Я обнаружил ее на сайте секс-историй. Она писала не просто пошлые зарисовки (но и их тоже) — истории отношений. На некоторых ее рассказах меня уносила ностальгия и боль прошлого. Что-то в ней было... не пойму, что.

     Написал в личку. Ответила, легко и непринужденно. Веселая девчонка. Мы стали перебрасываться ничем не обязывающими фразами. Я серьезный мужчина, знающий жизнь и ее повороты, переживший развод, циничный, но не потерявший чувства юмора. Она — маленькая женщина, юная, замужняя фантазерка.

     Меня привлекал ее ум. Да, ум в женщине всегда возбуждает. И чувство юмора. Своими фразами она иногда заставляла меня ржать в голос прям на совещании. Вот как такой не писать! Ей нравились наши веселые, иногда умные, иногда даже философские беседы. И, скорее всего, мой образ сурового доминанта. Да, в ее фантазиях было принуждение, грубость, наслаждение болью... А я из тех, кто без этого не представляет жизнь! Точнее, секс. То ли и то, и другое вместе. Она не признавалась, что сама хочет того, о чем пишет. Но я это знал. Я чувствовал ее энергию и желания сквозь буквы и расстояние.

     Долго мариновал кажущимся равнодушием к ее внешности (не спрашивал, как она выглядит), отмахивался от попытки перейти на быстрое общение через телефон. Так было и интереснее, необычнее. Что-то есть такого неуловимого, сладкого в эпистолярном жанре. А еще боялся — хотя о чем это я! — опасался привязаться к девчонке. Она мне нравилась всё больше, а я как можно дольше этому сопротивлялся. И внешность, действительно, здесь была не важна. Хотя повторяющийся образ героинь ее рассказов я уже давно сопоставил с ней самой: такой типаж меня всегда возбуждал.

     И умная девочка решила взять в свои руки обстоятельства нашего знакомства в реале. Приехала в мой город в служебную командировку и написала только тогда. Сердце сурового доминанта предательски дрогнуло — я не мог не встретиться.

     Написала мне свой номер телефона, только когда я его спросил. Не навязывала, умница, хотя, чувствую, не раз сделать это очень хотела. Но я не один из ее преходящих виртуальных любовников, поэтому был особенным. Таким мне надо было быть, чтобы она ответила тогда в трубку дрожащим голосом, нервно веселым, но севшим от напряжения.

     — Ну что, по коням?! — это было реальное предложение от меня. Однажды я ей рассказывал, как все выходные провел на коне, а она призналась, что всегда хотела покататься на лошади, но муж, дела, заботы... так и не исполнила.

     Нервный смешок.

     — Ты серьезно?..

     — Конечно, я ж серьезный — но улыбчивый — доминант, — и услышал переливистый смех моей обретающей черты новой знакомой. Эту фразу она не раз по-всякому обыгрывала, словно совсем не боясь гнева доминантского. Либо не веря в него.

     — Хорошо, садюшик, — это вот так вот, меня, взрослого мужчину за 40, называет малявка «не-до-30». И смеется, осторожно, но всё же дерзко. — Я освобожусь в 4. Куда подъехать?

     — Я сам тебя заберу, напиши адрес. А то еще заблудится маленькая девочка в большом городе.

     Послышалось что-то вроде недовольного «пффф», говорящее, что она не согласна с моим определением ее, как маленькой девочки.

     — Цыц, малявка! — вроде сказал строго (наигранно, правда), но она прыснула.

     — Ладно, ладно... Сейчас напишу адрес. Извини, надо поработать. Рада была тебя наконец услышать, — последняя фраза была сказала очень искренне, с паузой в конце.

     — И я тебя. До встречи!

     Сбросил звонок и сразу написал:

     — «Жопу приготовила?»

     — «Не посмеешь».

     — «Сомневаешься?...»

     Пауза. Долгая пауза.

     — «Я тебя не боюсь».

     Я усмехнулся и больше ничего не ответил. Девочка готова. Осторожная девочка, но жаждущая острых ощущений, девочка, умная и взвешивающая свои поступки, готова. На всё, что я ей предложу.

     ... Узнал ее сразу. Воробышек, кутающийся в легкую куртку от пронизывающего, еще не прогретого солнцем весеннего ветра. Маленькая, стройная девушка с развевающимися светлыми длинными волосами и покрасневшим носиком. Я написал номер машины заранее, поэтому она подошла сразу, как я подъехал. Бесстрашно села, полубоком, качнув в мою сторону коленом, обтянутым брючками, взмахнув длинными ресницами и утопив в моем взгляде свои смеющиеся лазурные глаза.

     — Ну что, привет, садюшка! — улыбка у нее замечательная, широкая, искренняя, и глаза смеются. Ох, и блядские у нее глаза! Губы матовые, темно-розовые. Сразу так много жадных фантазий насчет них врываются в мой мозг.

     — Привет, — не могу не улыбнуться, наклоняюсь к ней и целую в уголок губ, словно невзначай задев рукой колено. Она чуть вздрагивает и замирает. Отстраняюсь — не смеется, что-то теплое зародилось в глубине ее глаз. Но напряглась. — Очень рад тебя видеть...

     — А я уж было подумала, совсем не хочешь меня... видеть, — хулигански делает паузу. Вот ж бестия! — И совсем ты не бородач...

     Я поглаживаю свой небритый подбородок с улыбкой. Она мне нравится.

     — Я правда рад. Неожиданный приятный подарок. Ну что, едем? Не испугалась улыбчивого бородача?..

     Катя мотает головой, улыбаясь, но взглядом ловя каждое мое движение.

     — Едем. Я не боюсь тебя...

     Вот как? Я хмурюсь. Но мне совсем не хочется быть сейчас перед ней доминантом. Испугается еще девчонка, всё-таки такого общения она не знает (с ее слов). А я не хочу ее пугать. Я просто ее хочу. Хотя нет, не просто, — мне хочется ее узнавать. Эта ее смесь скромности и раскрепощенности, нежности образа и стремление к жести меня подкупают, затягивают. Она должна быть моей!

     — Не зарекайся, — усмехаюсь я и трогаюсь с места. — И пристегни ремень. Дядя доминант любит быстро ездить.

     И она звонко хохочет, откинув голову. Приятный смех, красивая женщина... Полетели.

     Болтаем ни о чем по пути: какими судьбами здесь, как прошел день ее командировки, погода, бла-бла. Она не очень разговорчивая, но отвечает охотно, много улыбается, искренне улыбается мне, черт побери. И по ее глазам вижу, что я ей нравлюсь.

     ... Лошадь я ей выбрал сам, так как знаю, какую надо, чтоб с первого раза полюбить лошадей, а не испугаться их. Спокойную, дружелюбную. Помог запрыгнуть в седло. Катя совсем хрупкая в моих руках, но гибкая и собранная. Напряженно сдвинула ломаные бровки, повизгивает от страха и от восторга. Обычная реакция впервые севшей на лошадь девушки. Перед этими грациозными животными нельзя не благоговеть, ими не восхищаться! Обожаю лошадей, они лучше людей.

     Катя держится молодцом, старается скрывать свой страх. Не хочет быть трусихой перед мужчиной, хех. Очаровательна. Молода, свежа, нежна, неопытна... Какая-то особенная среди всех моих знакомых. Такую не забывают. Да и вряд ли забудешь ту, которую обучаешь... А ее я сегодня обучу не только на спокойной лошадке кататься, но и прыгать на резвом скакуне. Эко я про себя-то!

     — Ко мне? — задаю вопрос в лоб, когда мы идем в обнимку от конюшни. У нее дрожат с непривычки ноги, и она крепко хватается за меня. Ее подбородок упирается мне в грудь, глаза сияют эмоциями, счастливо улыбается. На вопросе замирает, взмахивает своими бесконечными ресницами и смущенно их опускает. И просто говорит:

     — Да, — вновь поднимает глаза, улыбается, словно извиняясь: «Прости, что я тебя хочу» — и отводит взгляд.

     Я останавливаюсь, еще крепче прижимаю ее к себе и целую в губы. Замирает на миг, прерывисто выдохнув тихий стон, и отдается поцелую. Я сейчас хочу ее съесть, всю. Затискать, зацеловать до подкашивающихся коленок. Потом развернуть, нагнуть, стянуть штаны и отхлестать ее белую сочную попку. А затем отодрать так, чтоб ныла и просила остановиться.

     — Я тебя выебу! — говорю ей в губы, собрав ее волосы в кулак и натянув на затылке. — Как суку!

     Она вздрогнула, вцепилась в меня, болезненно охнув. Облизнула вспухшие губы.

     — Я надеюсь, — прошептала севшим голосом и улыбнулась. Маленькая дрянь, ведь знает,...

 

      что делает с мужиком!

     Почти поволок ее в машину, так как она не поспевала за мной. И нажал на газ. Катя молчалива и погружена в себя. А на губах блуждает улыбка. На ее лице я читаю смятение чувств: она хочет новых, острых ощущений, желает горячего траха и в то же время боится. Не только потому, что я ей не знаком в реале, а более потому, что ни разу не изменяла мужу. Она забыла, как это — впервые познавать нового мужчину. Я сам подобное испытывал... Но не хочу об этом сейчас. В данный момент я должен владеть ее мыслями. Иначе никак. Иначе разочарование и боль, и пустота.

     Я резко затормозил и свернул на обочину. Притянул опешившую и немного испугавшуюся девушку, ворвался языком в ее рот, вновь встретив стон. Хороший ответ. Рукой под кофту. Твердые чашечки лифчика. Вверх. Небольшая упругая грудь уткнулась в ладонь твердеющими горошинами. Смять. Стонет. Боже, девочка, сколько в тебе чувственности и страсти! Совсем не растрачена...

     Рукой вниз. Втянула и без того упругий живот. Впустила между ног мою наглую ладонь. Жар сквозь брюки распаляет и меня. В штанах тесно, хоть прям здесь ее и еби. Но так не должно быть. Не будет.

     — Ты горишь, психолог, — всегда называю ее по профессии, которой она никогда не пользовалась. Вдавливаю палец, где тепло и влажно.

     — Пальцы не обожги, — в тон мне отвечает, улыбаясь влажными губами.

     Возвращаюсь за руль и жму на газ. Она сидит, растерянная и румяная, улыбаясь.

     — Ты всегда так знакомишься с девушками?

     — Конечно. А что, не надо так? — поднимаю бровь, включая дурачка. Она понимает, что я шучу, откидывается, улыбаясь.

     ... Первое знакомство с чужой квартирой. Беглое. Я даю ей полотенце и отправляю в ванну. Она чуть удивлена такому напору, но покорно идет. Покорная ли?

     — Не одевайся... — бросаю вслед. Повернулась, растерянный взгляд. Смущенно улыбнулась и закрыла дверь.

     Нашла меня в спальне. Завернутая в полотенце, неловко прижимает край полотенца к груди. Зажженные свечи в темной комнате.

     — Романтика? — она удивленно поднимает брови. — Ты ли это, садюш? — усмехается, бравирует, чтобы скрыть свое смущение.

     — Да, у бородатого доминанта большое и трепетное сердце, — беру ее руку и кладу на ширинку, — чувствуешь?

     Смеется. Но пожимает то, куда приложил ее цепкую ладошку, и в глазах вспыхивает блядский огонь. Глажу большим пальцем ее щеку, другая рука скользнула под полотенце. Гладкая, нежная там. Чуть раздвигает ноги, впуская мой палец сквозь расщелинку внутрь, внимательно вглядываясь в мое лицо. Двигаюсь в ней. Она быстро влажнеет, прижимаясь ко мне. Вынимаю палец из нее и подношу к ее губам. Сомневается долю секунды и берет в рот. Сосет, глядя на меня. В глазах легкое недоумение. Сую палец глубже, в горло. Хмурится и резко отстраняется. И тут же получает пощечину, легкую, но неожиданную. Смятение. Затем ее глаза вспыхивают негодованием.

     — Не смей бить по лицу! Ненавижу! — шипит зло.

     Резко прижимаю к стене и придавливаю ладонью горло. И целую, не успев посмаковать ее страх. Экая необъезженная лошадка! Обожаю. Такой и представлял. Ее нельзя приручать насильно. Рука вновь возвращается под полотенце, в нее. Она дергается, но серьезно не сопротивляется. Отпускаю, отступаю.

     — Покажи себя.

     В глазах непокорность. Сомнение. Интерес. Развязывает полотенце, упрямо подняв подбородок. И вызов во взгляде, усмешка на губах. Ломать ее? А надо ли мне это?! Должен признать, меня заводит ее смелость и непокорность. Не как с другими.

     Пробегаю взглядом по точеной фигуре.

     — Ложись... — киваю на кровать.

     Сомневается всё еще, выполнять ли указание либо бежать без оглядки. Выбирает первое. Ложится, передергивая плечами от холода простыни. Я ловлю ее руки и пытаюсь связать. Она вдруг начинает сопротивляться.

     — Пожалуйста, не надо... Не связывай. Боюсь... — и в глазах чистый испуг и готовые пролиться слезы. Ловлю ее лицо ладонями.

     — Я не сделаю тебе ничего плохого. Обещаю, — и долго целую в губы. Расслабляется, позволяя привязать руки к изголовью и надеть на глаза повязку.

     — Зачем это? — спрашивает тихо, с интересом. — Что ты будешь делать со мной?..

     Только хмыкаю и ухожу на кухню. Принес лёд. Готовлю ей необычные эмоции.

     Свечи здесь не для романтики... Беру одну из них, толстую белую свечу, уже хорошо оплавившуюся, и капаю воск на ее вызывающе торчащие груди. Резко вздрагивает, вскрикнув.

     — Что это?... Ай... Больно!

     — Это воск. Не так уж это и больно. Наслаждайся.

     Она затихла, вслушиваясь в себя, глубоко дыша, только вздрагивая, если особенно болезненно или на неожиданное место приходилась обжигающая капля. Залив вдоль ее тело, от груди до лобка, положил ей в пупок кусочек льда.

     — Ах...

     Любуюсь своим творением, обводя льдом застывшие восковые капли, ее телом, отзывающимся на каждое прикосновение, ее эмоциями, впервые испытанными ею. Соски съеживаются под холодным кусочком, кожа, в испарине от жара воска, теперь покрывается мурашками. Положив остаток кубика на ее губы, встаю и ухожу в душ, оставив ее одну в своих мыслях и ощущениях.

     Когда вернулся, она уже сидела в кровати. Повязка поднята над глазами, но руки всё же связаны.

     — Я тебе не разрешал менять положение!

     — Но ты ушел...

     Я резко двинулся к ней, желая наказать своевольную.

     — Стой! — вдруг остановил меня ее тихий голос. — Поцелуй сначала меня...

     Офигел! Над собой офигел. Почти не раздумывая, последовал ее просьбе. Прижался к губам, схватив в охапку хрупкое тело, жадно тискал, мял, пока она не застонала, не начала шарить нетерпеливыми ручками по моим завернутым в полотенце бедрам.

     Резко развернул ее крепкой жопкой ко мне, подтянул за ноги и сильно шлепнул раскрытой ладонью. Она не вскрикнула, наоборот — даже перестала дышать на мгновение. А я лупил и лупил, выбив только тихие стоны. Половинки стали густо-розовые, горели. Отличный вид ее распахнутого межножья будоражил мою кровь.

     — Перестань... — наконец, выкрикнула.

     — Перестать? — и снова луплю. — Перестать? — еще удар. — Ты же этого хотела, маленькая блядь! — еще и еще. — Перестать?!!

     Молчит. Мелко вздрагивает — плачет. Жутко ее хочу! Развязал руки, развернул лицом к себе. Вместо ожидаемой обиды или даже драки, прижимается ко мне, обвивает руками шею, залезает на колени и скрещивает ноги за моей спиной. Значит, всё в порядке, угадал ее желания, чувствую ее...

     Стягиваю с себя полотенце и, уложив девушку на спину, медленно вхожу в горячую и влажную. С напором проникаю до конца. Ахает, спрятав лицо на моем плече. Откидывается и двигает бедрами. В каждом изгибе — желание. Нежная, сладкая... желанная до безумия! Ебусь, как в последний раз. Да и она тоже. Преобразилась кардинально: вот она — страстная самка, что сидит у нее внутри. Впиваемся друг другу в губы, сжимаем до синяков. Громко стонет. Вдруг прерывисто вздыхает, вздрогнув, укусив мне губу, и с протяжным стоном выдыхает, крепко сжимая меня всем, чем можно. Ее тело танцует в моих руках. Потрясающа в своем оргазме!

     ... Наша ночь только начиналась. Она кончала и с хуем во рту, и сидя, и стоя. На члене и под ним. Пропахшая моим запахом, пропитанная спермой, с кляксами на лице и в волосах... Мы, пьяные друг от друга, уснули под утро. Не вынимая.

     Я уже далеко не юнец, и я знаю, что мне нужно в жизни. Отбросил все предрассудки и понял, что мне нужна именно эта женщина. Ее душу уже узнал из переписки, а в сексе она оказалась... просто для меня. Она с любовью сосет и мощно кончает от хуя в заднице. Любит вкус спермы и секс-игрушки. Она и покорная кукла в моих руках, и руководящая самка. Как такое может быть в одном человеке?! Ебливая сучка! Бесподобная, незабываемая шлюшка! Такая она со мной. Потому что она — моя женщина! Про нее я бы сказал, что ее никогда не забуду... Но не скажу. Не потому, что собираюсь ее забыть, а потому, что не собираюсь ее отпускать...