Что вы знаете о песчаных змеях?

     О тех, что бороздят раскаленное море пустыни Азарх. О тех, что под натиском жгучего песка теряют куски прогнившей плоти и воют будто койоты, глотнувшие касторки. О тех, что выискивают свою жертву с таким возбуждением, какое не припишешь даже племенному охотнику в момент Великой Травли.

     О песчаных змеях слагают животрепещущие легенды, ибо твари эти ужасны и незыблемы. Они черны как могучие негры, необъятны как стволы древних баобабов, на них нет кожи, словно на кошках-сфинксах, их темно-синие залупы, напоминающие окровавленную пасть хищника, залиты густой кровью. Набухшие серые вены по основанию ствола омерзительно выпирают наружу. Таков их вид. Африканские мальчики не любят в темное время ходить по песку, ибо песчаные змеи всегда где-то рядом и в их грешном нутре застыло одно единственное желание — трахать.

     Что вы знаете об опасности?

     В любой момент, подкравшийся хищник, может длинным членом обвить вам ногу и утащить на дно океана имя которому Азарх. А что потом вы, конечно, знаете — утащивший вас змей внутренним кличем позовет своих знакомых и вместе они будут ебать вас не один мучительный час. Вам будет больно, очень больно. И тесно. И душно. И жарко.

     Твари утащат вас так же как они утаскивали сотни детей до этого, отымеют также как имели их, головками сожрут вашу сочную плоть, как жрали худощавые тела негритят. Вы будете хрипеть, чихать песком, блевать желудочными соками, но к вашему счастью это будет не сейчас и даже не сегодня.

     Пока вы будете нужны племени и чутким маленьким негритятам как «мастер змеелов» ваше существование возымеет хоть какую-то цену. Как только окажетесь ненужным — прощайтесь с жизнью. Здесь не любят европейцев.

     Что вы знаете о себе?

     Только то, что в прошлом вы почетный европеец, гонимый спецслужбами Северной Кореи, а в настоящем «мастер змеелов» преследуемый тошнотворными порождениями недр Земных. Вылавливать ужасных пенисоподобных животных — вот ваша грязная, но отчасти спасительная работа. Неделями, скитаясь по пустыне, окуриваете сухой ночной воздух благовониями и ждете, когда очередная тварь высунет головку на поверхность. И пусть только высунет — пах! пах! и ей конец. Когда вы не без помощи бизонов дотащите еще живую тварь до селения, начнется местное развлекательное шоу. Казнь.

     Змеев обычно публично сжигают или сажают залупами на кол, а потом их вонючие остатки отдают на съедение Ишкамом — пустынным свиньям с темно-зеленым оттенком кожи. Змеи достойны именно такой жестоко-омерзительной казни.

     Эти твари тоже выбрасывали недоеденные трупы детей из недр пустыни, отдавая нежную плоть стервятникам; так что племя оставалось в расчете и мстило через показательные казни. С одной стороны вы одобряли мстительные настроения аборигенов, хотя с другой... нет, без разницы, что у вас было с другой. Стоит сохранять одно хладнокровное мнение не расходящееся с мнением вождя. Стоит зарываться в себе, прятаться от своего упрямого «я» — бежать сломя голову от антиплеменного и жгучего как полуденное солнце мнения. С двуликими здесь не церемонятся.

     Что вы знаете о прошлом?

     Почти ничего... Только всепоглощающую тишину... Вкус ртути на языке, покой безликих скал безразлично смазавших очертания своих жестких тел с морскими волнами. Соль c губ сотен. Разъедающая ноздри вонь. Трупы, всюду, трупы! Каждый шаг чреват провалом ноги в гнилую плоть. Это не Отель — это реальность, составленная из переломанных костей, искошенных болью ликов, оторванных пальцев и запекшейся крови вперемешку со свежими ручьями нефти. Резина сапога с налипшими клоками грязи хлипко соприкасается с плотью очередного несчастного...

     По выцветшим погонам и поблекшим орденам видно что этот павший некогда был доблестным десантником — теперь же его вид жалок; пустые глазницы, бледное лицо принявшее маску испуга, широко распахнутый рот заполненный мокрым песком, глубокие порезы проступающие через зеленовато-серую военную форму и оторванная предательской бомбой рука. Его тело не похоронили в парадном гробе, накрыв государственным флагом. Его бросили тут.

     Теперь тело десантника пропахло нефтью, излизано морским языком и обгажено чайками. Забытыми самураями новых веков украшен берег вечного пристанища. Суровость шумных дискотек, шварь дворцовых балов в английских заводях. Горы охладевших трупов, тонны разлитых химикатов, море сплюснутых в песке мозгов и только один протестующий крик... Это кричите вы. Последний выживший, но еще не утерявший веры в Отель.

     Вас там ждут, вас там любят, но приходится плюнуть в слепую боль и глухие признания, поставить крест на прошлом. И вы, оглохший от взрывов кассетных бомб и ослепший от ярких вспышек ракетниц, бежите... Серое безоблачное небо осыпает вас чудесным снегом, от которого остаются болезненные язы на коже. На дворе властвует ядерная зима, а вы, стараясь не наступить в сугробы, зеленеющие на песке, бежите без оглядки. С побережья. Из родной Кореи. Навсегда!

     Что вы знаете о вожде?

     Один раз в три дня вы нюхаете белый порошок. Вождь называет это Хибомом — пищей Высших. В Корее это назвали бы наркотиком, но вы отвергаете это глупое название. Хибом так Хибом, пища Высших так пища Высших... Вы верите вождю, всегда верили. Он вождь, он отец. Его нельзя ослушаться, иначе смерть. Да он грозный, да он жестокий, но он в первую очередь мудрый, а его мудрость на голову выше вашей никчемной жизни. Даже если вождь призовет племя пасть в гену мужеложства, вы останетесь верны и сделаете первый шаг. Но пока этого нет, пока вы только нюхаете Хибом, смотрите на заходящий диск бледного солнца, думая над своей до боли тяжелой участью.

     Нежный взгляд ласкает, заставляет сжиматься внутри, нервозно ежиться от постоянных дуновений проклятого «второго мнения». Даже в диком Азархе живет любовь. Возможно, это иллюзия, но вы всей душой верите, что хоть что-то человеческое тут осталось. Вера это важный фактор, потому что именно он вытаскивает из глубокой ямы, в которую вы падаете все глубже и глубже. Нет веры — нет стимулов. Нет стимулов — нет сил. Нет сил — нет смысла к существованию. У «больших умов» Кореи тоже не было веры и что вышло в результате? Ядерная зима. Нет больше Кореи, нет больше Азии — половина материка теперь как огромная могила. Путь назад безвозвратно закрыт, а впереди только сухие ветры Африки.

     Однажды, вдохнув убойную дозу Хибома, вы разговаривали с ними. Ветров всего трое: младший Икшам, средний Тасскат и старший Азарх. Вся троица предстала перед вами в виде бородатых старцев в сутанах. Они-то и раскрыли вам все козыри политиков Кореи и все уловки вашего жесткого вождя. Надо заметить политики оказались чем-то схожи с вождем. Одинаковые отцы, одинаковый коммунистический строй, одинаковое самодурство. А еще Тасскат предсказал вам будущее планеты; оно ужасно и бессистемно, пожалуй, настолько, что годы прошедшей войны в сравнении с ними кажутся лишь пустяковой «разогревкой». Это как ядерная зима после неверия или как бесчеловечная жестокость после нежного взгляда...

     ... Повеяло вечерней прохладой. В этот короткий переходный момент вы сидите на большом желтом камне и молчаливо смотрите в даль. Сейчас наилучшее мгновение — переход от невыносимой дневной жары к невыносимому ночному холоду.

     Рядом с вами молодая фигуристая негритянка. Она вас уважает, вы ее герой.

      — А правда что мир потерял параллели две луны назад? — спрашивает она, грустно улыбаясь.

     Вы киваете

      — Вам, наверное, плохо... — вздыхает девочка. — Они ведь преследуют вас, так?

      — Так, — отвечаете вы, не поворачиваясь. — Чем быстрее начнем, тем быстрее закончим. Раздевайся, пока не похолодало.

      — Так значит правда, что вы должны взять меня?

     Вы поворачиваетесь и вновь киваете.

      — Это неизбежность. Придется....

 

     

     Потертая тряпка, прикрывающая промежность, слетает, и вы обнажаете перед негритянкой свой сухой и пожелтевший за годы пребывания в пустыне член. Пара небрежный подергиваний рукой заставляют его налиться кровью и встать длинной пикой. Такого длинного мало у кого найдешь — 19 сантиметров как-никак.

     Девочка тем временем не желала раздеваться, все еще питая глупые надежды.

      — Может быть, вы сможете поймать змея без этого? Обойдемся легким возбуждением или... может быть есть другой способ?

      — Какой? — вопрошаете вы. — Предложи.

     Негритянка пожала плечами.

      — Даже не знаю... вы в этих делах лучше соображаете. Должен же быть выход!

      — Но в данном случае выхода нет, — сухо отвечаете вы и, приблизившись к девочке вплотную, валите ее передом на еще не остывший от вечерней прохлады песок, после чего начинаете небрежно срывать одетое на ней тряпье.

     Рывок и гепардовая шкура, играющая роль бюстгальтера, отлетает в сторону, открывая вид на черные округленькие груди. Рывок и повязка из бизоньей шерсти сползает до колен. Перед вами предстают крепкие черномазые ягодицы и выступающее чуть ниже полураскрывшееся влагалище.

      — Стойте, подождите! Не надо! — кричит девочка.

     Не обращая на ее крики внимания, вы уверенно раздвигаете брыкающиеся ноги и начинаете входить в ее напряженное лоно. Темные половые губы раздвигаются под натиском члена, будто бутон прекрасного лотоса. Она стонет, кричит, сопротивляется, но ваш пенис неумолим. Он то жестко выходит внутрь, то резко вырывается наружу. Девственная плева с легкостью рвется, а темп постепенно набирает обороты.

     Негритянка уже теряет силы к сопротивлению, а вы как последний сукин сын продолжаете ебать ее без остановок. Пот струйками течет по вашему грубому телу, едко пощипывает былые раны.

     Девочка трясется в конвульсиях, ноги раздвигаются все шире, из широко распахнутого рта брызжет слюна — она почти в агонии.

      — Так-то крошка, — говорите вы улыбаясь. — Потерпи еще немного.

     Крепко ухватив девочку за плечи, вы приподнимаете ее и с силой давите, выжимая задом в песок. Ягодицы раздвигаются, и ее анус соприкасается с песчаным морем. Острые назойливые песчинки натирают его до крови. Змеи все еще нет, поэтому вы начинаете не на шутку волноваться. Пора приступать к плану «б» — трахнуть ее в зад, что пускай и противоречит некоторым племенным законам.

     Ваши руки шурудят, судорожно скользят по телу натираясь свежим потом. Вскоре ваша правая рука, блестящая от влаги, проникает в «песочный» зад негритянки и начинает натирать его эдакой «смазкой» для дальнейшего более легкого проникновения. Она плачет, ее тело покрывается мурашками, налипшие крупицами песка губы дрожат. Она не хочет, чтобы ее имели в зад, но вы понимаете свою ответственность перед аборигенами и, загнув девочку раком, немедля приступаете к делу.

     Потный пенис, натираемый песчинками, медленно входит в окровавленную девичью попку. Вы оба кричите от наплывов всепоглощающей боли. Тонкая плоть на вашей уздечке разрывается, залупу заливают щекочущие красные струйки. Пропихивающийся в прямую кишку член облипает в крови, будто в смазке и начинает входить еще глубже, еще интенсивнее. Густая кровь ее разорванной задницы и вашего раненого пениса сливаются воедино и алыми капельками падают на песок. Вы тяжело дышите и трахаете негритянку как можно более жестче и больнее.

     Слышится долгожданный вой. Находящийся неподалеку бархан разлетается в пыль и из недр пустыни высовывается огромная головка заскорузлого члена. В ноздри бьет знакомый вам запах гнилой плоти чем-то похожий на запах тухлых яиц. В этот момент вы высовываете свой детородный орган, пахнущий не лучше головки змея, из задницы девочки и начинаете мастурбировать. Потоки липкой спермы изливается на трясущееся девичье тело, испачканное в запекшейся крови. Ее смуглые некогда девственные щелочки теперь навсегда потеряли невинность.

     Она блюет. Она выполнила свое почетное задание.

     Вы улыбаетесь и, схватив валявшуюся возле места совокупления саблю, кидаетесь на змея. Сабля разрубает головку на половину, войдя во вражескую залпу по самую ручку. К небу взлетает необъятный столп крови. Тварь оказалась старой, поэтому все проще, чем вы думали. Вождь будет доволен, его миссия выполнена. С неба льется кровавый дождь.

     Облегченно вздохнув, вы обессилено падаете рядом с изнасилованной девочкой. Теперь все позади. На вашем надгробье торжественно напишут:

     «Он был предан Старому Свету!»

     На ее:

     «Она отдала честь ради Старого Света!»

     Вы довольны этим. Это ваша самая заветная мечта, ответ на клич родины...

     ... ветреные мечтания сонного сознания обрывает рокот. На далекой красной линии тухнущего горизонта появляются едва различимые среди темных барханов тени. С каждой секундой их все больше. Это едут танки Азиатов. Танки родной Северной Кореи. Это ведь безграничный почет — знать, что скоро солдаты найдут два голых трупа, нет, даже три! Еще там будет окровавленная головка змея, разрубленная пополам и много-много застывшего во времени страха. Солдаты повыскакивают из свои железных махин, по пустыне разлетится режущий уши скрип, а в головах застынет одна мысль:

     Трахать, трахать, трахать!!!..

     Но не ищите в этом зове свет. Его здесь нет. В пустыне Азарх всегда темно; вы зря год за годом искали греющие лучики в холодном пустынном вакууме и зря бежали под песнь пулеметов от того смертельного снега... Да, вы убили последнего пустынного змея, но, поймите, их дух не убит.

     Ибо в этой пустыне нет света.

     Ибо в этой пустыне нет племени.

     Здесь есть только змеи и военные.

     А еще — заветные граммы Хибома.

     Джонатан Дэвис.