     — Также не стоит забывать, что женщины могут управлять мышцами своего влагалища, сжимать и разжимать их. Твоя мать очень хорошо это делает. Это её главное преимущество перед растянутой пиздой, уж прости за жаргон.

     Наша беседа приобрела какую-то волшебную атмосферу. Откровенность разговора делала его очень приятным и легким. Тишину нарушил доктор.

     — Ты занимаешься сексом с ней?

     — Да, — уверенно ответил я.

     Он улыбнулся и привстал, посмотрев на часы.

     — Твоя мать очень красивая женщина. В 44 её тело выглядит потрясающе, в основном это заслуга секса. Ведь во время секса сжигаются калории. Но помни, что я тебе сказал. Её половые органы постоянно в работе, постоянно трудятся, напрягаются. Ученые утверждают, что половые органы не могут износиться, но в случае с твоей матерью или деятелями порно индустрии, проститутками, это уже совсем другая ситуация. Она говорила, что ей иногда тяжело писать, это конечно побочный эффект перенапряжения влагалища. Но это мелочи пока, в будущем они могут усугубиться.

     Как только последнее слово слетело с губ доктора, дверь в кабинет распахнулась и вошла мать.

     — Всё, нам пора.

     Она схватила меня за руку, махнула врачу и потянула в коридор.

     — До свидания, — махнул я.

     — Удачи парень.

     Я не стал полностью пересказывать матери наш разговор. Но слова гинеколога про износ половых органов надолго застряли у меня в голове.

     ****

     На следующий день, я возвращался домой из универа и застал дома такую картину: посреди зала, мать в одних белых трусах отбивается от высокого мужчины, в котором я узнал Капралова.

     — Отвали от меня! Я же сказала, я не в состоянии!

     Эти слова я услышал входя в комнату.

     — Да ладно тебе, хоть в жопу дай. Член стоит пол дня!

     Капралов одной рукой держал её за шею, а второй тянул за резинку трусов, открыв волосики лобка. Мать тянула трусы в противоположную сторону, а второй рукой отталкивала в грудь Капрала. Она была лишь в одних трусах, на полу валялась белая футболка.

     Капрал перехватил её за волосы и звонко шлёпнул по заднице, я даже увидел рябь, пробежавшую от удара по маминой ягодице.

     — Не рыпайся, — злился мужчина. Он лапал её за задницу и ляжки.

     Я специально с грохотом опустил сумку на пол. Увидев меня, Капралов ослабил хватку и мать смогла вырваться. Она схватила халат и прижала к груди, отойдя в сторону.

     — Какого черта здесь происходит? — я кинул жесткий взгляд в лицо Капралу.

     Он лишь на секунду смутился, затем его лицо снова приняло издевательскую ухмылку.

     — Твоя мамаша отказывается поработать дырками.

     — Она же сказал тебе, что не хочет.

     Он картинно усмехнулся.

     — Она всегда хочет, поверь моему опыту, эта сучка всегда готова.

     — Заткнись козёл! — крикнула мать.

     Он лишь рассмеялся.

     — Уходи, — сказал я, — сегодня тебе не перепадёт.

     Капралов прошёлся взглядом по мне и по матери и остановился на мне.

     — Ты же знаешь, какая твоя мать шалава. Странно, что ты её ещё защищаешь. Трахать её надо всегда и везде, природа у неё такая.

     С этими словами он прошёл мимо меня и внезапно схватил за руку.

     — Пойдем выйдем на улицу, пообщаемся.

     — Стой! — крикнула мать, — отвали от него!

     Она подбежала ... 

     к нам и попыталась оттянуть меня. Халат упал на пол, сиськи болтались из стороны в сторону.

     — Да успокойся ты, не тряси выменем! Мы просто поговорим, не трону я твоего пацана, слово даю.

     — Всё нормально, мам, я выйду с ним.

     — Не смей что то ему сделать, — пригрозила мать Капралу, тряся пальцем.

     — И что ты сделаешь? — захохотал он. — Отшлёпаешь своими сиськами или у тебя между ног ствол припрятан?

     Мать потеряла дар речи, открыв рот ничего не могла ответить. Она ничего не могла ему противопоставить и это факт. Мы вышли в подъезд и молча спустились вниз. Капралов сел на лавку и закурил.

     — Героя из себя строишь? — сквозь дым спросил он.

     — А ты злодея? — ответил я.

     Он выдавил слабый смешок.

     — Знаешь сколько раз я трахал твою мать? — продолжил он.

     — Мне это не интересно.

     — Около сотни. Бывший муж её столько не трахал.

     — Ты говоришь о моем отце!

     — Я говорю правду, старина. Твоя мать шлюха, мы ебём её уже несколько лет. Она безотказная баба и когда она говорит «не хочу», её дырка мокрая, что говорит об обратном.

     — Позавчера она пришла с вашего корпоротива вся растрёпанная, в порванных чулках, с синяками на коже, вырванным куском лобка и самое интересное, я вытащил трусы из её вагины. Это нормально?

     Он нагло рассмеялся.

     — В ту ночь мы конечно пожестили с ней. Но видел бы ты, как она стонала, орала, прыгая на члене. Текла, как корова. Думаешь ей было не приятно?

     — Зачем волосы с лобка рвать?

     Она глубоко затянулся, выдохнув продолжил.

     — Её пух на лобке так и манил к себе. Когда Петров трахал её в зад, а я тянул за лобковые кудри, даже тогда она стонала и спустя пару секунд выдала струю из своей лоханки.

     Мне было противно это слушать, а он продолжал.

     — Мы столько раз Наташку ебали, и почти никогда она не отказывала, а сегодня вдруг взъерепенилась. Не дело это браток, так и от рук отобьется.

     — Она сама вправе выбирать с кем и когда ей...

     — Черта с два она сама вправе выбирать! Она поставил себя, как безотказная блядь, когда хотим тогда и трахаем. Нехуй теперь пиздой воротить.

     — Хорош так о ней говорить! — пригрозил я.

     Он пристально посмотрел на меня.

     — Защищаешь её. Думаешь, она не такая грязная шлюха, как я говорю. Забавно. Вроде бы всё знаешь, но всё равно защищаешь.

     — Я против того, чтобы вы трахали её наперекор её желанию.

     — И что ты мне сделаешь пацан? — Капрал встал с лавки, он был на голову выше меня. — Я тебе больше скажу. Если я пригрожу твоей мамаше, что буду частенько давать тебе по мозгам, она сама прибежит и подставит пизду, лишь бы её сыночка любимого не тронули.

     — А ты попробуй «дядя», — я оттолкнул его от себя.

     Капралов ни капли не потерялся, он продолжал улыбаться.

     — Я тебя ещё вот таким, — он показал рукой рост маленького ребенка, — на руках носил, на шее. А сейчас ты пытаешься выебнуться передо мной?

     — Выебываюсь сейчас не я, а ты. Я лишь отстаиваю честь своей матери.

     — Аахахахаа честь! Нету у неё больше никакой чести. Дырка она общественная и всё тут. О какой чести может идти речь, если её почти весь завод перетрахал.

     Он сел на лавку и достал телефон.

     — Присядь рядом.

     Я присел. Он включил какое-то видео и нажал на паузу. Взглянул на меня.

     — Ты слепо видишь в своей матери женщину с честью и достоинством. Я не спорю, баба она чертовски красивая и сексуальная, но уж больно блядинистая. Сейчас я тебе покажу несколько видео и ты поймешь, почему я уже не уважаю твою мать, как женщину.

     Он нажал плей.

     На видео мать стояла на столе босая, в одной широкой красной юбке. За столом сидели разные мужчины. Она пританцовывала и начала петь что то похожее на частушку:

     Это правда, это правда,
Это правда сущая.
Хоть сама я небольшая,
Но пизда большущая!

     Она пританцовывала и задирала юбку, демонстрируя свою лохматку. Мужики свистели и аплодировали.

     — Это было лет 5 назад, масленицу отмечали в заводской столовой.

     Я просто охуевал от этого видео. Какая же блядь ты мама.

     — Смотри дальше.

     Капралов возобновил видео. Мать задрал юбку по самую жопу и стала прыгать в присядку и напевала.

     У меня на сарафане
Петухи да якори.
Меня в этом сарафане
Семеро хуякали!

     Встает, трясёт пиздой и продолжает:

     Ой, мил, ты, мой мил!
Не еби меня в мороз,
А еби меня в тепло,
Чтоб по ляжкам потекло!

     Подставляет свою жопу под шлепок одному, второму, кто то лезет в мохнатку, мать отскакивает и продолжает частушки:

     Ой, пизда, моя пизда,
Вся ты износилася,
Вечно лазила под хуй
— Меня не спросилася!

     «Перестройка! Перестройка!»
Я и перестроилась:

     Раньше я еблась с одним,
Теперь к троим пристроилась!

     — Не хожу я в клуб на танцы,
Моя юбка тусклая.
— Ничего, что тусклая,
Была пизда бы узкая.

     Мой миленок занимался
Икебаной целый день:
То мне в жопу розу вставит,
То в пизду воткнет сирень!

     После этих слов, какой-то мужик начал пихать розу матери в мохнатку. Она засмеялась, слегка потерлась пиздой об цветок, потом отпрянул и приплясывая, под общий свист и хлопки, продолжила напевать:

     Я бывало всем давала
По четыре разика.
А теперь моя давалка
Стала шире тазика!

     Вот тут то красная юбка упала на стол и мать осталась полностью голой. Мужики хватали её за ноги и кричали что то типа: «Шире тазика, говоришь? Щас мы проверим». На стол вскочил какой-то усатый мужик, обхвати мать сзади за талию и запел:

     На передок все бабы слабы,
Скажу, соврать вам не боясь,
Но уж такой ебливой бабы
Весь свет не видел отродясь!

     После его слов на стол залезли ещё несколько мужиков и окружили мать. Камера телефона скользнула вниз, а затем выключилась.

     Я сидел, словно молнией пораженный. Тупо смотрел себе между колен на землю.

     — Не забываемое зрелище, да? — усмехнулся Капрал. — Вот такая у тебя мамка веселая. Пиздой подмахивала видел как?

     Я не мог найти слов, чтобы ответить ему.

     — Короче ладно, — он затушил окурок и встал. — Сегодня мать твою оставлю в покое, но передай ей чтоб больше не выебывалась. Захочу трахнуть, приду и трахну.

     Я витал где то в другом месте. Слова частушек хором разносились в моей голове.

     — До новых встреч, браток. Береги мамашу, — усмехнулся на прощанье Капрал и ушёл.

     Я 5 минут ещё сидел, собирался с мыслями. Затем поднялся и всё рассказал матери. Она моментально побагровела и отвернулась от стыда.

     Я подошёл к ней сзади и обнял за плечи.

     — Больше не буду тебя осуждать, мы это уже проходили, — прошептал я. — Но частушки были классные, споешь их мне перед сном?

     Она засмеялась и пнула меня в плечо. Атмосфера напряженности спала.

     Лишь одно терзало мне душу и не давало покоя. Капралов мог трахнуть мою мать когда угодно и где угодно и даже против её воли. С этим мириться я не собирался.