ДИЛАН

     Быстро взбираюсь на крутой склон, и оборачиваюсь. Замечаю, что отставший метров на тридцать Йен едва держится на ногах, и объявляю привал. Чертовка же не выглядит уставшей, и бросает возмущённый взгляд на меня, затем злой на Йена.

     — Никчёмный калека! Надо было бросить тебя ещё на первой остановке! — презрительно процедила Фэйт.

     Минут через двадцать после того как мы выбрались из злополучной деревушки, у нас закончился бензин. Машину пришлось бросить, и продолжить путь своим ходом. Фэйт, впрочем как и я, привыкла к походной жизни, а потому не отставала от меня ни на шаг. А вот Йен оказался не таким расторопным. С момента побега из деревни прошло всего полтора часа, и за это время нам пришлось сделать уже третью остановку. Макриди сильно нас замедлял, но в этом не было его вины. Бедолаге мало того что сломали ногу, так ещё и держали под замком три недели, кормя лишь овощами. Неудивительно, что после подобного обращения измождённый парень едва поспевал за нами, а не носился как молодой лев.

     — Не стоит останавливаться ради меня! Идём дальше! — начинает протестовать Макриди, правда делает это довольно вяло.

     — Обязательно пойдём, но чуть позже, — настойчиво повторяю я, и спускаюсь со склона.

     Йен тяжело вздыхает, и садится, а точнее чуть ли не падает на землю. Фэйт что-то неразборчиво ворчит, и спускается вслед за мной. Порыв холодного ветра заставляет чертовку поёжиться, и моя благоверная начинает массировать окоченевшие руки чуть выше локтей. Запоздало отмечаю, что тонкая футболка с короткими рукавами — не самая подходящая одежда для прогулки поздним вечером, снимаю куртку, и протягиваю её Фэйт. Чертовка воспринимает это как должное, выхватывает куртку из моих рук, и тут же надевает, не сказав в ответ даже банальное «спасибо».

     — Я могу собрать хворост. Только отдохну хотя бы полминуты, — подаёт голос Йен.

     — Зачем нам хворост? — не понимаю я.

     — Для костра. Ночь явно будет холодной, и нам...

     — Ты совсем с головой не дружишь, придурок? Хочешь подсказать злобной деревенщине где нас искать? Давай, подсказывай! Уж они тебя согреют. Привяжут к столбу, обложат сеном и согреют! — ворчит Фэйт.

     Йен понуро опустил голову.

     — Простите. Я просто хочу перестать быть обузой, и сделать что-то полезное, — говорит Макриди грустным тоном.

     — Нет проблем. Свали нахрен, чтобы я тебя больше никогда не видела! А лучше убей себя! Второй вариант меня устроит даже больше! — голос чертовки буквально сочится злобой и желчью.

     После этих слов Йен совсем скисает, а у меня так и чешутся руки отвесить Фэйт размашистый подзатыльник, чтобы впредь она следила за языком.

     — Не обращай внимания. Это она так шутит, — говорю я, недобро поглядывая на чертовку.

     У Фэйт в кои-то веки хватило такта не перечить мне, и промолчать, хотя по её лицу отчётливо было видно, что чертовке так и не терпится ляпнуть какую-нибудь гадость. Стараюсь поскорее сменить тему, и прошу Йена рассказать что-нибудь о себе. Парень заметно оживляется, и делится с нами своей историей.

     Как оказалось, Йен — единственный сын мэра одного крупного города на востоке. Он рос в тепле, достатке, и ни в чём не нуждался. Когда в их город пожаловали армейские вербовщики, Макриди внезапно потянуло на подвиги. Он вдруг решил доказать окружающим его людям, отцу, и самому себе, что чего-то стоит, и записался добровольцем, о чём вскоре сильно пожалел. Сначала был тренировочный лагерь, в котором паренёк провёл несколько месяцев, затем первая серьёзная вылазка. Боевым крещением для новичков должно было стать уничтожение небольшой банды головорезов, засевшей в горах.

     Однако всё пошло не так с самого начала. Вопреки заверениям разведки банда оказалась не такой уж малочисленной и плохо подготовленной. Да и застать бандитов врасплох солдатам не удалось. Завязалась ожесточённая перестрелка, в ходе которой обе стороны понесли серьёзные потери. Шум битвы привлёк внимание стаи троглодитов, и плотоядные мутанты устроили настоящую резню. Выбраться живыми из той заварушки смогли лишь сам Йен, а также ещё один новобранец по имени Маркус. Прихватив один джип, парни спешно покинули поле боя. После того случая Макриди осознал, что сыт по горло армейской жизнью, и захотел вернуться домой. Но путь оказался неблизким, и у парочки дезертиров довольно быстро закончилась провизия. Желание пополнить припасы привело парней в ту злосчастную деревушку.

     Пока Макриди рассказывал свою историю, Фэйт периодически вставляла едкие злые комментарии, упрекала парня в трусости и тупости, а также посоветовала ему перестать ныть, и вздёрнуться на ближайшем дереве. Это заявление стало для меня последней каплей.

     — Посиди пока здесь, а мы кое-что обсудим! — говорю я Йену, хватаю Фэйт за шкирку, и тащу в сторону холмов.

     Чертовка брыкается, и пытается вырваться, но я держу её крепко. Зайдя за холм, резко отталкиваю грубиянку.

     — Прекрати доставать парнишку! — требую я.

     — Да пошёл ты! Что хочу, то и делаю! — огрызается Фэйт.

     — Чего ты так на него взъелась?

     — А он мне не нравится!

     — Тебе никто не нравится.

     — Он жалкий слабак, нытик, идиот и балласт! Из-за него нас грохнут!

     — Кто?

     — Да кто угодно! Этот калека передвигается медленнее черепахи, и не может за себя постоять. К тому же он может узнать твой маленький грязный секрет, и кому-нибудь его разболтать. Оно нам надо?

     — Не нагнетай. Ничего Йен не узнает.

     Чертовка недобро улыбается.

     — Конечно не узнает. Я лично об этом позабочусь.

     Резко хватаю Фэйт за горло, и прижимаю к ближайшему дереву.

     — Ничего ты ему не сделаешь, сука кровожадная! А если сделаешь или продолжишь цепляться по мелочам, я отрежу твой поганый язык! — кричу я.

     Дерзко улыбающаяся чертовка отталкивает меня, и начинает массировать шею.

     — Ничего ты мне не отрежешь. Если я останусь без языка, некому будет полировать твой штык. Разве что этому нытику, но что-то мне подсказывает, что он этого делать не будет. — Фэйт прищуривается, и задумчиво почёсывает подбородок. — Хотя ты можешь его заставить. Это будет не трудно.

     — Не говори ерунды.

     — Это не ерунда. Порой ради того чтобы выжить человек может пойти на многое. Помню как-то раз парни Билли поймали и притащили в наш лагерь парочку армейцев. Тот что поглавнее долго храбрился, и обещал стереть с лица земли всю нашу банду. Знаешь что с ним стало?

     — И знать не хочу!

     — После того как Билли проделал в его приятеле пару дырок, крутой вояка как-то быстро сдулся. Рыдал как жалкая сучка, и умолял отпустить его. Билли пообещал освободить вояку, если он отполирует задницы парней, которые его притащили, своим шершавым языком. И он это сделал, но в итоге всё равно получил пулю в свою пустую башку! — рассказала чертовка чуть ли не с гордостью в голосе.

     — А тебе, я вижу, нравится быть половой тряпкой. Восторгаешься своим бывшим боссом, который вытер об тебя ноги, а затем вышвырнул за ненадобностью. Ну и кто после этого жалкая сучка?

     После этих слов чертовка перестала улыбаться, и на смену дерзкой улыбке пришла яростная гримаса. Было видно, что мои слова задели Фэйт за живое. Я нащупал у чертовки больное место, нанёс удар, и нисколько об этом не жалел. Эта стерва обожала смешивать других людей с грязью, но сильно обижалась, когда кто-то проделывал то же самое с ней. Ничего, пускай привыкает.

     Внезапно чертовка подалась вперёд, и едва не всадила мне в живот нож, так вовремя выскользнувший из правого рукава прямо в раскрытую ладонь. То, что Фэйт припрятала в рукаве нож, я заметил ещё во время рассказа Йена, поэтому застать меня врасплох чертовке не удалось. Сместившись в сторону, я схватил Фэйт за запястье, и резко крутанул её руку в сторону. Моя благоверная стиснула зубы, но не издала ни звука, и нож не выронила. Не став лишать Фэйт любимой игрушки, я резко оттолкнул от себя чертовку, и та чуть не рухнула на пятую точку.

     — И снова ты пытаешься ...

  пустить мне кровь очередной зубочисткой. Первые раза четыре это доставляло определённые неудобства, но со временем превратилось в рутину. Если хочешь застать меня врасплох — придумай что-нибудь другое, — говорю я безмятежным тоном.

     — Я тебе яйца отрежу, и заставлю сожрать! — буквально шипит Фэйт, перекидывая нож из одной руки в другую.

     — И это я уже слышу от тебя не в первый раз. Прояви фантазию, дорогуша. Не разочаровывай меня.

     В какой-то момент мне показалось, что я немного переборщил с насмешками, и что у чертовки вот-вот повалит дым из носа и ушей. По большому счёту это было не так уж и плохо. Вышедший из себя враг совсем забывает про осторожность, и идёт напролом. Так произошло и с Фэйт. Издав яростный крик, безумная девчонка вновь бросилась в атаку, начав хаотично размахивать ножом. С задорной улыбкой я то смещался в сторону, то отступал назад, то пригибался.

     — Да стой спокойно, ублюдок! — взревела Фэйт после очередного промаха, затем резко прыгнула на меня, словно пантера.

     Уклониться от этой атаки я не успел. Едва коснувшись земли, мы кубарем покатились вниз по склону, и в итоге рухнули в овраг. Завершив болезненный спуск, и отбив при этом бока, покрепче прижимаю лежавшую на мне Фэйт к себе, и делаю перекат в сторону. Оказавшись сверху, отстраняюсь, и запоздало замечаю, что правая рука чертовки по-прежнему сжимает нож. Фэйт резко моргает, и наносит удар. Едва успеваю перехватить её руку, и смертоносное лезвие останавливается буквально в паре сантиметров от моего горла. Вздыхаю с облегчением, и холодная сталь касается моей кожи. Лежавшая подо мной Фэйт тяжело дышит, и пытается продвинуть нож дальше, но я крепко держу её руку.

     — Скотина, — шепчет чертовка, испепеляя меня ненавидящим взглядом.

     Улыбаюсь в ответ, затем медленно отвожу нож подальше от своей шеи, и, повинуясь неожиданному порыву, запускаю руку в штаны Фэйт. Миновав преграду в виде тонких трусиков, добираюсь до промежности чертовки, и начинаю её поглаживать.

     Фэйт вздрагивает, а её глаза расширяются. Я же начинаю работать рукой намного быстрее, и под этими грубыми ласками промежность чертовки в скором времени становится чуть влажной. Пока я пытаюсь её возбудить, девчонка не издаёт ни звука, упрямо стиснув зубы. Так продолжается до тех пор, пока я резко не ввожу в неё два пальца. Только я это сделал, чертовка дёрнулась, и прикусила нижнюю губу. Я же начал водить рукой вперёд-назад, сначала медленно, затем всё быстрее и быстрее. Стиснувшая зубы девчонка мечется, словно в горячке, а её правая рука трясётся. Добавив к двум пальцам ещё один, успеваю мысленно досчитать до тринадцати, как Фэйт роняет нож, и выгибается мне навстречу всем телом. С губ чертовки срывается возбуждённый крик, но я тут же затыкаю девчонку требовательным поцелуем, на который она незамедлительно отвечает.

     Не прерывая поцелуй вытаскиваю руку из штанов Фэйт, запускаю ей под футболку, и начинаю поглаживать соски. Чертовка легонько прикусывает мне верхнюю губу, но боли я совсем не чувствую. Отстранившись, резко спускаю штаны сначала с Фэйт, затем с себя. Развожу ноги девчонки в разные стороны, немного трусь своим дружком о влажную промежность, затем резко загоняю на всю длину. Фэйт дёргается, словно от удара, и тут же обнимает меню ногами за талию. Наклоняюсь и замираю. Расстояние между нашими лицами настолько мало, что они почти соприкасаются друг с другом. Появляется огромное желание вновь поцеловать эту чокнутую кровожадную дикарку, но мне удаётся сдержать этот порыв. Начинаю двигать тазом, пытаясь с ходу набрать максимальный темп. Самоконтроль покидает меня с каждым новым толчком, но меня это нисколько не заботит. Я хочу наказать чертовку за все её ужасные и сомнительные поступки. Хочу дать понять, что главный здесь я, а не она. Я... я просто дико хочу эту психопатку, ещё совсем недавно пытавшуюся пустить мне кровь, больше, чем когда-либо до этого! Затуманенный взгляд Фэйт даёт понять, что чертовка хочет меня ничуть не меньше. Безумие точно передаётся половым путём!

     Стройные ноги, обвившие меня словно щупальца осьминога, в скором времени начинают причинять мне неудобства. Не вынимая член из уютной пещерки, закидываю обе ноги себе на плечи, и продолжаю долбёжку в новой позе. Фэйт не стесняясь начинает кричать во весь голос, не боясь, что нас могут услышать. Я же торопливо зажимаю ей рот, запоздало вспомнив, что мы здесь не одни. Чертовка тут же впивается зубами в мою ладонь, но вместо того чтобы тут же отдёрнуть руку, я как ни в чём ни бывало продолжаю загонять моего дружка в уютное отверстие, и в скором времени достигаю финиша. Излившись в Фэйт, но по-прежнему оставаясь внутри неё, убираю ноги чертовки со своих плеч, и медленно разворачиваю ладонь, с которой начинает капать кровь. Несколько капель попадает на подбородок Фэйт, и начинает стекать на шею. Чертовка тут же смахивает кровь указательным пальцем, затем проводит по нему языком, и на губах её начинает играть довольная улыбка. Вытаскиваю член, смахиваю с него остатки выделений, надеваю штаны, и перевожу дыхание.

     — Парню и так досталось, так что перестань до него докапываться, и веди себя хоть немного поласковее, — говорю я после пары глубоких вдохов, успев привести мысли в порядок.

     — С каким парнем? — уточняет Фэйт тихим голосом, медленно натягивая штаны.

     — С Йеном.

     — А, с этим калекой. Ничего обещать не буду, но попробую.

     Коротко киваю, принимая подобный ответ, после чего мы благополучно выбираемся из оврага. Вернувшись обратно к Йену, обнаруживаем, что все наши вещи остались лежать на своих местах, а Макриди куда-то пропал.

     ЙЕН

     Сжимаю руки в кулаки, провожая взглядом уходящую за холмы парочку. По-хорошему, грубые слова Фэйт должны были вывести меня из себя, но я совсем не злюсь, и не обижаюсь. Какой смысл обижаться на правду, даже если они неприглядная? Никакого. Я действительно жалкое ничтожество, возомнившее о себе невесть что. Сбежав из дома и присоединившись к военным, я доказал себе и окружающим лишь одно — что я недальновидный идиот. Ведь только идиот отказался бы от спокойной жизни ради сомнительной чести подохнуть в какой-нибудь канаве, либо стать кормом для падальщиков или мутантов. Но ещё не поздно было всё исправить. Я по-прежнему мог вернуться домой, перестав быть обузой для людей, которые спасли мне жизнь.

     С этой мыслью я заглядываю в сумку Дилана, забираю несколько лепёшек, небольшую фляжку с водой, и пистолет. Проверив обойму, убираю оружие за пояс, и ковыляю прочь, надеясь, что Дилан и Фэйт не сильно разозлятся, когда обнаружат что я кое-что позаимствовал из их вещей. Взобравшись на склон, осматриваюсь, пытаясь понять куда мне следует идти дальше. Запоздало вспоминаю, что помимо припасов в сумке Дилана лежала карта, на которую я взглянул лишь мельком, пока собирал лепёшки.

     — Кретин, — тихо шепчу я, прежде чем обернуться.

     Думаю над тем, не вернуться ли за картой, но качаю головой, и решаю идти дальше. Недолгий отдых помог мне восстановить силы, однако больная нога в скором времени вновь даёт о себе знать. Передвижение по пересечённой местности даётся мне нелегко, и когда на смену холмам приходит равнина, я вздыхаю с облегчением. Заметив вдалеке ветхий деревянный мост, ускоряю шаг. Добравшись до него, спускаюсь вниз, сажусь на холодную землю, и прижимаю согнутые ноги к груди. Перспектива провести ночь под мостом не сильно меня радует, но вместе с тем я понимаю, что лучшего места для ночлега мне попросту не найти. В такой момент даже жёсткая казарменная койка вспоминается мне с теплотой.

     Меня не покидают тревожные мысли о завтрашнем дне, но усталость быстро берёт своё. Глаза стремительно слипаются, а все тревоги уходят на задний план. Но заснуть мне не позволяет какой-то шум сверху. Как только по мосту что-то проехало, я резко открыл глаза, а рука машинально метнулась к пистолету за поясом. Не успеваю ...   вздохнуть с облегчением, как слышу какой-то грохот и ругань. Страх быть обнаруженным и убитым борется с любопытством. Чувствую как по спине пробегает неприятный холодок, но всё же решаю выяснить в чём дело.

     Поднимаюсь на ноги, и выбираюсь из-под моста. Выглядываю из-за поручней, и замечаю крупную повозку с железной клеткой внутри, и отлетевшим задним колесом. В этой клетке заперты живые люди, за которыми присматривает трое автоматчиков в бронежилетах, и возница, вооружённый охотничьим ружьём. По всей видимости, именно он здесь главный. Возница кричит на охранников, и требует чтобы они поскорее починили телегу.

     При мысли о том, что меня вот-вот заметят и пристрелят (а в том, что незнакомцы сделают именно это, я ни на секунду не сомневался), дрожь усилилась, но что-то не позволяло мне поджать хвост, и забиться в спасительную норку. Я не знаю что это за четвёрка, и что натворили люди в клетке. Возможно, это какие-то бандиты, которых поймали, и теперь собираются публично наказать. Присматриваюсь повнимательнее, и понимаю, что ошибся. В клетке сидят исключительно молодые женщины и девушки, а не какие-то матёрые головорезы. Все они нуждаются в помощи, но помочь им некому. Кроме меня. Я могу попытаться их освободить, а могу вернуться под мост, и сделать вид, будто ничего не произошло.

     Встав перед непростым выбором, вновь слышу голос Фэйт, и её слова о том, что я калека и ничтожество, и сжимаю руки в кулаки. Калека — безусловно, и с этим глупо поспорить. Быть может природа и не одарила меня храбростью, но я не ничтожество. Зато обязательно им стану, если сейчас отступлю.

     Приняв окончательное решение, пытаюсь придумать план дальнейших действий. Как мне прикончить эту четвёрку, если охранники в бронежилетах? Ответ напрашивается сам собой — стрелять им в головы. Но после первого же выстрела меня сразу заметят, и откроют ответный огонь. Если бы я только мог их отвлечь, хотя-бы ненадолго, тогда бы у меня появился шанс пережить этот бой. Между тем перепалка между охранниками и возницей продолжается, и стремительно набирает обороты. Владелец повозки во весь голос орёт на нерадивых помощников, и угрожает им расправой, если они немедленно не приделают колесо обратно. Но стоит ему повернуться спиной к клетке, как пара узниц протягивает руки сквозь прутья, и хватает мужчину за волосы и за плечи.

     Осознаю, что это мой шанс, прицеливаюсь, и нажимаю на курок. Гремит выстрел. Один головорез дёргается, и замертво падает на землю. Двое других резко оборачиваются, и открывают шквальный огонь. Понадеявшись, что в темноте они меня не заметили, тут же ныряю под мост, и перебегаю на другую сторону, игнорируя боль в ноге. Высовываюсь из-за поручней, и едва не получив пулю в голову, стреляю в ответ. Пусть и не с первой попытки, но всё же попадаю второму стрелку в шею, и вместо того чтобы повторить манёвр, и забежать под мост, выбираюсь на дорогу, и как подкошенный падаю на землю.

     Последний охранник выпускает длинную очередь, но мне удаётся избежать смерти, сделав перекат в сторону, в самый последний момент уйдя с линии огня. Выстрели враг ещё раз, и моя жизнь непременно бы оборвалась. Но удача мне вновь улыбнулась — у моего противника так вовремя закончились патроны. Слышу безобидный щелчок, и беру последнего врага на прицел. Охранник успевает достать запасной магазин, и перезарядить автомат, прежде чем я отправляю его на тот свет. Возница, которого держат за волосы и руки уже не две, а четыре узницы, безуспешно пытается освободиться, и дотянуться до ружья. Решив пока не убивать обезоруженного противника, поднимаюсь на ноги, убираю пистолет за пояс, и ковыляю к повозке.

     Дойдя до телеги, подбираю с земли ружьё, ударом приклада по лицу нокаутирую возницу, наклоняюсь, и начинаю его обыскивать. Найдя ключ, отпираю клетку, однако освобождённые пленницы не торопятся выходить на волю, а смотрят на меня с опаской. Их сомнения мне вполне понятны, ведь они понятия не имею кто я такой, и зачем их освободил. Наличие военной формы не внушает пленницам доверия, ведь в наши дни раздобыть её ненамного сложнее, чем тарелку супа. Наконец, отбросив последние сомнения, из клетки выбирается высокая девушка с длинными чёрными волосами, в потёртых штанах и клетчатой рубашке.

     — Спасибо, — коротко бросает она.

     — Не за что, — тихо отвечаю я.

     Вслед за ней из клетки начинаю выбираться и другие пленницы. Девчонка же склоняется над возницей, берёт его за шкирку, и начинают отвешивать ему пощёчину за пощёчиной. Подхожу поближе.

     — Диана, — представляется темноволосая, продолжая лупить возницу.

     — Йен, — отвечаю я.

     Через какое-то время хозяин повозки открывает глаза.

     — Где мой брат, ублюдок? — спрашивает Диана.

     — Да пошла ты, сука! — отвечает возница, и плюёт девушке в лицо.

     Удар кулаком в челюсть не заставляет себя долго ждать. Прежде чем я успеваю среагировать, Диана выхватывает у меня пистолет и засовывает его вознице в рот.

     — Что ты с ним сделал, мразь! Говори, пока я тебе мозги не вышибла! — повышает голос девушка.

     — Осторожно! — неожиданно подаёт голос ещё одна пленница, и показывает куда-то назад.

     Резко оборачиваюсь, и вскидываю ружьё. Замечаю две фигуры, направляющиеся в нашу сторону. Даже Диана отвлекается, и берёт незваных гостей на прицел. Пытаюсь получше рассмотреть чужаков, но из-за темноты у меня ничего не выходит.

     — Остановитесь и назовите себя! — требую я.

     — Опусти ружьё, придурок, если не хочешь чтобы оно оказалось у тебя в заднице! — кричит Фэйт.

     Узнав её голос, вздыхаю с облегчением, и опускаю оружие. Диана следует моему примеру, но возвращать мне пистолет не торопится.

     — Как вы меня нашли? — спрашиваю я после того как горькая парочка подходит по ближе.

     — Это было не трудно. Сначала по следам на земле, а затем по шуму выстрелов, — объяснил Дилан.

     — А ещё по характерному смердящему запаху. Ты пока удирал явно обделался, и вонь от обосраных штанов можно было учуять даже за километр, — добавляет от себя Фэйт.

     В ответ улыбаюсь. Её слова больше меня не задевают. Коротко пересказываю что здесь произошло, а когда заканчиваю, слово берёт Диана.

     — Я и мой младший брат путешествовали с одним караваном, но прошлой ночью на нас напали. Этот (девушка кивает в сторону возницы), и ещё дюжина ублюдков с пушками. Мужчин и парней прикончили, а девчонок и детей собрали, погрузили в две повозки, и поехали в разные стороны.

     — Считайте что вы уже покойники! — неожиданно подаёт голос наш пленник. — С вас живьём спустят шкуру, но перед этим заставят жрать собственное дерьмо!

     Удар по почкам от Диана не заставляет себя долго ждать. Возница дёргается, но всё равно продолжает сыпать угрозами, непонятно на что рассчитывая. Фэйт недобро улыбается, и шепчет что-то на ухо Дилану. Тот внимательно слушает свою подругу, хмурится, затем коротко кивает. Оставшиеся пленницы сбиваются в кучку, и стоят в сторонке.

     — Можешь строить из себя крутого и дальше, но выбор у тебя небогатый, — обращается Дилан к пленнику. — Либо ты нам всё рассказываешь по-хорошему, либо по-плохому.

     — Иди в задницу! Ничего я вам не скажу! — продолжает храбриться возница.

     Улыбающаяся Фэйт наклоняется, и ласково постукивает его по щеке.

     — Умница. Я надеялась, что ты скажешь именно это, — говорит она доброжелательным тоном, затем выпрямляется, и что есть силы бьёт пленника ногой по корпусу.

     Тот моментально хватается за живот, и начинает хрипеть. Пользуясь моментом, Дилан берёт его за шкирку, и тащит в сторону моста.

     — Что вы задумали? — спрашиваю я.

     — Ничего. Просто поболтаем, — беспечно бросает Фэйт, и идёт вслед за своим парнем.

     Возницу затаскивают под мост, и я вздрагиваю, услышав выстрел. Секунд через тридцать Дилан как ни в чём ни бывало выбирается наружу и возвращается к нам.

     — Этот подонок мёртв? — уточняет Диана.

     — Пока нет, но скоро он об этом пожалеет.

     — Почему?

     Дилан ...  

     усмехнулся, и тут же пояснил:

     — Потому что у Фэйт уже давно так и чешутся руки с кем-нибудь поболтать. Минус через десять, максимум пятнадцать, мы узнаем всё что нужно. Главное только чтобы она не переборщила (в этом месте Дилан сделал многозначительную паузу, продлившуюся несколько секунд) с «болтовнёй».

     ФЭЙТ

     Придурок меня разочаровал. Храбрился, грозил нам адским адом, и тут же сдулся, стоило мне прострелить ему колено. Засунув дебилу в рот вместо кляпа кусок какой-то вонючей тряпки, и связав ему руки за спиной, Хорнер поинтересовался, хватит ли мне пяти минут. На то чтобы расколоть кретина, тем более такого мягкотелого, мне бы с лихвой хватило и двух минут. Но я хочу растянуть удовольствие, и обещаю армейской собачонке уложиться в 10—12 минут. Хорнер такой ответ принимает, и уходит, оставляя меня наедине с теряющим кровь ублюдком. Достав зажигалку, и накалив лезвие ножа, ногами вышибаю всё дерьмо из грозного выродка. Делаю паузу, позволив ему немного отдышаться.

     После того как кусок дерьма отхаркивает выбитые зубы, и бормочет, чтобы я остановилась, обещая всё рассказать, отвечаю, что он и так мне всё расскажет, но чуть позже. Прикладываю горячий нож сначала к правой щеке, затем к подбородку, и только сейчас замечаю у него на предплечье татуировку: длинная цепь с кандалами, и объятый огнём человеческий череп. Сразу же понимаю что означает этот знак, и решаю забрать его в качестве своеобразного сувенира, вместе с куском кожи. Прежде чем забрать трофей, затыкаю придурку глотку выпавшей тряпкой, переворачиваю на живот, сажусь сверху, и начинаю срезать татуировку. Придурок вопил сквозь кляп, ёрзал, и всячески пытался скинуть меня с себя, но лёгкий удар ребром ладони в кадык его заметно утихомирил. К сожалению для меня, и к счастью для этого придурка, нож оказывается очень острым, и процесс снятия татуировки проходит быстро. Делать это тупым ножом было бы гораздо веселее.

     Закончив, откидываю кусок кожи в сторону, чтобы попозже очистить, и начинаю всерьёз подумывать о том, чтобы укоротить придурку хотя-бы парочку пальцев. Особой надобности в этом нет, но уж очень мне хочется это сделать. В итоге ограничиваюсь тем, что укорачиваю придурку мизинец, не забыв перед этим вытащить кляп. Ублюдок вопит во всё горло, и это вдохновляет меня отрезать ему что-нибудь ещё. Но я сдерживаюсь, понимая, что если продолжу в том же духе, то смогу остановиться лишь после того, как этот кусок дерьма испустит дух, причём не сразу. Поэтому заканчиваю веселиться, и приступаю непосредственно к допросу.

     Придурок вываливает всю необходимую информацию прежде, чем я успеваю задать хотя-бы один вопрос, в благодарность за что получает быструю и практически безболезненную смерть. Подбираю кусочек кожи с татуировкой, очищаю от крови, полив его водой из фляжки, и возвращаюсь к остальным. Хромоножка малодушно отводит взгляд, темненькая кобыла смотрит на меня чуть ли не с осуждением (видимо услышала как орал придурок, которого она сама совсем недавно хотела прикончить), и только Хорнер воспринимает произошедшее как что-то будничное. По крайней мере в его взгляде я не замечаю ничего, хотя-бы отдалённо похожего на порицание.

     — Эти гнилые мешки с костями (показываю на троицу, с которой разделался Йен) — из «Альянса Неволи», — начинаю я делиться полученной информацией.

     — Откуда? — спрашивают Йен и кобыла в один голос.

     — Из крупной банды работорговцев, — поясняет Дилан.

     — Половину пленниц они собирались продать в бордель в ближайшем городе. Вторую — передать в качестве уплаты долга другой банде ублюдков. В общем, почти то же самое, что и бордель, только хуже.

     — А что с моим братом и остальными детьми? Куда повезли их? — спрашивает дылда дрогнувшим голосом.

     — Если болтливый поганец не соврал, а я абсолютно уверена, что он сказал правду, то мелких повезли на «Эгиду».

     Лошадь хмурится.

     — Что ещё за «Эгида»?

     — Старый танкер. Раньше он был никому не нужной ржавой рухлядью, а сейчас там обосновались чудики из «Братства Судного Дня», — объясняю я.

     — Погоди, разве «Братство Судного Дня» не уничтожено? — вставляет реплику Макриди.

     — Как видишь, нет. Эти чудики как тараканы. Если не прихлопнуть всех сразу, то они разбегутся, и расплодятся снова. Чтобы вытравить всю эту заразу нужно потратить не одну тонну напалма. Или какое-нибудь химическое оружие.

     — Но зачем «Братству» понадобились дети? — недоумевает дылда.

     — Возможно затем же, зачем и вы. Хотят проверить на прочность их пятые точки. А заодно и все остальные.

     — Что?! — разгневанная кобыла резко подалась вперёд, но Дилан преградил ей дорогу. — А ну повтори что ты только что сказала!

     — Всего лишь озвучила самую очевидную версию. Когда имеешь дело с полоумными ублюдками, надо быть готовой ко всему.

     После моих слов дылда совсем уж поникла, и Йен поспешил хоть как-то её успокоить.

     — Успокойся. Не факт что дети понадобились «Братству» именно ради того, о чём сказала Фэйт.

     — Не факт. Есть и другие, менее очевидные варианты. Можете подумать о них на досуге, пока...

     — Не волнуйся. Я выясню в чём дело, и освобожу детей, — неожиданно заявляет Хорнер.

     Поначалу мне кажется, что я что-то не так расслышала. Поняв, что всё я расслышала правильно, жестами даю армейской собачонке понять, что хочу поговорить с ним наедине. Дилан в ответ коротко кивает, и мы отходим в сторонку.

     — Что ты творишь, Хорнер? Ты действительно собираешься проникнуть на «Эгиду»? — начинаю допытываться я.

     — По крайней мере попробую это сделать.

     — Не будь идиотом! Зачем тебе вообще это нужно?

     — Каждый развлекается как может. Тебе нравится резать живых людей. А мне нравится людям помогать.

     — Не людям, а жалким и убогим слабакам, — говорю я, и презрительно хмыкаю.

     — Даже если и так, то это только моё дело. Я хочу выяснить для чего «Братству Судного Дня» понадобились дети, и попробую их освободить. С твоей помощью или без неё. Ну а ты можешь заняться чем-нибудь другим. Я же не заставляю тебя идти за мной.

     — Вот ещё! Если ты пойдёшь туда один, тебя могут грохнуть, а я этого допустить не могу.

     — Почему?

     — Если кто тебя и прикончит, то только я. Прикончу медленно и мучительно, после того как ты сам начнёшь умолять меня о смерти. Правда произойдёт это после того, как ты мне надоешь. А пока этого не случилось, терпи, потому что я всегда буду рядом. И даже если ты захочешь забраться в задницу дьявола, будь уверен — я полезу туда вслед за тобой.

     Судя по тому, как заулыбалась армейская собачонка, эта речь его нисколько не испугала, а скорее позабавила.

     — В твоём исполнении это прозвучало как признание в любви, — сказал Хорнер после короткой паузы.

     — Чего? Да пошёл ты! — возмущаюсь я.

     — Обязательно пойду. А ты пойдёшь следом за мной. Верно?

     Не опровергаю, но и не подтверждаю его слова. Пытаюсь убедить саму себя, что этот придурок перевернул всё с ног на голову, и мне это удаётся. На этом наш разговор подходит к концу. Мы возвращаемся обратно к Йену и дылде, и начинаем обсуждать план дальнейших действий.