На следующий день была среда... следующая сессия. Пойдет ли она? Она должна была увидеть, как это на нас влияет. Я снова надеялся. Я уже давал ей «последний шанс» примерно три раза, не говоря уже чтобы один раз. Нелегко расстаться с двадцатидвухлетними отношениями. Мы вместе вырастили двух мальчиков, вместе пережили болезни, невзгоды и горести; мы всегда были такой хорошей командой. В какой-то момент мне, возможно, придется принять трудное решение, но до тех пор я не сдамся.

     Весь день я надеялся получить от нее звонок или сообщение, в котором бы говорилось, что она не пойдет, но этого не произошло. Я был уверен, что после вчерашнего разговора на этот раз она останется дома, тем более что она знала, что я знаю о ее лжи с контрактом. Как и в прошлый раз, всю дорогу домой я ехал, затаив дыхание, чтобы получить разочарование.

     Едва зайдя в свой пустой дом, я позвонил Шерил, чтобы узнать, соберемся ли мы на ночь. Она казалась взволнованной и ответила мне решительным «да». Я перекусил, принял душ и направился к ней.

     Открыв дверь, она снова была в этом чертовом синем халате в полный рост. Когда я вошел внутрь, она отступила назад и приняла позу, когда одно ее колено выглядывало из-под полы.

     — Тебе нравится красный цвет? — спросила она, стягивая одеяние с плеч и позволяя ему упасть на пол. Она стояла, как модель, в маленьком кружевном бюстгальтере пуш-ап, подходящих трусиках бикини, поясе для чулок, чулках и на высоких каблуках... все красное. Мой член уже много лет не твердел так быстро.

     — Я написала стихотворение, — сказала она. — Красный любишь, мой герой? Так пойдем в кровать с тобой. — Она говорила хрипловатым сексуальным голосом. — Ну, жеребец, тебе нравится красный?

     Я ответил только широкой улыбкой.

     Она выглядела как совершенно другая женщина. Она отдавала даже больше, чем получала. Она не отсасывала у меня, но много раз держала мой член во рту, обычно для того, чтобы помочь ему снова стать твердым. Конечно, я отплатил за услугу и несколько раз довел ее языком до оргазма. Плюс к тому количество раз, когда она кончила с моим членом, и я осмелюсь сказать, что она хорошо провела ночь, я уж постарался. Я не мог вспомнить, когда в последний раз кончал три раза за одну такую сессию. Наконец, она запросила пощады, и я был уверен в этом. Сам я был истощен. У меня ничего не осталось.

     По дороге домой я подумал о вечере. Я надеялся, что не слишком увлекусь чем-то, чего не смогу остановить, не причинив вреда Шерил. Мы только что закончили два с половиной часа чрезвычайно приятного секса. Было очевидно, как сильно она скучала по нему после смерти мужа. Боже, он, должно быть, был счастливым мужчиной с таким генератором как Шерил, ждущей его домой каждый вечер.

     Также я чувствовал себя виноватым. Вся ситуация тянулась ко мне сразу с двадцати сторон. Я просто не знал, сколько еще смогу выдержать. Даже после того как я объяснил Кендре, насколько сильную боль причиняют мне ее действия, она все равно отказывалась не ходить. Несколько раз я рисовал перед ней линию, а она каждый раз перешагивала через нее. Похоже, она не собиралась отступать, как бы сильно меня не обижала или не портила наши отношения, она собиралась пройти это испытание до конца.

     Я глубоко вздохнул и выдохнул, въезжая на свой подъезд. «Думаю, мне следует подготовиться к худшему», — сказал я себе. Я решил на следующий день получить рекомендации к адвокату.

     Когда я вошел, было чуть позже одиннадцати. Кендра ждала. Едва услышав, как закрылась дверь, она выключила телевизор и повернулась ко мне лицом.

     — Хорошо провел время? — с горечью спросила она.

     — Да, мне понравилось, — ответил я, как будто она спросила, нравится ли мне ужин. — Как насчет тебя?

     — Дарин, если ты делаешь это, чтобы причинить мне боль, ты преуспел. Это не похоже на то, что ты действуешь из мести. Я хочу, чтобы ты прекратил.

     — Кендра, ты не услышала ничего из того, что я говорил тебе последние несколько дней? Забудь про то, что ты ударила меня в сердце и причинила мне боль больше, чем кто-либо когда-либо, мои чувства, очевидно, ничего для тебя не значат. Я с самого начала сказал тебе, что не собираюсь оставаться без секса в течение трех месяцев.

     — Я думала, ты просто мастурбируешь. Господи, Дарин, одинокие парни живут без секса и дольше. Я не понимаю, почему в течение трех месяцев ты не можешь просто воспользоваться своей рукой.

     — Позволь мне спросить тебя, почему ты не можешь просто мастурбировать в клинике после приема таблетки? Почему тебе требуется заниматься сексом с мужчиной?

     — Потому что это будет не то же самое; они не смогут получить такую же реакцию, как если бы два человека занимались сексом.

     — Вот ты и ответила на свой вопрос. Я иду спать, спокойной ночи.

     Впервые с тех пор как начался этот беспорядок, я заснул, как только моя голова ударилась о подушку. Понятия не имею, во сколько легла спать Кендра, но когда я встал, она лежала на своей стороне матраса.

     ***

     Мой сервисный отдел открывается в семь, но остальная часть автосалона открывается только в девять, поэтому мне пришлось ждать два часа, прежде чем я смог поговорить с Крейгом, владельцем. Я сказал ему, что у меня проблемы в семье, и в ближайшем будущем я могу развестись. Он много раз встречался с Кендрой на протяжении многих лет и сказал, что сожалеет об этом. Я сказал ему, что мне, возможно, придется взять пару часов здесь и там в течение следующей недели или около того. Я был с ним много лет, и он знал, что я ничему не позволю проскальзывать, поэтому сказал, что это не проблема. Он спросил, может ли он еще что-нибудь сделать. Он предложил поговорить с ней от моего имени, но я сказал, что хотя я ценю это предложение, но не думаю, что это поможет.

     Я спросил его, не знает ли он каких-нибудь хороших адвокатов по разводам. Он был счастливо женатым человеком, но мало ли. Он ответил «нет», но предложил мне поговорить со Сью в биллинговой конторе. Когда он это сказал, я вспомнил, что слышал о ее разводе, я даже тогда выразил свои соболезнования. Я зашел и поговорил с ней на обратном пути в зону обслуживания. Она не могла вспомнить имя своего поверенного, это было чуть больше года назад, но сказала, что он очень хорош. Она сказала также, что его визитка все еще у нее дома, и она принесет ее на следующий день. Тем временем я начал просматривать желтые страницы, едва вернувшись в свой офис.

     На следующей неделе у меня было назначено три встречи, одна из которых была с адвокатом, рекомендованным Сью. На самом деле я выбрал его. Не знаю, был ли он лучше остальных, с которыми я разговаривал, но мне понравилось его поведение. Пару часов мы поговорили о моей ситуации и разделе активов.

     Ни один из нас не должен был тронуть фонд детских колледжей. За дом почти все выплачено, и его, вероятно, можно продать примерно за триста тысяч, поэтому мы разделим это пополам. Мы оба платили четыре раза в год, и каждый год зарабатывали примерно одинаковую сумму денег, поэтому не было ни алиментов, не пособий на детей, и мы сохраняли свои собственные пенсионные программы. Помимо этого, нам приходилось беспокоиться только о личных вещах и предметах домашнего обихода. Я не особо беспокоился ни о чем из этого. Какая разница, если прекращаешь счастливый брак, длившийся двадцать один год.

     Также я спросил, нет есть ли способа возложить на Петерсон, Инк. ответственность за разрушение моего брака, но поскольку Кендра вызвалась добровольцем, я мало что мог сделать.

     Я выписал ему гонорар и попросил оформить документы, но попросил подержать их здесь. Я дам ему знать, если и когда вручать, и если до этого дойдет я хотел передал их ей сам.

     Да, в моем сознании все еще было это «если», хотя четырехбуквенное слово становилось все меньше и меньше. Это было чертовски трудно отпустить. Я был почти уверен, что моему браку настала хана, но несмотря на боль и гнев, я все еще цеплялся за малейшую надежду. Я искал чуда, которое как-нибудь ...

  заставит все это уйти и вернет мне мою семью.

     Может быть, инопланетянин спустится из космоса и поразит нас лучевой пушкой, которая сотрет последние пару недель — это примерно то, что для этого потребуется.

     После того как опустился на землю, я понял, что моим единственным реальным решением будет «когда», до или после праздников. Я догадывалась, что подождать окончания праздников будет легче для остальной части семьи, хотя мне будет труднее мириться с ее изменой еще два с половиной месяца. Ну, может, к тому времени и случится то чудо, которое я ждал.

     Я принял одно решение — переехать в спальню Чада. Среди его и Дуга она была самой милой. Я подумывал просто сказать Кендре, что — либо я, либо ее чертово исследование, но это ничего не значит, если мне придется ее заставить. Чтобы у нас был хоть какой-то шанс, ей придется остановиться самой. Я уже дал ей несколько причин все прекратить, переезд в комнату Чада будет еще одной. По крайней мере, это вызовет еще одну дискуссию.

     Я не терял времени зря, когда вернулся домой тем вечером. Когда я вошел, Кендра была на кухне, но я пошел прямо наверх, чтобы начать переносить вещи. Должно быть, она слышала мои шаги взад и вперед, потому что подошла выяснить в чем дело.

     — Что ты делаешь?

     — Переезжаю в комнату Чада.

     — Почему?

     — Потому что бессмысленно, если ты каждую ночь спишь рядом со мной, а я не могу к тебе прикоснуться.

     — Мы все еще можем обниматься, ты же знаешь. Я бы с удовольствием это делала. Я каждую ночь хотела прижаться к тебе, но ждала, пока ты перестанешь быть таким злым.

     — Кендра, как я уже говорил тебе несколько раз, наряду с гневом есть боль. Этим ты разрываешь мне сердце. Ты бы хотела прижиматься к кому-то, кто сделал такое с тобой?

     — Дарин, я не пытаюсь причинить тебе боль. Я хотела бы заставить тебя понять, — взмолилась она.

     — И я хотел бы заставить тебя понять. Нарочно или нет, ты причинила мне боль, ужасную, и продолжаешь причинять мне боль каждый раз, когда идешь заниматься сексом с другими мужчинами. Я не лгу тебе, ты это знаешь и все же продолжаешь. Мне очень жаль, но я действительно не хочу обниматься с кем-то, кого я так мало интересую.

     Я продолжал переносить одежду из одной комнаты в другую. Кендра все еще сидела на кровати и плакала каждый раз, когда я возвращался в нашу спальню. Это заставило меня задуматься, это даже напугало меня. Было время, когда если я заставлял ее так плакать, меня не волновало, насколько я бы зол, я бы уже обнимал ее, извиняясь. Но сейчас она выплакала глаза, а у меня не было желания утешать ее. Было ли это потому, что я был так зол, или я действительно потерял к ней любовь?

     В ту ночь в постели я еще немного подумал об этом. Нелегко разобраться в собственных чувствах, когда все так чертовски противоречиво. Все, что я знал к тому времени, когда погрузился в сон, это то, что ей нужно проснуться и все остановить, потому что я не знал, сколько еще смогу цепляться за эту тонкую нить надежды.

     Но она этого не сделала. На следующий день, как я ни молился, чтобы она была дома, когда я вернусь, ее не было. Итак... я вздохнул, принял душ и подошел к Шерил.

     Я думал, что, может быть, на выходных Кендра будет вся в любви, пытаясь показать мне, как сильно она обо мне заботится, но это было не так. Я не знаю, о чем она думала. Может, она думала, что даст мне столько времени, сколько мне нужно, и в конце концов, все вернется в норму, может, она уже потеряла ко мне любовь, я не знаю, но мы становились просто двумя людьми, жившими в одном доме, и не более того.

     ***

     В следующем месяце все было примерно в том же духе. Мы с Кендрой почти не разговаривали друг с другом. Три раза в неделю она ходила в свою клинику, чтобы трахаться, а я ходил к Шерил по той же причине. Тонкая нить, за которую я цеплялась, распалась тоже где-то в этом месяце. Я не уверен в точном моменте, но всякая надежда на восстановление брака у меня полностью исчезла. У меня в портфеле были бумаги, и я просто ждал окончания каникул. Я действительно не хотел портить их для остальной семьи.

     Наши собрания были не такими большими, как раньше. Прошло два года, с тех пор как мои родители переехали во Флориду, а за два года до этого отец Кендры проиграл битву с раком. Ее родители жили в Мичигане и приезжали к нам на все Рождество — новогоднюю неделю. После смерти отца Кендре не нравилась мысль, что ее мама окажется в четырех часах езды на машине. Она умоляла ее продать дом и переехать в квартиру рядом с нами, но та отказалась, поэтому мы с Кендрой время от времени ездили туда и привозили ее, чтобы она была с нами, и всегда на праздники. Конечно, Дуг и Чад на две недели не ходили в школу, так что, даже несмотря на то, что несколько членов семьи выпадали, это все равно было хорошей встречей.

     Рождество выпало на среду, поэтому мы планировали забрать ее мать накануне воскресенья. Когда в пятницу вечером Кендра пришла домой со своего тах-фестиваля, она объявила, что он закончится через две недели. Они приостановили исследования на рождественскую и новогоднюю недели. У меня было впечатление, что исследование закончится в середине января, но на самом деле его планировалось провести до конца месяца.

     Мы с Шерил уже решили, что я не уеду, пока моя свекровь будет в городе, а к ней все равно приехала семья, с которой она проводила каникулы, так что все сработало.

     Я думаю, единственный раз, когда мы с Кендрой разговаривали во время поездки на машине до Мичигана, было, когда она попросила меня заехать на следующую заправку, потому что ей нужно было в туалет. Конечно, на обратном пути разговаривали они с мамой. Несколько раз они пытались втянуть в разговор меня, но я говорил только тогда, когда ко мне обращались напрямую.

     Несмотря ни на что, я радовался Рождеству в кругу семьи. Я действительно несколько раз на время забывал о своих проблемах. Для приличия мне пришлось перенести все свои вещи в главную спальню и спать с Кендрой. Пару раз я чувствовал, как посреди ночи она прижимается ко мне, когда ей казалось, что я сплю. Какого черта, это было Рождество. Я позволил ей прижаться.

     Лично я считаю, что шоу, которое мы с Кендрой устроили для детей и ее матери, было очень хорошим. Я изо всех сил старался быть как обычно веселым, и Кендра делала то же самое.

     Это случилось через пару ночей после Рождества, когда мама Кендры застала меня одного во внутреннем дворике. Весна, лето, осень и зима, мне там очень нравилось всегда. Это было мое святилище.

     Я смирился с грустью по поводу того, что это будет последний сезон праздников, который я проведу со своей семьей. Мой разум находился за миллион миль, когда я почувствовал движение сбоку от меня. Я посмотрел: рядом присела мама Кендры.

     — Мама, тебе здесь не холодно?

     — Нет, у меня под пальто свитер. Я в порядке, а как насчет тебя. Эта маленькая куртка не может быть такой уж теплой.

     — Когда я здесь, я даже не думаю о простуде, мама, — сказал я с улыбкой.

     — О чем ты думаешь, Дарин? Я спрашиваю, потому что Кендра сказала мне, что ты участвуешь в этом исследовании, которое она проводит, но вижу по твоему лицу, что она мне солгала.

     Это была моя свекровь, она не шутила и не боялась конфронтации. Я любил это в ней, и она не была дурой. До недавнего времени Кендра была очень похожа на нее.

     — Я не знал, что ты об этом знаешь, мама. Когда она тебе рассказала?

     — Как только была утверждена на роль одной из подопытных кроликов.

     — Это было примерно за две недели до того, как об этом узнал я. Мне она ничего не рассказывала до вечера перед тем, как все началось.

     — О, милый, она так держала тебя в темноте? Это ужасно. Тебе, очевидно, это не понравилось.

     — Ни капли, — решительно ответил я.

     — Ты пробовал с ней об этом поговорить?

     — Пока не посинел, мама. Я несколько раз рассказывал ей, как она вырывает мне сердце, ей все равно. Она почти сказала мне, что все равно ...   собирается это сделать, несмотря на то, нравится мне это или нет. Она даже солгала, сказав, что не может отказаться, потому что подписала контракт, а на самом деле этого не делала. Честно говоря, мама, я на исходе.

     — О, дорогой, мне очень жаль. Каковы твои планы?

     Я сделал последний глоток пива и посмотрел на нее.

     — Давай просто насладимся оставшимися праздниками, мама. Я и правда не хочу думать о будущем прямо сейчас. Я хочу посмеяться и хорошо провести время с тобой и детьми, — сказал я ей, пытаясь не проявлять отчаяния в голосе.

     Мама просто молча кивнула. Ее грустные глаза сказали мне, что она точно знает, что я запланировал, но я надеялся, что это не испортит остаток нашего времени вместе.

     Дети уехали рано утром в субботу после Нового года. Им ехать было также три часа, и они хотели расслабиться и подготовиться к возобновлению занятий в понедельник. В то воскресенье мы с Кендрой отвезли ее маму домой. У нее на глазах были слезы, когда на прощание она поцеловала нас. Я очень надеялся, что смогу сохранить с ней отношения после того, как все закончится. Я любил ее как свою мать.

     По пути домой Кендра была в гораздо лучшем настроении, чем во время нашей последней поездки туда. Думаю, она думала, что дела между нами налаживаются.

     — Спасибо, Дарин.

     — За что?

     — Ты знаете, о чем я. Все так хорошо провели время.

     — Я не имел к этому никакого отношения. Меня даже не было там, когда он родился.

     Она посмотрела на меня, и я увидел, что она этого не понимает.

     — Ну, знаешь... в яслях. — Я увидел, как загорелась лампочка.

     — Ха-ха, я вижу, тебе вернули свое банальное чувство юмора, — саркастически прокомментировала она.

     Я не хотел, чтобы у нее сложилось неправильное впечатление. Я подумал о том, чтобы раскрыть карты, но не знал, как она это воспримет, и не собирался узнавать, будучи в ловушке в машине с предстоящими тремя с половиной часами езды, поэтому подумал, что просто верну ее на землю.

     — Мы с твоей мамой разговаривали как-то вечером на прошлой неделе.

     — О, насчет чего?

     — Она вышла во внутренний дворик, когда я был там один с пивом. Она сказала, что была удивлена тому, что я не возражаю против испытания лекарства, в котором ты участвуешь. Ты солгала ей. Ты сообщила ей об этом за две недели до того, как узнал что-нибудь об этом я, и сказала ей, что я не против, хотя чертовски хорошо знала, что я буду против.

     — Ты сказал ей об этом?

     — Конечно. Думаю, что лгать твоей матери хватает и одного из нас, не так ли?

     Она вздохнула.

     — Я на самом деле не хотела ей лгать, просто не хотела, чтобы она волновалась, вот и все.

     — Ага, плюс ты чертовски хорошо знала, что она скажет, если ты скажешь ей правду.

     — Люди, не связанные с нашей профессией, просто не знают, насколько важны подобные исследования, — сказала она, заканчивая предложение еще одним вздохом. — Мы можем поговорить о чем-нибудь другом, пожалуйста? Осталось всего две недели исследования, и все это закончится.

     Я больше ничего не сказала, поэтому минут на десять воцарилась тишина, прежде чем Кендра подумала о другом.

     — Ты слышал, как Чад говорил о новой девушке, с которой встречается? По тому, как он говорил, я могу сказать, что она ему действительно нравится.

     Если она хотела поговорить о детях, я был более чем готов. Они были моей любимой темой. Мы оба не отходили от этой темы всю дорогу домой. На самом деле мы все еще разговаривали друг с другом, когда вошли в дом, и я знал, что она думала, что худшее уже позади. Я снова собирался вернуть ее в реальность. Она была крайне разочарована, когда я опять начал переносить все свои вещи в другую спальню. Она ничего не сказала, но я уловил проблеск влаги в ее глазах. По спине пробежала дрожь. Вручить ей эти бумаги было самым трудным из всего, что я когда-либо делал.

     ***

     На следующий день я позвонил с работы Шерил. Я спросил, как прошли ее праздники, и она сказала, что провела их с семьей. Оба ее родителя были еще живы, и помимо сестры и шурина, у нее также был брат, который вернулся домой в отпуск из Военно-воздушных сил. Она спросила меня о моих, и я сказал, что мне тоже все понравилось.

     После некоторого подшучивания я хотел было затронуть тему секса, но она меня опередила:

     — Мы возобновляем отношения нашего содружества с преимуществами или...

     Когда она спросила, я заметил в ее голосе легкую нервозность. Судя по тому факту, что она не закончила свой вопрос и не позволила ему повиснуть, я предположил, что она думала, что у нас с Кендрой хороший шанс снова сойтись на праздниках.

     — Ну, у меня две недели не было секса. Я возбужден, как старый козел, а как насчет тебя? — Я услышал ее смех и сразу понял, что напряжение ушло из ее голоса.

     — Я люблю старых рогатых козлов, — пошутила она.

     Я сказал ей, во сколько буду у нее, и тем вечером мы продолжили сексуальные отношения.

     ***

     Последнее клиническое исследование было в пятницу, второго февраля. Несколько раз за последние две недели Кендра напоминала мне об этом факте, всегда со оттенком радости в голосе, надеясь, что после этого все будет хорошо.

     На прошлой неделе я снова позвонил с работы Берни. Я спросил, не может ли он достать мне ее последнее письменное свидетельство и интервью. Не то чтобы это имело большое значение, но я на самом деле хотел посмотреть, что она скажет, прежде чем рубить с плеча.

     В ту пятницу вечером Шерил каким-то образом знала, что я буду не в настроении для секса; женская интуиция, наверное. Казалось, она узнала раньше меня. Она предложила пойти пообедать и просто поговорить. Тем вечером возникло несколько вопросов. Она очень гордилась своим братом. Ее глаза буквально мерцали, когда она говорила о нем. Она также до смерти любила свою сестру. Помимо того что они были братьями и сестрами, они всю жизнь были лучшими друзьями.

     Я, конечно, хвастался своими мальчиками, прежде чем разговор зашел о моем браке. Это была короткая прогулка по переулку памяти. Хотя Шерил поощряла меня продолжать говорить, я не хотел слишком утомлять ее, поэтому свел все к минимуму.

     Тем вечером я вернулся домой чуть позже десяти. Кендра все еще не спала.

     — Надеюсь, ты сказал ей, что это был твой последний раз, Ромео?

     — Я надеюсь, что ты перенесешь все обратно в нашу комнату сегодня вечером, прежде чем ляжешь спать, — добавила она, когда я не ответил на ее первое заявление.

     — Не сегодня вечером, — ответил я. — Я устал. Я собираюсь упасть в кровать. Поговорим об этом завтра.

     Я слышал, как она начала жаловаться, что я не сплю с ней, но я просто поднялся по лестнице, не сказав ни слова, направился в комнату Чада и закрыл за собой дверь. Я разделся, залез в кровать и провел ночь, глядя в потолок.

     По мере приближения полуночи росли боль и гнев. Они возобновились с такой же интенсивностью, что и раньше. Я был зол на нее за то, что она заставила меня сделать то, что я должен был сделать. Было по крайней мере миллион причин, почему ей не следовало делать то, что она сделала, но я все время возвращался к тому, как мало для нее значили мои чувства. Если причинение мне такой боли не остановило ее от того, что она хотела сделать в этот раз, оно, вероятно, не остановит ее и в следующий. Я бы провел остаток своей жизни в размышлениях о том, каким будет ее следующий гуманитарный крестовый поход, и сколько парней будет участвовать в ее трахе.

     Я надеялся, что утро не наступит никогда, но, как медленно движущийся кот, преследующий свою добычу, я увидел свет, проникающий в окно и отбрасывающий слабые тени, танцующие на противоположной стене. Я взглянул на часы и увидел, что было чуть больше шести. Боже, я и впрямь не ожидал начала дня, но не видел особого смысла в том, чтобы все еще лежать в постели. Я накинул халат и тихонько пошел на кухню, чтобы приготовить кофе. В ожидании, пока тот настоится, я подумал об информации, которую попросил ...   передать Берни. Я на самом деле сомневался, что у него было время так скоро отправить ее, но мне больше нечего было делать, поэтому я подумал, что могу и проверить.

     Вот оно — последнее письменное заявление Кендры плюс видео ее интервью. На самом деле я не был уверен, что хочу его открывать, но мне уже было так больно, что еще больше вреда это причинить не могло. Сначала я открыл стенограмму.

     Имя: Кендра Андерсон

     Возраст: сорок два

     Семейное положение: замужем, двадцать один год.

     Род занятий: медсестра.

     Расскажите, пожалуйста, своими словами, какое влияние во время этого исследования оказал на ваш сексуальный опыт препарат Бьютишимиацин.

     Как человек, который всегда получает от секса больше эмоционального, чем физического удовольствия, я поняла, что должна принять участие в этом исследовании, как только о нем узнала. С подросткового возраста я читала рассказы о женщинах, у которых бывали такие сильные оргазмы, что они теряли сознание от физического удовольствия. Никогда в своей жизни я не испытывала ничего подобного, и хотела посмотреть, возможно ли это?

     Позвольте мне сначала сказать следующее: да, это возможно, как вы уже неоднократно видели. Бьютишимиацин работает! С физиологической точки зрения, я испытала больше оргазмов за последние три месяца, чем за всю свою жизнь, и каждый из них был в десять раз сильнее обычного, но кроме того, есть и психологический аспект, который также возбуждает, — это желание секса.

     Поскольку физическое удовольствие возрастает до такой степени, мотивация и страсть к большему почти превращаются в потребность. Я могу гарантировать, что как только это лекарство выйдет на рынок, все «не сегодня вечером, дорогой, у меня болит голова», уйдет в прошлое.

     Что ж, похоже, ей понравилось. Я не знаю, чего ожидал; может быть, чего-то о том, как она чувствовала себя виноватой за этот проклятый поступок, или о том, как исследование негативно повлияло на ее брак... что-то, показывающее на некоторое раскаяние. Думаю, это был долгий путь.

     Я увидел, что интервью длилось десять минут, поэтому налил себе чашку кофе, прежде чем открыть его. Сделав пару глотков, я перевел дыхание и щелкнул значок видео. Прислушиваясь к ее возбуждению и интонациям в ее голосе при некоторых словах, смотреть было труднее, чем читать. Она говорила примерно то же, что и в письменном заявлении, пока интервьюер не задал вопрос:

     Интервьюер: Видите ли вы какие-либо отрицательные стороны препарата, побочные эффекты или чувство депрессии?

     Кендра: Не до тех пор, пока препарат доступен.

     Интервьюер: Простите, вы можете это пояснить.

     Кендра: Да, как вы знаете, я — медсестра. Я видела, как фармацевтические компании снова и снова поднимают цены на лекарства даже после того, как начальная стоимость исследований и разработки уже давно оплачена. Стоимость виагры, например, выросла более чем вдвое, с момента его выпуска восемнадцать лет назад. Большинство страховых компаний не покрывают ее. Они считают его рекреационным наркотиком. Я уверена, что то же самое будет и с Бьютишимиацином.

     Если Психо со временем повысит цены, они могут сделать его недоступным для тех, кто был в состоянии позволить себе это раньше. Как я сказала в своем заявлении, после регулярного приема таблеток, даже на короткое время, тяга к сексу становится очень заметной. Если кто-то, кто был в состоянии позволить себе препарат какое-то время, внезапно больше не сможет — да, я могу видеть, что это вызовет у многих женщин сильную депрессию. После первой недели исследования, я обнаружила, что желаю этого сексуального подъема все больше и больше.

     Сказать по правде, я беспокоюсь о том, чтобы после этого вернуться и заняться любовью с мужем. Я — сильный человек и все это время говорила себе, что вернусь к близости с ним, как и до того как это началось, но, честно говоря, мне придется с ним долго притворяться. Теперь, когда мне так нравятся физические аспекты, я беспокоюсь, что эмоциональная сторона занятий любовью победила. Я надеюсь, что, в конце концов, я вернусь к тому, чтобы и правда получать удовольствие от секса с ним, но на данный момент я даже не знаю, будет ли это возможно, по крайней мере, до тех пор, пока Бьютишимиацин не появится на рынке.

     Это было то, о чем я думал. Я даже предупредил ее об этом, когда она впервые сказала мне, что собирается это сделать... «Ну, по крайней мере, ей не придется больше об этом беспокоиться», — подумал я.

     Я сидел почти час, потягивая кофе и задаваясь вопросом, правильно ли поступаю. Не имело значения, под каким углом я подходил к ситуации, результат всегда был одинаковым. Я взглянул на часы и увидел, что уже чуть больше семи.

     Я хотел сказать мальчикам, до того как на самом деле ударю ее бумагами о разводе, но знал, что они не встанут раньше десяти субботним утром. И Дуг, и Чад учились в одном колледже. Они пытались снять комнату в общежитии, но не смогли. Хотя они были в одном общежитии. Вместо того чтобы разговаривать то с одним, то с другим, я надеялся собрать их обоих вместе, поэтому отправил Чаду сообщение.

     «Чад, напиши мне, когда встанешь. Мне нужно поговорить с тобой и твоим братом, но я хочу сделать это, когда мы сможем побыть наедине. Папа».

     Я сделал еще один глоток кофе и со вздохом подумал, получу ли я известие от них, прежде чем встанет Кендра. Правда, по субботам она и впрямь вставала не особо рано.

     Я выпил еще одну чашку кофе и провел следующие двадцать минут в одиночестве, прежде чем решил, что с таким же успехом могу привести себя в порядок и одеться. Я не хотел беспокоить Кендру, поэтому, прежде чем принять душ в холле, я пошел и тихонько закрыл дверь в спальню. Я заметил, что Кендра спала на моей стороне кровати. Мне было интересно, делала ли она это все время.

     Почему-то, какими бы плохими ни были дела, мне всегда казалось, что после долгого, горячего душа становится немного лучше. Я вернулся в спальню Чада, одеваясь, когда услышал, как в моем телефоне прозвонило входящее сообщение.

     «Привет, папа, мы с Дугом завтракаем в ресторане. Будем ждать твоего звонка».

     Вау, я посмотрел на часы, было едва восемь. Я сразу позвонил ему. Они были в кабинке, где никого не было, поэтому я попросил их включить громкую связь. Так я мог разговаривать с ними обоими одновременно.

     — У меня плохие новости, мальчики. Сегодня я собираюсь вручить вашей матери документы о разводе. — Настала минута молчания, прежде чем заговорил Чад:

     — Мы думали, что это будет что-то в этом роде.

     Меня это немного удивило.

     — Вы думали?

     — Да, мы видели, что между тобой и мамой что-то не так, когда были у вас на Рождество. На обратном пути мы говорили об этом с Дугом. Мы оба чувствовали некоторую напряженность между вами обоими. Я подумал, может быть, это показалось только мне, но мой младший брат тоже это почувствовал.

     — Мне очень жаль, ребята. Я действительно думал, что мы неплохо справились, пытаясь вести себя нормально. Мы не хотели портить вам праздники, ребята, — сказал я им.

     — Это были просто мелочи, папа. Вы с мамой не казались такими расслабленными друг с другом, как обычно, и было не так много смеха.

     — Так что же такого плохого сделала мама, что ты собираешься с ней развестись, папа? — услышал я голос Дуга.

     — Я... ах, я не буду вдаваться в подробности, мальчики, но она приняла решение сделать что-то, что было для меня очень обидно. Я несколько раз просил ее не делать этого, но ее решение было твердым, а мои чувства даже не принимались во внимание. Это продолжалось более трех месяцев. Все кончено, но боль — это то, с чем я не могу жить.

     — Папа, ты хочешь сказать, что у мамы был роман?

     — Нет, Чад, это был не роман, но... — Я не знал, как им это объяснить. — Скажем так, это было чрезвычайно больно ...   для меня, и на этом остановимся.

     Настало еще несколько минут тишины, прежде чем я услышал Дуга.

     — Хорошо, папа, но ты знаешь, в конце концов, все выйдет наружу.

     — Я знаю, — признал я. — Я уверен, что ваша мать, вероятно, расскажет вам, когда вы поговорите с ней, но сделайте мне одолжение, не звоните ей. Я собираюсь дать ей поспать так долго, как она хочет, а затем насладиться завтраком, прежде чем вручу ей документы. Я уверен, что она позвонит вам, чтобы рассказать, что происходит, но позвольте ей позвонить самой, хорошо?

     — Хорошо, папа, — ответил Чад. — Когда мы говорили на обратном пути с рождественских каникул, мы знали, что что-то не так, но никто из нас не думал, что дойдет до такого. Нам очень жаль, папа.

     — Спасибо, ребята, — ответил я. Меня поразило, насколько они выросли, не только физически, это было очевидно в течение некоторого времени, но и эмоционально. Они стали взрослыми. Я улыбнулся про себя и должен был отдать должное своей жене за то, что она была прекрасной матерью и прекрасным партнером в их воспитании.

     Мы поговорили еще немного, после чего попрощались. «Хорошо», — подумал я, — «теперь, когда мальчики все знают, меня ничто не сдерживает»... кроме, может быть, моих собственных сожалений. Возвращаясь вниз, чтобы позавтракать, я снова осторожно открыл дверь нашей спальни. Она была вся прижата к подушке и выглядела такой мирной. Она была неотъемлемой частью меня более двух десятилетий. Боже, я буду скучать по ней.

     ***

     Приготовление пищи для себя придало мне чувство одиночества. Обычно в субботу утром завтрак готовил я, но редко в одиночку. Когда дети были дома, за кухонным столом всегда был кто-то чтобы помочь. Даже когда они уезжали в колледж, на кухне была Кендра и помогала. Было удручающе смотреть в будущее, зная, что это станет моим новым нормальным явлением.

     Я только что закончил есть и стоял у раковины, мыл посуду, когда вошла Кендра, одетая в фланелевую пижаму, стирая сон с глаз.

     — Ты рано встал, — сказала она, садясь за стол.

     — Не мог заснуть, — ответил я. — Хочешь яиц и колбасы? — спросил я, наливая ей чашку кофе.

     — Да, пожалуйста. Спасибо, — сказала она, когда я поставил перед ней кофе. — Можем ли мы немного позже сесть и поговорить — после того, как я приму душ. Последние три месяца были ужасными. Я знаю, что тебе не нравилось то, что я делал, но теперь все кончено, и я хочу, чтобы мы снова были вместе.

     — Да, мы поговорим.

     — Хорошо, — ответила она.

     Пока я готовил ей завтрак, Кендра тихонько сидела, пила кофе и смотрела вдаль. Я был почти уверен, что она повторяла то, что хотела сказать во время нашего разговора.

     Она похвалила меня за мои кулинарные навыки, прежде чем сказать, что идет наверх, чтобы принять душ, и вернется примерно через полчаса. Когда я услышал душ, я подошел к шкафу в холле и вытащил из портфеля бумаги, затем вернулся и сел за кухонный стол с чашкой свежего кофе и стал ждать.

     Когда она вернулась, то выглядела немного нервной. Она налила себе еще одну чашку кофе и села на противоположной стороне стола.

     — Дарин, я...

     Я поднял руку, тут же останавливая ее. Я не видел никакого смысла позволять ей зря тратить свое дыхание.

     — Кендра, подожди. Прежде чем ты начнешь, мне нужно кое-что сказать. — Я передвинул через стол бумаги к ней. — Для меня это непросто, Кендра. На самом деле, это — самое трудное, что я когда-либо делал в своей жизни, но я хочу развода.

     Она уставилась на документы, будто пытаясь сжечь их своим лазерным зрением. Когда она, наконец, снова посмотрела на меня, у нее на глазах стояли слезы.

     — Ты... ты меня больше не любишь? — сказала она так грустно, как никогда раньше.

     — Я все еще люблю тебя, Кендра, хотя, может быть, и не так сильно, как три месяца назад. — Я видел, что она собиралась что-то сказать, но снова остановил ее. — Проблема в том... Я не думаю, что ты меня все еще любишь.

     — Дарин, это неправда! — выпалила она.

     — Я думаю, это правда.

     — Дарин, я проводила это исследование не для того, чтобы навредить тебе...

     — Не в этом дело, Кендра. Дело в том, что ты продолжала заниматься этим, хотя знала, какую сильную боль это причиняет мне. Ты очень ясно дала мне понять, что это проклятое исследование было для тебя более важным, чем я или мои чувства.

     Теперь она прямо начала плакать.

     — Это был шанс сделать что-то для человечества. Этот препарат окажет положительное влияние на миллионы женщин. Я просто хотела быть частью этого. Это была единственная в жизни возможность внести свой вклад в жизнь общества, — рыдала она.

     — Кендра, ты вносишь свой вклад в общество каждый раз, когда идёшь на работу. Ты — самый сострадательный, самоотверженный, заботливый человек, которого я знаю. Каждый день ты идешь в эту больницу и спасаешь жизни, ты помогаешь исцелять больных, ты умиротворяешь умирающих, и утешаешь их близких. Я видел, как ты приходила домой, оплакивая пациента, для которого ничего не могла сделать, а затем возвращалась и делала все это снова на следующий день. Я понимаю, что твое призвание в жизни — бескорыстная помощь другим, но она не должно вестись за счет меня и твоей семьи. Мы все равно должны быть на первом месте, Кендра. Меня не волнует, насколько альтруистичной и благородной ты чувствовала себя в этом исследовании, но когда ты видела, насколько оно причиняет мне боль и влияет на наш брак, тебе следовало отказаться от этой идеи.

     — Сколько раз я просил тебя остановиться. Даже после того, как ты уже начала, я постоянно просил тебя не уходить, потому что это меня убивало. Если бы ты остановилась где-нибудь по пути, даже в конце исследования, я, вероятно, не стал бы этого делать, но ты не остановилась. Ты прошла весь путь до самого последнего сеанса траха.

     — Где было твое сострадание ко мне, Кендра? Почему я оказался так далеко в списке твоих благородных дел? Я никогда не смогу причинить тебе такую боль, меня не волнует, насколько великодушным или добродетельным было это дело, лишь бы он не вызывало боль у самого важного человека в моей жизни.

     Она так сильно плакала, что я не был уверен, что она слышит меня, но мне требовалось выговориться.

     — Я верю, что где-то в будущем я опять уступлю место твоему самопожертвованию ради других.

     — Дарин, это неправда, — наконец сказала она.

     — Это не так? Кендра, посмотри мне в глаза.

     Она посмотрела на меня.

     — Видишь, как за ними стоит горе, агония? Эта боль говорит мне, что это правда. Эта боль будет длиться очень долго. Я пытаюсь успокоить ее, думая о другом, но потом я вижу тебя, и она возвращается. Пока я живу с тобой, мне придется жить с этим, а я не думаю, что это справедливо. Я никогда не делал с тобой ничего, что могло бы оправдать такие пытки, Кендра.

     — Дарин, я... мне так... очень жаль, — всхлипнула она.

     — Я верю тебе, Кендра, но для этого уже слишком поздно. Ущерб уже нанесен, и я не вижу никакого способа его исправить.

     — А как насчет консультации? Мы можем попробовать, — умоляла она.

     Я покачал головой.

     — Кендра, никакие консультации не заставят меня забыть, что за последние три месяца ты занимался сексом с тридцатью восемью незнакомыми мужчинами. Мужчинами, которые смогли доставить тебе гораздо больше удовольствия, чем когда-либо я...

     — Дарин, если дело в этом... — прервала она.

     — Нет, Кендра, это не то, о чем идет речь. Я уже сказал тебе, о чем речь идет, но в это определенно входит и знание того, что я больше не смогу удовлетворить женщину, которую люблю. Мне жаль, и это правда, но просто нет возможности, чтобы я мог продолжить находиться в этом браке.

     Я подождал несколько минут, пока не утихнут некоторые слезы.

     — Кендра, я думаю, тебе нужно некоторое время побыть в одиночестве, чтобы просмотреть бумаги и собраться с мыслями. Все довольно просто: все делится ...  

     пополам. Продажа дома даст нам обоим довольно неплохой кусок денег, чтобы начать с начала. Между тем у нас есть около семи тысяч в качестве сбережений. Я собираюсь обналичить их. Каждый из нас возьмет половину. Это даст нам обоим небольшой оборотный капитал, чтобы получить квартиру.

     — Ты все это распланировал, не так ли? — всхлипнула она.

     — У меня было три месяца, чтобы все обдумать, Кендра, — ответил я, стоя. Я провел поиск квартир в этом районе. Недалеко от больницы есть комплекс, думаю, тебе стоит туда заглянуть. Ты любишь плавать, а у них есть хороший крытый бассейн, стоимость аренды тоже неплохая.

     — Это — то место, куда ты собираешься пойти? — всхлипнула она.

     — Нет, я, скорее всего, возьму себе квартиру в парке Кеннеди. Мальчикам все еще понадобится место для жизни летом, а тут у них будут апартаменты с тремя спальнями. Они не такие уж шикарные, но доступные по цене. Им хватит, пока мальчики не начнут жить самостоятельно.

     Я решил выйти из дома.

     — Я закрою наш сберегательный счет, разделю накопления пополам и отдам тебе половину. Я вернусь через некоторое время.

     Было невесело сидеть и смотреть, как она так плачет. Я знаю, что, должно быть, я выглядел и звучал для нее как холодная рыба, но правда была в том, что внутри я умирал, однако не хотел показывать слабость. Если бы она увидела мои слезы, то приняла их за лазейку и изо всех сил попыталась бы заставить меня передумать. Как бы мне ни было больно, я был тверд в своем решении, а давать ей ложные надежды было бы жестоко.

     Я знал, что она не будет читать указ о разводе. Она использует время, чтобы позвонить детям и своей матери, может быть, моим родным. Я сам позвонил им и рассказал о ситуации сразу после Нового года. Они тоже были очень грустны, но поняли.

     ***

     Накануне вечером я разговаривал с Шерил. Для нас обоих не было сюрпризом, когда я сказал ей, что это будет последний раз, когда мы будем вместе, перед тем как какое-то время придется быть порознь. Мы несколько раз обсуждали разные вопросы. Несмотря на то, что я разводился с Кендрой, продолжать наши отношения казалось неправильным — по крайней мере, до тех пор, пока развод не станет окончательным.

     Я плохо себя чувствовал. Нам обоим было очень весело. Сначала я чувствовал себя лицемером. Я не оставался целомудренным в течение трех месяцев во время сеансов секса Кендры с лекарством, но я был готов пойти на шесть месяцев, пока развод не станет окончательным. Я сказал это Шерил, и она указала на разницу в ситуациях.

     Я действительно очень сильно полюбил Шерил. Она была умной, представительной, красивой и похожей на динамо-машину в постели. Ага, я действительно буду по ней скучать. Я молился, чтобы она хотела продолжить с того места, где мы остановились, когда осядет пыль.

     Потребовалось время и неизвестно сколько телефонных звонков друзьям и семье, но Кендра, наконец, осознала тот факт, что нашему браку хана. Мы оба воспользовались услугами одного поверенного, выставили дом на продажу и переехали в наши собственные квартиры. Она послушалась моего совета о том, где жить. Помимо бассейна, он находился в пешей доступности от больницы.

     Несколько раз в течение следующих нескольких месяцев я еще раз спрашивал себя, правильно ли я поступил? Я был одинок и подавлен. Приближался мой день рождения, а мне некому было помочь его отпраздновать. Да и вообще, хотел ли я его праздновать?

     Мне действительно было жалко себя, когда из ниоткуда мне бросили веревку. Мой телефон звонил так редко, когда я был дома, что я почти забыл, как он звучит.

     — Привет.

     — Эй, красавчик, как дела?

     Я не разговаривал с Шерил более трех месяцев. Ее голос был подобен теплому ветру в холодное утро.

     — Шерил, как приятно слышать тебя. Как ты?

     — Сначала я спросила тебя, — пошутила она. — Ты не выглядишь слишком радостным. Ты же не сидишь в этой квартире и не жалеешь себя, не так ли?

     Пришлось засмеяться.

     — Двадцать один год не так-то просто уместить в зеркале заднего вида, — ответил я.

     — Я знаю. Я не звонила, потому что хотела дать тебе немного времени. Ты думаешь о примирении?

     — Нет, вовсе нет. Я просто не думаю, что смогу это сделать. Даже сейчас, когда я думаю о том, что ей плевать на мои чувства, мне больно.

     — Ну, в таком случае в субботу вечером я приглашаю тебя на день рождения. Тебе нравится театр?

     Она и правда застала меня врасплох. Я понятия не имел, что она даже знает об этом.

     — Как ты узнала, что приближается мой день рождения?

     — Я пыталась найти тебя на Фейсбуке, но ничего не обнаружила, поэтому попробовала в поиске Кендру. Она на нем не очень активна, но у нее есть страница. Она по-прежнему называет тебя своим мужем, и у нее есть дни твоего рождения и детей. там. Итак, тебе нравится театр?

     Я совсем забыл о том Фейсбуке, который она открыла. Интересно, публиковала ли она какие-нибудь фотографии растущих детей.

     — Ах, да, я люблю театр; что мы будем смотреть?

     — Ничего, это сюрприз. Надень спортивную куртку. Я позволю тебе вести машину. Ненавижу ездить по городу. Можешь забрать меня здесь в шесть. Ужин заказан на семь. Если мы приедем пораньше, то можем сесть в баре.

     — Шерил, вечер начинает казаться дорогим. Тебе не...

     — Тихо, — вставила она. — Это мое угощение. И больше я не хочу об этом слышать. Просто забери меня в субботу в шесть, а все остальное предоставь мне.

     Мы поговорили еще несколько минут, прежде чем повесить трубку. Когда я отключился от разговора, клянусь, я почувствовал себя легче. И безусловно, я чувствовал себя лучше, чем за несколько месяцев.

     На самом деле у меня было еще два дня до того, как мне исполнялось сорок пять, а неожиданное свидание Шерил было еще через два дня после этого. Я почти чувствовал себя ребенком, ожидающим Рождества. Приятно, когда есть чего ждать с радостью.

     В четверг утром я услышал в телефоне входящее СМС.

     «Привет, папа, с днем рождения от меня и Дуга. Мы позвоним тебе сегодня вечером. О, и мама позвонила, чтобы узнать, остался ли у тебя тот же номер телефона, чтобы тоже могла тебе позвонить».

     Да ладно, я не разговаривал с Кендрой, с тех пор как помог ей перевезти мебель в ее новую квартиру. Это было сразу после того, как мы выставили дом на продажу за три месяца до сегодняшнего дня. Я подумал, что смогу выжить, слушая, как она поздравляет меня с днем рождения. И я это сделал. Должно быть, она согласовала это с мальчиками, потому что сразу после того, как я повесил трубку, позвонила она. Просто услышав ее голос снова, вернулась боль от ее предательства. Думаю, это был момент, когда я точно понял, что мы никогда больше не сможем быть вместе.