— А мы вас уже потеряли из виду. Совсем запропали!! — приветствовала нас Ирина.

     — Просто решили переждать жару в кафе, — пояснила я, освобождаясь от одежды.

     — И правильно сделали.

     — А теперь нам нужно нацеловаться на полгода вперед, — намекнула я Ирине, что последовала ее совету.

     Ирина улыбнулась, и мы с Севой побежали навстречу волнам. Мне казалось что море тоже радуется нам, словно излучая притягивающую ласку. Мы дурачилась вовсю, со смехом опрокидывая друг друга в воду. Сева «возил» меня на мелководье, держа меня то за одну руку, то за обе руки. Мы ползали по дну на руках друг за другом и наперегонки. Даже танцевали в воде что-то вроде знойного танго. И мне очень нравилось при этом прижиматься голым животом к набухшему стволу Севы. Однако Сева по-прежнему держался стоически, невзирая на все мои откровенные прикосновения. Уж и не знаю каких усилий ему это стоило.

     Когда выбрались полежать на берег, я шепнула ему:

     — Хочешь, скажу тебе один секретик?

     — Ну скажи.

     — Я не знаю, широко у меня там или узко. У меня нет опыта.

     — Ничего себе! Ну ты прямо из девятнадцатого века, — Сева просто остолбенел от удивления.

     — Это хорошо или это плохо?

     — Я даже не знаю, плохо или хорошо это в нашей ситуации.

     — А у тебя что — никогда не было девственниц?

     — Не было и я никогда о девственницам не мечтал. И сейчас не мечтаю. Не хочу причинять девушке боль.

     — Ну положим, девушки каждый месяц проходят через боль.

     — Все равно, это уже совсем другое. Кстати, Пашка идет. Только его сейчас нам не хватало.

     К нам подошел Паша: «Я дико извиняюсь за беспокойство. Просто я хотел уточнить, не изменилось ли что у вас по отъезду. А то вы так радостно купались сейчас, что меня прямо завидки берут. Мне остается себя утешать лишь мыслью Александра Сергеевича Пушкина о том, зависть — сестра соревнования и, следственно, из хорошего роду».

     — Это ты о чем, Паша?

     — Да просто драматически вздыхаю по своей нелегкой судьбине. Пойду грустить дальше. Только ты мне скажи, во сколько мы выходим на автобус.

     — По графику ничего не меняется. В начале седьмого. Нашу палатку тогда сам собери. Мой рюкзак вроде уже собран.

     Паша удалился. Настроение Севы стало задумчивым.

     — Я хочу проводить тебя до вокзала, — сказала я ему.

     — Ни в коем случае, потому что твоя безопасность превыше всего. Обратных автобусов от вокзала уже в это время точно не будет. Так что тебе лучше остаться в Бгаговещенской и проводить меня можно только к начальной остановке у «Малахита».

     — Ну хорошо. Сегодня 14 июля. Значит, назначаем встречу на 14 января. В центре ГУМа у фонтана. В 19—30. Не забудешь?

     — Между прочим, 14 июля — День взятия Бастилии. Так что точно не забуду. Но мы ничего не должны обещать друг другу относительно 14 января. Ни вслух, ни про себя. Ты сегодня провожаешь меня на автобус, а дальше все решения относительно друг друга откладываем на полгода. И эти полгода у каждого из нас своя жизнь. И личная, и сексуальная.

     — Ну мы вроде как договорились уже.

     — Понимаешь, я не хочу вести себя в отношении тебя также, как вела себя Надежда со мной последние месяцы нашего романа.

     — А как она себя вела?

     — Когда она сказала мне, что выходит замуж, она продолжала со мной встречаться и продолжала заниматься со мной «прощальными ласками», как она выражалась.

     — Тогда получается, что она изменяла с тобой своему жениху.

     — Но в итоге получилось так, что не она меня бросила, а я разорвал наши отношения. Когда она была у меня последний раз и я начал ее ласкать, она сказала, что фантазирует о трио с моим участием и участием жениха.

     — Ничего себе фантазии у невесты!

     — Это был для меня момент ослепительной истины. Истины, которую я до того в упор не хотел замечать. И истина эта состояла в том, что я был для нее влюбленным дурачком, из которого она могла «вить веревки» по своему усмотрению. Я был лишь ее эротической собственностью, ее живой секс-игрушкой.

     — Получается, что она хотела сохранить тебя как удобного любовника и после свадьбы...

     — Может быть, но это для меня уже не имело никакого значения. Было уже слишком позднее время, чтобы выгонять ее из своего дома. Я просто сказал, что утром она должна молча одеться и молча уйти из моей жизни навсегда. И знаешь, мне, с одной стороны, тогда было очень больно. Просто душа саднила и истекала безысходностью. А с другой стороны, я в этот момент почему-то переживал за ее жениха, что она и ему жизнь испортит. В общем, сплошной сюрреализм и неадекватность.

     — Важно, что ты сам перевернул эту страницу своей жизни. И она ушла в прошлое.

     — Понимаешь, я много размышлял о том, почему же так получилось у меня с Надеждой. Чтобы не наступать снова на те же самые грабли в отношениях с новой девушкой. В общем-то, я даже нисколько не виню Надежду в случившемся. Потому что я сам дурацким альтруизмом возвел ее на пьедестал романтического обожания, поставив себя тем самым ниже ее. А в отношениях с Соней уже Соня выступала альтруисткой по отношению ко мне — я же ее мучил своими эгоистической зацикленностью на своем прошлом.

     — Я думаю, что с Надеждой и Соней ты побывал в двух крайностях роли мужчины. Так что теперь после такого опыта крайностей черёд искать золотую середину в отношениях пары.

     — Мне почему-то кажется, что такую золотую середину в одиночку не найдешь. А чтобы найти вдвоем, у обоих должен быть какой-то опыт прошлых взаимоотношений. У тебя опыта продолжительных отношений похоже нет.

     — Ты прав. Были парни, которые мне нравились. Но все они были уже плотно заняты девушками, более бойкими, чем я. А те парни, которые искали отношений со мной, были не настолько уж мне интересны. Практиковаться же в отношениях просто так процесса ради как-то мне не хотелось.

     — Настя, я не хочу быть твоим первым и единственным мужчиной. Я не хочу, чтобы у тебя был выбор всего из одного безысходного варианта в моем лице. Я хочу, чтобы ты через полгода принимала решение относительно меня на основании своего опыта отношений с другими парнями, а не вприглядку и на авось. Я хочу, чтобы ты имела возможность сравнить и выбирать. Взаимоотношения в паре — это как тоннель, который каждый начинает строить навстречу другому с двух сторон. Чтобы или сойтись где-то в середине, или разминуться в результате ошибки. Тебе нужно в возможном продолжении наших отношений опереться на личный опыт, не связанный со мной. И вообще если хочешь знать, мужчины больше интересуются женщинами с неординарным прошлым. Потому что они втайне надеются, что история повторится.

     — Ты предлагаешь мне переспать с кем-то, кто мне совсем неинтересен, только для того чтобы избавиться от этой перепоночки?

     — Я этого тебе не предлагаю. Я предлагаю тебе другое. Вот ты сейчас в сущности находишься в положении золушки, ожидающей своего принца на белом коне. И тебе кажется что главное — это дождаться его. И тогда, мол, сразу все срастется в беспрерывное счастье с ним на вечные времена.

     — Ну пожалуй, есть такой момент.

     — А ты не жди. Перевоплотись. Представь себе, что ты актриса, выполняющая указания режиссера. Сыграй с кем-то как актриса в начало возможных взаимоотношений. Реакция парня на это может быть самой разной и вовсе не обязательно такой, какой ты себе изначально предполагала. Но играй с ним в развитие отношений ровно до тех пор, пока игра с ним тебе интересна. Становится скучно — бросай этого парня и переходи к следующему.

     — А не боишься, что я стану жестокой и коварной?

     — Не боюсь. Если бы это было в твоей природе, то давно бы уже вылезло в полный рост. Словом, попробуй заменить личностный интерес к конкретным парням на интерес к театральной игре с этими парнями в развитие отношений. Это даст тебе нужный опыт и возможность более объективно через полгода оценить, стоит ли приходить на встречу в центре ГУМа у фонтана. А если игра станет тебе интересной настолько, что ты будешь готова лечь с парнем в постель, — ну тут уж решай сама. В конце концов, могут быть яркие ласки и без проникновения.

     — Ну, наверное, трудно найти девушку никогда не мечтавшую попробовать себя в роли актрисы. Пожалуй, как режиссер ты меня убедил. Скажи, а Пашу я тоже могу рассматривать в качестве такого партнера по игре?

     — Уважь мою просьбу — как раз моих друзей не стоит привлекать. Потому что тогда у нас точно не получится исчезнуть друг для друга на полгода.

     — Раз ты лишаешь меня бурного романа с Пашей, тогда я ставлю тебе одно условие.

     — Это какое же?

     — Я хочу сделать тебе губами.

     — Прямо здесь? — удивился он.

     Я огляделась кругом. Позади нас под тентом лежили Ирина и Вика. Мужчин с ними не было видно. В море перед нами никто не купался.

     — Не здесь, в море. Хочу чтобы тебе запомнилось. Идем.

     Мы зашли в море, пока вода не стала Севе почти по пояс. Я присела перед ним на корточки, посмотрела на Севу снизу вверх. Он оглянулся на берег, но мне было совершенно все равно, смотрят ли на нас или нет. Я сосредоточилась на его стволе, вставшем перед моим лицом. Сева положил руки мне на плечи. Набегавшие небольшие волны то касались его яичек, то снова отступали. Глядя прямо ему в глаза, я осторожно лизнула ствол.

     — Такой солененький, — прокомментировала я

     — Это же море, — улыбнулся он.

     — Такие тугие, — пощупала я яички.

     — А что ты удивляешься — ты же целый день меня своим сексуальным видом дразнишь. Конечно же, они переполнены.

     — Бедные-бедные яички. Им нужно срочно помочь! (а про себя сказала: «Представим, что передо мной вкусное эскимо»)

     Я обвела язычком вокруг головки и прислушалась к своим ощущениям. В общем-то, они были неопределенными. Я не могла сказать, что мне как-то противно, или напротив, что меня это уж очень заводит. Всосала немного головку в рот и, отпустив, посмотрела на Севы. Его глаза были закрыты и он вздыхал словно с истомой. Мне показалось даже, что его тело трепещет, отзываясь на прикосновения. Я почувствовала одновременно и свою покорность через ощущение развратного унижения, и свою власть над ним.

     Решив отдаться этим противоположным чувствам, взяла его пульсирующий член в рот поглубже. Попробовала даже засосать его на всю длину, но у меня это не получилось. Стала водить язычком вокруг головки, не выпуская ее из своих губ. «Пожалуй, мне это даже начинает нравиться», — мелькнула мысль. Сева переместил свою правую руку с моего плеча и стал мягко массировать мне затылок. Я подумала, что он, наверное, сейчас начнет ритмично прижимать мою голову к себе, чтобы член входил глубже и глубже. Но Сева сдержался и я была ему за это благодарна.

     Я потеряла счет времени. Только чувствовала, что мои губы начинают уставать с непривычки. «Я на подходе», — услышала я голос Севы. Я только успела разжать губы, чтобы выпустить член, как Сева стал изливаться спермой в мой приоткрытый ротик. Пульсации ослабевали и сошли на нет. Я почувствовала, что сперма начинает вытекать изо рта. Сделала над собой усилие и все проглотила.

     

     

     Сева присел на песчаное дно и поцеловал меня в губы. «Я наверняка сейчас очень глупо выгляжу», — посетовала я ему. «Ты даже не представляешь, насколько Ты даже не представляешь, насколько восхитительно ты сейчас выглядишь», — возразил мне он и крепко обнял. А ласковые волны набежали на нас, словно на чем-то настаивая. Наше объятье продолжалось, наверное, минут пять.

     — Теперь я твой должник и должен вернуть долг, — сказал он, — причем немедленно.