«Кобель не вскочет», — Кристина самолично пробила уздечку Дмитрию Владимировичу.

     «Чтобы не совал свой хер куда не следует».

     Толстая иголка прошла в месте глубокого сердцевидного желобка под пухлой лиловой головкой, которая смешно поморщилась, когда член опал.

     — А-а, — крякнул Дмитрий Владимирович и скривился. Боль компенсировалась нежными поцелуями. Кристина вытянула губы в сердечко, нашла кончиком языка мочевой канал, спустилась по толстому стволу, обхватывая его губами.

     — Потерпите, пожалуйста, — рыжая фурия не шутила. Она действительно пробила уздечку насквозь, расширила дырочку с помощью обычной шариковой ручки, смоченной спиртом, и вдела серебряное размыкающееся колечко с надписью, витиевато выгравированной по внешнему краю:

     I ♥ Christie

     Замок, впаянный в колечко, имел форму ушка от английской булавки. Он легко защёлкнулся, и миниатюрный ключик размером с ноготь отправился висеть на шее хозяйки.

     — Теперь можете меня трахать, — Кристи презрительно ухмыльнулась, заигрывая чёрным маникюром с жирной седоватой мошонкой Дмитрия Владимировича.

     — Что, уже можно? — профессор глупо усмехнулся, делая вид, что ему не больно. Рваная боль в пробитой уздечке тут же напомнила, что это не так.

     Кристи измерила профессора оценивающим взглядом:

     — Теперь всё можно. Посмотрим, насколько вас хватит.

     — Может, давай пока снимем? — Дмитрий Владимирович изучал ощущения в поникшем паху: твёрдая тяжесть серебряного кольца, обтягивающего залупу, усилилась, лёгкое жжение в пробитой уздечке ослабло. Крайняя плоть уже успела съехать по необычно толстой, как слива, головке, скрывая следы порабощения.

     — Что, уже неймётся? — Кристи презрительно фыркнула.

     Она была моложе профессора на двадцать лет, только вчера поменяла школьное платье на университетский прикид, но уже хлебнула горя. Предательство одно, второе, третье, случайная беременность, аборт выстроились чередой неудач в послужном списке. В день совершеннолетия Кристина Мухина поклялась, что больше никогда не станет сексуальной игрушкой в руках зажравшихся мачо. Для этого она надколола палец и кровью подписала контракт с собой:

     «Отныне и во веки веков любой мужик, возжелавший меня, будет носить кольцо верности на пенисе».

     Пускай все бабы знают, чей кобель топчет кур. Чтобы ни одна щёлка не осмелилась позариться! Пускай знают, с кем имеют дело. Сучка не захочет, кобель не вскочит. Пускай совершающие прелюбодеяние знают: Кристи не потерпит предательства!

     Мужчина попался норовистый. Седина в бороду, бес в ребро. Женат, двое сыновей почти одного с ней возраста.

     Профессор философии предлагал зелёным студенткам альтернативный опиум. Проблемы экзистенциализма волновали их не меньше распродажи косметики. До дрожи в коленках слушали цацы-мыслительницы кафедральные песнопения седовласого патриарха. Желание изучать, познавать тело, равно как и мир, будоражило юные умы. Наставник подогревал интерес: о самых тривиальных истинах рассказывал так, что слюнки текли. И не только. Дамочки внимательно внимали, глаза блестели масляной похотью. Слыханное ли дело, трахаться по-самаритянски, что конфетку снямать.

     Их влюблённость делалась маниакальной. Но, как назло, повинуясь основному закону проекции, девушки искали секс на стороне, оставаясь духовно верными своему предводителю. Иногда он срывался, намекал, что не против продолжить семинар в более интимной обстановке, но ученицы краснели, убегали, неловко закусывая губки, будто секс с профессором — святотатство с пророком.

     Все, кроме Кристины, проявили антигуманизм. Она сразу оценила потенциал старого кобеля. Мужественный, можно сказать героический, взгляд самца не мог обманывать, и тогда Кристи выдвинула встречное предложение:

     — Приходите ко мне на чай. Обсудим субдоминальную квинтэссенцию эгоцентризма.

     И вот бутылка красного выпита, зачата вторая. Кристина поведала историю неудач, предложила всю себя взамен на маленькое обстоятельство, висящее на головке члена.

     Новое приобретение Кристи заливается сталью. Это хороший, твёрдый штык, не знающий пощады. Дмитрий Владимирович никогда не трахал первокурсниц, а тут такой торт. Он годами облизывался на короткие юбки, чулочки узорчатые, с подвязочками, сеточки-ромбики. Молодые упругие сиськи, неиспорченные вскармливанием, дрожат под джемперами, вскрывают возбуждение сосков под ажурными бюстиками.

     Бабочки вьются вокруг профессора, сверкая маникюрчиком и губами. Настырные кобельки берут своё прямо в коридоре, разве что не трахают девиц прилюдно. Чужие предварительные ласки будоражат ум профессора не меньше самих участников безобразия. Он пасёт красотку в коридорах альма-матер. Круглая пружинистая жопа не может ошибаться, она — пластилин в сильных руках художника. Девушка становится на цыпочки, обнимает скульптора. Тот шепчет эстетично в ушко:

     — Дай.

     Красотка оборачивается, многозначительный взгляд летит на профессора:

     «Смотрите, как я влюблена!»

     Уводит жеребца в кабинку женского туалета.

     Она сидит на корточках, отчитывается перед профессором: обслуживает молодой пенис, печалится об учителе. Потом подставляет выбритое влагалище под удары, а сама упрямо мыслями на семинаре. Как он там, добряк-вольнодумец, лапает, небось, своих деточек отеческим взглядом? Она и глазки строит, и воздыхает мечтательно — ах, соитие! Молодое семя брызжет в плёночку из латекса. Ноль-ноль-один миллиметр до грехопадения.

     Дмитрий Владимирович не ревновал и не занимался морализаторством. Наоборот, научился поощрять студенток, подбивать их на сексуальные эскапады. Молодо-зелено, пускай бесятся. И вот он сам закован обстоятельством верности. Член торчит колом, сердечко залупы стало лиловым от прилившей крови.

     — Кристиночка, ты моя прелесть, — воздыхает Дмитрий Владимирович, тыкая в дыньку под анусом.

     — «Моя прелесть!» — передразнивает рыжая, виляя голым задом. Голлум бунтует, отбиваясь от нападок старого наездника.

     Мухина хохочет, насаживаясь на окольцованный член. Спиралька в матке раздаёт гарантии.

     Дмитрий Владимирович приноравливается трахать свой первый трофей. Вот она — ядрёная студентка-первокурсница, рыже-крашенная мелодраматическая актриса с пухлыми губами, вытянутой к подбородку симпатичной лошадиной мордашкой, эльфийскими ушами, вертикальным желобком под греческим носом, вечно опущенным обиженным взглядом карих вялых очей. Раненая птица с огненным кренделем волос на затылке, с непоколебимой верой в моногамную любовь, Кристиночка сложена по-деревенски: широкая кость, приземистая походка — она вылита из молока, упругое тело на семьдесят дышит лошадиным здоровьем, молодые нерастянутые дойки тянутся твёрдыми сосками к подбородку, подлетают на ухабах разухабистой жизнь-моя-жестянки.

     

     Бес-в-ребро дерёт молодую кобылу до рези в залупе. Только похоть сильнее, слива, перетянутая кольцом, влетает в чавкающую дыньку, немеет, притираясь к нежным стеночкам.

     Мухина берёт слова обратно:

     — Да! Да! Кончите в меня! — хватает себя за трясущиеся сиськи, вытягивает их сосками вперёд, тянется язычком, накрывает левый сосок, затем правый.

     Дмитрий Владимирович — воплощение благородства. Седовласый патриарх выгибается коньком, берётся за сочные бёдра. Вожделенная детская улыбочка долгоиграет под мягкой бородой, масляный отеческий взгляд сизых очей ласкает бархатное тело, отдающееся за кольцо. Профессор холёным мохнатым пузом прибивает дыньку в случайный оргазм, достаёт девочку по крупицам, пока она не сползает на близлежащий кухонный стол. Стоять на ногах уж мочи нет.

     — А! Да-да! Вот так! — Кристи чёрным маникюрчиком растягивает колобки, усиливая проникновение. Димитрий хрипит, выколачивая каменной онемевшей палкой последние ...

 

     следы амбиций.

     — Кончите, прошу вас! Пожалуйста! — стонет Кристи задирая лапки, хватаясь за крышку стола вытянутыми вперёд руками.

     Он держит её за задницу, как жирную курицу, вколачивает онемевший болт в гуляющую мембрану влагалища. Кристи гладко выбрита, подмыта, только курчавый чёрный хмель раскинул завязи на липком лобке. Она прилипает к столу, как муха. Мухина слизывает варенье с пальца, профессор затеял игру в сладкий пальчик. Он стягивает её на пол, сажает голой жопой на линолеум. Перед ним длинный хер, залитый вагинальной слизью, залупа, потерявшая контакт с реальностью, ярко синяя, как полуденный зной по Гоголю. Он измазывает малиной конец, тычет в рот:

     — Чуть-чуть осталось, — Дмитрий Владимирович прикрывает глаза, закусывает губы, глядя вниз.

     Сказочный ротик берётся за работу. Мухина правой рукой сгоняет остатки терпения, пялится вверх на профессора, улыбается, курва. Тяжёлые яйца в растянутой мошонке, одно выше другого, бодро трясутся, подлетая за кожей, скользящей по стволу. Купол живота тяжело дышит, Дмитрий Владимирович закидывает голову назад, кладёт ладони себе на ягодицы, выгибается саблей, хрипит:

     — Вот она!

     Кристи и сама чувствует, что нектар рвётся наружу. Ствол в руке вздрагивает, взлетает и застывает, она держит хер во рту, придавив зубами сверху. Толстое кольцо упирается в челюсти, как кляп-кольцо, в центре которого горячая резиновая слива брызжет солоноватыми сливками, замешанными на малиновом варенье.

     — Вкусняшка, — мычит Кристи, захваченная блаженством на лице профессора. Он впервые смотрит на неё поверженным стеклянным взглядом, покорным телёнком, выдоенным без остатка.

     — Спасибо, девочка моя, — Дмитрий Владимирович гладит Кристину кончиками пальцев, ведёт по щеке, поднимается к виску, опускается к шее. Толстое кольцо вгрызается в плоть, напоминает о рабстве. Язычок Кристи играет со спермой, осматривает, исследует сладкие рабские оковы. Ласковый взгляд Кристи устремлён на профессора, она внизу, но она и вверху.

     Кристи стягивает кожу по стволу, кольцо оголяется верхней стороной, блестит чёрным выгравированным волосом:

     I ♥ Christie

     — Я люблю тебя, — выдыхает профессор, улыбаясь молоденькой студентке-первокурснице, щипая её за щёчку.

     Это правда, она тоже его любит, полюбила за короткое мгновение счастья. Доверие сковало страстных любовников, заставило их раскрыться. Страх предательства ушёл, Кристи нежными губами втягивает края мошонки, вылизывает солёные липкие яйца, обыгрывает опавший ствол.

     — Я тоже вас люблю, — её глазки блестят стыдливым глянцем. Она бы и хотела сказать ему «ты», но пока стесняется.

     Дмитрий Владимирович опускается перед богиней на колени, целует её нежно, наклонив голову, придерживая её головку рукой, его тяжёлый пенис шлёпается на линолеум, скользит обслюнявленной залупой в серебряной оправе.

     Кристи вновь берётся рукой расхаживать отеческий хер. Пальчики играют с шариками.

     — Теперь вы мой навеки, — её брови взлетают, восторженный взгляд торжествует.

     Дмитрий Владимирович кивает, облизываясь. Поднимается. Как давно он не играл с Кристи. Она с жадностью накидывается на мягкую колбаску. Он водит бёдрами, блаженно закрывая глаза.

     Обручальное кольцо лежит в кошельке, двадцать лет брака впустую. Он ничего не помнит, ничего. Только сейчас он чувствует связь с женщиной, поработившей его сладкой вязью любви.

     — Я люблю тебя, Кристи, — повторяет он слова, выгравированные на кольце. Его вялый член вновь заливается томлением.

     В этот раз она не отделается профессорской пятиминуткой!

     — Студентка Мухина, вы готовы прокатиться с ветерком? — он встречается с ней игривым взглядом.

     — А вы, Дмитрий Владимирович? — Кристи принимает шуточный вызов, поднимается, вытирая губы.

     Её сладкая дынька уже залита горячим соком, глазки блестят не меньшим желанием. Кристи подставляет упругий зад, принимая стойку у кухонного стола.

     Окольцованный член одним махом забирает Мухину, заставляя её вздрогнуть, глубоко вздохнуть и расслабиться под ритмичными ударами, набирающими силу и скорость.

     — Трахайте меня, Дмитрий Владимирович. Прошу вас, не останавливайтесь. Какой вы там хороший, — она выворачивает шею, хватает профессора за волосы, возбуждённым восторженным взглядом выводит его из равновесия. Он срывается в галоп, выколачивая из девушки дух. Она нежным молоком растекается перед ним, растворяется в безумном ритме. Не отрывая взгляда от профессора, Мухина шепчет слова любви, призывает его не останавливаться, затмить её разум новым оглушительным оргазмом.