Я оцениваю женщину по ее обуви. От высоких сапожек на каблучках я просто млею.

     Осенью в метро уступил место одной даме в длинном кожаном пальто. Брюнетка в годах. Волосы явно крашеные. Среднего роста. Милое лицо. На пальце обручальное кольцо. Через одну станцию освободилось место напротив нее. Я сел. Смотрю на ее ноги. Вижу сапоги с узким мыском, голенища выше колен, не на «шпильках», но на каблучках. Такие сапоги часто называют ботфортами, хотя ботфорты должны как минимум доставать до бедер. Сапоги моей пожилой красавицы были не просто лакированные, а начищенные до блеска. Уже говорит о том, что их хозяйка — не неряха. Следит за сапогами, значит, следит и за собой. Кстати, скромный, но аккуратный маникюрчик присутствует. Она перехватила мой взгляд. Я ей улыбнулся. Она не отвела глаза. Вышел я следом за ней. У нее была тяжелая хозяйственная сумка. Я предложил ей помочь. Сказал, что живу в этом же районе. Кстати, это была правда. Метров через 500 она остановилась около аптеки. «Простудилась», — говорит, — «Надо лекарства купить». Я попросил ее телефон. Сказал, что она мне понравилась. Хотел бы еще встретиться. Она была невысокого роста, темные волосы (подкрашивает, наверное), средней комплекции, на вид лет 45—50.

     Телефон дала не ломаясь. Я тут же при ней, набрал его на своем iPhone. В ее дамской сумочке раздалась телефонная трель.

     Мою новую знакомую звали Наталья Петровна.

     Через день (пока она меня не забыла) я набрал ей, поговорили. Ей оказалось 55 лет, родом из Мариуполя (обожаю украинок — от общения с ними у меня всегда были исключительно положительные эмоции), в Москве уже давно, квартира своя, муж ушел к другой женщине пару лет назад, но официально они не разводились, у нее отдельно живущие дочь, сын и внучка от дочери, работает у каких-то небедных, но сильно занятых людей сиделкой/няней с шестилетним ребенком. Я сказал, что она мне понравилась, давайте встретимся. Короче, она пригласила меня к себе на следующий день вечером.

     Само собой, в назначенное время я прибыл к ней с тортом «Малика» (шоколадный вариант) и бутылкой Sheridans (бутылка состоит из двух емкостей, в одной белая жидкость, в другой — темная. Ну ты наверняка видел этот напиток). Оба предмета из «джентльменского набора» были приобретены в соответствии с пожеланиями хозяйки.

     Встретила она меня в черных клешеных брючках, обтягивающих попку, и свтлой блузке. Стол был накрыт. Она, как потом сказала, пригласила меня, чтобы объяснить, что я ей не пара по возрасту, что ей нужен мужчина с которым она могла бы пойти погулять, зайти в ресторан. Т. е. я, сразу признавшийся, что женат, ей не гожусь.

     У меня была жругач программа на этот вечер. Посидели, поговорли, выпили, потом начали танцевать само-собой медленные танцы под какую-то музыку, т. е. я начал ее гладить по попке, по спинке, касался грудей. Они были очень даже внушительные, не обвисшие (может, потому что лифчик подпирал их), не как у теток, которым за пятьдесят. Говорил, какая она красивая, кая я ее хочу. В общем, то, что нравится женщинам.

     Хуй у меня уже стоял. Я прижимался им к животу Натальи Петровны, всячески терся о ее бедра. В голове крутилась мысль: «Не кончить бы себе в штаны!»

     Через десять минут попытался поцеловать ее. Она отворачивала голову, тихо говорила «Ну не надо, пожалуйста». При этом прижималась ко мне и позволяла лапать ее за задницу в полное мое удовольствие.

     Вскоре мы целовались уже по взрослому. Я повел ее к дивану, усадил ее в полулежачем положении, расстегнул блузку. Под ней оказался очень симпатичный ажурный лифчик. Мы уже целовались взазос, я нежно мял ее огромные груди. Брючки пока не расстегивал, чтобы не спугнуть. Пускай думает, что я ее не ебать, а просто поцеловать зашел. Через минуту на ней не было ни блузки, ни лифчика. Сняла их сама, но брючки снять пока не позволила. Ну да я мацал ее за пизду через них. Чувствую, она там мокрая. И это в 55 лет!!!

     Минут через пять были сняты и штанишки. Белоснежные трусики оказались из того же бельевого гарнитура, что и лифчик. По фасону похожие на плавки, эластичные, туго обтягивающие пизденку. В трусиках прокладки не было.

     Фигурка у Натальи Петровны была не точеная, но без целлюлита и без избытка жира. Животик был, но не висел. Ножки были стройные. Похоже, она их эпилировала или брила.

     Груди были с большими орелами. Я начал целовать ее соски, крепко вдавив правую руку ей в промежность, а левой поглаживая ей спину

     Во время всех этих эволюций я остался в одних джинсах, под которые я не стал одевать трусы. Наталья Петровна сама расстегнула молнию, запустила руку мне в ширинку, взяла мой хуй в ладошку и стала его нежно поддрачивать, залупляя головку. Может думала, что я сейчас кончу ей в руку и не стану насиловать пожилую честную женщину. Кстати, когда она паталась убедить меня, что я не гожусь ей в любовники, то говорила, что с тех пор, как муж покинул ее, она ни с кем не встречалась.

     Чувствую, Наталья Петровна стала резко дергать мой член. Мне было не очень больно, так даже больше нравилось, но я решил, что пора уже начать пердолить стосковавшуюся от двухлетнего полового поста бабушку-красавицу.

     Наталья Петровна уже поняла, что ебли не миновать, и отправила меня принять душ в ванну. Опять-таки говорит о ее чистоплотности. Когда я вернулся, диван был уже разложен в постель, белье постелено, она лежала под одеялом. Откинув одеяло, я увидел, что она под ним абсолютно голая. Наталья Петровна видно решила, что я сразу наброшусь на ее прелести, но так как у меня есть фетиш-бзик насчет сапожек, то я попросил ее обуть те ботфорты: в которых впервые увидел ее в метро. Она сильно удивилась, но я подвел целое научное обоснование, что сапоги подчеркивают стройность ее аппетитных ног. В общем, поудивлявшись на извращенность более молодого относительно ее возраста поколения, она достала понравившиеся мне сапоги и пошла их помыть в ванную. Она даже по квартире в них не ходила, не то чтобы в постель ложится с мужчиной, которого видит второй раз в жизни.
Я поинтересовался, есть ли у нее чулки. Она сказала, что лет двадцать их не носила. Видно, ее мужу не были интересны все те эротические штучки-дрючки, которые возбуждают меня. Сказала, что сможет обуть сапоги на босую ногу, т. к. на щиколотках ее ботфорт есть «молния».
Она быстро вернулась в комнату в вымытых до блеска ботфортах и, цокая каблучками по паркету, подошла к кровати и полезла под одеяло. Она сказала, что нй привычно трахаться под оделом, т. к. ее муж зачастую ебал ее именно так, когда они жили вместе с маленькими детьми в однйо квартире. Я не стал настаивать, чтобы она скинула одеяло. Я налил ей еще рюмочку ликера, чтобы бабушка расслабилась перед тем, как быть выебанной. Потом я откинул одеяло, чтобы видеть ее нижнюю часть до живота. Т. е. я видел ее пизду, но груди были под одеялом. Пизда была приличных размеров, с мясистыми губами, но явно подбритая. Волосня была, но строго над самой пиздой. Я просунул голову промеж ног Натальи Петровны и начал взасос целовать ее уже порядком увлахнившуюся пиздень.

     — Что ты!... Ну не надо... Я стесняюсь... , — смущенно захихикала моя сексуальная бабушка, но через минуту она уже только охала и ахала, поглаживая меня по голове. Понравилось бабушке, как ей пизду молодой человек лижет.

     Я обеими руками крепко держал ее за ноги, обутые в сверкающие высокие сапоги. Я терся своим хуем о глянцевую кожу голенищ и боялся преждевременно кончить прямо ни них.

     Оторвавшись от пизды, я скинул с готовой к ебле бабульки одеяло, приподнял ее за талию и подсунул ей под жопу одну из подушек, чтобы поглубже вставить ей. Мой хуй провалился в ее показавшуюся мне огромной дырку, и я начал ебать ее, крепко сжимая бабушкины сиськи. Наталья Петровна обнимала меня обеими руками и старалась пошире раздвинуть ноги. Видно ...

  было, что ей хотелось поглубже насадиться на член. Потихонечку Наталья Петровна стала подмахивать мне.

     Я взялся руками за ее мягкие ягодицы, стараясь засадить своей даме поглубже. Наталья стала сама мять и тискать свои сиськи.
Мне нравится кончать в женщин. Женщины ебаться с презервативом не любят, но не все пьют противозачаточные. К тому же как-никак резинка защищает от венерических болячек. Поэтому я люблю раскрутить на секс немолодую ухоженную замужнюю мадам. Если в годах, значит, умеет соблюдать половую гигиену. А если замужняя, значит, тем более за собой следит.
— Можно кончить в тебя? — спросил я Наталью.

     — Да-а-а... м-о-о-ожно... — простонала Наталья Петровна, и через пять минут я спустил в нее рвавшуюся наружу сперму.

     — Какой ты горячий, — восхищенно прошептала она, и мы стали целоваться.

     — Тебе понравилось, дорогая? — задал я риторический вопрос.

     — Конечно, я думала, уже никогда больше не буду с мужчиной, — призналась моя партнерша.

     — Неужели после ухода мужа ни с кем не ебалась? — удивился я.

     — Больше. Последний год, пока он тут жил, он меня не имел. У него была другая женщина, лет на десять моложе меня.

     — Ни с кем не знакомилась за этой время?

     — Да времени нет — все работа да дом. Сосед из квартиры напротив пытался пригласить в гости. Но что я у него не видела? Ему уже за шестьдесят. У него жена еще лет пять назад померла. А он еще чувствует в себе мужскую силу. Сорока дней с похорон не прошло, а он уже какую-то бабу к себе привел. У него много знакомых. А я не хочу, чтобы он меня шалавой на старости лет посчитал. Да и нечего блядовать, где живешь.

     — Как звать-то его?

     — Виктор Петрович. Но его весь подъезд Петровичем зовет. Он мужик неплохой. Не пьет. Рукастый. Если лампочку ввернуть, засор в раковине прочистить или гвоздь забить, всегда поможет. Он в металлоремонте недалеко до сих пор подрабатывает.

     — А подруги его возраста?

     — Да разные есть. Он с ними на работе знакомится. Сам как-то похвалялся, что мужики современные измельчали. Ему приходится теток ублажать. Впрочем, к нему и тридцатилетние молодухи заглядывают. У нас дом небольшой. Тут многое друг о друге известно.

     — Ты шпионишь за ним, что ли?

     — Да тут можно и не шпионить. У него в квартире иногда так женщины кричат, что на улице слышно.

     Наталья Петровна лежала рядом, тесно прижавшись ко мне. Я приобнял ее и нежно поглаживал по спине и заду. Левую ладонь она зажала бедрами. Пальцами другой она ласкала свою левую грудь. Похоже, она хотела поебаться еще.

     Я лежал рядом мадам, и думал, что Петрович вместо гвоздей лучше бы забил свой хер в манду Натальи Петровны и как следует почистил бы ее. Интересно, какой у пенсионера хуй? Если к нему бабы бегают, значит, инструмент у него промеж ног работает.

     У меня член среднего размера, и я чувствовал, что он вольготно ходит в ее пизде. Наталья Петровна, видно, привыкла к большому размеру.

     — У твоего мужа большой был? — задал я мучивший меня вопрос.

     — Чуть побольше твоего, но он слишком быстро кончал. Я мне нравится, когда меня любят долго, — дипломатично ответила Наталья Петровна.

     — А ты с ним кончала?

     — Трахал он меня регулярно, но кончал очень быстро и сразу слезал с меня. А когда я под ним кончала, уж и позабыла.

     Наталья Петровна стала гладить мой член.

     — Хочешь взять его в рот? — предложил я, — Мужу минет делала?

     — Очень давно, и он потом на меня долго как на проститутку смотрел. Интересовался, где научилась такому разврату и нет ли у меня любовника.

     — Да какие любовники? Я в начальной школе учительницей работала. Кругом одни женщины. С кем флиртовать?

     Наталья Петровна склонилась к моему члену и взяла его в рот. Сосать ей нравилось. Она полностью заглтила мой член. Ее плотно сжатые подкрашенные губки плотно ходили вдоль ствола. Время от времени, переводя дыхание, она выпускала член изо рта и посасывала мои яйца.

     — Какой он у тебя... красивый, — произнесла она, — В рот приятно взять такую «конфету». Не то что волосатый дрын у моего. И пахнет совсем не так.

     Я всегда подбриваю член, когда иду на свидание. Мне захотелось сделать Наталье Петровне приятно. Я уложил ее на спину. Раздвинув ноги, почти сел ей на лицо. Она снова жадно заглотила мой начавший вставать хуй, а я наклонился вперед и стал целовать выебанную мной пизду с крупными половыми губами, которые приятно пахли женским запахом и моей спермой. Обеими руками я крепко держал ее обутые в высокие сапоги ноги. Нащупав губами крупный клитор, я стал то облизывать его языком по кругу, то стискивать губами. Наталья Петровна чуть не взвыла. Похоже, раньше ей никто не лизал между ног. Она изогнулась в пояснице, согнула колени, стала сучить ногами. Подошвы ее ботфорт елозили по простыне. Каблуки Наталья Петровна до упора вдавила в диван. Ее рот плотно охватил мою головку. Наталья Петровна двигала головой, стараясь со всех сторон облизать доставшийся ей «леденец». Внезапно она замерла, подавшись тазом вперед. По всему ее телу пробедала дрожь. Я почувствовал, что мой член выпустили изо рта.

     «Кончила», — понял я. Я быстро слез с Натальи, развернул ее на живот, поставил раком и, ухватившись руками за ее мотающиеся огромные дойки, вонзил свой член по самые яйца в ее мокрую пизду. Наталья Петровна уперлась руками в бортик дивана и двигала своей белой жопой мне навсречу, стараясь поглубже принять в себя мой стержень. Когда я ее ебал первый раз, то старался сдерживать себя, меняя темп ебли, чтобы растянуть удовольствие и не кончить слишком быстро. Теперь, невзирая на сумасшедший темп ебли, я не мог кончить, так как член свободно ходил в мокрой пизде, едва касаясь мягких половых губ. Я начал посматривать на сраку Натальи Петровны. Не останавливаясь, я смочил слюной указательный палец и начал массировать коричневое колечко ануса. Наталья не проявляла недовольства или беспокойства, только задышала чаще. Я, осмелев, начал потихоньку вдавливать кончик пальца в ее анальное отверстие.

     — Туда-а-а не... не надо, — прерывисто произнесла Наталья Петровна.

     — Я так не кончу, — признался я.

     — Устал, миленький? Поеби меня, сколько можешь, а потом я пососу тебе. Только в попку не вставляй. Меня туда никогда не сношали. Я боюсь...

     Я не стал настаивать. У моей пожилой любовницы и так много впечатлений для одного вечера.

     Я вышел из нее, шлепнул по роскошной попе и повалился на спину с торчащим к потолку членом, который сразу очутился во рту Натальи Петровны. Она усиленно заработала ртом. Голова ее двигалась вверх-вниз. Лица ее я не видел. Наталья Петровна раздвинула свои ноги в сапожках так, что улеглась животом на диван. Однйо рукой она перебирала мои яйца. Я все-таки хотел кончить ей еще раз в пизду. Позволив даме насладиться вкусом моего хуя, я уложил ее на спину, провел краем простыни по ее пизде, чтобы подтереть ее по возможности насухо, дабы член не ходил в ней, как по маслу, и снова загнал в нее свой перец. На этот раз член пошел туже. Я взял обе ноги Натальи Петровны, ухватив их за щиколотки и задрал их вверх так, что каблучки сапог были направлены в потолок. Я терся щекой то об одно лакированное голенище, то о другое. Вскоре я кончил во второй раз.

     — Полежи со мной, — попросила Наталья Петровна, — Совсем растряс старушку.

     — Такую старушку, как ты, надо почаще ебать, чтобы ты себя молодой ощущала, — парировал я.

     Я нарочно употребил матерное слово, чтобы посмотреть на реакцию Натальи Петровны. Похоже, ее не сильно задело грубое слово.

     — Я сниму сапоги? — попросила она.

     — Подожди, ты мне очень нравишься в них.

     — Почему тебя так заводят сапоги, — спросила Наталья.

     — Долго рассказывать, — ответил я.

     — Ты ведь не торопишься побыстрее сбежать от совращенной тобой пожилой женщины, которая тебе в матери годится? Так что рассказывай. Я ...   хочу о тебе побольше узнать. — потребовала моя любовница, — Ты женат?..

     Если интересно, продолжу рассказ. Вопросы и пожелания — в личку.

     — Развелся. Жене не очень нравились мои причуды насчет сапожек. Она говорила, что я люблю не ее, а ее сапоги. На самом деле вернее будет сказать, что я любил ее в сапогах. Ей нравилось выбирать разные туфли и сапожки в магазинах, нравилось ходить со мной по театрам и ресторанам на «шпильках». Сначала нравилось даже заниматься со мной сексом, обув высокие сапоги. Многие новые ощущения и эксперименты поначалу нравятся. Но потом ее стали раздражать, что я провожаю взглядом других женщин, на которых замечал нравившиеся мне сапожки. Причем я сначала не изменял ей. Она стала назло мне чаще обувать кроссовки, а не сапоги. Перестала обувать сапожки в постель. А потом выбросила на помойку итальянские супервысокие ботфорты, которые мы покупали вместе в Италии, я начал ходить налево.

     — Жена быстро узнала?

     — Да я и не особенно скрывал свои измены от нее.

     — Ты мог бы не афишировать свои похождения.

     — А зачем таиться? Понимаешь, за долгие годы у меня выработался рефлекс — у меня встает только на женщину в сапожках. Ну не хочу я трахаться даже с Еленой Прекрасной из сказки, если она босая. Разьве я не имею права удовлетворить свои безобидные причуды? Я же не порол ее плеткой, не мочился и не испражнялся на нее, как поступают некоторые извращенцы. В общем, жена перестала обувать сапоги в постель, а перестал трахать ее. Ну и кому нужен такой брак? Ни ей, ни мне никакого удовольствия. В обшем, разошлись три года назад. Слава богу, детей не успели завести.

     На самом деле, была еще одна причина, по которой жена охладела ко мне. Но пока я не стал сообщать Наталье Петровне все подробности своей интимной жизни.

     — А как в тебе проснулась такая тяга к женским сапогам? — поинтересовалась Наталья, тесно прижавшись ко мне и закинув на меня одну ногу в сапоге. Она стала тереться о меня своей мохнаткой и сиськами. Видимо, бабушке понравилось ебаться и она была не прочь заполучить еще одну «палку» в свою изголодавшуюсю по ебле пиздень.

     Я начал гладить ее по голенищу сапога, чувствуя, что член начинает вставать:

     — Все началось с маминых вещей...

     — Я так и думала, что тебя, как многих мальчиков, привлекала твоя собственная мама, — перебила меня Наталья Петровна.

     — Наверное, она была женщина и одевалась со вкусом. Она преподавала в той же школе, в которой я учился, английский язык и всегда следила за тем, чтобы выглядеть как следует перед учениками и коллегами. По советским меркам у нее был просто роскошный гардероб. Обувь она предпочитала импортную. У нее было несколько пар сапог разных фасонов и цветов. Она не отказывала себе, если ей хотелось приобрести какую-то обновку, но иногда она забывала про меня. Когда я был в классе, кажется, в пятом, оказалось так, что у меня не было осенних ботинок. Я вырос из тех, что были, а за окном шел дождь и надо было идти по лужам в школу, а обуть было нечего. Мама прылась в своем шкафу и достала картонную коробку, из которых извлекла черные кожаные сапоги высотой до колена, похожие на сапоги для верховой езды. Только настоящие верховые сапоги изготавливаются из достаточно жесткой кожа, чтобы всадник или всадница не вывернули ногу, если она застрянет в стремени при падении с лошади. Это я узнал уже позже. А это были модельные итальянские сапоги из мягкой кожи, которые легко натягивались даже без молнии.

     Она предложила мне примерить их, и если они подойдут — кажется, у них был 38-й размер — то и сходить в них в школу, пока она не купит мне новые ботинки. Я стал натягивать их, но голенище застряло на полдороге. Тогда мама порылась в ящике со своим бельем и протянула мне плотные коричневые колготки. В детстве мальчикам ведь одевают такие же колготки, как маленьким девочкам. А сейчас мама давала мне свои колготки взрослой женщины. Она вышла из комнаты, чтобы не смущать меня. Я скинул трусы, снял носки и начал натягивать на себя ее колготы. Я натянул их так, что их резинка достала мне почти по грудь. Затем я легко натянул на себя мамины сапоги. Они были, как будто на меня пошитые. На сапожках не было никаких украшений, которые выдавали бы их «женскую» природу. Я посмотрел на себя в зеркало, прикрепленное к внутренней стороне дверцы шкафа. Черные сапоги выделялись на фоне коричневых нейлоновых колготок, которые плотно охватили не только мои ноги, но и торс. Я одел белую рубашку, натянул брюки. В комнату заглянула мама, чтобы спросить, подошли ли сапоги. Я прошелся перед ней по комнате. Со стороны казалось, что на мне офицерские сапоги, голенища которых были скрыты брючинами.

     — Ну вот, со стороны никто не подумает, что на тебе женские сапоги. Удобно? Не жмет?

     — Мама, мне нравится. Ну, я пошел?

     — Иди, дорогой. В школе встретимся. Мне сегодня к третьему уроку на работу. Расскажешь, как тебе в моих сапогах.

     В тот день в школе моя пиписька стояла бы колом, если бы ее не поджимали плотные мамины колготки. Свой член я называю «пиписькой», потому что такое настоящий мужской хуй, я увидел и понял позже. На втором уроке стало совсем невмоготу, и я пошел подрачить в туалет. Я заперся в грязной кабинке, расстегнул ширинку на брюках, спустил их до колен и стал гладить свой небольшой член, который оттопыривал нейлон колготок. Поняв, что я сейчас кончу, я быстро высвободил его из колготочного плена, и струя моей спермы брызнула в засраный унитаз. Приведя себя в порядок, я вернулся на урок.

     На перемене я зашел в кабинет к матери. Она сидела за учительским столом, закинув ногу на ногу. В тот день она пришла в школу в длинной юбке и финских сапогах-чулках на остром каблуке-"шпильке». Я знал, что верх их мягких замшевых голенищ доходит до середины бедра. Я почувствовал, что член снова крепчает. Мне снова захотелось поонанировать.

     — Ну, ты как? — спросила мама и взглянула на выпуклость на моих форменных суконных брюках.

     — Не запачкай мне колготки, сына, — улыбнулась она. Наверное, она по моему возбужденному виду она догадалась о моем желании поласкать свой хуй и кончить хоть куда-нибудь.

     Вечером она сказала, что я могу носить ее сапоги, если они мне нравятся. Только попросила вернуть ей дефицитные по совковым временам колготки, предложив носить под брюки чулки и пристегивать их к поясу. Она считала, что колготки, туго обжимающие член, вредны для моего полового созревания.

     — Член не вырастет большим, — вроде как шутя, пояснила она.

     Мы с ней и отцом жили в двухкомнатной хрущебе. Моя комната была маленькая, а родители спали в большой проходной, хотя спали вместе они редко. Отец практически не вылазил из командировок и большую часть времени мы с матерью были вдвоем. И я стал подглядывать за ней. Мне не приходила в голову мысль, что ее тоже можно трахать, я просто хотел посмотреть: а как у нее. Вечером я стал специально не до конца закрывать дверь, потом, как кошка подкрадывался к светящейся щели и смотрел. Но долгое время ничего не получалось. Мать шла к двери и захлопывала ее, я еле успевал на всякий случай броситься в кровать. Все это нервировало, и я стал сильно раздражителен, особенно при разговорах с матерью.

     Желание «увидеть ее голой» превратилось в идею-фикс. Только однажды, когда мать приболела и выглядела сильно усталой, дверь осталась открытой и я с возрастающим возбуждением стал наблюдать ее приготовления ко сну. Мать сняла халат, приподняла комбинацию, отстегнула резинки от чулков (тогда в 70-х колготки еще не были сильно распространены), села, скатала с ног чулки, встала в рост, за подол через голову сняла комбинацию, растегнула сзади лифчик и сняла ее. Несколько секунд я видел ее в одних трусах с голыми сиськами. Не скажу, что они были очень большими (где-то на 3 балла), но в них было, что-то возбуждающее. То ли из-за больших коричневых кругов вокруг сосков, то ли из-за самих торчащих, как две кнопки сосков, то ли просто потому, что это были сиськи моей матери. ...  

     Это было меньше минуты.

     Мать взяла ночную рубашку и упаковалась в нее, и только теперь сняла трусы. Из под задранного подола я успел увидеть только половину ее белой жопы. Она легла в кровать. Погас свет. Легкое эротическое кино закончилсь. Мне оставалось только дорисовывать в воображении, то чего я не увидел. Ну, ладно, подумал я, еще посмотрим кто-кого. Мне пришло в голову, что наблюдать за ней надо в ванной, там она никуда не спрячется. На следующий день я вооружившись дрелью, просверлил дырку из туалета в ванную, замаскировал ее под шкафчиком и вешалками и стал ждать воскресенья. Прошло два дня и оно наступило, а потом наступил и его вечер. Мать включила воду и закрыла за собой дверь. Я кинулся в туалет и припал к дырке, усевшись на толчке. Сначала ничего не было видно. Мать крутилась прямо перед дырой и угол обзора не позволял что-то рассмотреть.

     Мелькал ее халат, мелькало что-то белое, потом черное, потом она вообще куда-то сдвинулась. Наконец я узнал цвет ее тела. Она уже совсем разделась и встала жопой ко мне. Я видел чуть полноватые, чуть морщинистые ягодицы и черную линию раздела между ними. Минут пять мать что-то стирала. Потом опять куда-то пропала. Наконец она полезла в ванну. Обзор сразу улучшился. Я увидел ее от лопаток до колен с голой жопой. Потом мать повернулась боком и я наконец увидел волосы ее пизды. Еще доворот и вся пизда моей матери передо мной. Она была похожа на черную мочалку, засунутую между ног. Это была уже вторая пизда женщины, которую я видел и эффект от нее был тот же самый: я заторчал и задрочил. Мать тем временем легла в ванну и остались видными только ее голова и две сиськи, торчащие как валуны над водой.

     Мне пришлось прождать около получаса, когда мать начала мыться. Помыв голову, она намылила мочалку и стала тереть сначала шею, потом плечи, руки, потом она привстала на коленях и стала мылить грудь. Сиськи болтались из стороны в сторону, поднимались и падали, вминались и вновь наполнялись. Прямо над водой высовывался лобок. Волосы на нем были мокрыми и прямыми, но постепенно они высыхали и снова закручивались в барашек. Наконец мать встала и начала тереть живот, бедра и вот она расставила ноги и начала тереть свою пизду, немного выставив ее вперед. Я увидел ее половые губы, красный клитор, внизу зачернела дырка влагалища. Мать водила по всем своим принадлежностям мыльной рукой и пальчиком промывала каждую складку. Напоследок она несколько раз сунула указательный палец себе внутрь. Здесь я кончил, сильно забрызгав стену в туалете.

     Наконец-то я был удовлетворен. В последующие недели я продолжал свои просмотры и уже знал каждый пупырышек на теле у матери, но странно то, что мысль о ебле с ней все не приходила мне в голову. Я относился к ней как к картине в музее, которую нельзя трогать. Но однажды оказалось, что наши матери такие же женщины, как и все остальные вокруг. Я застал ее с чужим мужиком (точнее нашим соседом по лестничной площадке), застал во время полового акта. У нас заболела училка и я пришел домой сразу после первого урока. Разделся, прошел в большую комнату. Дверь в маленькую была закрыта, только слышу из нее раздается какое-то мерное поскрипывание. Я открываю дверь и что я вижу. Одетая к выходу из дома мать лежит на моей кровати, сверху на ней голый дядя Жора, его одежда аккуратно сложена на стуле, и хуй дяди Жоры засунут маме между ног.

     На маме был только широкий пояс для чулок. То ли до прихода соседа мама успела надеть лишь чулки и обуться в польские черные лакированные сапожки на устойчивом, но вполне высоком каблуке, в которых часто ходила на работу, то ли разделась до исподнего белья, чтобы не помять и не порвать одежду во время полового сношения. Дядя Жора во всю работал своим прессом так что его толстый елдак ходил в маме, как поршень. Дядя Жора хрипел что-то не внятное и сильно сопел, а мать только охала: « Ой, Ой, О-ой!!!». Яйца, размером с куриные шлепали по ее промежности. Тут она заметила меня, ее взгляд стал испуганно-стыдливым, что делать она не знала, и только стала повторять свое «ой» громче и в другой интонации, как ойкают на приеме у врача. Тут дядя Жора стал кончать и я, очнувшись, выбежал на кухню. Сколько времени прошло не знаю. Я услышал шаги, хлопнула выходная дверь.

     Мать, одергивая на себе крепдешиновое платье, в котором собиралась пойти в тот день на работу, тихо, осторожно вошла ко мне. Она подошла и попыталась обнять меня. Я вырвался и ушел в свою комнату, упав на кровать в которой они только-что трахались. На простыне было пятно от спермы и подушка, в которую я уткнулся, пахла чужим запахом. Она снова пришла, прилегла рядом, обняла, стала гладить по голове, потом что-то говорить, типа «Ну прости меня!», «Только не говори папе!», «Так нужно!», «Ты меня потом поймешь!» и еще что-то в этом духе. Я подумал: «Ну тогда и ты меня пойми и не говори папе и прости!». Я резко приподнялся и опрокинул мать на спину. Она еще не понимала чего я хочу и только удивленно-испуганно моргала. Не давая ей опомниться, я схватил ее за ноги и вскинул их себе на плечи. Что треснула, на пол полетели пуговицы, полы ее платья разошлись, и открылась нижняя часть ее живота и промежность. Трусов на маме не было. Наверное, она хотела одеть их после того, как подмоется после дяди Жоры. Я увидел пизду взрослой женщины, сильно выебанной за десять минут до этого.

     Волосы на ней были мокрые от пота и выделений, всклокочены и торчали во все стороны. Знакомый запах перемешивался с хорошо ощутимым запахом мужского члена, побывавшего здесь и свежевылитой спермы. Клитор, губы и особенно вход во влагалище были красными, как мой пионерский галстук. Мать начала немного приходить в себя от оцепенения, но страх быть заложенной отцу и усталость после долгой ебли мешали ей сосредоточиться и как-то адекватно реагировать. Она только невнятно лепетала губами: «Что ты? Что ты?». За это время я успел растегнуть ширинку, приспустить штаны, вытащить свой напрягшийся член и натренированным уже движением ткнулся в ее мочалку. Через секунду мой лобок прижался к материнскому. Ее сильно растянутая дыра была еще мне не по размеру. Сперма дяди Жоры еще не всосалась в тело. Было впечатление, что я засунул член в стакан с горячим киселем. Мать, видимо, совсем потеряла контроль над событиями. Она закрыла глаза и безвольно раскинула руки в стороны.

     Я начал двигать членом в маминой пизде. Он болтался, как в проруби. Из-за слабого трения я никак не мог найти нужное положение. Руками я расстегнул платье повыше, расстегнул мамин лифчик, освободил грудь и стал ее тискать, тискать и щипать, ее и низ живота. От сильного возбуждения я не контролировал свою силу и видел, как мать вздрагивает и морщится после особенно больных щипков. Протянув руку вниз, я с силой провел по ее обтянутомц капроном бедру, круглому колену и ощутил прохладную кожу сапога. Потом я перевернул ее на живот и, держась руками за обе сиськи, вставил ей сзади и начал потом опять вернул на спину. Промучишись сам и промучав ее так минут двадцать, я вытащил член и, сведя ее задранные вверх ноги вместе, стал тереться членом о голенища ее сапожек. Головка скользила по лакированной коже, увлажшившейся от моих выделений. Затем я позволил матери вытянуть ноги на кровати. Она плотно сжала их. Видно, не хотела пускать член своего родного сына в свою блядскую пизду. Я сел на нее верхом и стал тереться членом об ее жирные ляжки, затянутые в чулки. Подрочив так о материнские ноги еще пять минут, наконец стал кончать, выливая сперму сначала на ее щель, а потом внутри, на последних аккордах снова войдя в нее. Еще минуты три я просто лежал на матери, стараясь запомнить ощущение ее тела, терся своим лобком об ее мохнушку, подрагивал и вращал хуем в ее влагалище. Как только я слез и отвалился от нее, она встала, сказала глухо: «Я очень прошу тебя забыть обо всем, что сегодня было!» и ушла, опустив низко голову и чуть покачиваясь.

     Если интересно, продолжу рассказ. Вопросы и пожелания — в личку.