В 6 вечера звонит телефон:

      — Алло.

      — Слушай, Марин, я тут классный кабачок нашла. Хочешь, сходим оттянемся? — слышу голос лучшей подружки

      — А то! Во сколько?

      — В восемь.

      — Окей! Тогда хватай ручку и записывай адрес!

     Дружим мы с Надькой еще со школы — у нее всегда все так: на порыве. Дернула левая нога — захотела пойти. Причем именно сегодня. Ну да ладно, составлю ей компанию — нужно же когда-то и отдыхать. Я только что вернулась с работы, скидываю куртку и туфли. Работаю я в конторе с весьма либеральными нравами и часто этим пользуюсь, когда подбираю себе наряд. Сегодня не исключение — на мне свободная юбка средней длинны и блузка кремового цвета.

     Я бухаюсь в кресло и включаю телевизор посмотреть новости, полагая, что у меня будет навалом времени переодеться, когда я их досмотрю. Что же мне одеть? Ну да, я не тощая селедка-супермодель, фигура у меня очень даже ничего. Не знаю свои данные с точностью до сантиметра, но моя фигура отвечает тому, что мужики называют «есть за что подержаться» — большие крепкие груди и широкие бедра, так что на меня заглядываются. Плюс ко всему, у меня вьющиеся русые волосы до плеч и зеленые глаза.

     Пялюсь в телевизор, в котором мелькают разбитые машины и сцены наводнения и тут бац — гляжу на часы — черт, уже семь, а кабак на другом конце города! У меня уже нет времени наводить на себя глянец. Сойдёт и так, только в своем виде надо кое-что изменить. Я снимаю бюстгальтер и расстегиваю на блузке все пуговицы, за исключением двух — на уровне груди, схватываю самые возбуждающие, эротичные туфельки и, одевая их, еще раз кидаю взгляд на свое отражение в зеркале. Я взбиваю свои волосы так, чтобы они равномерно падали мне на плечи и берусь за косметичку, пытаясь сделать так, чтобы с одной стороны у мужиков в штанах лопались от возбуждения члены, а с другой стороны, так, чтобы они сразу понимали — на многое не рассчитывайте.

     Черт, время как летит, опоздаю — Надька меня прибьет! Прибегаю к бару. Мда, местечко выглядит незнакомым, да и, если честно, не таким уж безопасным. Новый район, кругом бродят гастарбайтеры, да еще и вещевой рынок рядом. Выбрала Надька местечко, молодец, ничего не скажешь.

     От вечерней прохлады мои соски твердеют и упираются в тонкую ткань блузки. А не пошла бы Надька в жопу, может мне смыться? А как же Надька? Устроит она мне за такое кидалово головомойку. Ладно, заскочу на пару минуток и все.

     В кабаке публика не внушает доверия — под стать той, что на улице. Я присаживаюсь у барной стойки — выпью и успокоюсь. Заказываю себе мартинни, делаю глоток и смотрю на дверь, чтобы не пропустить появление Надьки. Мужчины кидают на меня маслянистые взгляды — разве что слюни не пускают. Мне становится совсем не по себе.

      — Привэт, красавица — слышу я и тут же чувствую, как чьи-то губы касаются моего уха.

     Я резко отодвигаюсь и, обернувшись, обнаруживаю, что рядом со мной сидит какой-то мужик восточной наружности. Внешность спортивная, да и одет ничего, только глаза какие-то странные. Мутные, и словно смотрят сквозь меня.

     Он берет мою руку в свои лапищи и растягивает губы, но так, что непонятно, что это — улыбка или наглая ухмылка:

      — Слюшай, сладенькая, тебя как звать? Меня Ахмет.

     Ну и нахал! Я отдергиваю руку:

      — Что вы себе позволяете?

      — Я сматрю, ты такая сидишь, скучаешь. У меня тут хата неподалеку. Пашлы, пасыдым пагаварим, пазнакомимся поближе.

      — Нет уж, спасибо!

      — Как хочешь. Только жалеть потом будешь, что нэ согласилась. — говорит он и уходит.

     Пора сваливать, к черту эту Надьку! Я встаю и чувствую, что меня мутит и кружится голова. Не мартини, а дрянь какая-то паленая.

     Я иду по коридору к выходу. Возле туалетов вижу моего давнишнего ухажера, прислонившегося к стене. Я стараюсь пройти как можно быстрее мимо него, но джигит (или кто он там) хватает меня за руку.

      — Слишь, красивая, зачэм спешишь, куда спэшишь? Давай отдахнем вмэстэ. Твой паслэдний шанс, — говорит.

     Это уже явный перебор:

      — Еще один шанс на что? Трахнуться с таким козлом как ты? Мечтай больше!

     Я пытаюсь вырваться, но он крепко держит меня за запястье:

      — Зачэм мэчтать? — усмехается Ахмет и, резким толчком распахнув дверь туалета, заталкивает меня внутрь. Я испускаю пронзительный вопль.

      — Ори, ори, — усмехается он, — знаишь, сколько сюда народа сбэжится на тваи вопли? Адэлась как билядь значит и ест билядь. Нэ хочешь ебаться? Сэйчас захочэш!

     Я пытаюсь вырваться, но он гораздо сильнее меня. Я вижу, что в туалете уже собралось несколько мужчин. У одного уже расстегнуты брюки и в руках он держит возбужденный член, судя по выражению глаз, прикидывая, как он будет меня иметь. Мысль о том, что сейчас меня изнасилуют, оглушает, я перестаю вырываться, и Ахмет спешит этим воспользоваться.

      — Классное вымя, — бормочет он, рывком распахивая мою блузку, — зачэм его прячешь? — он берет в свою клешню одну из моих грудей и резко сжимает, — у тэбя сиськи, просто абалдет! Большие и упругие...

     Он меня отпускает, и я кидаюсь к двери, но путь мне преграждают двое подонков. В панике я кидаюсь из стороны в сторону, но вместо спасения вижу лишь все новых и новых мучителей, переполненных похотью.

     Мои попытки вырваться из этого ада длятся вечность, хотя на самом деле проходит, скорее всего, совсем немного времени. Наконец, негодяям надоедает это представление, да и я начинаю уставать. Тогда тот человек, который в момент моего появления уже держал свой орган наготове, хватает меня за волосы и рывком опускает мою голову вниз, так, что мой нос упирается прямо в головку его огромного лилового члена.

      — Саси! — говорит он.

      — Нет, — отвечаю я, решив бороться до последнего.

     Он отпускает мои волосы, и я поднимаю голову, думая, что победила.

     Хлоп! Моя щека полыхает от полученной пощечины.

      — Билядь! Если я гавару «саси», значит саси!

     Он снова хватает меня за волосы и наклоняет мою голову вниз:

      — Раскрывай рот, сука, и начинай. Да старайся получше, поняла?!

     Я смотрю на член, и на глаза наворачиваются слезы. В то же время давление на мою голову не ослабевает. Мне ничего не остается, кроме как приоткрыть рот и принять головку его члена, но как только это происходит, он резко опускает руку и всаживает весь свой член в мой несчастный ротик. Я задыхаюсь, но давление не ослабевает. Я корчусь на полу, чувствуя руки насильников, шарящих по моим сокровенным местам и раздвигающим мои ноги.

      — Вах, какие красивые трусики! Даже снимать абыдно!

     Я чувствую прикосновение к коже холодной стали ножа. Я пытаюсь вырваться, но у меня ничего не получается. Меня кто-то хлопает по попе:

      — Нэ шевелись, билядь, а то парэжу.

     Это было нечто вроде команды, поскольку сразу же все подонки, думаю, их было человек шесть, окружили меня и принялись лапать. Я чувствовала руки, теребившие мои груди, ощупывающие мой живот, гладящие волосы и попку. У меня и так был член во рту, а тут еще и грубые пальцы, которые кто-то сунул мне во влагалище. Я чувствовала, как слезы лились по моим щекам, от того, что в то время как один насиловал меня в рот, другие сладострастно щипали соски и половые губки. Я уже думаю, что хуже не будет, как тут же чувствую, что моей попки коснулась головка члена, резкий толчок — и он уже целиком в моем влагалище. От боли я испускаю сдавленный стон. Я не девственница, но член, который хозяйничает сейчас в моем влагалище, не из маленьких.

     Я чувствую, как моя бедная норка начинает словно огнем полыхать от этих грубых жестких толчков, швыряющих меня вперед, насаживая все глубже ...

 

     на член, который находится у меня во рту. Через несколько секунд насильник, пользующий меня в рот, содрогается от оргазма и его член взрывается тугой струей горячей спермы. Для меня это происходит неожиданно, я не знаю что делать — весь мой рот полностью заполняется терпкой, липкой жидкостью. Я пытаяюсь глотать, но понимаю что это пустое занятие, так как новые и новые порции семени заполняют мой рот, обильно стекая по подбородку. Ублюдок выхватывает свой орган, продолжающий плеваться тугими тягучими белыми струями у меня изо рта, и направляет на мое лицо. Затем он вытирает свой член о мои волосы.

     С облегчением я вижу, как насильник отходит в сторону, но тут же с ужасом замечаю, что его место тут же занимает другой. На этот раз я ничего не могу с собой поделать и начинаю рыдать:

      — Хватит... пожалуйста... не надо... — а член сзади все еще трамбует меня.

     Слезы льются по моему лицу, но всем на это наплевать. Стоящий передо мной просто тыкает членом мне в губы, и мне ничего не остается, кроме как покорно обслужить его. С ужасом я закрываю глаза и открываю рот в ожидании продолжения кошмара, но тут тот, что сзади входит в меня с такой силой, что я падаю на пол. В момент падения его член, наконец, выходит из меня, что сильно раздражает насильника.

      — Ти заплатишь за это, билядь, — говорит он и становится между моих ног.

     Один подонок берет меня крепко за волосы, а другой за талию.

      — Тэбэ что, билядь, нэ нравиться? — тут же я чувствую что-то влажное, что тычется мне в задний проход. Я понимаю, что сейчас будет, но все равно член вторгается в меня неожиданно. Он медленно входит на всю свою глубину, так, что попкой я чувствую прижавшиеся ко мне бедра.

      — Чито, билядь? Готова? Тэбэ же нравится! Скажи: «мнэ нравится».

     Чтобы его не злить, я шепчу сквозь слезы

      — Мне нравиться...

      — Чито, билядь? Нэ слышу! А ну праси, чтобы я тебя выибаль! — его пальцы нещадно сжимают мои бедра.

     Я, взвизгнув от боли, кричу сквозь слезы:

      — Выеби! Пожалуйста, выеби меня в жопу!

      — Вот, другое дэло.

     Он начинает жестоко трахать меня в мою узенькую дырочку. Господи, как больно! Сил сдерживаться нет и я уже ору и рыдаю в голос, но окружающие меня только хохочут и кричат что-то одобрительное на незнакомом мне гортанном языке, явно подбадривая насилующего меня.

     Когда я уже думаю, что больше не выдержу, я чувствую, как член во мне начинает трепетать, выбрасывая в мой задний проход потоки спермы. С сильным последним толчком, насильник вводит в меня свой член до основания и шепчет в ухо:

      — Билядь!

     Я падаю на пол. Колени и руки, на которых я стояла на полу, пока меня зверски насиловали, нестерпимо болят. Один из ублюдков пытается поднять меня, поскольку наступила его очередь.

      — Пожалуйста... Хватит... Я больше не могу...

     Один из них усмехается:

      — Вах, наш пэрсик больше нэ может... Можэт нам помочь ей встать?

     Он тянет меня за волосы вверх, в то время как другой задирает мне руки и привязывает их к верху кабинки, так, что мне приходится встать на цыпочки.

     Подонки окружают меня, наслаждаясь своей работой. Блузка все еще на мне, но она распахнута, обнажая груди, которые должна скрывать. Юбка, как и блузка тоже на мне, только она вся перемазана и разорвана, открывая для обозрения мое сокровенное.

     Один из мерзавцев выходит вперед и указательным пальцем касается слезы на моей щеке, его палец скользит вниз по шее к моим грудям, которые он сладострастно сжимает с такой силой, что из глаз начинают литься новые потоки слез.

     Он приподнимает меня, насаживает на свой член и начинает медленно двигаться во мне. Мои израненные ноги вздрагивают с каждым толчком, в то время как он входит и выходит из меня все быстрее и быстрее, пока я не чувствую что его орган во мне напрягся до совершенно немыслимых пределов. Неожиданно он выходит из меня, а струя семени из его органа бьет так высоко, что заливает мои груди. Я сквозь слезы смотрю на насильников, толпящихся вокруг меня, раздумывающих в какую бы еще часть моего тела им воткнуть свои голодные члены, и не в силах сдержать рыдания, понимаю, что скоро буду перемазана их спермой с головы до пят.

     Так я и продолжаю висеть, пока они меня насилуют раз за разом, некоторые по два раза, как правило, кончая на меня. Наконец, меня отвязывают, и я падаю на пол, а рядом со мной несколько скомканных купюр.

      — Это за адежду и на такси. Если панравилос — заходи еще, всэгда рады. В мэнтовку нэ суйся: толко хужэ сэбэ сдэлаешь. Поняла?

     Мне остается только кивнуть.