После того, как Шану поимели на пару двое стариков, она решила, что так продолжаться больше не может и на следующее утро пошла к сестре. До полудня они делились своим опытом общения с неугомонными бртьями, их папшей и графом, пытаясь обрисовать все как можно трагичнее и нелицеприятнее, но, тем не менее, стали возбуждаться, подняв в памяти картины происшедшего. Обе заметили реакцию друг дружки, но вслух ничего не сказали. Когда повествование закончилось, Шана вздохнула и произнесла:

      — Значит, хижина Большого Джо...

      — Значит, дядя Боб... — вторила ей сестра. — Это тот пелельноволосый бородатый стар... мужчина?

     Повисла неловкая пауза, уши Шаны заалели:

      — Да, это он.

      — Прости...

      — Ничего. Надо решать, что с этим делать.

      — А... разве мы что-то можем?

      — Ты что, хочешь и дальше им позволять себя... себя... себя использовать? — Ширке отвела глаза, покраснела и замялась:

      — А почему нет?

      — Что?!

      — Разве тебе это не понравилось?

      — Я... мне... Кхем... Так не может продолжаться.

      — Согласна, — решила поддержать младшая сестра старшую, прекрасно понимая ее чувства.

      — Давай мы подумаем над этим. Ну, что нам делать и все такое, а потом как-нибудь обсудим. Договорились? — разговор явно зашел в тупик.

      — Конечно.

     Распрощавшись с сестрой, жрица вышла из ее комнаты и пошла к своей.

     Но на полпути она услышала странные звуки. Пойдя в сторону кажущегося источника, она чуть не столкнулась лбом с Селестой, — служанкой Ширке — которая выскочила вся растрепанная из подсобки и, как показалось Шане, утирала губы. Девушка сконфуженно извинилась и поспешила убраться восвояси. Заглянув в подсобку, жрица наткнулась на Питера:

      — О, госпожа Шана, какая встреча! — он был слегка запыхавшимся и девушка вконец убедилась в том, чем эти двое тут занимались. На ее щеках проступил румянец смущения, но, вернув себе строгий вид, она сказала:

      — Что ты здесь делаешь, садовник? А ну, живо приступай к своим обязанностям! — и, развернувшись, пошла своей дорогой. Питер поспешил за ней:

      — Прошу прощения, если чем обидел, честное слово, я не хотел...

      — Проваливай говорю...

      — Ну постойте, госпожа моя, я думал... Учитывая то, что между нами произошло...

      — Что?! — она резко к нему обернулась, а юноша прямо в коридоре прижал ее спиной к окну, выходящему во двор:

      — Тише, крошка, иначе нам могут помешать. Черт, да у меня на тебя снова встал, похоже соскучился...

      — Убери от меня свои грязные руки! — она оттолкнула настойчивого поклонника, но смогла лишь повернуться на месте — садовник снова ее поймал на этот раз сзади и прижал грудью к окну, развязывая шнуровку штанов и задирая ей юбку. — Прекрати!

      — Тише, а вдруг кто-нибыдь придет и увидит Вас в таком... оригинальном положении? — юноша не шутил о вновь вставшем члене и, хотя он еще не до конца окреп, парень уже довольно успешно заправлял его, смоченного слюной служанки, в киску графине. — Вот... так-то лучше, тут ему самое место, Вы не находите? — прошептал он ей в ухо, проталкиваясь поглубже движениями таза.

      — Прошу тебя, не здесь... — перешла жрица к мольбам.

      — Нет, детка — здесь и сейчас. Кстати, чем раньше ты станешь проявлять инициативу, тем быстрее мы закончим, — и он стал резкими толчками трахать девушку сзади.

     Шана решила подчиниться и слегка нагнулась, расставив ножки пошире, делая проникновение для юноши более комфортным:

      — Вот это другой разговор, детка. Вот это я понимаю... Да... вот так...

     Во дворе сновали слуги и каждый занимался своим делом, не поднимая глаза на окна второго этажа, где их госпожу ебствавал садовник. Но страх быть замеченной, к удивлению жрицы, завел ее неожиданно сильно — уже через пару минут ее киска сочилась соком, а она теперь стояла под углом в девяносто градуов, держась за подоконник дрожащими руками, сотрясаемая прыщавым юношей, пошлепывающим ее по попке одной рукой, а другой взявшимся за ее пояс, откинувшись назад и проникая поглубже в знакомую дырочку.

     Еще несколько минут... и он разрадился в графиню, доведя ее тем самым до оргазма.

     Заправив обвисший мокрый член в штаны и завязав шнуровку, Питер решил помочь даме, которая сидела на корточках, держась за подоконник, и все еще приходила в себя, исторгая из своих недр на пол его семя. Он поднял ее, спустил юбку и приобнял за талию сзади:

      — Знаешь за что люблю? Ты единственная сучка, которая безотказно дает кончать в себя, — он поцеловал ее в щеку, глядя в окно. — Твоей сестре в пизду спустить не получается, а вот тебе... Ух, милашка, ты мне нравишься... — он зарылся носом в ее рыжую шевелюру, вдыхая запах. — Шампунь из крапивы... Побывала в нашей баньке?... Слыхал, там тебя неплохо «попарили» наши деды... Слушай, дорогуша, а что любит твоя мама?

      — Чего тебе надо, мерзавец? — огрызнулась девушка.

      — Хочу засадить ей по самые помидоры...

      — Член не дорос...

      — Как жестоко, ты ведь на собственнои опыте убедилась, что это не так... Нет, серьезно. Как мне ее трахнуть?

      — Отстань от меня, — она, наконец, освободилась от объятий парня и пошла к себе. В конце коридора девушка обернулась к юноше, смотревшему ей вслед. — Белые розы... ее любимые... За остальным обращайся к графу, — и была такова.