В СССР секса не было. Возможно. Но ведь как-то советские граждане умудрялись появляться не свет. Скорее всего, секс был. Но не для всех. Для меня, по крайней мере, его точно не существовало. К 23-м годам у меня еще не было близости с женщиной. Девушки не видели во мне сексуального партнера и непонятно почему. Ростом я вполне удался, не худой, не толстый и на лицо вроде ничего. Очевидно потому, что я был немного стеснительным и не знал, о чем с девушками разговаривать. Короче, время шло, а я никак не становился мужчиной.

     Правда, как и большинство мальчишек, свой репродуктивный аппарат я давно пустил в эксплуатацию. Я занимался онанизмом уже 10 лет, мечтая о настоящем сексе и фантазируя, как это будет красиво. Прекрасная блондинка с пышным бюстом и осиной талией обовьет нежными руками мою шею, мы с ней сольемся в долгом поцелуе, а я буду медленно расстегивать на ней блузку, касаться ладонями упругой груди... Она расстегнет мне брюки, а я на ней юбку... Потом мы будем голые лежать на шелковых простынях, на необъятном ложе, я накрою ее своим телом, и мы сольемся в порыве страсти в одно единое целое... От таких фантазий я бурно кончал

     Это случилось в конце июня 1983 года. Мне захотелось съездить в Ленинград, посмотреть белые ночи. Ехать решил один, без друзей. Я бы с удовольствием поехал с подругой, но у меня ее не было. Жить я намеревался в гостинице, однако бабушка на всякий дала мне адрес своей закадычной школьной подруги, тети Полины (моя бабушка сама из Ленинграда).

     Я сунул листок с адресом в карман в уверенности, что он мне не пригодится. Но мест в гостиницах не оказалось: не я один хотел посмотреть белые ночи, поэтому пришлось звонить тете Полине.

     — Что же ты сразу не приехал ко мне? — пробасила тетя Полина в трубку, правда, не очень обрадованно. — Конечно же, я дам тебе приют!

     Чтобы не являться с пустыми руками, я купил по дороге коробку конфет и бутылку шампанского. Тетя Полина жила на Васильевском острове и занимала две смежные комнаты в большой коммунальной квартире. Одна из комнат была просто громадна, а вторая совсем крохотная, видимо ее отгородили когда-то, чтобы сделать детскую, а теперь там была спальня тети Полины. Муж ее погиб на войне, дети разъехались, теперь она проживала одна. Хотя, в данный момент была не одна — к ней (опять же на белые ночи) прикатила племянница из Горького, женщина двадцати семи лет, полноватая брюнетка и далеко не красавица. Она была не замужем и, похоже, из тех, кого обычно называют «синий чулок».

     Явился я уже поздним вечером. Конфеты тетя Полина убрала в буфет, а шампанское поставила на стол. Она собрала нехитрый ужин, мы выпили за знакомство и засиделись за столом, ведя светскую беседу. Племянницу тети Полины звали Варвара. Она по профессии искусствовед и много знала о памятниках Ленинграда, хоть еще ни разу здесь не была.

     — Вот как повезло тебе, Саша! — обратилась ко мне тетя Полина. — Будет у тебя экскурсовод.

     Надо сказать, меня это не сильно обрадовало. Я рассчитывал гулять по городу в одиночестве и в тайне надеялся познакомиться тут с какой-нибудь красавицей-блондинкой с кругленькой попкой, осиной талией и высокой грудью. Общество Варвары никак не входило в мои планы, но, избежать его, кажется, уже невозможно.

     Я немного устал с дороги, а поиски гостиницы утомили меня окончательно. От выпитого шампанского я сомлел, а нудная лекция Варвары о памятниках довершило дело — я стал клевать носом. Заметив это, тетя Полина решила, что пора укладываться спать.

     — Ничего, если я положу вас вместе? — спросила она.

     Я удивился, а Варвара покраснела.

     — В смысле в одной комнате. В моей спальне тесно, к тому же, я храплю. А тут у меня есть большой диван и кресло-кровать. И ширма. Если ты, Варя, ляжешь на диване, вот сюда мы поставим ширму, а Саше я постелю вон там в уголке на кресле.

     Мы возражать не стали, мне уже было все равно где лечь, хоть в собачьей конуре.

     На следующий день Варвара составила план мероприятий: Эрмитаж, Исаакиевский собор, кунсткамера, гуляние по набережной и наблюдение за разведением мостов. Когда Варвара таскала меня по музеям, я обратил внимание, как пристально и как внимательно она разглядывает скульптуры обнаженных мужчин. В общем-то, и мне, никогда не видевшему голого женского тела, самому было интересно рассматривать скульптуры античных богинь, но я старался тщательно скрывать свое любопытство. Варвара же делала это уж слишком откровенно, ее словно гипнотизировали половые органы какого-нибудь Аполлона или Геракла.

     Вернулись мы поздно, около двух ночи, и сразу легли спать. Тетя Полина предусмотрительно дала нам ключи, чтобы мы не будили ее и соседей. Несмотря на усталость, уснуть я никак не мог. За стеной раздавался богатырский храп тети Полины, тикали огромные напольные часы. Только я стал задремывать, они пробили три раза. Я лежал, тупо глядя в потолок, как вдруг услышал из-за ширмы странные звуки, не то всхлипывание, но то стон. Варваре плохо? Быть может, ей нужна помощь?

     Прежде чем разбудить тетю Полину, я решил сам выяснить, в чем проблема. Я на цыпочках подкрался к ширме и заглянул за нее. В комнате было достаточно светло: в конце июня в Ленинграде четвертый час ночи — почти рассвет. То, что я увидел, поразило меня до остолбенения. Варвара лежала на спине, задрав ночнушку до подбородка и обнажив все тедо. Нижнего белья на ней не было. Глаза Варвары были закрыты, колени разведены в стороны. Одной рукой она теребила сосок обнаженной груди, а средний палец другой руки утопал в густой черной растительности ниже пупка, она шевелила этим пальцем и постанывала.

     Внезапно в соседней комнате прекратился храп, и раздалось шарканье босых ног по паркету. Варвара открыла глаза, а я не успел отпрянуть назад. Она резко одернула ночнушку и смотрела на меня затравленным волчонком. Сейчас это была не взрослая женщина, а провинившаяся школьница, которую застукали курящей в туалете. Мое сердце тоже опустилось в пятки, лицо вспыхнуло огнем, мне стало жутко стыдно за то, что я оказался свидетелем столь интимного процесса. В два прыжка я очутился в своей постели. За стеной раздалось характерное журчание струи в ночной горшок, звякнула крышка, снова шаги и все стихло, только тиканье часов нарушало тишину.

     Из комнаты тети Полины снова донесся храп, а у меня всплыла в глазах только что виденная картина. Страх прошел, вслед за ним нахлынуло возбуждение. Я в принципе знал, что женщины тоже занимаются онанизмом, но свидетелем тому стал впервые. Член вздыбился, семя рвалось наружу. Я потихоньку потеребил головку члена через кожицу, а рассохшееся кресло-кровать предательски заскрипело. Я повернулся спиной к Варвариной ширме и, зажав член в кулаке, старался двигать им как можно незаметнее, чтобы не было видно движения руки под одеялом и не раздавалось мерзкое поскрипывание. Но поскрипывание все равно раздавалось. Особенно громко скрипнуло проклятое кресло, когда я кончал. И тут раздался грохот.

     — Черт! — выругалась Варвара, поднимая упавшую ширму.

     — Что случилось? — к нам в комнату заглянула тетя Полина.

     — Ничего-ничего, теть Поль, — успокоила ее Варвара. — Ширма упала, я ее во сне ногой задела. Спите, все хорошо.

     Я старался мерно и громко посапывать, как будто сплю. У самого же были полные ладони спермы, которая вот-вот стечет на простыню. Наконец, по звуку я догадался, что Варя подняла ширму, а тетя Поля закрыла за собой дверь. Я вытер руки о майку и трусы.

     Все утро Варвара прятала от меня глаза, смущалась и краснела, а я старался делать вид, что ничего не видел и не слышал. Мало ли? Может, я страдаю лунатизмом. Постепенно неловкость прошла, мы побродили по городу, зашли в пару музеев. В музее морского флота я рассказывал Варваре про корабли, поскольку много читал об этом. Она слушала с интересом, быть может, деланным, порой переспрашивала, но по-прежнему прятала глаза. У ...

 

     меня же после увиденного этой ночью возникло какое-то нежное чувство к этой женщине. Она мне показалась удивительно утонченной и по-своему несчастной. Меня уже не раздражало то, что она некрасива, она не казалась мне теперь старой девой и синим чулком, я почти не ощущал разницу в возрасте, мне даже хотелось стать для нее покровителем. Хотелось обнять ее, утешить, прижать к груди...

     Ночью я снова никак не мог заснуть. Часы пробили час, потом два. За ширмой было тихо, а за стеной, как и вчера, раздавался богатырский храп. Внезапно я услышал тихий шепот:

     — Саш, а Саш... подойди, пожалуйста.

     Я встал и заглянул за ширму. Варя сидела на диване, поджав под себя ноги. Ночную рубашку она натянула на колени. Жестом она пригласила меня присесть рядом.

     — Саш, ведь ты... видел вчера. Да?

     Я не стал отпираться и кивнул головой.

     — Я ничего не могу поделать, это моя беда. У меня с одиннадцати лет эта привычка. Конечно, мне все равно как ты ко мне будешь относиться. Мы через несколько дней расстанемся. Но я не хочу, чтобы ты обо мне думал плохо. Мне стыдно, я готова сквозь землю провалиться. Ехала сюда думала, сдержусь... Но... ночь в поезде, потом здесь еще одна ночь. А вчера на скульптуры насмотрелась и... не сдержалась...

     Я кивал головой. Мне хотелось взять ее за руку, обнять, пожалеть, но я не знал, как это сделать деликатнее, чтоб мой порыв не был воспринят как домогательство

     — А ты ведь тоже занимаешься... — она стеснялась произнести слово «онанизм». — Занимаешься, да?

     Я не стал отпираться и кивнул в ответ.

     — Я так и догадалась. Я вовсе не подглядывала, я нечаянно ширму повалила.

     — Это ничего.

     — По-моему в этом нет ничего постыдного, правда?

     Я снова кивнул.

     — Знаешь, мне всегда было интересно, как мальчики это делают.

     Я не понимал. Неужели она намекает, чтоб я ей показал? Хоть она и вызвала меня на откровенность, но все равно было стыдно. Тут я заметил, что она смотрит на мои трусы.

     — А знаешь... интересно, какой он у тебя?

     — Кто? — переспросил я, хотя прекрасно понял, о чем идет речь.

     — Ну... член.

     — Не знаю. Обычный.

     — Как на статуе Аполлона? — в голосе Вари прозвучало жеманство.

     — Почти.

     Я продолжал делать вид, что не понимаю, хотя что-то подсказывало мне, что упускаю случай. Если игра затянется, она может остаться без развязки. Еще немного, и она отправит меня спать. А вдруг у меня назревает шанс стать мужчиной.

     — Я всегда испытывала особые чувства к мальчикам, которые... ну, занимаются.

     — А что, это так видно? — испугался я.

     Меня всегда пугало, что кто-то может по каким-то определенным признакам разгадать мою тайну.

     — Нет. Я просто представляла, кто этим может заниматься. По-моему, это люди очень ранимые и одухотворенные. Отзывчивые, нежные...

     — А у меня о женщинах... которые... это делают такое представление.

     — Правда?

     Похоже, Варя возбуждалась от этой беседы. Она мяла рукой подол ночнушки, зажимая его между ног, и через ткань прижимала запястье туда. под живот. Я вспомнил вчерашние ее манипуляции, и мой член от этого напрягался. Это не осталось незамеченным Варварой.

     — Достань его, — наконец решилась она.

     Я сдвинул вбок трусы и вытащил кончик.

     — Сними трусы, — уже смелее велела Варвара.

     Я снял. Член торчал вверх, от напряжения обнажилась головка. Варя смотрела на него заворожено. Она приподняла подол, просунула ладонь между ног и стала извиваться, делая тазом какие-то движения.

     «Она готова, — подумал я. — Сейчас или никогда!»

     Я приподнялся, навис над ней, взял ее руками за плечи и попытался уложить на спину.

     — Нет! — строго сказала Варя. — Сядь! А то выгоню!

     Я послушно сел. Она взяла мою руку и положила ее ладонью на член.

     — Делай. Как ты это делаешь.

     Я зажал основание головки двумя пальцами и стал потихоньку надвигать на нее крайнюю плоть и сдвигать обратно. Варя задрала ночнушку до подбородка, обнажив грудь, и стала мять ее рукой. Постепенно она раздвигала ноги. В сумерках мне были видны только густые черные волосы, но и этого было достаточно, ведь подобный вид мне открывался впервые. В волосах до второй фаланги скрылся ее средний палец. Она то углубляла его, то доставала, а когда доставала, было заметно, что на нем блестит влага. Оргазм накатывал на меня все сильнее и сильнее, я не мог уже сдерживаться. Было стыдно брызгать во все стороны спермой, я накрыл головку подолом своей майки и кончил туда.

     — Ты уже? — удивилась Варя.

     Я кивнул.

     — Подожди, не уходи.

     Она легла на спину, развела сильнее ноги, пальцами одной руки раздвинула половые губы, а пальцами другой терла там в верхнем уголке. Все энергичнее и быстрее. Глаза ее были закрыты. Я опустился на колени перед диваном и приблизил свое лицо туда, к ней. Я ощутил запах секреции, видел ее возбужденные малые губы, которые двигались, увлекаемые пальцем, а изнутри оттуда сочилась влага. Вдруг Варя задергала тазом, совсем как я, когда кончаю, и замерла. Она вытянула ноги и лежала так минуты две, а я все смотрел на еще торчащие из волос красные малые губы, которые изредка чуть подрагивали, и теребил свой член.

     Варя открыла глаза, я испытал неловкость, что так пристально ее разглядываю.

     — Все, иди спать.

     Мне было интересно, пригласит она меня за ширму следующей ночью. Весь день я провел в нетерпеливом ожидании. Перед сном Варя, как всегда пошла в душ, я лежал под одеялом, мой член был готов к работе, а руки чесались взяться за него. Тетя Поля уже храпела за стенкой. Варя в халате и с замотанной полотенцем головой прошла мимо за свою ширму, на ходу бросив:

     — Спокойной ночи!

     И что? И все? Кина не будет?

     Часы пробили два.

     — Ну ты там что, спишь ли? — раздалось из-за ширмы. — Тебя долго ждать?

     Я вскочил и юркнул к ней на диван. Варя сидела практически голая — только с полотенцем на голове.

     — Снимай все, — велела она.

     Я снял трусы и майку. Мой член вскочил моментально. Я сел рядом с ней

     — Дай потрогать, — она прикоснулась двумя пальцами к головке, слегка сдавив ее.

     Член напрягся сильнее и шевельнулся. Я потянулся рукой к ее промежности.

     — А можно и мне?

     — Нет!

     Варя отпустила мой член и в испуге загородила руками свое сокровище.

     — Давай как вчера.

     Она принялась мастурбировать. Когда она полностью увлеклась этим процессом, к ней присоединился и я. Почему же она мне не дает? Забеременеть боится? Или думает, что я венерический? Ну и ладно! Я поднялся с дивана, встал напротив нее, касаясь своей ногой ее ноги, и яростно дрочил, решив, что кончу на нее. На этот раз я не кончал долго. Варя полулежала на широком диване ногами ко мне. Я неотрывно смотрел на ее прелести, а она — на мелькающую головку моего члена. Интересно, долетит до лица или нет?

     Нет, первая капля плюхнулась ей на грудь, остальные на живот. Последние стекли уже на ноги. Варя тоже забилась в оргазме и замерла. Придя в себя, она сняла с головы полотенце и вытерлась им.

     — Ну все. Иди.

     На следующий день мы поехали в Петергоф. Варя полюбовалась статуей Самсона и разными писающими мальчиками, потом мы гуляли, забрели в густой лес. Внезапно меня охватил какой-то порыв. Я прижал ее к лиственнице, приподнял на ноге платье и стал гладить по бедру. Другой рукой расстегнул брюки, достал член и начал онанировать. Она смотрела на это, потом тоже просунула руку в трусики. И тогда я решил, что все-таки добьюсь своего. Я бросил на землю плащ-болонью, который прихватил на всякий случай от дождя и хотел повалить ее на него.

     — Нет, не так! — Варя вырвалась из моих объятий. — Так не надо,

     Она повернулась ко мне задом, приспустила трусики и задрала подол платья.

     — Давай вот так. Только туда...

     Варя уперлась руками в лиственницу и прогнула поясницу. А попка у нее ничего. Полновата, правда. И уже заметны ямки от целлюлита. Ножки чуть расставлены, в ложбинке меж ягодичек видна кругленькая дырочка ануса. А ниже как мох торчит куст черных волос. А с волос стекает тягучая прозрачная жидкость. Она струится по ногам, а иногда редкими каплями капает в траву. Я подошел к ней и ткнулся членом в промежность. Член проскользнул между ее ногами.

     — Не туда... — прошептала Варя.

     Я ткнулся еще раз, а член скользнул по ложбинке вверх к копчику. Пришлось взять его рукой и попытаться направить. С какой-то попытки головка нащупала горячую влажную ямку, но уперлась в какую-то преграду. С усилием я пропихнул член внутрь.

     — Ай! — вскрикнула Варя, отстраняясь от меня, и член выскочил.

     Но я удержал ее тело, обхватив одной рукой под живот, а другой снова направил член куда надо. Сделав всего несколько движений, я почувствовал, что семенная жидкость уже устремилась к головке. Я хотел остановиться, чтобы сдержать оргазм, но не смог — все вылилось прямо туда. Я остановился, а Варя сама сделала несколько движений, насаживаясь на меня, но член уже стал обмякать и вскоре покинул предназначенное для него лоно. Я отпустил Варину талию и отошел от нее на шаг. Она оставалась все в той же позе. Из кустика черных волос под ягодицами струились ее выделения, смешанные с моей спермой и еще следы крови.

     Варя выпрямилась и повернулась ко мне. Подол платья спереди опустился, но топорщился на попке. Трусики болтались у щиколоток. Лицо у нее было красное, волосы растрепанные, на глазах слезы.

     — Ну что ты сделал? Я же тебе попу подставляла, думала ты туда.

     Я виновато смотрел в сторону.

     — А я... я тоже первый раз...

     — Тебе-то что? А у меня жених есть. Я и с женихом до свадьбы не хотела...

     — Прости... — стыд раскрасил и мои щеки.

     Ночью за ширму она меня не звала. Я хотел сам с собой на скрипучем кресле-кровати, но почему-то вспоминался этот случай в Петергофе. Круглая попка, возбужденная щель... А потом полные слез печальные глаза. Я думал, что я один такой мастодонт, а тут... Двадцать семь лет и девушка. Однако бывает...

     Пишите отзывы