Лаура вошла в свой дом вскоре после полудня. Она думала, что все идет своим чередом, но все, что могла сделать, это стоять в холле, как потерянный щенок. До прихода домой Эшли оставалось три часа. «Я сойду с ума, если просто буду сидеть и ждать», — сказала она себе.

     Еще оставалось немного кофе. Она решила сесть и выпить чашку, пытаясь придумать что-нибудь конструктивное. Ее глаза глядели в пустоту, в то время как ее мозг перебирал один сценарий за другим. Сначала она попыталась придумать, как смягчить удар от своего признания. Затем она вспомнила, что ей говорила книга: «будьте полностью честны, не оправдывайтесь, не пытайтесь преуменьшить серьезность ситуации или тяжесть боли, которую испытывает ваш любимый человек, и отвечайте на все вопросы прямо и в меру своих возможностей».

     — Мама, ты дома?

     Внезапно голос дочери вернул ее к реалности. Она посмотрела на настенные часы и была потрясена, увидев, что было уже больше трех.

     Все ее существо охватил страх. Она застыла, ее тело перестало слушаться, разум опустел, когда она увидела свою дочь, стоящую в дверях. Она почувствовала, как слезы наполняют ее глаза, но не могла даже пошевелить рукой, чтобы вытереть их.

     — Мама, что случилось? Ты больна?

     Лаура медленно заставила себя вернуться в сознательное состояние.

     — Нет, дорогая, я не больна, — сказала она, и наконец смогла вытереть слезы. — У меня плохие новости...

     — Это папа?! — воскликнула Эшли. — Что-то случилось с папой?

     — Нет-нет, дорогая, твой отец в порядке, — немедленно ответила она. — Это... твоя мать сделала что-то плохое, очень плохое, и мне нужно с тобой об этом поговорить.

     Эшли почувствовала облегчение. Она подумала, что случилось что-то ужасное, что-то страшное. Итак, ее мать сделала что-то плохое... но это была ее мать, насколько все могло быть плохо?

     — Мама, ты меня напугала. Можно мне бутерброд или еще что-нибудь, прежде чем мы поговорим? Я голодна.

     — Да, дорогая, конечно, — ответила Лаура, благодарная за небольшую отсрочку.

     Со всей энергией подростка Эшли быстро и ловко перемещалась по кухне, готовя полдник и наливая себе стакан молока. Она села за кухонный стол рядом с матерью.

     — Итак, мама, — сказала она перед тем, как откусить от бутерброда, — о чем ты хотела поговорить?

     Лаура встала, чтобы налить последнюю чашку холодного кофе, и сунула ее в микроволновую печь.

     — Я подожду, пока ты не закончишь, дорогая. То, что я должна сказать, потребует твоего полного внимания.

     «Вау», — подумала Эшли, — «это звучит серьезно». Она, не теряя времени, съела ветчину и сыр и сделала последний глоток молока, в то время как ее мама спокойно потягивала несвежий напиток из своей чашки.

     — Хорошо, мама, я закончила.

     — Пойдем в гостиную, милая. Там будет удобнее.

     Лаура села на диван, а Эшли села рядом с ней. Обе смотрели друг на друга, почти соприкасаясь коленями. Лаура почувствовала, что из ее легких вышел весь воздух, и глубоко вздохнула.

     — Дорогая, я сделала нечто очень плохое, что-то, что, боюсь, очень сильно повредит тебе и твоему отцу, я изменила ему.

     Сначала Эшли не поняла, о чем говорит ее мать. Изменила? Потом ее осенило, но она должна была ошибаться, это не могло быть тем, что имела в виду ее мать, ее мать никогда бы не сделала такого.

     — Что значит, изменила, мама? Ты имеешь в виду, что занималась сексом с другим мужчиной? — спросила она, нуждаясь в разъяснении, в то время как ее глаза уже начали наполняться слезами.

     — Да, дорогая, боюсь, что имею в виду это именно это, — она с трудом выдавливая слова.

     — КАК ТЫ МОГЛА, мама, как ты могла так поступить с папой? — воскликнула Эшли со слезами, текущими по щекам.

     — Мне очень жаль, — выпалила Лаура, — мне очень жаль, что я так тебя обидела! — Они чуть не упали друг другу в руки и обнялись. Эшли для удобства положила лицо на плечо матери, но не могла перестать плакать. Обе обнимались, пытаясь успокоить друг друга и плача.

     Прошло несколько минут, прежде чем они расцепились. Лаура взяла салфетку и протянула ее дочери.

     Эшли все еще всхлипывала, вытирая нос.

     — Мама, как ты могла это сделать? Я не понимаю, ты же любишь папу, как ты могла так ему изменить?

     — Трудно объяснить, дорогая. Я купила книгу, в которой объясняется, как происходят подобные вещи, но прочитав ее, все еще не уверена в том, что все это понимаю. Могу тебе сказать, что определенную роль сыграло мое продвижение по службе. Я так много работала на протяжении многих лет. Когда меня, наконец, сделали менеджером, это дало мне чувство выполненного долга. К сожалению, это также дало мне чувство собственного достоинства, и мне нужно было насладиться трофеями своего успеха.

     Прежде чем продолжить, Лаура взяла еще одну салфетку.

     — Согласно книге, это — одна из самых распространенных причин, по которым изменяют успешные мужчины. Это — способ расширить контроль и власть, которые они имеют на рабочем месте, на свою личную жизнь. Думаю, я почувствовала то же самое, — призналась она.

     — Я ничего не скажу, мама. Я никогда не скажу, не волнуйся.

     — Милая, это не то, что мы можем скрыть от твоего отца. Я должна...

     — ТЫ НЕ МОЖЕШЬ СКАЗАТЬ папе, НЕ МОЖЕШЬ! — крикнула Эшли. — Мама, он разведется с тобой! Ты же знаешь, что он разведется. Ты не можешь ему сказать, ПОЖАЛУЙСТА, ты не можешь! — Она снова обняла мать и зарыдала.

     Сердце Лауры разбивалось на миллион осколков. «Зачем», — спрашивала она себя, — «зачем она это сделала?»

     — Дорогая, я сделала ужасный, ужасный поступок, и теперь должна попытаться все исправить.

     — Но, мама...

     — Дорогая, а что, если твой отец когда-нибудь узнает сам? Ему будет намного больнее, чем если я сама расскажу ему об этом. И если это когда-нибудь случится, как я смогу убедить его остаться с женщиной, которая не только изменяла ему, но и хранила от него секреты?

     — Ой, мама, я боюсь, — воскликнула Эшли. — Папа нас бросит, я просто знаю это.

     Лаура обнимала рыдающую дочь. Она хотела сказать ей, что этого никогда не произойдет, что ее отец никогда не оставит их, но знала, что на самом деле он вполне может уйти.

     — Дорогая, если кто-то из нас уйдет, то это, вероятно, буду я, — сказала она, убирая с лица влажные волосы дочери.

     — Нет, мама. Я не хочу тоже, чтобы и ты уходила. Я хочу, чтобы мы все остались вместе.

     — Я знаю, знаю, дорогая. Я постараюсь, я буду стараться изо всех сил, но не могу тебе обещать.

     Лаура пыталась утешить дочь ласковыми прикосновениями, когда Эшли снова заплакала. К тому времени, когда она, наконец, начала немного успокаиваться, было почти пять часов.

     — Эшли, мне очень жаль, все это несправедливо по отношению к тебе, но я должна попросить тебя потерпеть ради меня. Я все расскажу твоему отцу, когда он вернется сегодня домой. Как бы ни ужасно мне было, я и правда думаю, что когда это сделаю, будет лучше, если тебя здесь не будет...

     — Нет, мама, пожалуйста, не прогоняй меня, — умоляла Эшли.

     — Дорогая, я не прогоняю тебя. Я попросила позаботиться о тебе миссис Коллинз только сегодня. Завтра ты вернешься, дорогая, я обещаю.

     — Мама, я не могу остаться?

     — Дорогая, когда я скажу твоему отцу, он очень рассердится. Ему придется выпустить гнев наружу, и боюсь, что он не сможет этого сделать, если ты будешь дома. Пожалуйста, постарайся понять, дорогая. Мне очень жаль.

     — Хорошо, — ответила Эшли, снова вытирая нос. — Я понимаю. Я пойду наверх и соберу вещи.

     Лаура наблюдала, как ее храбрая дочь поднимается по лестнице. Через пару минут она услышала стук Вэл.

     — Привет, — поздоровалась та, входя. — Как все прошло? — спросила она приглушенным тоном.

     Лаура вздохнула.

     — Полагаю, примерно так, как я и ожидала. Бедная девочка опустошена. Вэл, если я переживу это, то думаю, что напишу собственную книгу. Я хочу предупредить каждую женщину о том, каково это — предать ...

  свою семью, людей, которых ты любишь больше всего.

     — На самом деле, это не такая уж плохая идея, Лаура. Может быть, она могла бы иметь терапевтический эффект. Кто знает, возможно, ты даже заработаешь немного денег.

     В этот момент по лестнице спустилась Эшли со своей сумкой для ночевки.

     — Здравствуйте, миссис Коллинз.

     — Привет, Эшли, — ответила она. — У меня сегодня на ужин жареный цыпленок.

     Для обеих женщин было душераздирающе видеть печаль на лице Эшли.

     — Спасибо, — сказала Лаура своей подруге. Она посмотрела на свою убитую горем дочь. — Я знаю, что это сложно, но постарайся не слишком волноваться, дорогая. Твой отец — прекрасный человек, который очень любит нас обеих.

     — Я люблю тебя, мама, — сказала Эшли, обнимая мать. Идя к машине, она повернулась, чтобы еще раз взмолиться к матери: — Мама, пожалуйста, не говори папе, я боюсь. Я не хочу, чтобы вы двое развелись.

     — Дорогая, пожалуйста. Это — единственный шанс, который у нас есть, если мы когда-нибудь снова будем настоящей семьей.

     У них было еще одно плачущее прощание, и Лаура смотрела, как ее дочь и лучшая подруга выезжают с дороги. Она тяжело села на первую ступеньку, ведущую наверх. Ей требовалось организоваться. Мысль о том, что ее дочь собирает вещи на ночь, заставила ее задуматься, а не приготовить ли и ей немного одежды? «Наверное, неплохая идея, если Харрисон вышвырнет меня», — подумала она.

     Лаура побежала наверх и собрала достаточно одежды на несколько дней, а затем сунула чемодан под кровать, чтобы муж его не увидел. Когда Лаура повернулась, чтобы выйти, она увидела на комоде свою сумочку. Она посмотрела на время в мобильном телефоне; было пять сорок пять. Еще через пятнадцать минут он войдет в дверь. Она вынула из сумочки книгу и понесла с собой вниз по лестнице.

     Почти как зомби, она вошла на кухню и поставила по новой кофеварку. Она не могла дождаться пока кофеварка заполнится до конца. Ее рука ужасно дрожала, когда она наливала себе чашку. Она взглянула на настенные часы... без десяти.

     Лаура села за стол, ее сердце колотилось в груди, ее глаза заблестели слезами.

     ***

     — Привет, дорогая, я дома, — услышала она, когда Харрисон вошел в парадную дверь.

     Она попыталась заговорить и дать ему знать, где находится, но ничего не вышло. Ее рука задрожала еще сильнее, когда она поднесла ее к лицу, и она снова заплакала.

     Как только Харрисон увидел, что происходит, он бросился на кухню к своей огорченной жене.

     — Дорогая, что случилось? — с тревогой спросил он. Он никогда раньше не видел ее такой. Ему внезапно пришло в голову, что он еще не видел и не слышал Эшли. Он был в панике. — Это Эшли? Ей плохо?

     Все, что Лаура могла сделать, это покачать головой и жалобно всхлипнуть:

     — Нет-нет. Эшли в порядке, она ночует у Вэл.

     — У Вэл? Дорогая, — сказал он, встав на колени рядом с ней и потирая ее плечо, — пожалуйста, попробуй взять себя в руки и скажи мне, что случилось.

     Ее переполнял страх.

     — Пожалуйста... пожалуйста, дай мне минутку, — умоляла она, вытирая глаза. — Почему, а... почему бы тебе не выпить кофе и не присесть, я кое-что должна тебе сказать, — всхлипнула она.

     Харрисон уважил ее просьбу. В последний раз нежно и успокаивающе погладив ее по плечу, он нервно подошел к кухонному столу, достал из шкафа чашку и налил себе кофе. К тому времени как он вернулся к столу и сел рядом с женой, она немного успокоилась.

     — Харрисон, я люблю тебя и Эшли больше, чем саму жизнь. Я не знаю, что бы я делала без вас обоих, но эта любовь не помешала мне сделать что-то действительно глупое, за что мне очень стыдно и я могу только надеяться, ты найдешь в своем сердце желание простить, — сказала она, наконец, глядя на него.

     Харрисон сидел, глядя на свою прекрасную подругу с очень озадаченным выражением лица. Он понятия не имел, к чему она клонит.

     — Харрисон, я изменяла тебе; у меня была интрижка с другим мужчиной, — заявила она.

     Ее голос все еще был слабым от слез, и Харрисон подумал, что, должно быть, ослышался. Он застыл, глядя на испуганное лицо своей жены, и понял, что расслышал ее правильно, его любящая жена изменила ему. Ему казалось, будто его внезапно окутал холодный туман. Он не мог говорить. Он не мог думать. Он просто продолжал слышать, как слова жены эхом отзываются в его голове.

     Лаура пыталась предугадать, как он отреагирует, но пока что он не двинулся с места.

     — Харрисон, Харрисон, пожалуйста, скажи что-нибудь, — захныкала она.

     — Что... что ты хочешь, чтобы я сказал? — спросил он, выходя из оцепенения. — Что я должен сказать? О, я знаю, как насчет «о, не беспокойся об этом, дорогая», или, может быть, «давай устроим тройничок!» теперь его гнев кипел до предела. — Или... или, может быть, ХАА, НЕ МОГУ ЛИ Я ПОСМОТРЕТЬ?! — закричал он.

     Внезапно он резко встал и со всей силы швырнул чашку о стену. Та разбалась на тысячу осколков и разлетелся во все стороны потеками кофе и кусочками фарфора.

     Лаура вздрогнула и пригнулась. Она ожидала гнева, но ни разу за все годы совместной жизни не видела, чтобы он был таким ожесточенным.

     — ЕБАТЬ ТЕБЯ, ЛОРА... ЕБАТЬ ТЕБЯ ВСЮ НАХУЙ! — крикнул он, повернувшись, чтобы уйти.

     — Подожди... Харрисон, пожалуйста, не уходи, мы должны... — хлопок входной двери прервал ее отчаянную мольбу.

     Она бы подумала, что к этому времени уже все выплакала, но из ее красных опухших глаз хлынули новые слезы.

     ***

     «Я не верю в это, я не верю в это!» Мысли Харрисона почти кричали в нем. Он быстро прошел мимо своей машины и свернул налево на тротуар, не задумываясь, куда идет и даже в каком направлении. Все, что он знал, это то, что ему нужно было уйти из дома, и он был не в настроении вести машину. Он, вероятно, врезался бы прямо в фонарный столб или что-то в этом роде. «ЧЕРТ!» — продолжали кричать в нем мысли.

     «Как могло такое произойти?» — спрашивал он себя. — «Разве не был я хорошим мужем? Хорошим отцом? Разве я не был хорошим кормильцем?»

     Его тело было напряженным, а дыхание — неровным. Он уже преодолел быстрым шагом три квартала. Ему требовалось успокоиться, прежде чем... прежде чем... черт, сказал он себе, я бы хотел, чтобы кто-нибудь покосился на меня, чтобы я мог врезать сукину сыну!

     ***

     С тех пор, как ушел Харрисон, прошло почти три часа. Плача до тех пор, пока, наконец, не смогла больше плакать, Лаура собрала осколки разбитой чашки и стояла на четвереньках, вытирая липкий кофе, когда услышала, как открылась входная дверь. Она подняла глаза и увидела, что вошел Харрисон и плюхнулся на один из кухонных стульев.

     — Я беспокоилась о тебе. Ты в порядке? — спросила она.

     — Беспокоилась обо мне? Не надо мне это дерьмо, я не хочу это слышать. Если бы ты беспокоилась обо мне, ты бы не лежала в чужой постели. Ну... теперь, с этого момента ты можешь просто беспокоиться о своем любовнике.

     — Харрисон, позволь мне с тобой поговорить.

     — Хорошо, поговорим, хотя я и не знаю, о чем тут можно говорить. Думаю, ты почти все сказала, ты была предельно ясев: ты спишь с другим мужчиной, конец истории, насколько я понимаю.

     — Харрисон, пожалуйста, послушай меня...

     — Ты любишь его? — спросил он, не глядя на нее.

     — О боже, нет-нет, совсем нет. Я даже толком его и не знаю.

     — В самом деле? — с усмешкой спросил он. — Ты легла с ним в постель, ты ТРАХАЛА его. Я бы сказал, ты чертовски хорошо его знаешь. Кто он? Знаю ли я его?

     — Нет-нет, ты его не знаешь. Я познакомилась с ним по работе. Он — один из наших основных клиентов.

     — Ага, так что, если ты его не любишь, стало быть это был способ сохранить для себя его бизнес? Ты — новая шлюха компании?

     Его резкие слова разорвали ей душу. Она хотела снова сломаться, но не могла, ей нужно было хотя бы попытаться поговорить с ним.

     — Нет, Харрисон, все было не так; пожалуйста, послушай меня. Я была глупа и эгоистична, но все кончено....   Сегодня я уволилась с работы, поэтому мне больше никогда не придется его видеть.

     Это привлекло его внимание.

     — Ты бросила работу?

     — Да, а также сменила номер своего мобильного телефона. Я должна была показать тебе, что все на самом деле закончилось. Я больше никогда не увижу его и не поговорю с ним, я знала, что мне нужно сделать полный разрыв, и если это то, что требуется, это — лишь маленькая жертва, чтобы показать тебе, насколько я искренна.

     — Искренна, как смешно, — издевался он себе под нос. — Так, что ты собираешься делать, чтобы поддерживать себя? — спросил он.

     — Я не знаю. Прямо сейчас меня это не интересует, единственное, что меня волнует, — это спасти мой брак и сохранить семью.

     — Ха, это слабый шанс, я не могу жить с изменщицей, Лаура. Ты должна это знать.

     — Да-да, я знаю, — сказала она, склонив голову. Лаура встала с пола и села за противоположную от мужа сторону стола.

     Харрисон безжизненно сидел, просто глядя в пространство.

     — Харрисон, я знаю, как глупо это для тебя звучит, но мне очень жаль.

     — Да, я знаю: все это было большой ошибкой, ты никогда не позволишь этому повториться... верно? — насмешливо сказал он. — Во всяком случае, как его зовут?

     Она вспомнила, чему ее учила книга: не извиняться, объяснять все как можно лучше и честно отвечать на все его вопросы.

     — Его зовут Брэд Гриффин, и я бы хотела сказать, что это была ошибка, Харрисон, но не могу. Ошибки совершаются, когда люди сбиваются с пути, потому что не знают ничего лучшего. Я знала лучшее, мы оба знаем это. Нет, это был эгоизм и высокомерие. Я так много работала, чтобы пробить на работе стеклянный потолок, что когда это сделала, то почувствовала себя вправе... Я почувствовала, что жизнь мне чем-то обязана за все мои усилия. Я позволила себе поверить в то, что он был моей наградой. Это было худшее решение, которое я когда-либо принимала в своей жизни, и я буду сожалеть об этом до самого ее конца.

     Харрисон опустил голову и потер виски. У него болела голова. Ему нужен был кофе, на этот раз он мог даже выпить. Он почувствовал себя потерянным в собственном доме, когда встал и налил чашку. Казалось, весь его мир рушится вокруг него. Этим утром он был сильным, уверенным в себе мужчиной с любящей женой и красивой дочерью. Теперь он сомневался в своей мужественности, а его любящая жена оказалась не такой любящей, но хуже всего было с его красивой дочерью. Он не был дураком. Он знал, как работают суды и был уверен, что в случае развода его жена получит полную опеку. Как это повлияет на отношения между ним и Эшли? Они всегда были так близки!

     Он стоял у кухонного стола, потягивая кофе и глядя в окно. Он просто не понимал, как это могло случиться. Он повернулся к единственной женщине, которую любил.

     — Я пойду наверх собирать вещи. Завтра встречусь с адвокатом.

     Хотя это и не было неожиданностью, ее сердце при упоминании адвоката упало.

     — Нет, Харрисон, если кому-то из нас и придется уйти, то это буду я. Я заранее упаковала сумку, на случай, если ты меня выгонишь, — с грустью призналась она.

     — На самом деле? А куда бы ты пошла?

     — Не знаю, наверное, в мотель.

     — Ага, и как ты рассчитываешь платить за него? — ответил он. — Ты помнишь, что у тебя больше нет работы?

     — Я не знаю... я могу позволить себе дешевый мотель... по крайней мере, на время.

     — И что произойдет через некоторое время? Думаешь, что просто переедешь обратно, когда у тебя закончатся деньги? Даже дешевые мотели стоят пятьдесят или шестьдесят долларов за ночь, и они не очень безопасны для одинокой женщины. Кроме того, мы не можем оба уволиться. Мне все еще требуется работать, а Эшли понадобится кто-то, кто будет рядом с ней. Нет, я упакуюсь и уеду отсюда как можно скорее, — сказал он, его голос все еще сочился гневом.

     — Харрисон, пожалуйста, не мог бы ты подождать еще один день, чтобы твоя дочь смогла увидеться с тобой, прежде чем ты уйдешь. Ей необходимо твое заверение, что ты все еще любишь ее, что ты — все еще ее отец. Пожалуйста, сегодня вечером я буду спать в комнате для гостей.

     Эшли была единственной картой в колоде, которую она могла сыграть и выиграть.

     — Как много она знает? — спросил он.

     — Все... ну, кроме деталей, конечно, но я рассказала ей то, что сделала, — объяснила Лаура.

     — Почему? Почему ты это сделала? Разве ты не могла просто сказать ей, что мы поссорились или что-то в этом роде?

     — Она — наша дочь, Харрисон. Это повлияет на нее так же, как и на всех нас, а может, и больше; она имеет право знать правду, — с грустью заявила Лаура.

     Ее аргумент был весомым. Ему не потребовалось много времени, чтобы смягчиться.

     — Хорошо, — вздохнул он. — Завтра после работы я приду домой и поговорю с ней перед тем как уйду.

     — Спасибо, Харрисон, большое тебе спасибо.

     — Я делаю это не для тебя, я делаю это для нее, — отрезал он.

     Лаура посмотрела на мужчину, который всегда был столпом силы, мужчину, с которым она всегда чувствовала себя в безопасности и защищенности. Его гнев был очевиден, но за ним таилась боль, она могла видеть это в его глазах, она могла прочитать это на языке его тела. Он слегка ссутулился, его плечи и голова были опущены. Это было почти так, как если бы он постарел на десять лет за последние три часа. Лаура не могла припомнить, чтобы в жизни она кого-то ненавидела, но в тот момент она ненавидела себя, другого слова для этого не было.

     — Харрисон, я знаю, что не имею права спрашивать, но как ты думаешь, ты можешь оказать мне услугу?

     — Услугу? — усмехнулся он. — Скажу тебе, у тебя есть яйца. Конечно, в чем дело, ты хочешь, чтобы я познакомил тебя с одним из парней с работы?

     Лаура понимала, что он набросился, чтобы причинить ей боль, как она причинила боль ему, но его слова все еще казались кинжалом в ее сердце. Она никогда не видела, чтобы он испытывал такую боль, и оттого, что именно она явилась причиной, все было только хуже.

     — Харрисон, это — книга по психологии, посвященная супружеской неверности. Она очень хороша. Она открыла мне глаза на то, что я сделала и чем рисковала. Ты не мог бы ее прочесть?

     — Я... зачем? Я не сплю в чужой постели.

     — Я знаю, Харрисон, но она объясняет причины, по которым люди погрязают в романах, а их очень много. Это связано с уязвимостью людей...

     — Ага, и ты думаешь, что там есть что-то, что заставит меня тебя простить? Забудь об этом, Лаура.

     — Нет, дело не в этом. Пожалуйста, Харрисон. Я не пытаюсь оправдаться, но, по крайней мере, она покажет, что мой роман не имел ничего общего с твоей способностью доставить мне удовольствие, в спальне или вне ее. Она поможет тебе понять, что это — моя вина, а не твоя. Ты ни в коем случае не несешь за это ответственности. Пожалуйста, — повторила она, толкнув книгу через стол туда, где сидел он.

     — Я собираюсь принять душ, — сказал он, допив остатки кофе. — А потом я перенесу немного одежды в гостевую комнату на завтра. Ты можешь остаться в спальне. Я не хочу больше спать в этой кровати.

     Его слова снова врезались в ее душу.

     — А что насчет ужина? — спросила Лаура.

     — Я не голоден, — ответил он, проходя мимо стола и оставив книгу на месте.

     ***

     В ту ночь никто не спал, ни Харрисон, ни Лаура, ни Эшли. Лаура услышала, как Харрисон двигается примерно за час до того, как должен был сработать будильник. Она подумывала приготовить ему завтрак, но если он встал так рано, то лишь потому, что не хотел ее видеть, и она должна была уважать это. Она знала, что должна дать ему немного пространства и времени, чтобы со всем разобраться.

     Она лежала без сна, прислушиваясь и представляя себе, что он делает, и молилась, чтобы не в последний раз слышала, как он готовится к работе. Когда она услышала, как закрылась входная дверь, то была уверена, что ее сердце остановилось.

     Лаура все равно не собиралась спать, поэтому встала и накинула ...   халат, чтобы спуститься по лестнице. Она надеялась, что он взял книгу с собой, но та все еще лежала на столе там, где она ее оставила.

     Лаура чувствовала себя внутри пустой, когда словно робот двигалась по кухне, готовя завтрак. К тому времени, когда она допивала свою первую за день чашку кофе, она уже подвергала сомнению свое решение во всем признаться по крайней мере три или четыре раза.

     Она сидела, тупо глядя в стену в поисках своего будущего. Ей понадобится новая работа, останется с ней Харрисон или нет. Ее разум также обдумывал предложение Вэл написать книгу. Сначала это звучало нелепо. За исключением нескольких эссе в старшей школе, она никогда раньше ничего не писала, но чем больше об этом думала, тем больше ей нравилась идея. Даже если она никогда не будет опубликована, по крайней мере, это, вероятно, было бы катарсисом. Было о чем подумать.

     Лаура была в такой глубокой задумчивости, что звонок настенного телефона ее напугал. Было еще только восемь тридцать; это мог быть лишь один человек.

     — Привет, Вэл, как дела у Эшли?

     — Как ты узнала, что это я? — слегка удивленно спросила Вэл.

     — Кто еще мог позвонить мне так рано? Как она?

     — А... ну, она большую часть ночи плакала. Я не отправила ее в школу. Думаю, это было бы пустой тратой времени, к тому же, ей нужна ты.

     — Да, согласна. Дай мне принять душ, я приду и заберу ее, хорошо?

     — Это нормально. Она все еще в постели, но я начну завтракать и дам ей знать, что ты придешь за ней. Ей просто нужно быть с семьей.

     — Хорошо, спасибо, что взяла ее, Вэл.

     — Это не было проблемой. Итак... как все прошло?

     — Не очень хорошо. Он собирался съехать вчера, но я уговорила его вернуться домой сегодня вечером после работы, чтобы он сначала мог поговорить с Эшли. Вэл, возможно, мне следовало послушать тебя и ничего не говорить. Тебе следовало бы его видеть. Я причинила ему такую сильную боль, ему было так больно, что все, что я хотела бы сделать, это обнять его и удержать, но, конечно, не могла. Я причинила столько горя, сначала Эшли, потом Харрисону, это был самым душераздирающим опытом, который я когда-либо пережила, и знаю, что для них это было еще хуже.

     — Что ж, если это хоть какое-то утешение, после того как мы поговорили на днях, я передумала не рассказывать Харрисону. Думаю, сказав ему, ты была права, дорогая. Брак не должен основываться на лжи, а не говорить ему об этом было бы именно ложью бездействием. Нет, я думаю, ты поступила правильно. Я все еще не уверена, что скажу Эшли, но знаю, что ты делаешь то, что считаешь наилучшим. Я просто надеюсь, что для тебя это сработает.

     — Спасибо, Вэл, это очень много значит для меня. А если я приеду около девяти тридцати, это нормально?

     — Да, — ответил Вэл, — все будет хорошо.

     Лаура потащилась в душ. Она надеялась, что горячая вода поможет успокоить ее нервы, но та не сделала ничего, кроме смывания следов ее слез.

     Незадолго до отъезда Лаура вспомнила о книге, лежащей на кухонном столе. Она все еще надеялась, что сможет уговорить Харрисона ее прочитать. Он, конечно, был прав, в ней не было ничего, что дало бы ему повод простить ее, но если бы он понял, сколько было вовлечено человеческих эмоций, возможно, он, по крайней мере, не стал бы ее ненавидеть. Лаура принесла книгу наверх и положила на комод.

     В тот момент, когда она вошла в дом Вэл, подбежала Эшли и крепко обняла ее. Лаура накрыла ее защитным коконом своих рук, обхватив голову молодой девушки.

     — Что он сказал, мама? Что сказал папа? — спросила она со слезами на глазах.

     Лаура посмотрела на свою подругу, сидящую на диване, в поисках совета, но легкое покачивание головой Вэл подсказало ей, что та ей не поможет.

     Как она могла рассказать дочери? Какие слова она могла бы использовать, чтобы уменьшить ужасную боль, которую почувствует Эшли, когда ее отец уйдет из дома? Очевидно, их не было.

     — Дорогая, твой отец был сильно обижен и очень зол. Я, честно говоря, не знаю, что произойдет, но он сказал, что собирается съехать из дома.

     Она почувствовала, как Эшли зарыдала сильнее.

     — Дорогая, ты все равно будешь видеться с ним. Насколько я знаю твоего отца, далеко он не уедет, а я ни в коем случае не буду ограничивать твое с ним время. Помни, дорогая, он сердится на меня, а не на тебя.

     ***

     Харрисон сел за свой стол. Что-то, какой-то шум вернул его к реальности. Он понял, что последние сорок минут смотрит на один и тот же лист бумаги и еще не прочитал даже первое слово. Его разум был в смятении. Его подсознание путешествовало во времени, но не линейно, а в серии обрывков воспоминаний в поисках подсказок, чего-то, что могло бы дать некоторое представление о его нынешнем положении. Там ничего не было.

     Его мозг переключал внимание с прошлого на будущее. «Какой будет жизнь после развода?» — подумал он. — «Как это повлияет на мои отношения с дочерью?»

     Войдя сегодня утром в свой офис, Харрисон намеревался первым делом вызвать хорошего адвоката по бракоразводным процессам. Он взглянул на часы на своем столе, был почти полдень, а он все еще не набрал номер.

     Харрисон поднялся со стула и подошел к окну своего третьего этажа. Он был уставшим. Эмоциональное напряжение, которое он испытывал, истощало его также и физически. Он был сбит с толку, неуверен в себе. «Что со мной?» — спросил он себя. Он всегда был так уверен в своих суждениях. Даже будучи маленьким мальчиком, он мог анализировать любую возникающую ситуацию и использовать холодную, жесткую логику, чтобы довести ее до успешного завершения. Но эта была нелогичной, и как бы он ни старался так смотреть на нее, в конце концов, он знал, что вывод не будет успешным.

     Еще он думал об Эшли. Он знал, что ей будет ужасно больно, если он уйдет и разведется с ее матерью, но каким-то образом он должен был заставить ее это понять. «Ха», — усмехнулся он про себя, — «как я собираюсь заставить понять ее, если сам этого не понимаю?»

     По мере того как день нарастал, Харрисон тревожился все сильнее. Весь день он не знал, что делать. Это было на него не похоже. Он неоднократно пытался все вещи, но как анализировать сердечные чувства. Он любил Лауру двадцать лет, и как бы ни был обижен, разочарован и зол, эта любовь в ближайшее время не собиралась уходить.

     Харрисон вздохнул, пора было идти домой и встретиться с его маленькой девочкой. Его это не радовало.

     ***

     — Папа, о, папа, — воскликнула Эшли, подбегая к входной двери. Она обняла его за талию и сжала изо всех сил. — Папа, я тебя люблю.

     Харрисон обнял дочь и обнял ее в ответ.

     — Я тоже тебя люблю, тыковка.

     Лаура смотрела из дверного проема кухни, в то время как из уголка ее глаза вырвалась слеза и скатилась по ее щеке.

     — Харрисон, я надеюсь, ты останешься на ужин, — сказала она, вытирая влагу. — Все почти готово.

     Он взглянул в ее сторону и кивнул.

     — Давай, дорогая, — сказал он Эшли. — Пойдем и сядем на диван. Нам есть о чем поговорить.

     Лаура вернулась на кухню, чтобы накрыть стол и дать им немного побыть наедине.

     — Папа, пожалуйста, не уходи, — сказала Эшли, садясь рядом с отцом. — Пожалуйста, папа, прости маму. Я знаю, что она больше никогда этого не сделает.

     — Дорогая, я бы хотел, чтобы это было так просто, правда.

     — Ты больше не любишь маму? — спросила Эшли.

     «Забавно», — подумал он, — «я весь день задавал себе тот же вопрос». Конечно, он все еще любил ее, но эта любовь сильно пострадала. Это было уже не первое, что он почувствовал, когда его жена входит в комнату. Вместо этого — гнев, боль и, возможно, немного ненависти отодвинули эту любовь на задний план его эмоций. Может быть, там она и вообще умрет, он не знал, но каким-то образом ему пришлось заставить дочь понять, почему он не может больше здесь жить.

     — Да, дорогая, конечно, я все еще люблю твою маму, но жизнь мужа и жены требует большего, чем просто любовь, она также требует доверия ...   и уважения со стороны обеих сторон. Твоя мама сказала, что рассказала тебе, что она сделала, поэтому я не буду пытаться все приукрасить. Где-то по ходу дела я как муж потерял уважение твоей матери. Даже если она и не хотела, то, что она сделала, причинило мне боль, дорогая. Это разбило мне сердце. Я знаю, что она сожалеет об этом, но на самом деле это не помогает.

     — О, папа, — воскликнула она.

     — Моя тыковка, — сказал он, убирая волосы с ее глаз, — я бы хотел взмахнуть волшебной палочкой и заставить все это уйти, но не могу. Надеюсь, ты понимаешь, дорогая. Я просто не могу продолжать жить здесь. Это будет постоянное напоминание о том, что сделала твоя мама. Для меня это будет пыткой, дорогая, прости.

     Слезы залили красивое лицо Эшли, когда она кивнула. Она знала, что это приближается. Как только мама рассказала ей о том, что сделала, она поняла, что ее отец никак не сможет принять этого. Она знала, что любящий дом, который она имела всю свою жизнь, стал историей.

     Харрисон увидел печаль на лице своей маленькой девочки. Он схватил ее и прижал к своей груди, его сильные отеческие руки обняли ее маленькое тело. Он чувствовал, как влага ее слез впитывается в его рубашку; он чувствовал, как ее тело содрогается от каждого рыдания.

     Он прижался щекой к ее макушке.

     — Мне очень жаль, что это произошло, дорогая. Мне очень, очень жаль.

     Никто из них не видел трагической фигуры, стоящей в дверном проеме. «Если бы у нее только был хрустальный шар, и она могла бы все это увидеть, прежде чем поддаться чарам Брэда», — подумала она. — «Если бы она предвидела ту боль, что причиняла своей семье, она бы ни за что не раздвинула ноги для Брэда или кого-либо еще. Если, если, если...»

     Харрисон позволил дочери плакать до тех пор, пока рыдания не утихли.

     — Давай, дорогая, — сказал он с любовью. — Твоя мама к этому времени уже приготовила ужин. Я собираюсь с вами поужинать, прежде чем упаковать вещи, хорошо?

     Эшли кивнула. Она вытерла влагу с лица и попыталась проявить мужество, когда они оба встали.

     Лаура стояла у стойки спиной к ним. Ее собственная боль была невыносимой, она могла только представить себе боль, что испытывали ее муж и дочь.

     — Присаживайтесь, — сказала она, стараясь не дрожать голосом. На столе лежали три набора сервировки, но Лаура приготовила только два блюда. Она поставила их перед Харрисоном и Эшли.

     — Я... я не голодна, — сказала она, перед тем как ее голос дрогнул. — Мне... извините, — сказала она, и вышла из комнаты.

     Харрисон посмотрел на вновь появляющиеся слезы дочери.

     — Это тяжело для всех нас, дорогая, — сказал он ей.

     Харрисон попытался отвлечь дочь от ее мыслей, расспрашивая о школе, парнях, занятиях, почти обо всем, кроме своего надвигающегося ухода. После обеда они ополоснули посуду и составили в посудомоечную машину.

     — Держу пари, у твоей матери в морозильной камере есть мороженое, — сказал он, нарушив короткое молчание. — Хочешь десерта?

     — Я принесу вазочки, — сказала она, открывая дверцу шкафа.

     Гордый отец попытался облегчить атмосферу, пока они продолжали обсуждать десерт, и однажды заставил Эшли немного посмеяться. К тому времени, как они доели мороженое, им обоим стало немного лучше.

     Харрисон поднялся наверх, чтобы начать собирать вещи. Лаура все еще была в своей одежде, но сидела у изголовья кровати. Он посмотрел на пару десятков использованных салфеток, разбросанных вокруг нее, и если бы не было так грустно, это было бы почти смешно.

     Он потянулся, чтобы снять с верхней полки шкафа чемодан, затем открыл его на полу рядом с комодом.

     — Я надеюсь, что вчера ты говорил эти вещи, чтобы причинить мне боль, и не очень-то веришь в них, — прошептала Лаура.

     — Какие вещи, — ответил он, бросая в сумку носки и нижнее белье.

     — Пожалуйста, поверь мне, Харрисон, я все еще люблю тебя... так сильно, как любила когда-либо. Я слышала, что ты сказал Эшли о потере уважения к тебе. Это правда, но не из-за того, что ты сделал. Ты всегда был таким мужчиной, который заслуживает и получает уважение от всех, кого знает.

     — Ага, кроме своей жены.

     — Это неправда. За все те годы, что мы были женаты, ни разу не было случая, чтобы ты не заслужил мою любовь и уважение.

     — Тогда почему? — спросил он с тем же гневом, что и накануне вечером. — Ты только что сказала, что потеряла ко мне уважение. Почему?

     — Это идет рука об руку с ложной гордостью. Когда собственное эго человека раздувается от ложной гордости, и он решает, что он лучше всех остальных, он теряет уважение к другим. Некоторые люди проносят такое через всю жизнь, полагая, что они лучше других, а из некоторых выбивают дерьмо, и они возвращаются в реальность. Иногда эти люди просыпаются вовремя, чтобы попросить прощения у тех, кого обидели, но иногда бывает уже слишком поздно. Я обидела тех, кого люблю больше, чем саму жизнь. Я обидела своего замечательного мужа, мою драгоценную дочь, моих друзей и мой брак. Пожалуйста, скажи мне, что еще не поздно, Харрисон.

     Харрисон вздохнул и наклонился, чтобы закрыть чемодан.

     — Я не знаю, Лаура. Думаю, я все еще в шоке. Я... Я чувствую себя пустым, меня тошнит от боли. Я... Я просто никогда не думал, что ты... Я честно не знаю, смогу ли когда-нибудь простить тебя. Прямо сейчас я не знаю, чего хочу, но знаю, что не могу оставаться здесь. Я бы хотел, чтобы мог, ради Эшли, но не могу.

     Он подвез чемодан к двери спальни, затем вернулся к шкафу и сцапал полную горсть рубашек и брюк, прежде чем отнести то, что у него было, в машину. Еще один рейс за его костюмом, спортивной курткой и галстуками, и он был готов.

     Когда все было в машине, он еще раз вернулся, чтобы попрощаться с дочерью.

     — Как только устроюсь где-нибудь, дорогая, я дам тебе знать, где я. Мы еще увидимся, тыковка, я обещаю. Я могу приезжать и забирать тебя на выходные, а иногда и в течение недели тоже.

     Впервые после признания его жены из его глаз хлынули слезы и потекли по лицу, когда он на прощание обнимал свою маленькую принцессу.

     — Я люблю тебя, папа, — сказала она ему.

     — Я тоже тебя люблю, — ответил он. — Я — все еще твой отец, а ты — все еще моя дочь, и это никогда не изменится, дорогая, никогда. Помни об этом, — сказал он ей с натянутой улыбкой.

     Повернувшись, чтобы выйти из комнаты дочери, он увидел Лауру, стоящую в дверном проеме их спальни в другом конце коридора. Больше не было раздутого эго или самодовольной гордости, только вина, раскаяние и крайняя печаль.

     В тот момент ни у одного из них не было больше слов для другого, он повернулся, чтобы спуститься по лестнице к своей машине.

     — Пойдем, — сказала Лаура, протягивая руки дочери. — Давай спустимся, и ты ему помашешь.

     Они обе стояли на крыльце и махали рукой на прощание, когда задние фонари его машины исчезли на тихой пригородной улице.

     — Не теряйте надежды, — сказала Лаура.

     ***

     Первой мыслью Харрисона было заехать в гостиницу «Холлидей» в паре кварталов от того места, где он работал, но когда он уже въезжал на стоянку, у него возникло странное чувство... это было слишком далеко. Это было слишком далеко от его дома. Он должен быть ближе, на случай, если понадобится Эшли. Он развернулся и поехал в мотель длительного проживания примерно в миле от своего дома. Он не только чувствовал себя лучше, находясь ближе к дому, но и в его комнате была небольшая кухня, и он мог платить ежемесячно.

     Перенеся все из своей машины, Харрисон разобрал все вещи. Его рубашки, брюки и костюмы были повешены в шкафу, а все остальное спрятано в комоде или в ванной. Он понятия не имел, что собирается делать в долгосрочной перспективе, но в любом случае в краткосрочной перспективе этот номер в мотеле станет его новым домом. Рсвоившис с этой мыслью, он позвонил на телефон своей дочери, чтобы сказать ей, где находится,...   и еще раз заверил ее, что они будут видеться друг с другом на регулярной основе.

     Когда он снял обувь и сел в кровати, чтобы посмотреть маленький телевизор, в комнату, казалось, вторглось странное одиночество. Подобно злому демону, оно выскользнуло из-под двери и распространилось, пропитывая воздух, которым он дышал, одиночеством и изоляцией.

     Раньше он бывал вдали от дома, и, конечно же, в таких случаях очень хотел быть со своей семьей, но ему все еще было комфортно находиться одному. Сейчас все было иначе. Впервые в жизни он не просто был одинок, он чувствовал себя одиноким... поистине, несомненно одиноким.

     Было еще рано, но день был долгим, а накануне ночью он не спал. Он щелкнул пультом дистанционного управления, чтобы выключить телевизор, и лег, все еще находясь в своей одежде. Он закрыл глаза, в то время как его разум задавал вопросы о будущем, вопросы, на которые у него не было ответов.

     ***

     В доме жена Харрисона укладывала их дочь в постель. Она не делала этого много лет. Эшли была для этого слишком взрослой, но в ту ночь Лаура подумала, что ее дочь нуждается в утешении, а Эшли не возражала.

     — Мама, ты правда думаешь, что папа вернется?

     Ее мама подтянула простыню и заправила ее Эшли под подбородок, как и много лет назад. Она улыбнулась.

     — Я сделаю все возможное, чтобы он это сделал, дорогая.

     Чуть позже тем вечером, когда Лаура сама собиралась спать, она заметила, что из угла комода пропала книга. Впервые за много дней на ее лице появилась легкая улыбка, когда она позволила крошечному проблеску надежды проникнуть в свое сердце.

     ***

     Харрисон был все так же в одежде, когда открыл глаза в ответ на утренний свет, проникающий через окно. Он был удивлен, что спал так крепко. Его «мертвецкий» сон способствовал полному ивсеобщему исчерпанию всех стрессов.

     Принимая душ, он обнаружил, что горячая вода бодрит. Постепенно внутри него снова начал проявляться уверенный в себе мужчина. Туман, в котором он жил последние пару дней, рассеялся, и все стало ясным.

     На работе Харрисон был хорошим парнем. Он работал в компании Маркетинг Спешиалистс, Инк., специализирующейся на сборе маркетинговых данных для других предприятий. Если бы у Экс-Уай-Зед Корпорэйшн была идея нового продукта, они бы наняли компанию Харрисона, чтобы посмотреть, нуждается ли в нем рынок. Если бы результаты их анализа были благоприятными, отдел маркетинга корпорации использовал бы данные для разработки рекламных кампаний, после того как продукт будет запущен в производство.

     Харрисон был менеджером проектов для крупнейших заказчиков компании. В его подчинении были Дана — его личный помощник — два секретаря, подчинявшиеся Дане, и около двадцати пяти аналитиков, менеджеров и помощников. Он же подчинялся только трем людям, стоящим над ним, и все они редко задавались вопросом, как он выполняет свою работу.

     — Доброе утро, Харрисон. — Дана была обычной женщиной лет сорока с небольшим. Последние восемь лет она была его помощником и другом.

     — Доброе утро, Дана. — Он всегда улыбался ей по пути в свой офис. — Дана, сделай мне одолжение, пожалуйста. Распечатай мое расписание на неделю и принеси его вместе с кофе. Возможно, я захочу перенести некоторые дела.

     — Конечно, — ответила она.

     Через несколько минут в его офис вошла Дана с кофе в одной руке и распечатками в другой.

     — Что-то не так? — спросила она, ставя его чашку на подставку. — Не думаю, что вчера за весь день ты сказал мне и пару слов.

     Он на мгновение задумался. Меньше всего он хотел, чтобы каждый был осведомлен о его личных проблемах. На работе он был Мистер уверенный в себе. Как он будет выглядеть перед своими коллегами... своими подчиненными, если выяснится, что он не может контролировать свою жену? Но об этом спрашивала Дана, а они знали друг друга много лет, и он был уверен, что может ей доверять.

     — Дана, это не должно пойти дальше этого офиса, слышишь?

     — Да, конечно, Харрисон. Что случилось?

     — У нас с Лаурой некоторые проблемы. Вчера я съехал.

     — О, Харрисон, нет.

     — Боюсь, что да, — ответил он, слегка кивнув головой. — Где-то на этой неделе я встречусь с адвокатом по разводам. Вот почему я хотел составить график, я должен понять, где могу выиграть немного времени.

     — Харрисон, мне очень жаль. А что насчет Эшли, она знает?

     — О да, она хорошо осведомлена обо всей ситуации.

     — И как она это восприняла?

     — Ах, ну, не очень хорошо, но она — стойкая девочка. С ней все будет в порядке. Я уверял ее снова и снова, что мы по-прежнему будем регулярно видеться.

     Харрисон поднял глаза и увидел озабоченность на лице своей помощницы. «Еще одна жертва», — подумал он. — «Сколько еще людей пострадают от неверности моей жены?» Он не знал, но их число росло.

     — Я могу что-нибудь сделать? — спросила она.

     — Я ценю твое предложение, но нет, это то, что я должен решить сам, — ответил он.

     — Ну, если будет что-нибудь, дай мне знать.

     — Спасибо, Дана, я это сделаю, — сказал он ей, глядя на график, который она положила на его стол. Она восприняла это как сигнал, чтобы уйти.

     Харрисон видел, что у него впереди пара очень загруженных дней, но если он перенесет одну встречу, в конце недели у него будет три часа. Он обратился к Дане, чтобы она изменила график.

     Его аналитический ум не заставил себя долго ждать, чтобы выбрать адвоката. Он просто поискал в желтых страницах адвоката с самой большой рекламой. Дана назначила ему встречу на два часа в пятницу. Она оказалась настоящим откровением.

     ***

     Стэн Гилман был высоким седовласым джентльменом лет шестидесяти. Харрисона ввела в кабинет симпатичная белокурая секретарша и предложила чашку кофе. Как только любезности были закончены, Стэн перешел к делу.

     — Итак, мистер Корбетт, чем я могу вам помочь?

     — Ну, я... я, вероятно, собираюсь развестись со своей женой, и хотел узнать все, что отсюда следует.

     — Понятно, — ответил Стэн. — На каком основании вы хотите подать в суд?

     — А что, должны быть основания? Разве я не могу просто развестись без вины?

     — Иллинойс не является штатом без вины. Вы можете подать в суд на основе «непримиримых разногласий»; это почти так же, как и развод без вины. Тут просто заявляется, что ни одна из сторон не виновата, но есть определенные условия.

     — Какие? — спросил Харрисон.

     — Согласна ли ваша жена на развод?

     — Я в этом сомневаюсь, — ответил Харрисон, покачивая головой.

     — Тогда вам придется жить отдельно в течение двух лет, прежде чем вы сможете подать заявление.

     — Два года! — заорал Харрисон, едва не упав со стула. — Это вздор!

     — Может быть, но это — закон, — сообщил Стэн. — Зато, если вы подаете в суд на развод в результате вины, то можете немедленно подать иск. Страдает ли она от злоупотребления наркотиками или алкоголем? Совершила ли супружескую измену? Бросила ли она вас на год или более? Виновна ли она в физической или психологической жестокости? — Стэн сидел, опираясь локтями о большой дубовый стол перед собой. — Почему вы думаете о разводе, мистер Корбетт?

     — Она мне изменила, — признался он.

     — Хорошо, вы уверены, у вас есть доказательства?

     — Да, она сказала мне, что трахнула другого парня. Она сразу же пришла и призналась.

     — На самом деле, я полагаю, она сказала это вам потому, что планирует бросить вас ради своего любовника? Вы уверены, что она не хочет развода?

     — Нет, она пообещала больше с ним не видеться, фактически она уволилась с работы, потому что он был ее клиентом. Она призналась, чтобы успокоить свою совесть.

     — Понятно, — возразил Стэн. Он подозревал, что за признанием Лауры стоит нечто большее, чем просто успокоение совести, но на самом деле его это не касалось. Он работал судебным представителем, а не консультантом по вопросам брака.

     — К сожалению, мистер Корбетт, признание вашей жены не является настоящим доказательством....  

      Все, что ей нужно сделать, — это отречься, и это становится ее словом против вашего. Иск становится необоснованным.

     — Она призналась в этом и нашей дочери. Это ведь двое против одного, верно?

     — Сколько лет вашей дочери?

     — Пятнадцать.

     — И вы на самом деле хотите, чтобы я позвонил вашей дочери давать показания против ее матери?

     Харрисон от стыда опустил голову. Он расстроился и не подумал, прежде чем это сказал.

     — Нет, конечно, нет, — смущенно сказал он.

     Сановный джентльмен расплылся в легкой улыбке.

     — Мистер Корбетт, если обе стороны согласны, развод — это относительно простой процесс, но если нет, государство делает все возможное, чтобы сделать его длительной, разочаровывающей и дорогостоящей процедурой. Если вы сможете заставить ее согласиться на развод, этот двухлетний период разлуки может быть сокращен до шести месяцев. Вы могли бы даже жить в одном доме, если только не жить как муж и жена, другими словами, никакого секса. Но без ее сотрудничества, я боюсь, вы застряли между молотом и наковальней, по крайней мере, на следующие два года.

     — Спасибо, мистер Гилман, — сказал Харрисон, вставая и протягивая руку. — Я думаю, мне требуется еще немного обдумать это.

     — Это хорошая идея, мистер Корбетт, — ответил он, вставая и взяв своего потенциального клиента за руку. — Мистер Корбетт, вы могли бы также подумать о консультировании по вопросам брака. Судя по тому, что вы мне сказали, все звучит так, будто ваша жена серьезно настроена возместить ущерб, а тут еще замешан пятнадцатилетний ребенок... ну, может быть стоит это попробовать.

     Харрисон знал, что он лишь пытается помочь, но пришел сюда за информацией о том, как расторгнуть брак, а не как спасти его.

     — Об этом я тоже подумаю, — из вежливости сказал он. — А вот моя визитка, — сказал он, вытаскивая визитку из бумажника. — Просто отправьте мне счет по этому адресу.

     — Это было бесплатно, мистер Корбетт. Большинство людей не имеют ни малейшего понятия, когда дело доходит до развода, поэтому я предлагаю одну бесплатную консультацию, как ваша.

     Это была лучшая новость, которую он услышал, с тех пор как вошел в офис адвоката. Он еще раз поблагодарил его и ушел, задаваясь вопросом, как он сможет заставить Лауру согласиться на развод.

     ***

     На следующий день была суббота. Он договорился забрать Эшли утром. Они хотели провести выходные вместе. По дороге он подумал, не будет ли теперь это его новой жизнью: жить одному, по выходным видеться с дочерью. Это определенно была не та жизнь, которую он представлял.

     Въезжая на подъездную дорожку, ему не хотелось видеть Лауру, поэтому он оставил мотор включенным и просигналил. Прошла минута или две, прежде чем на крыльцо вышла Лаура.

     — Эшли будет через несколько минут, Харрисон. Заходи и выпей чашку кофе, пока ждешь.

     — Нет, все в порядке, — сказал он ей. — Я подожду здесь.

     С того места, где находился, он увидел, как лицо Лауры изменилось. Через пару минут следом вышла Эшли.

     — Папа, ты не можешь войти и помочь мне кое с чем?

     Прежде чем он успел спросить, что ей нужно, она уже вернулась внутрь. Он вздохнул и подумал, не является ли это просто уловкой, придуманной женой и дочерью. На самом деле он надеялся, что Лаура не будет пытаться использовать Эшли, чтобы манипулировать им. Правда он не ожидал, что она это сделает, но ведь и раньше он не думал, что она когда-нибудь трахнет другого мужчину.

     Он неохотно вышел из машины и направился в дом.

     — СЮРПРИЗ! — закричали обе женщины.

     И это, правда, было сюрпризом. Из-за всего происходящего он совершенно забыл, что у него сегодня день рождения. В коридоре был растянут большой баннер с надписью: «С днем рождения, Харрисон», а на кофейном столике стоял праздничный торт со свечами. Рядом с ним стояли две улыбающиеся дамы, каждая держала в руках ярко упакованный подарок.

     На какое-то время тяжесть на сердце, что он носил с собой последние несколько дней, стала легче, и широкая улыбка сломала его мрачное выражение.

     — С днем рождения, папа.

     — С днем рождения, Харрисон, — сказали они почти в унисон.

     Он открыл рот, но ничего не вышло. Он был буквально поражен.

     — Я... я не знаю, что сказать. Спасибо.

     — Пойдем, — сказала Лаура, указывая на диван. — Сядь, пока я зажгу свечи.

     Прежде чем он успел сделать шаг, подошла Эшли и схватила его, чтобы быстро обнять. Закончив, она взяла его за руку и провела к середине дивана. Он сел, поставив торт прямо перед собой. Лаура наклонилась, зажигая свечи.

     Как только последняя свеча была зажжена, она запела... «С днём рождения...», к ней присоединилась Эшли, и они вместе спели традиционную праздничную мелодию, слившись воедино в конце.

     — Давай, папа, — сказала Эшли, закончив, — загадай желание и задуй свечи.

     Харрисон закрыл глаза, загадывая желание, затем снова открыл их, наклонился вперед и одним выдохом задул все свечи.

     — Да, — защебетала Эшли. — Надеюсь, твое желание сбудется, папа.

     — Я тоже, — сказал он невесело.

     — Вот, папа, — Эшли передала ему подарок, который держала в руках.

     Харрисон нашел спрятанную под оберточной бумагой красивую книгу в твердом переплете о раннем американском Западе.

     — Спасибо, дорогая, — сказал он, обняв дочь.

     — Вот, у меня тоже есть кое-что, — сказала Лаура, протягивая ему что-то, похожее на конверт, завернутый в праздничную бумагу.

     Харрисон взглянул на женщину, которую так долго любил. Его гнев утих, но боль все еще оставалась. Он развернул бумагу и вытащил из простого белого конверта два билета.

     — Второй город?

     — Да, я надеюсь, что у тебя не было других планов на этот вечер. Я подумала, это будет весело для вас обоих, — с улыбкой сказала Лаура.

     — Других планов нет. Вообще-то я совсем забыл, что у меня день рождения, — задумчиво сказал он. — Они, должно быть, были дорогими. Как ты можешь себе это позволить?

     — Я устроилась официанткой в «Мама Б». Это временно, пока не найду что-нибудь получше, но на самом деле чаевые там неплохие, да и билеты были не такими уж дорогими.

     — Мы можем поехать, папа? — спросила Эшли. — Я всегда хотела увидеть Второй город.

     — Конечно, дорогая, — сказал он, глядя в ее улыбающееся лицо.

     — Замечательно, — сказала Лаура с широкой улыбкой. Она чувствовала себя хорошо, отдав ему билеты. Она увидела в этом позитивный шаг в правильном направлении. — А как насчет кофе с куском торта?

     — Принимается, — признал он, кивнув головой.

     «Как будто они снова стали семьей», — подумала Лаура, когда все сидели и наслаждались куском торта. Харрисон шутил, рассмешив Эшли, чего она давно не слышала. Когда она наблюдала за общением между мужем и дочерью, надежда, которая начала угасать, получила новую искру жизни.

     — Ладно, пора идти, дорогая, — сказал Харрисон, доев торт. Они оба направились к двери. На выходе он поблагодарил Лауру за вечеринку.

     У нее почти закружилась голова от оптимизма, когда она начала мыть посуду. Взяв одну из салфеток, она заметила под ней конверт. Лаура открыла его и заглянула внутрь. Там были билеты. Она побежала к своему телефону, чтобы позвонить ему, пока они не уехали слишком далеко, но телефон Харрисона сразу перешел на голосовую почту. «Блин», — подумала она, — «как он мог уехать без билетов?»

     Она ожидала получить известие от него позже тем вечером, но ее телефон оставался молчащим все выходные.