Великовозрастный Сергей Теличко попал в наш первокурсный курсантский класс из рыболовецкого флота.

      — Интересно. Что сей недоросль у нас потерял? — удивлялось наше факультетское начальство, не подозревая, что Теличко устроила «волосатая рука». Такой термин обозначал у нас протекцию.

     Теличко был старшиной второй статьи запаса, что тут же использовало ротное начальство, назначив этого битюга старшиной нашего класса. В отличие от других, стремящихся забить местечко в классе за столом на «Камчатке», Сергей уселся за первый стол, что позволяло ему беспрепятственно внимательно разлядывать дамские прелести наших молодых преподавательниц. Не обошел его алчущий взгляд и грудь нашей молоденькой англичанки, впервые ступившей на стезю преподавателя. Та просто не выдержала его хамского взгляда и тут же взорвалась:

      — Теличко! Не пяльте свои цыганские бельмы на мою грудь! Она не ваша! Лучше смотрите в книгу... — Пока не наша, — тихо, но внятно ответил нахал и тут же уставился на ее аппетитные стройные ножки.

     Англичанка краснела под откровенно раздевающими ее взглядами сексуального курсанта и в ответ еще выше подтягивала свою мини-юбку так, что она засвечивала краешек ее пленительных белых трусиков. Лицо Теличко тут же наливалось кровью, нижняя губа отвисала, с нее начинала капать слюна, и бедный курсант незаметно засовывал руку в карман, чтобы осадить, вставшего на дыбы своего неукротимого «коня». Англичанка победно улыбалась и опускала юбочку на прежнее место. Ее взгляд, обращенный к поверженному Теличко, явно говорил: «Что! Съел?!». Мы с удовольствием созерцали эту секс-дуэль между нашими дуэлянтами и занимались на уроках английского, в основном, своими собственными делами.

     Однако мы знали, что девочки из инъяза всегда отличались понятливостью по части мужского волокитства. Именно их мы частенько уводили на наших вечерах танцев куда-нибудь в укромный уголок и целовались с ними до одури. Некоторые из них при этом даже трусики теряли, но это уже детали... Вскоре на уроках английского Теличко стал выступать в роли маникюрши. Он садился рядом с преподавателем, осторожно брал одну из ее очаровательных ручек, тщательно обрабатывал ее ноготки миниатюрным напильничком, который брал из ее сумочки, а затем наносил ровным слоем приятно пахнущий лак. Закончив одну ручку, он брался за другую. В благодарность за хорошо выполненную работу англичанка великодушно разрешала ему целовать свои ладошки. Теперь она не вызывала его отвечать невыученный урок, а приглашала после окончания занятий в учительскую на дополнительные занятия. Наше факультетское начальство даже ставило в пример перед другими такую кропотливую работу преподавателя по обучению иностранному языку. Именно там наш «Казанова» добрался до ее обольстительной груди, когда они оказывались наедине.

      — Нутром чую, что она уже созрела и хочет трахаться, как кошка, — плотоядно облизывался наш великовозрастный ловелас, вешая нам лапшу на уши. Многие из нас в то время еще не нюхали женщину в кровати и слушали Теличко, раскрыв рот.

      — Заливаешь! — недоверчиво поводили плечами другие, которые имели уже кое-какой опыт по части секса.

      — Ах, не верите?! Тогда назначайте двух свидетелей. Спорим на бутылку коньяка и килограмм шоколадных конфет, что в эту субботу я засажу ей по самый пупок! — разошелся наш мужлан.

     Пари состоялось. В свидетели выбрали моего друга Жору и меня. Я был удостоен такой чести как старшина роты, а Жора считался совестью класса. Нас считали праведниками по части женских дел, нам доверяли, на нас надеялись выиграть коньяк и закусить его шоколадом.

      — Ну, Серега! Заранее готовь выпивон. Наша фифа и до колен тебя не допустит, не то, что до своего пупка, — подтрунивали над Теличко одноклассники.

      — Одно условие. Драть ее буду на своем сейнере, — ответил тот.

      — Хоть на луне! Но если не принесешь ее трусики в качестве трофея в сопровождении этих верных оруженосцев, быть тебе битым Дон Кихотом, — хохотнули в ответ наши бравые хлопцы.

     Бывший Серегин сейнер стоял в Питерском морском порту. Теличко, раннее работавший на нем боцманом, договорился с кэпом, и в следующую субботу, поздно вечером, наша тройка отправилась в порт. Лихо подкатив на такси, увидели у проходной нашу англичанку и еще двух молодых девиц, живо щебетавших по-английски.

      — А это кто? — удивленно посмотрел я на Теличко.

      — Шалашовки, — съязвил Жора.

      — Цыц! Интеллектуалки. Та, что повыше — твоя командир, а малышка — Жорика. Нам таким табуном веселее будет, — пояснил Теличко. Он мигом сбегал к дежурному по сейнеру и вскоре появился с увесистой сумкой.

      — Добро получено. Девоньки и мальчики! Айда на судно! — ступил он первым на трап, увлекая за собой остальных.

     Мы обосновались в четырехместной каюте. На судне, кроме одного вахтенного, никого не было, и мешать нам заняться экспериментом было некому. Теличко мигом слетал на камбуз и принес солидную кастрюлю с горячими макаронами «по–флотски», вынул из сумки здоровенную бутылку со спиртом, разложил на столике соленые огурцы и хлеб с крупно нарезанным салом.

      — Леди и джентльмены! Прошу к столу! — приветливо улыбнулся Сергей.

     Мы расселись и принялись за угощение. Наши девушки сияли. Видимо они были впервые на судне, и это экстравагантное приключение им явно нравилось.

     От выпитого спирта наши дамы вдруг сразу же окосели. Мужчины закурили, а дамы побежали в гальюн, который находился в этом же коридоре. Мы говорили о политике, а девушки залегли в койки и задернули шторки. Нашим девчонкам достались нижние койки, а свою англичанку Теличко подсадил на — верхнюю, которая, как вагонная полка, поддерживалась на двух цепочках. У нас уже стали слипаться глаза, но Серега был неумолим.

      — За любовь! — поднял он очередной стакан. Это был сигнал к действию. Мы дружно чокнулись, выпили и стали раздеваться. Сбегав в гальюн, тут же полезли к своим девицам. Стали стаскивать с них трусики. — Нахалы! — слабо отбивались те и, что-то лопоча

     по-английски, раздвигали ножки. Мы с Жорой засопели, как паровозы, приступив к делу. Моя партнерша оказалась очень нежной и страстной. Она всего меня обцеловала, искусав шею и расцарапав спину своими острыми накрашенными ноготками. Когда я откачал ее, лежа сверху, ей захотелось испытать меня сзади, чего еще не было в моей практике, поэтому пришлось ублажать девицу не без ее помощи. Слив все, что у нас было, мы отключилась. Жора тоже что-то притих, а на верхней полке продолжалась упорная борьба.

      — Кися. Раздвинь ножки, — упрашивал кавалер.

      — Цыц! После того, как ты вдул мне в учительской, у меня месячные прекратились, — шипела наша англичанка.

      — Радуйся. Бэби будет...

      — А что я скажу своему рогатому придурку?! Он уже год, как меня не топчет...

      — Скажешь, что это непорочное зачатие ветром надуло, — хохотнул Теличко, за что заработал звонкий шлепок по своему упитанному заду.

     Жора выглянул из-за своей занавески.

      — Ну как? Управился? — лениво зевнул он, обращаясь ко мне.

      — Как и ты...

      — А чего Серега тянет? Пора свидетельствовать его победу над «комрат тичей».

     На верхней полке борьба прекратилась и началось мерное покачивание. Потом писк пружин стал нарастать, а затем перешел в сплошной стон.

      — О! Май дарлинг! — стонала англичанка, подбрасывая Серегу.

     Мы с Жорой вылезли из своих коек, где наши девушки спали, как убитые, и приоткрыли шторку Серегиной полки. В свете уличного фонаря (в каюте свет был выключен) ясно было видно, как мычащий что-то нечленораздельное Серега, усердно работает своим толстым ...

 

     и длинным насосом, накачивая свою маленькую англичанку. Та уже стала повизгивать. Мы, убедившись, что халтуры нет, вновь забрались к своим девочкам, и разгоряченные увиденным, тут же стали раздвигать им ножки. К моему удивлению моя проснулась и сама засадила в себя моего «мальчика». Наши койки вновь заскрипели, а Серегина уже ходила ходуном. Англичанка уже визжала так, что Серега вынужден был зажимать ей рот, боясь, что прибежит вахтенный.

      — Жора. Ты не находишь, что ситуация стала откровенно пикантной? — усмехнулся я, слив своей девочке свой очередной конденсат.

      — Не мешай им работать! — строго ответил тот и, спустив на пол ноги, стал натягивать на них трусы. Он, видимо, собрался идти в гальюн.

      — Ой! Ух! Ах! — орала англичанка так, что испугала наших девиц. Те тревожно глядели из-за своих шторок. И тут вдруг случилось непредвиденное. Крепления верхней полки, которая находилась над койкой Жоры, не выдержали, оборвались, и сладкая парочка полетела на пол. Хорошо, что Жора успел подхватить нашу преподавательницу, а то пропали бы мы без нее, так и не изучив английского. Сереге повезло меньше. Он грохнулся на наш столик, словно ураган, сметая все на своем пути.

      — Чертова коробка! — матюкнулся Серега, поддав ногой по поломанному столику.

      — А ты — бугай не оттесанный! — взвизгнула англичанка, не расслышав и не поняв упрека, подумав, что Серега обозвал ее «чертовой коровой».

     На дворе уже посерело небо. Мы прибрались в каюте, искупались с девочками в душе и за одно, в групповушку, отодрали их. Мы с Жорой поменялись партнершами, за что получили от девочек благодарные поцелуи в указанные нами места. Поставили их раком по углам душевой, вставили свои «Хоботы» и по команде Сереги «Начали!» коллективно отодрали девок под их непрерывный смех. Серега свою никому не уступил, зажал ее в углу, развернул в свою сторону рожок душа, тоже поставил раком и стал трахать, под проливным дождем, приговаривая:

      — На тебе... ! На тебе... !

     Создавалось впечатление, что это не хахаль дерет свою милую, а строгий отец наказывает ремнем своего нерадивого сына за очередную проказу.

     ... В понедельник англичанка, как всегда, вошла в класс и невозмутимо уселась на свое место.

     Ребята уже знали, что Теличко выиграл пари. Он чувствовал себя настоящим героем. Вот и сейчас он встал, подошел к ней и фамильярно взял ее за руку.

      — Вы что это себе позволяете, нахал! — взвизгнула та, и звонкая пощечина сотрясла воздух.

     Сергей стоял и не верил своим глазам. Лицо англичанки напоминало морду рассвирепевшей тигрицы. — Что с вами, комрат тича? — еле вымолвил он.

      — Тут некоторые думают, что меня можно взять за рога. Дудки! Никому пощады не будет, если не выучите английский! Я ясно излагаю?

      — Ясно, — почти прошептал оторопевший Сергей.

      — Не слышу!

      — Ясно! — гаркнул вставший класс.

      — То-то! Смотрите у меня, шаловливые чилдрен! — смягчилась она и начала урок.

     Мы всерьез взялись за английский. И это дело дало свои плоды. Многим из нас это очень пригодилось в жизни. Лично мне приходилось потом иногда общаться с иностранцами, и знание английского мне во многом помогло. А вот нашему Сереге Теличко крупно не повезло. Он так и не смог осилить этого непостижимого для его ума предмета, и по завершении первого курса был отчислен из училища, несмотря на «волосатую руку». А с теми девочками — англичанками мы с Жорой еще не раз встречались. Они оказались умными, веселыми девчонками, без комплексов по части секса. Они частенько бывали у нас на танцах, ходили с нами в кино, по музеям и в Питерские театры.

     Их вышколенным манерам могли позавидовать настоящие леди. Девочки потом очень удачно выскочили замуж за сыновей дипломатов и вместе с ними колесили по загранице.

     Как-то раз на улице, меня, курсанта пятого курса, окликнул незнакомый бородатый мужчина. — Серега? Ты?! — еле узнал я нашего Теличко.

      — Я, брат, я. Вижу у тебя пять «галок» на рукаве. Заканчиваешь систему?

      — Да. А ты-то как?

      — Плаваю боцманом на своем сейнере. А моя любимая у вас?

      — Да. Все воюет с первокурсниками. Заставляет их зубрить свой английский. А почему вы с ней не сошлись?

      — Так она подумала, что я ее «Чертовой коровой» обозвал. Так и не простила...

      — Да. Любовь зла... , — обнял я друга и, поцеловав в щеку, отстранил от себя...

     Эдуард Зайцев