Слегка мрачноватый осенний вечер, когда листва уже подверглась ударам ночных заморозков, пожухла и начала массово опадать на землю, укрывая толстым ковром тротуары и проезжую часть. Когда небо все угрожает разрядиться дождями, да вот дальше угроз у него пока что не доходит. Когда темнеет уже не по-летнему рано, но ещё и не по-зимнему рано. Именно в такой вечер я возвращался домой.

     Темнота уже давно спустилась под опадающие кроны деревьев, улицы и переулки осветились блеклым подобием жёлтого солнечного света, метро выплюнуло уставших и безразличных ко всему людей, хаотично разбредающихся кто куда.

     Отделившись на каком-то участке от общей массы, я свернул в довольно неухоженный парк, таким образом решив срезать значительный участок пути.

     Парком в рабочем жилмассиве пользовался не самой лучшей славой, по нему не рекомендовали не то чтобы прогуливаться, а даже передвигаться компаниями, тем более уж в темноте.

     Но как бы то ни было, я ходил здесь уже который год, встречал, бывало, гопоту, но столкновение с ними как-то обходило меня стороной — и то хорошо.

     Яркое красное платье, в котором за покупками не ходят, в транспорте в котором не ездят, и уж точно на работу не одевают, — завиделось мне издалека. Несмотря на полное отсутствие какого либо освещения в заброшенном парке, свет мрачного городского зарева, отражённый от низко посажёных облаков, прорывался сквозь прорехи в листве и вырывал яркое пятно платья, доходящего своим нижним краем чуть ли не до земли.

     Боюсь, если бы не это яркое платье, я бы и внимания не обратил в ту сторону, но врождённое любопытство взяло верх и я несколько ускорился, чтобы успеть разглядеть это чудо в такой глуши.

     Уж и не знаю, то ли я слишком быстро шёл, то ли учащённое дыхание стало причиной, а может просто дама и сама ощущала себя несколько неуверенно. Она пару раз обернулась, оценивая сокращающееся меж нами расстояние, ускорилась и вдруг побежала. Я даже не успел расценить её поступок, как она не сделав и десятка шагов, зацепилась за ветви кустарника и рухнула наземь.

     Я был уже рядом, протянул к ней руки и наконец понял, что мы оба не совсем адекватно оцениваем ситуацию. Я ни о чем ином и думать не хотел, кроме как помочь ей подняться, удовлетворить своё любопытство в отношении платья, добраться до дома, привести себя в порядок и засесть на пару часов за «Цивилизацию». Она же напротив, явно опасалась меня и опасалась серьёзно:

     — Пожалуйста, не надо... Возьмите деньги, но не бейте и насилуйте. Прошу вас.

     Я опешил.

     — Я... — удалось выдавить из себя. — Я не собираюсь... Давайте помогу Вам встать.

     Она с некоей опаской позволила подхватить себя и поставить на ноги. В полумраке я не имел возможности её хорошо рассмотреть, но лёгкий запах выпитого спиртного уловить все же смог.

     — Вам не стоит меня опасаться. — успокаивал я её, помогая отряхнуться. — Иду я домой, решил срезать путь, и уж точно ни за кем здесь не охочусь. Так что меня опасаться Вам не стоит.

     — Спасибо. — покачнулась она на нетвёрдых ногах, оканчивающихся достаточно высокими шпильками, явно не предназначенных для ходьбы по пересечённой местности. — Спасибо, а то уж я подумала... Спасибо, я пойду.

     И я её едва не отпустил. Уж так хотелось наконец-то добраться до компьютера и поиграть, но она в очередной раз оступилась и рухнула, — на сей раз ко мне в объятия. Была она на своих каблуках чуть ли не на голову выше меня, да и без них превосходила в росте, но при всем при этом оказалась настолько легкой, что я даже удивился.

     — Уж позвольте проводить Вас. — вновь поставил на ноги её я. — Где Вы живете?

     Жила она не то чтобы по пути, но и крюком это отклонение от маршрута назвать я не мог, так что остатки воспитания взяли верх и я подхватил её под руку — очень ненавязчиво подхватив, исключительно ради удобства, — и отправился в путь.

     Несколько минут мы шли молча.

     — Сколько Вам лет, молодой человек? — вдруг поинтересовалась она.

     Я ответил:

     — 29...

     — Надо же?! И ему было столько же...

     Я не стал уточнять, кому это «ему» и почему было... Но её было уже не остановить. Алкоголь, яркое платье...

     Ей оказалось уже за сорок, а если доверять сказанному ею, то все сорок три, хотя она уж ни как на свой возраст не выглядела. Жила она сама, развелась, отсудила... И масса иных подробностей, а вот сейчас шла с тематического вечера, я бы назвал это корпоративом, но она упорно настаивала именно на тематическом вечере в испанском стиле. Её ухажер на этот вечер отбыл с молоденькой бухгалтершей, и вот она по этому поводу набралась, что, с её слов, было ей не свойственно.

     Один раз нам на встречу вышла пара ребят и попросила прикурить.

     — Ты что, брат, не видишь — не курим мы. Не до этого нам.

     — А! — усмехнулись гопники и, видимо приняв меня за своего, отхватившего только что добычу, пропустили.

     Парк окончился, мы вышли на освещенную улицу и до её дома осталось рукой подать.

     — Дома кто есть? — поинтересовался я уж и знаю с какой целью.

     — Нет. — отвечала она.

     Мы прошли перед домом — зданием послевоенной постройки, с выступами, башенками и смутным пониманием об этажности. Она открыла подъездную дверь, и я хотел было оставить её здесь, но она что-то пробормотала о темном подъезде, старых ступеньках, а она на шпильках...

     Подъезд и впрямь оказался без освещения, до боли знакомым и напоминающем о многом. Нет, безусловно, в этом подъезде я ни разу не бывал, но бывал и не раз в иных, и все они, при своём разнообразии в планировках, размерах, чистоте, — все они одинаковы в ночное время, при отсутствии освещения. Воспоминания нахлынули на меня, и я не сдержался, дал волю чувствам и рукам.

     Как-то так уж вышло, что мысли о «Цивилизации», об уюте и сытном ужине улетучились и верх взяли те чувства, что просыпаются часто именно в такой обстановке — тишине, полумраке, изолированности пространства и наличии под рукой особи противоположного пола.

     Свет в подъезде, где на лестничной клетке могла бы разместиться однокомнатная «хрущевка», проникал только через широкие, но давно не мытые окна и потому существенно ничего не менял.

     Мы проходили пролет между третьим и четвертым этажами — внизу тишина, вверху последний этаж и... Я хотел бы сказать, что решился, но было как-то так, что руки сами собой развернули даму чуть ли не вдвое старше меня ко мне лицом. Свет упал на неё, своим ровным серым оттенком делая её лицо девичье-молодым и я не отмел ни тени сомнения в её глазах относительно того, что сейчас должен произойти. Она прекрасно это понимала и, что удивительно, не возражала. Напротив, подталкивала меня к продолжению.

     — Последний раз в подъезде у меня было ещё в студенческие годы. — поделилась она, обняла и со всей свойственной ей страстью, сверху вниз, поцеловала меня.

     Как-то к поцелуям я был настроен прохладно — отчего-то подвыпивших дам я любил, но вот с ними целоваться — не очень. Потому подхватил её за талию, приподнял и усадил на подоконник. Не знаю, как это выглядело с улицы, да и вообще, было ли видно яркое пятно красного платья, но мы продолжили, не особо заботясь о таких мелочах.

     Её декольтированный верх сразу же спустился вниз, обнажая, пускай и не молодые, потерявшие немного в упругости, но полные груди. Она выгнулась вперёд, каким-то чудом умостилась своими шпильками на радиатор батареи и позволила разместиться мне меж еще скрытых длинным подолом ног. Я пожалел, что нет со мной моего верного фотоаппарата, видавшего разные виды, но только не такой. Боюсь, будь он со мной — не удержался бы я и сделал пару-тройку снимков.

     А меж тем она освободила свои руки от декольте и теперь и сама могла участвовать в происходящем.

     Она гладила мне спину, прижимая к себе, трепала волосы, когда я покрывал поцелуями её грудь, шею, вновь грудь... Соски её набухли и сейчас напоминали нераскрывшиеся бутоны, а дыхание было столь прерывисто, что я уж и не сомневался ...

 

     в её возбуждении.

     Признаться, я даже не ожидал от неё такого, почему-то предполагая, что дамы старшего возраста значительно закрепощенней молодежи и уж то что менее «продвинуты». И вот на тебе — прямое доказательство обратного!

     Пока я любовался её грудью, её способностью выгибать стан настолько, что я сразу же захотел взять её. Пока она то разводила свои ноги, пропуская меня вперёд, то напротив, сжимала их настолько, что я оказывался почти что в западне, устроенной самкой-паучихой, готовой спариться с самцом, а после поступить с ним по своему усмотрению, пока... Я как-то даже не заметил, что она давно расстегнула мне брюки, извлекла до половины мой набухший фаллос, и пропустив руку меж своих ног, принялась его ласкать.

     Да уж, дама была не из простых. Не первый раз она держала в своих руках мужскую гордость, и в отличии от подрастающего поколения, прекрасно знала как с ним обращаться. Сжав его настолько, чтобы с одной стороны не причинить дискомфорт, а с иной — доставить максимум наслаждения, она как бы мимоходом, будто занимаясь чем-то, что давно стало для неё обыденным делом, вошло в привычку, неспешно доставляла мне наслаждение.

     Мы потеряли счёт времени. Ласки затянулись. Впервые я ощутил что такое взрослая сформировавшаяся женщина, способная брать и отдаваться, и факт того, что все происходило в подъезде, как то происходит у подростков, которым и хочется, а негде, возбуждал нас. Мы практически не говорили, только жарко дышали да приглушённо постанывали. Она напрочь не стеснялась происходящего, покрывая поцелуями все части тела, куда могла дотянуться в этом положении, гладя мне спину, массируя «младшего брата», взъерошивая волосы...

     А потом на миг прервалась, подтянула вверх края платья и обнажила свою промежность, явно давая понять, чего теперь она хочет. На ней не было белья. Я мог бы предположить, что она его сняла перед процессом, но не мог припомнить момента, когда бы это могло произойти. Она поняла моё замешательство, усмехнулась и пояснила: «Вечер тематический. Испанцы в своё время относились с пренебрежением к нижнему белью. Требовалось соответствие».

     Да уж! Я был немного обескуражен! Вот так, проходя на улице, я бы даже и не подумал о той глубине сексуальности, что скрывалось в этом теле, и потому потерял голову. Я долго не раздумывал. Освободил окончательно своего бойца от бремени материи и особо не целясь, вошёл в неё. Она вскрикнула от неожиданности, но сразу же пришла в себя. Внутри она была такой же аккуратной и ухоженной, как и внешне. Её внутреннее телесное содержание абсолютно соответствовало внешнему.

     Ощущая своим «братцем» её тепло, достаточную, но не чрезмерную смазку, чувствуя биение учащённого пульса, я не мог поверить, что вот так просто собирался пройти мимо такого чуда.

     Я двигался, несмотря на относительное неудобство, доставляемое горячим радиатором батареи. А мне помогала, обняв мой стан, как руками, так и скрестив свои ноги у меня за спиной. Движения были резкими и частыми, — я жутко её хотел, ей же хотелось жёсткого секса, со шлепками, с толчками, — она пару раз меня даже о том просила, но я решался, опасаясь привлечь ненужное внимание.

     Да уж, жаль не было фотоаппарата! Я представил наше сплетение со стороны и мне захотелось запечатлеть его на память — взрослая ухоженная дама, её яркое испанское платье уже давно не прикрывает ничего существенного, а является всего лишь неким пикантным декором, сбившимся в районе талии, о нажив большую белую грудь, крепкие женственные ноги, сплетённые вокруг моей неуёмней талии, туфли на длинном каблуке, один из которых давно лежит где-то позади меня на полу, а второй болтается на ноге в такт нашим движениям, её руки, обвившие мою шею, когтями впившиеся мне в спину, и мои руки, крепко прижимающие женское тело, не дающие тому соскользнуть с подоконника и слететь с моего разгорячённого члена.

     От очередного толчка она взвизгнула и слетела с подоконника. К счастью мне удалось подхватить её и поставив на ноги, развернуть к себе спиной. Теперь я брал её сзади, плотно пристроившись со стороны ягодиц — не девиче-подростковых, а настоящих, крупных, мясистых женских ягодиц, за которые не грех было и подержаться.

     Она вновь выгнулась, на сей раз в обратную сторону, и вновь настолько «правильно», что я поразился её опыту и сноровке.

     Уж прошло достаточно времени и, ввинчиваясь в неё в очередной раз, я все присматривался к её попке. Не давала, а мне покоя — её округлость, мягкость, тепло, исходившее от неё так и притягивали. Какое-то время я не мог решиться и вот, один миг вышел из неё, аккуратно сменил положение своего достоинства и попытался протиснуться.

     Дама удивилась. Правда я бы не сказал что очень. Не меняя позы, она изогнулась и взглянула мне в глаза, задавая немой вопрос о моих намерениях. Я кивнул и прижал посильнее, тогда она без слов взяла руками свои ягодицы и как можно шире развела их. Не без труда я протиснулся вовнутрь. Как я понял спустя уже несколько секунд, здесь я был не первым и даже не вторым. Она имела опыт анального секса и не скрывала этого. Подавшись назад, она прижала меня спиной к перилам и активно заработала ягодицами. Сначала она перетирала меня, работая ягодицами, как жерновами, далее, разработав себя достаточно, запустила свой задний проход вкруговую, наращивая постепенно обороты, и когда ускоряться было уже нуда, а перешла к глубокому проникновению.

     Дама была горячая, даже более, и как я уже убедился, умела работать не только традиционными женскими прелестями, но и всем остальным. Активно насаживаясь на мой член, она продолжала свободной рукой ласкать себя меж ног, отчего по подъезду начали разливаться сладострастные стоны. Ни кто их жильцов не вышел, хотя мне казалось, что за парой дверей отмечалось характерное шуршание.

     И вот он миг, когда я не смог более сдерживать себя и разрядился прямо в неё. Я бы конечно предпочёл бы сбросить свой запас ей между ног, ощутить её тепло, дрожь половах губ, набухшее влагалище, но, как оказалось, спускать и сзади доставляет меньшее удовольствие, если женщина знает, как обходиться со свей попкой и правильно подавать её мужчине.

     Спустил я вовнутрь, не вынимая, и ещё какое-то время мой член конвульсивно пытался выстреливать сперму, которой давно уже не было.

     Наконец пришло время выходить из неё. Я устал и ощущал к ней если и не чувства, то желал продолжения уж точно, настроившись сейчас зайти в гости, принять ванную — с ней обязательно — выпить чая и непременно продолжить.

     — Спасибо, что провели. — чмокнула она меня в щёчку. — а то я бы даже и не знаю что сама и делала бы... Пока... Может ещё свидимся... — и упорхнула к себе на этаж, явно дав понять, что ни о каком продолжении может быть и речи.

     Я постоял ещё какое-то время, в надежде, что это все же шутка, — но сказанное в шутку так и не превратилось.

     Домой я шёл все через тот же парк, но уже ни кто мне на пути не встретился. Шёл и размышлял, насколько же могут измениться представления о женской сексуальности после всего одного эпизодического «раза» в тёмном подъезде?! Насколько может быть «интересной» в плане секса женщина средних лет, пускай и потерявшая в какой-то мере былую красоту, но обогащённую опытом и уже давно лишённую подросткового стеснения и максимализма, не боящаяся экспериментов и понимающая, что секс — это нормальная человеческая природа, а не некий культ, который определяет человеческое повеление.

     К сожалению — или, напротив, к счастью — более мы с нею не пересекались, но с тех пор я осознал силу и притягательность зрелой женственности... Я бы даже сказал — они начали меня манить...

     Подробнее: