Глава двенадцатая. Псих

     На сей раз, нас, или меня, и ждали, и встречали.

     Встречал лично Карла!

     Когда я спешился, подъехав к воротам, он пошёл ко мне, улыбаясь и протягивая для приветствия обе руки.

     Я с удивлением смотрел на Карлу: бороду он сбрил и подрос на пару вершков*, ибо был теперь одного со мной роста!

     Мы обнялись, похлопывая друг друга по плечам.

     И я не удержался — Карла Петрович, а борода то как же?

     — Эээх принц! — Карла закручинился — Что толку с неё, если Забаву я не уберёг — его глаза потускнели и весь он как-то сник и ужался.

     — Но ты вырос, Карла Петрович?!

     — Да принц, и сам удивлён немало. Ну, с дороги в баньку? Тугарин, возьми коня у принца, да отведи в денник, пусть отдохнёт.

     Тугарин уводил Серко под уздцы и тут я вспомнил — Карла Петрович, а не сделаешь ли доброе дело для моего коника? Не найдётся ли в твоём табуне кобылка для Серко? А то казус у нас приключился: поимел я его кобылку в Тридевятом, а она и обратись девушкой...

     — Ох и охотник ты до девушек, принц! — Карла качал головой и улыбался — Найдётся кобылка для Серко, не переживай. А вот скажи-ка мне — он приблизил лицо к моему и произнёс вполголоса — трахнешь мою Шемаханскую? — его глаза хитро блеснули — Дашь на дашь, так сказать.

     Хоть и были свежи воспоминания о прошлых моих похождениях, но я всё же опешил.

     — Прииинц! — Карла тронул мою руку — Уважь, дружище! Ну заводит меня до исступления, когда Шемаханская трахается на моих глазах с незнакомцем!

     — Да какой же я незнакомец, Карла Петрович? Ведь все во дворце у тебя помнят меня!

     — Что ты, что ты! — Карла всплеснул руками — Тебя помнят только Людмила да Царевна-Лягушка, да и то потому, что понесла от тебя и родила дочь.

     — Вот кааак. А ты, значит, будешь смотреть, как я... как мы...

     — Вот и славно! Отдохнёшь с дороги или сразу в баньку?

     — В баньку, конечно

     — Ну, ступай принц. Людмила принесёт чистое бельё, а твою одёжку выстирает. Если захочешь её, не стесняйся, банник проказничать не станет. Пойду Людмиле скажу, то-то рада будет бабёнка.

     Он пошёл к домику Людмилы и Руслана, а я в баньку.

     Банник не забыл меня и даже очень обрадовался

     — Большая тебе благодарность принц! — он высунул свою бородёнку из-под полка — За братца моего непутёвого

     — Каак? — удивился я — Откуда ж ты знаешь то об этом? Ведь и трёх дён не прошло ещё!

     — Ээээ, принц! — он прятал улыбку в бороду — Да мы уж с братцем и встретились, и всплакнули, и поговорили, и тебя перед Родом славили.

     Скрипнула дверь в предбаннике

     — Кого это там принесло? — банник выскочил из-под полка и к двери

     Мне почему-то стало неловко перед ним

     В дверь стукнули три раза

     — Людмила! — похоже банник видел сквозь стены — А ты чего здеся забыла, жена мужняя?

     Дверь приоткрылась, и я увидел Людмилу.

     Она нисколько не изменилась: всё та же красота зрелой женщины, сочные губы и пышная грудь.

     Увидев меня, она замерла и побледнела, и мне показалось, что сейчас лишится чувств.

     — Людмила! — она пала в мои объятия...

     — Ты уж извини, банник, она меня помоет

     Банник без лишних слов спрятался под полок.

     Людмила тёрла меня мочалкой, ополаскивала, хлестала веником, ластилась и мы не удержались, забыв про банника!

     Я лежал на полке, раздвинув ноги, она стояла надо мной на коленях, попой к моему лицу: я сосал её возбудившийся клитор, а она сосала мой возбудившийся член. В этой позе мы оба и кончили...

     — Отдохни Роман Григорьевич, я постираю твою одёжку

     Я распахнул дверь и лёг на лавочку в предбаннике.

     Смеркалось.

     И опять я заметил странное, похожее на электрическое, свечение окон дворца.

     Вышла Людмила и присела на лавку у меня в ногах

     — Принц, уж не за Забавой ли посылает тебя Карла в Тридесятое?

     Мне показалось, что в голосе Людмилы таится страх.

     — Пока ничего не говорил, только Шемаханскую попросил отъебать!

     — Нууу, это само-собой! Она тогда всё хотела тебя попробовать, всё выспрашивала у меня. Даже — Людмила невесело усмехнулась — даже просила Карлу пустить к тебе в темницу

     — она помолчала — Ты будь с нею грубым, как со мной тогда, даже пуще! Она тогда подчинится тебе и будет, как шёлковая. А ежели не смогёшь её переломить — Людмила покачала головой — очарует она тебя, и будет являться каждую ночь и мучать, и выматывать, так, что станешь ты тенью ходячей...

     Она гладила и целовала мои ноги — Но ты ведь справишься с нею, милый...

     Столько нежности было в голосе, что я чуть не расплакался

     — Ну хватит! — я сел и стал облачаться в одёжку, принесённую Людмилой

     Мы вышли из баньки.

     — Пойдёшь ли к нам отужинаешь? — она приклонилась к моему плечу — Или Карла звал?

     Я не успел ответить: Карла уже шёл к нам

     — Ну, принц! — он подхватил меня под руку — Идём ужинать! Уж всё приготовлено.

     — Людмила! — позвал он, оглянувшись

     И снова он знакомил меня с Несмеяной и Шемаханской и было понятно, что видели они меня впервые.

     Но Руслана и Царевны-Лягушки с дочерью не было

     — С Русланом, Царевной-Лягушкой и дочкой, завтра свидишься — сказал мне Карла, подводя к своему шведскому столу.

     И Несмеяна, и Шемаханская, лишь скользнули взглядами, и я не заметил никакого интереса к моей персоне.

     Мы выпили мёду, и я наконец спросил у Карлы, чем освещается его дворец

     Он подвёл меня к стене, и я смог рассмотреть светильник под потолком

     Удивлению моему не было предела: дворец освещался шаровыми молниями!!

     Я обвёл взглядом зал и насчитал шесть светящихся шаров.

     — Карла Петрович, такого чуда я и в своём то мире не видал, а у тебя это откуда?

     Карла аж засветился!

     — Есть у меня чудак один из крепостных. Ну я ему уж давно вольную дал. Имени его я не помню, да по имени его никто и не называл ни разу. Кличут все Куляба-Мастер. Вот он и приручил эти шары, Правда сжёг два сарая, где опыты свои производил... Да что тебе этот мужик, принц? Ты глянь, как Шемаханская на тебя смотрит

     А я и правда ощущал её взгляд, но сдерживался, чтобы не поддаться наваждению этой таинственной женщины.

     — Друзья мои! — Карла хлопнул в ладони — Давайте наполним чарки и выпьем за успех новой Мисси принца!

     Я поёжился под их взглядами и только Людмила смотрела на меня с любовью.

     — Друзья мои, Роман свет Григорьевич взялся выручить Забаву из плена Тридесятого Царства

     Зависла гнетущая тишина...

     Я увидел, как отвернулась Людмила и дрогнули её плечи, как сверкнули жёлтым пламенем глазищи Шемаханской и удивлённо распахнулись глаза Несмеяны.

     В молчании осушили мы чарки и каждый взял по куску пирога с рыбой.

     — Друзья, Роман Григорьевич устал с дороги и ему надо отдохнуть. Людмила, принц мой гость и почивать будет во дворце

     Людмила и Несмеяна ушли.

     Шемаханская смотрела на меня уже не скрывая своего желания.

     — Веди его в опочивальню, Зюльхира — Карла потирал руки — я скоро буду

     Дворец был в два этажа и опочивальня на втором. Шемаханская шла молча и также молча следовал за нею я.

     Её бёдра плавно покачивались, шла она легко и в такт шагам сжимала и разжимала кулачок левой руки.

     Опочивальня освещалась теми же шарами, но, как бы притушенными, создавая красноватый полумрак.

     Кровать была ещё больше, чем в спальне у Наташки и постель разобрана.

     Она обернулась — Ложись принц, я сама раздену тебя

     Я сел, а потом и лёг на кровать

     Женщина встала на колени в моих ногах и потянула с меня штаны. Её руки едва касались моей кожи и эти прикосновения расслабляли и возбуждали одновременно.

     Я оттолкнул Зюльхиру ногой и пока она падала на ковёр, спрыгнул с кровати, сорвал с неё одежду и оседлал, сжимая горло. Когда мы опустились на ковёр, я рывком ...

 

     перевернул Шемаханскую на живот и, намотав на кулак волосы, потянул к себе, задирая голову. Она резко выгнулась подо мною, пытаясь сбросить с себя, но я крепко сжимал ногами упругое тело. Мы боролись молча: я выкрутил её руки назад и, прижав их коленями к ковру, стиснул в мёртвой хватке шею царицы! Когда она пыталась вырваться, я включал замедление, а когда затихала — душил её!

     Её тело обмякло и не сопротивлялось, но я не ослабил хватку и душил Зюльхиру ещё целую минуту.

     Бездыханная царица Шемаханская лежала подо мной, и я немного испугался — «А вдруг совсем задушил?»

     Левой рукой я держал её голову, прижимая к ковру, а указательный и средний пальцы правой, вдавил в ложбинку ключицы и замер: пульс был!

     Член стоял, как палка и я грубо изнасиловал Шемаханскую в жопу, резко и глубоко засаживая! То ли из-за выброса адреналина, то ли из-за того, что тремя часами раньше кончил в рот Людмилы, на Зюльхире я задержался. Уже весь покрытый потом, я всё ебал и ебал царицу и никак не мог кончить! Уже член легко скользил, не встречая сопротивления сфинктера, уже воздух с характерными звуками вырывался из ануса женщины, уже ощущал я дрожание тела, приходящей в сознание Шемаханской, когда, наконец, запульсировала уретра и я долго изливался, содрогаясь и не сдерживая стонов!

     Я вытащил, ещё торчащий, член из жопы Зюльхиры и свалился на ковёр рядом с нею.

     — Ты псих, принц! Ты псих!

     Только сейчас я увидел Карлу, застывшего в дверях опочивальни.

     Глава тринадцатая. Дочь!

     Я проснулся на кровати и, приподняв голову, осмотрелся: Шемаханская спала рядом. Карлы не было.

     Я вспомнил, что сделал с нею вчера и мне стало стыдно.

     Зюльхира спала, и я осторожно сдвинул волосы: на шее темнели синие полосы от моих пальцев.

     Теперь мне стало ещё и жалко её и я, приклонившись, поцеловал волосы.

     Она шевельнулась, легла на спину и открыла глаза.

     В её улыбке не было и тени обиды или испуга.

     Есть тип женщин, которые после насилия, совершённого над ними, не озлобляются, а становятся рабами, того, кто совершил над ними насилие. Шемаханская принадлежала видимо к этому типу женщин. Была ли таковой Людмила, не знаю, но, судя по её поведению, наверное, да.

     — Выспался?

     Я молча, глядя в её глаза, качнул головой.

     Она откинула одеяло и, увидев торчащий член, спросила — Ты хочешь писать?

     Я почему-то застеснялся, а царица, легко соскочив с кровати и, встав на колени, достала горшок.

     — Ну что ты, Роман Григорьевич, ты меня стесняешься? Аааа! Карла Петрович пошёл за Царевной-Лягушкой и твоей дочерью. Нуу!

     Я встал и, отклоняя упрямо торчащий вверх член, стал ссать. Брызги летели на её личико, а она морщила носик и улыбалась. Закончив, я постучал обмякшим членом о горшок и сел на кровать.

     Она поставила горшок на пол и, присев над ним, тоже пописала.

     Задвинув горшок под кровать, Шемаханская подала мне одежду, и сама стала одеваться.

     — Если хочешь ополоснуть лицо и руки, и подмыться, можно в баньку

     — Да, надо бы

     — Тогда идём — и она пошла, плавно покачивая бёдрами

     Солнце уже поднялось над горизонтом, ворота были распахнуты и Емеля, зажав под мышкой щуку, смешил стражников очередной байкой.

     За воротами гарцевал на своём жеребце Тугарин, поджидая кого-то, а в сторонке стоял Серко под седлом.

     Увидев меня и Шемаханскую, соскочил с коня и, отдав повод стражнику, направился к нам.

     — Подожди, Тугарин! — царица вытянула в его сторону ладонь, словно останавливая — Роман Григорьевич лицо ополоснёт.

     Я кивнул Тугарину и зашёл в баньку. На лавочке, аккуратно свёрнутые, лежали шорты и тельник, чистые и сухие.

     Я прикрыл дверь предбанника, разделся и зашёл в баньку.

     Из-под полка слышалось посапывание банника. Стараясь не шуметь, подмылся, ополоснул лицо и руки, и вышел в предбанник.

     На улице меня уже ждали: Карла Петрович, Царевна-Лягушка, её я сразу узнал, молоденькая, лет двадцати, девушка, Тугарин, Несмеяна, Людмила с Русланом и Зюльхира.

     — Принц, дорогой мой, ты уж прости, что не дал тебе увидеться с дочерью вчера — Карла шагнул ко мне и мы обменялись рукопожатием.

     — Ну, что же ты милая — Карла смотрел на девушку — подойди, обними отца

     Я заметил с какой нежностью смотрел на девушку Тугарин-Младший. Не ускользнуло от моего внимания и ещё кое-что: Царевна-Лягушка потянулась было ко мне, но под взглядом Карлы замерла и опустила глаза.

     Я обнял и гладил голову Софии. Она прижималась ко мне, и я чувствовал, как расслабляется моё сердце. Я взял её голову в свои руки и поцеловал.

     — Тугарин! — он подошёл к нам. Я взял его руку и вложил в неё руку Софии — Да благословит вас Род, любите друг друга и будьте счастливы!

     — Ты уж прости меня принц, но надо вам поспешать. Скатерть-самобранка в суме. Сума приторочена к седлу. Тугарин проводит тебя до трёх сосен на Муромской дороге, а дальше придётся одному и пешим — Карла вздохнул — У Одихмантьева сына, что залёг дорогу в Киев, есть дочь богатырша — перевозница, вот она то и знает, как попасть в Тридесятое Царство.

     Карла замолчал. Молчали и все остальные.

     — Ну что ж, коли время не терпит... — я не успел закончить, Зюльхира обняла меня и поцеловала в губы, отстранилась — Да хранит тебя Род — и поцеловала ещё раз.

     Принц и Тугарин уехали.

     Руслан и Людмила ушли в свой терем. Царевна-Лягушка и София ушли в свои покои во дворце, Несмеяна пошла в кабак, а Карла повёл Шемаханскую в спальню.

     Он сидел на кровати и потирал руки — Ну вот и славно. Только бы Тугарин не проболтался. Иди ко мне дорогая, он вчера тебя так оттрахал, что я даже не смог возбудиться. Ну что же ты, Шемаханская — Карла встал

     Шемаханская вперила в него взгляд — Ты не сказал принцу?

     — Как я мог ему сказать, а если б он отказался?

     — Принц не смог бы отказаться, раз дал слово. Ты обманул его — она повернулась и отошла к окну

     — Так ты не хочешь трахнуться?! — Карла мял, возбуждающийся член

     Зюльхира не ответила и не обернулась.

     Карла встал, вышел из опочивальни и направился в покои Царевны-Лягушки.