Крепкие мужские руки блуждают по её телу. По животу, выше... Над ней нависает лицо с кошачьими глазами, обрамлённое белыми волосами.

     — Геральт... — шепчет она. И сон рассыпается тысячью осколков.

     Руки были взаправду, но принадлежали они не ведьмаку, а тощему чернявому нильфгаардцу с крючковатым носом.

     — Не Геральт, cuach'ep arse! — рявкнул мужчина, бесцеремонно лапавший чародейку.

     По правой щеке расползался жар, а на сознание девушки неумолимо наползала жестокая реальность, загоняя сладкие грёзы в подкорку. Она поняла что лежит на куске жёсткой ткани поверх снопов сена в телеге, и что она совершенно нага. Чародейка машинально попыталась прикрыть причинное место, но, столкнувшись с рукой мужчины, упиравшейся ей в живот, вспомнила, что это совершенно бессмысленно. Зато этот порыв напомнил про двимеритовые наручи, сковывающие её магический потенциал уже почти пол-года.

     Нависавший над ней мужчина прочёл по лицу происходящее в голове девушки, и осклабился как волк над вусмерть загнанным ягнёнком, подставляющим шею под смертоносные зубы.

     — Доброе утро, красавица. — сказал он.

     Трисс не ответила, за что получила по той же щеке.

     — Доброе утро, блядина. — от неожиданной дерзости мужчина перестал улыбаться.

     — Доброе утро, господин. — Трисс потупила взгляд, и прижала руку к уже дважды огретой щеке. Разместившийся между её ног мужчина счёл, что Трисс смотрит в точку, где их тела вскоре сольются.

     — Мокрая, горячая... Сейчас я тебе устрою! — нильфгаардец снова показал зубы, и стал стягивать штаны.

     ***

     После того, как Нильфгаард сломал зубы о тактический гений Радовида Свирепого, жить на Севере стало совсем туго. Чума, голод и бесконечная война с неугодными. Трисс не могла закрыть глаза на всё происходящее, как это сделали Геральт и Йеннифэр, как это сделали почти все маги и чародейки, попрятавшиеся в самых дряных норах, или скрывавшиеся на Скеллиге, у двора предводительницы северян.

     Трисс сделала всё, что могла, чтобы спасти свою братию от охотников на ведьм, и стала думать как спасти свой народ от другого бедствия. Катриона свирепствовала на территории всех северных королевств. Она не щадила никого, и никто не знал, как с ней бороться. Врачеватели лечили лишь симптомы, но даже это продлевало жизнь — а скорее мучения — пациента лишь на пару недель.

     Юная студентка Аретузы, Мифилла, подсказала Трисс направление поисков: в библиотеке пылились древние записи путешественника, который описывал очень похожую болезнь. Книга называлась «Гаакланд: страна лошадей». В книге было сказано, что их колдуны — шэм-маны — знают, как лечить эту хворь. Трисс обошла всех знакомых, и собрала целую экспедицию в далёкие восточные земли.

     Весной 1274 года странники отправились в самое длинное путешествие в их жизни. По крайней мере, таковым оно стало для Трисс.

     Переход через Синие Горы занял две недели, а вот на путешествие по степям Гаакланда у них ушло куда больше времени. Были степи, были животные, были звёзды и солнце, по которым можно было хоть как-то ориентироваться в бесконечной степи. Были живописные каньоны и уютные оазисы, в которых хотелось остаться навсегда. И байки Лютика у костра были. А вот людей в этих степях не было. Под конец первого месяца, когда некоторые уже отчаялись и предлагали повернуть назад, они обнаружили следы большой группы животных. Этот народ, если верить книге, так и жил — перекочёвывая туда-сюда вслед за огромными стадами парнокопытных. Трисс и компания настигли скотоводов лишь осенью.

     Шэм-ман встреченного ими племени согласился поведать секрет целебного эликсира гостям, и даже согласился поведать ещё больше секретов, но только при условии, что Трисс в ответ научит его своей магии. Трисс согласилась. Она записала рецепт снадобья, передала его своей «экспедиции», и велела им как можно скорее мчаться назад. Они должны были передать рецепт Йеннифэр, или любой чародейке, которая захочет использовать его в благих целях. Сама она осталась со стариком, чтобы спустя год или два принести домой совершенно новые знания, и чтобы поделиться со спасителем своего народа тем, что знает сама.

     Шла третья неделя её нового студенчества, когда их стоянку атаковали. Другие, но... такие же. Тоже гааки, тот же народ, те же люди. Трисс и шэм-ман Сараогуз участвовали в битве, помогали вооружённым луками и кинжалами молодцам в кожаной броне как могли, но на стороне противника было как минимум четверо не уступавших им обоим магов, а обычных солдат у противника было под две сотни. Шэм-ман погиб, а Трисс заковали в двимерит, и пленили, как и всех других женщин племени. Но Трисс серьёзно выделялась на фоне остальных.

     Других женщин разобрали в жёны или, правильней сказать, в рабыни, но судьба Трисс была иной. Логично, что за такую диковинку — красноволосую и белокожую женщину ослепительной красоты — можно получить баснословную сумму. Значит, это товар на продажу, а не в личное пользование.

     А раз так, то нужно пользоваться пока можно.

     Но, будем откровенны, вряд ли в головы варваров на конях вообще могла прийти столь сложная логическая цепочка. Просто её наряд, созданный и поддерживаемый магией, растворился, исчез на глазах у агрессивной толпы опьянённых победой воинов, как только на неё надели наручи,. В этот момент её судьба решилась, и прокуроры, в количестве под полсотни, с радостью бросились исполнять приговор.

     ***

     Конлаох вар Тарнханн бурно кончил девушке на живот, привёл в порядок одежду, и вылез из повозки, насвистывая какую-то детскую нильфгаардскую песенку.

     — Ты без завтрака сразу к пассажирке? — весело спросил его другой мужской голос откуда-то издали. — Поел бы сначала, она-то не убежит никуда.

     — С утра каждого мучает свой голод. — отозвался Конлаох, и, продолжив насвистывать, пошёл куда-то по своим делам.

     На улице пели птицы, пара солнечных лучей пробивалась сквозь дыры в тенте. Над головой жужжали мухи, а веточки, торчащие местами из снопов сена, больно впивались в спину и задницу. Волшебница вытерла тряпьём, на котором спала, сперму с живота и грудей, и полезла наружу. Спустившись с телеги надела тапочки и... всё. Это была вся её одежда. Здесь, на юге, было тепло, так что нагота не грозила здоровью и сохранности товара. К тому же, на ней был амулет, который лечил её и делал ещё прекрасней.

     Каждый раз, когда её продавали или дарили, кто-нибудь непременно пытался позариться на её амулет. В глиняном городе, куда её продали гааки, это была дочь кагана, купившего её. В Огаазе — любимая из наложниц в гареме местного правителя. В Зеррекании — хозяйка борделя, куда она попала из лап разбойников. Но все они быстро убеждались, что амулет работает только когда он висит на шее своей владелицы. И что без него они получат за колдунью намного меньше, чем с ним. Без амулета девушка становилась старше, на её лице проявлялись морщинки, живот становился не таким подтянутым, а местами показывались даже седые пряди. Глаза её превращались из зелёных в голубые, а на меж грудей и выше, почти до шеи, проступал ужасный шрам.

     Лагерь просыпался. Тут и там из повозок вылезали люди, разминались, шли к реке. Метрах в пятидесяти, у костра, стоял Кааван, и помешивал варево в котелке. «Отлично день начался. Избили и выебали насухую, а теперь вот, Кааван на кухне. Завтрака мне не видать» — подумала Трисс.

     Несмотря на это, она пошла к костру, придерживая и прикрывая руками голые груди.

     На вид Каавану было около тридцати. Осанка, выправка, манера держаться — всё сразу выдавало в нём офицера, и офицера хорошего. Он возглавлял отряд, который вёз её к Радовиду. И именно он в первый же день пути завёл, казалось бы, недопустимые с военной точки зрения порядки, единственной разумной целью которых могла быть попытка превратить жизнь Трисс в ад.

     Кааван вар Ымлак уже успел снять котелок с огня и налил себе порцию вполне аппетитно пахнущего варева. Куриный суп с овощами. Пол-года жизни впроголодь научили Трисс ...

  определять по запаху составляющие компоненты еды, способ её приготовления и даже степень готовности.

     — А вот и госпожа чародейка. — слова звучали холодно. — Есть пришла?

     — Да... Если можно. — затравленно ответила Трисс.

     Кааван чуть помедлил.

     — Мне не понравилось, как ты подошла ко мне. Как чародейка. Гордая, надменная, властная. Но сейчас ты не чародейка, сейчас ты товар на обмен, вещь и игрушка, и должна вести себя как вещь и игрушка. Подойди ко мне как тебе подобает.

     Эту игру Трисс уже знала. Кааван был самым жестоким из её спутников. Он мог плюнуть ей в лицо, мог трахать её в рот после анала, мог не щадя лупить по ягодицам или щекам, мог заставить в прямом смысле лизать ему жопу. Ей казалось, что если бы не слова хозяина про целостность и сохранность, он бы мог запросто избить её до полусмерти голыми руками и с улыбкой на лице. Или не «полу-».

     Она ушла за ближайшую тележку, опустилась на четвереньки, тяжело вздохнула, и погрузилась в роль. Грациозно виляя задницей, Трисс Меригольд, Четырнадцатая с Холма, поползла навстречу порции утренних унижений. «Это не я, это просто моё тело, я вынуждена так себя вести» — повторяла она про себя заученную мантру.

     Она доползла до Каавана, и села по-японски в метре от него. Всё это он заставлял её делать пять дней назад. В этот раз она уже знала чего ждать и как себя вести. В этот раз она всеми силами постарается быть идеальной, потому что Кааван очень скор на наказания и у него бесполезно выпрашивать пощаду.

     Мужчина уже ел, но, встретившись с просящим взглядом зелёных глаз, смотрящих на него снизу вверх, прервался, чуть не донеся ложку до рта.

     — Хорошая девочка. Так чего же ты хочешь?

     — Позвольте мне, хозяин, доставить вам радость единственным способом, какой я знаю, для какого я была создана и предназначена. Я не смею просить ничего взамен, ибо сама являюсь вашей вещью.

     Кааван тихонько поставил миску на маленький пенёк у себя за спиной, выпрямился, и уставился на отрешённое лицо Трисс.

     — Не позволю, если ты будешь просить меня с равнодушной миной.

     Трисс повторила фразу, вложив в неё чуть больше эмоций. Кааван сделал шаг к ней, почти в упор заглянул в её испуганные глаза, и с размаху влепил ей пощёчину.

     — Не верю, сука! — заорал он ей в лицо. И, чуть спокойней, продолжил — У тебя последний шанс.

     Вокруг потихоньку начали собираться другие нильфгаардцы. Лагерь просыпался. Да и шоу Каавана всем и в прошлый раз понравилось. Артистизма ему было не занимать.

     — Позвольте, хозяин, доставить вам радость единственным способом, какой я знаю, для какого я была создана и предназначена. Я не смею просить ничего взамен, ибо сама являюсь вашей вещью.

     — Всё равно плохо, но на лучшее ты не способна. Нет в тебе души, что ли, не для того создана... Ладно, позволяю. — сказал он, и не сделал вообще ничего. Просто убрал руки за спину и уставился на Трисс ожидающим взглядом.

     Прошла пара секунд.

     «Ну наглец» — подумала Трисс. Но рисковать едой, возможно, единственной за весь день, ей не хотелось. И она, на глазах у десяти мужчин, поползла на четвереньках к человеку, который её искренне ненавидел. На шее болтался магический амулет, а за ним слегка раскачивались две упругие, почти девичьи груди.

     Извиваясь всем телом, как будто получает от всего происходящего неземное удовольствие, она приподнялась так, чтобы её лицо оказалось на уровне его паха, медленно запрокинула голову, и посмотрела в глаза нависшему над ней черноволосому мужчине, вложив в свой взгляд как можно больше смеси страсти и щенячьей радости. Её руки ползли вверх по бёдрам Каавана, пока не ухватились за края штанов. Оказалось, что штаны были связаны верёвкой. Одной рукой трисс стала ласкать яйца парня сквозь ткань, а другой попыталась развязать узелок, помогая себе зубами. Её лоб упёрся в живот парня, а парой секунд позже ей в подбородок, сквозь ткань, упёрся стремительно твердеющий член. Наконец, ей удалось вытянуть зубами верёвочку из узла, она чуть отстранилась, и посмотрела наверх. На лице парня не было и тени прежней злобы. «А ведь это всё и правда неплохо у меня получается» — подумала она. На самом деле, она и сама наслаждалась этим, хотя до сих пор не хотела верить в это. Просто каждый раз, когда на её долю выпадала очередная порция унижений, она стремительно мокла. Каждый раз, когда её трахал какой-нибудь мужик, которого она видела впервые, она извивалась и стонала. Каждый раз, когда её пускали по кругу, она кончала до потери сознания. Но она всё ещё пыталась убедить себя, что она не такая, что это просто естественная, механическая реакция её тела.

     Одной рукой она поглаживала своего кормильца от живота к спине и обратно, другая гуляла вверх-вниз по основанию уже торчащего колом члена. Трисс подныривала головой под пах, и, не отрывая преданно-обожающего взгляда от лица нильфгаардца, облизывала то яйца, то ствол, от собственного пальца до головки. После очередного подлизывания, она чуть приподнялась, так, чтобы крепко стоящий член всей длиной лёг на её красивое веснушчатое лицо. Ствол прочерчивал прямую линию от подбородка до левого глаза, который был полностью накрыт большой, мясистой, красной головкой.

     — Повелитель, куда вы хотите кончить? — страстно спросила она, не прекращая двигать тазом.

     — О-о-о... На лицо... — ответил Кааван.

     Она продолжила вылизывать его ствол. В очередной заход её язык поднялся чуть выше, до уздечки, а в следующий — уже до головки. И вот, она хватает ртом головку, начинает обсасывать её как лучший в мире леденец, потом резко выпускает её, и лижет яйца. Затем снова переходит на головку, но теперь заглатывает уже чуть глубже, ещё глубже, ещё. И вот, член нильфгаардца уже упирается ей в глотку. При каждом заглатывании она наклоняет голову то в одну сторону, то в другую. Не забывает и подобострастно поглядывать в глаза своему мучителю. Тот дышит тяжелее и быстрее.

     — Esseaspari! — рявкнул нильфгаардец, схватил рыжую бестию за голову обеими руками, стал активно двигать тазом, трахая её прямо в горло. Если бы у неё ещё сохранился рвотный рефлекс, её бы точно вырвало.

     Скоро темп стал замедляться. И вот, толчок, ещё один, и... Конец. С громким нечленораздельным рычанием солдат стал изливаться в самые недра колдуньи.

     Когда всё было кончено, он вытащил свой шланг из её горла. Девушка отшатнулась и закашлялась. Теперь ей нужно отдышаться, и вылизать член этому мужлану.

     Впрочем, ей не пришлось этим заниматься. Он уже полностью перехватил инициативу, бесцеремонно вытерев свой член, полностью покрытый смесью его спермы и её слюны, об её рыжие волосы.

     И тут... Кто-то начал хлопать. Несколько секунд потребовалось чтобы толпа вышла из оцепенения. К выражению восторга присоединился ещё один, потом другой. Раздались аплодисменты. Кто-то даже свистнул пару раз. Трисс вспомнила, что вокруг ещё примерно 10 голодных мужиков.

     — Всё-таки ты мастер, Кааван.

     — Молодец!

     — Как ты её!

     — А вы погодите. — постарался Кааваан перекричать разбушевавшуюся кличу, размахивая руками. — Шоу ещё не окончено.

     Он наклонился к Трисс, взял её за элегантный, остренький подбородок, и грубо направил её лицо прямо на своё.

     — Сучка, куда я должен был кончить? — Трисс чувствовала его дыхание, и видела его лицо. Выглядело оно так как будто принадлежало человеку переполненному настоящим гневом.

     — Н-на лицо, господин. — пролепетала она.

     — Хм... — кажется, он удовлетворился ответом, грубо отпустил её подбородок, и выпрямился. — Думаю, ты понимаешь, что я вынужден наказать тебя. Но ты была хороша, я не спорю, и за это тебе полагается награда. Наградой твоей будет еда. Только вот беда: сегодня мало её получилось, едва-едва нам хватило. Так что, ребята, кому что не жалко киньте в тарелочку. Картофелинку там, ложечку бульона, кости. Что останется, в общем.

     «Отлично....  

      Сегодня я буду есть объедки, и это ещё награда. А какое наказание будет?» — пронеслось в голове Трисс.

     — А что же до наказания... Раз уж у нас сегодня всё вокруг еды вертится, то вот что. Есть ты будешь без рук. — Как тебе, красавица?

     — Ну ты выдумщик! — сказал кто-то из охраны и расхохотался

     — Да ладно, сам-то посмотреть явно не прочь. — ответил ему другой мужской голос. Трисс давно перестала запоминать имена тех, кто всего лишь её ебёт.

     — Не прочь, конечно, но до такого это ж додуматься надо.

     — А чего додумываться? Я вот сейчас тоже... додумаюсь. Хей! Мужики! Сейчас же всё равно её пёхать будем? Так давайте ей в еду лакомства добавим-то? Девка вон смотри какая худющая!

     Мужики приняли идею одобрительным гомоном.

     Как и было условлено, в тарелку Трисс отправилось то, что не доели другие. В основном — кости, благо что куриные. Но и бульона было прилично, почти пол-порции. И даже пара картошинок. Тарелку поставили рядом с костровищем на землю. Она было двинулось к ней, но её остановил паренёк:

     — Эй, не спеши. Ты не слышала, что мы решили? — вопрос был риторическим. По-настоящему жесток к ней во всей шайке был только Кааван. Трисс уже прекрасно поняла, что плохих людей на свете не так много, как хороших, делающих иногда плохие дела.

     — Так вот, ты сейчас пустую тарелочку возьми, и принимайся за работу. Как всех опустошишь — в суп свой бахнешь. Соли, минералы, польза одна. Тогда и поешь.

     Она так и поступила. Вокруг неё столпился весь лагерь. Невысокий мужчина с жиденькой бородой подошёл к ней, стянул с себя штаны, и сразу засадил свой член глубоко в распахнутый ротик. Он сделал пару толчков, затем полностью вытащил свой ствол, держась руками за волосы, направил лицо Трисс на себя, приблизился к ней, и дважды плюнул в широко открытый ротик.

     — Так скользит лучше. — прокомментировал он. Кончил он ей на лицо, но она послушно собрала сперму пальцем, и отправила её в тарелочку.

     Дальше всё пошло по накатанной. Мужики один за другим трахали её в рот. Кто хватал за затылок и насаживал по самые яйца, кто держал за волосы, кто обхватывал голову с двух сторон. Если кончали на лицо, она собирала сперму пальцем, и отправляла в тарелку. Если в рот — просто сплёвывала туда же. Трое или четверо из всей компашки даже были готовы пойти на второй заход, но Кааван их остановил, пообещав кое-что получше. Когда с этим было покончено, перед ней на землю поставили миску с её завтраком, куда она прибавила всю свою добычу.

     — Ну приятного аппетита. — загоготал какой-то долговязый нильфгаардец с практически непроизносимым именем.

     Трисс не надо было приглашать дважды. Она поспешно встала на четвереньки, и принялась жадно есть, соблюдая условие своего наказания.

     Сверху послышался голос Каавана, ботинки которого были прямо перед глазами рыжей ведьмочки:

     — Жрёт как свинья, смотреть противно, ещё вымажется ведь вся... — голос его был полон истинного отвращения. — Если бы не приказ моего господина, ох, тогда бы я с тобой поразвлекался. Но тебе бы эти развлечения совсем не понравились. Да это не важно. Ты ведь знаешь, как Радовид поступает с тебе подобными. Ох, да, я обязательно приду посмотреть как огонь поглотит твою плоть. Твои крики будут для меня слаще музыки эльфийских менестрелей... Эх, ладно. Кто там хотел на второй заход? Ты, молодой? Ну вот, сейчас самое время. Пристраивайтесь к любой из задних дырок.

     ***

     После завтрака лагерь тронулся. Девушку, как обычно, проведывал то один, то другой из стражников.

     Один из них, тот, кого Кааван назвал молодым, был довольно-таки разговорчив. Он жёстко выебал её в жопу и кончил на лицо, а потом, стоя перед выходом он сказал кое-что. Это была, наверное, самая длинная речь, не связанная с сексом, которая была обращена к Трисс за последние две недели пути:

     — Не сердись сильно на командира. Он добрый человек сам по себе. Просто в битве под Содденом на его глазах умер его отец. Сгорел. Заживо.