Предисловие

     «Проклятие пустошей» — это прямое продолжение «Наследия Пустошей». Кто читал — тот поймёт. А для тех кто не читал, небольшая вводная.

     По постапокалиптическому миру путешествует необычная парочка: бывший военный и бывшая бандитка.

     Он — хороший, добрый, чуткий, обладает уникальным даром управлять мутантами.

     Она — плохая, злая, чёрствая, да к тому же больная на голову.

     С представлением покончено. Погнали!

     Глава 1

     ДИЛАН

     Закончив возиться с дверью в загоне, вытираю пот со лба, и бреду к сараю, который Трой любезно предоставил мне в качестве жилья. По дороге к сараю вижу как вкалывают в поле батраки, и невольно проникаюсь к ним сочувствием. Денёк сегодня выдался очень жаркий, и я сильно употел, пока чинил эту чёртову дверь, хотя это и заняло не так много времени. Батракам же предстояло работать под палящим солнцем до самого вечера. Казалось бы, чем я отличаюсь от этих парней? И они и я для Троя Эндрюса всего-навсего наёмные работники, вот только им хозяин ранчо не делал никаких поблажек, а ко мне относился чуть ли не как к гостю. Не самому желанному, но всё же гостю, который кроме проживания выполняет поручения различной степени сложности, но, в основном, простые, и занимающие мало времени. Такие, как починка двери в загоне, например.

     Рядом с сараем меня уже ждёт улыбающаяся Марта — старшая дочь Троя. Улыбающаяся пышногрудая шатенка в лёгкой блузке, под которой нет белья и коротеньких шортах явно положила на меня глаз, и это трудно было не заметить. В руках она держит поднос, на котором лежат несколько ломтей свежего белого хлеба и небольшой кувшин с молоком.

     — Спасибо за угощение, но я только недавно пообедал, — пытаются отказаться от угощения.

     — Почти два часа назад, — напоминает Марта, продолжая улыбаться.

     — Серьёзно? — задумчиво почёсываю затылок. — Неужели я потратил так много времени на чёртову дверь в загоне?

     Девушка неопределённо пожимает плечами, и ставит поднос на пустую бочку рядом с дверью. Затем говорит о том, что это сделанный от чистого сердца подарок, и что я обижу её, если откажусь. Не люблю обижать симпатичных девушек, а потому беру ломоть хлеба, и в пару укусов съедаю. Марту это вполне устраивает. Перед тем как уйти, она небрежно бросает, что если мне что-нибудь понадобится, то я могу обратиться к ней в любое время дня и ночи. Рассеянно киваю в ответ, сделав вид, будто не понял столь явный намёк. Во взгляде девчонки мелькает разочарование, и она уходит, а я захожу в сарай. Нырнув в ближайший стог сена, прикрываю глаза, и наслаждаюсь заслуженным отдыхом.

     — И что этой корове от тебя было нужно? — вырывает меня из объятий сна до боли знакомый голос.

     Открываю глаза, и вижу рядом с входом мою благоневерную. В высоких чёрных ботинках, тёмных штанах, короткой синей футболке, не скрывающий низ живота, и армейской кепке на голове эта чертовка смотрится довольно сексуально. Вот только внешность бывает обманчива, и эта девчонка — наглядный тому пример. Подруга по сексу, спутница, головная боль и заноза в заднице — это всё про неё.

     — Не забивай голову всякой ерундой. Я починил дверь в загоне, и Марта в благодарность за это дала мне молоко, — зачем-то начинаю оправдываться, хотя абсолютно уверен, что Фэйт не особо интересно что я скажу.

     — Которое оно выдавила из своих обвисших бидонов?

     — Да вроде нет.

     — Если эта тварь продолжит размахивать перед тобой своими сиськами, я живо их ей укорочу. Вместо третьего размера будет минус третий!

     Тяжело вздыхаю, и поднимаюсь со стога.

     — А тебе не всё равно чем она и перед кем размахивает? — лукаво улыбаюсь. — Или ты просто ревнуешь?

     Фэйт презрительно морщится и плюёт себе под ноги.

     — Ещё чего! Прошлой ночью эту корову как следует отымели два батрака за колодцем. Хотя скорее уж это она их отымели, сучка ненасытная.

     — И что с того?

     — А то, что эта дрянь наверняка успела подхватить какую-нибудь заразную заразу, и если после неё ты будешь запихивать свой член в меня, то и я могу заболеть. А мне этого не надо, — сказала чертовка в своё оправдание.

     Теперь уже скривился я. Трахаться с Фэйт так же безопасно, как пытаться ухватить за хвост гадюку, и надеяться, что тебе за это ничего не будет.

     — Даже если сказанное тобой правда, в чём я сильно сомневаюсь, не тебе рассуждать о разборчивости. Сама то уже сколько раз успела перепихнуться с Трэвисом?

     Младший сын Троя Трэвис положил глаз на чертовку сразу, как только её увидел. Сначала неуклюже и робко подкатывал к ней, думая, что я этого не замечаю, а потом где-то раздобыл смелости, и стал делать это в открытую. Я бы мог вправить ему мозги, и выбить пару зубов, но зачем? Пусть сам, на горьком опыте поймёт, что затащил в койку не ту девчонку. Судя по тому, что они всё ещё мило беседуют, и даже вместе катаются на лошадях, до секса дело пока не дошло. Если бы дошло, скрыть это было бы сложно. Глубокие шрамы на лице и других частях тела так быстро не заживают.

     — А ты что, ревнуешь? — интересуется Фэйт с нахальной улыбкой.

     — Да мне плевать. Каждый борется со скукой как может, и если Трэвис...

     — Да забудь ты об этом самодовольным хлыще и трахни меня уже наконец! — нетерпеливо перебивает меня чертовка.

     — Что? — мне показалось, что я ослышался.

     — Сделай всё так, как ты любишь: врежь мне посильнее, повали на землю и отдери так, чтобы я потом сидеть нормально не могла! — выпалила она на одном дыхании.

     Я даже не сразу нашёл что ответить. Услышь подобное нормальный человек, покрутил бы пальцем у виска. Но я не был нормальным человеком, и не только потому, что путешествовал в обществе безумной психопатки, неоднократно пытавшейся убить меня, и угрожавшей моим родным.

     — Во-первых, всё вышеперечисленное любишь ты. Меня от этого тошнит. Во-вторых, я устал и хочу отдохнуть, — попытался я объяснить чертовке свою позицию.

     — Да ладно тебе, Хорнер, не будь такой жадной сволочью! Сколько времени мы уже не трахались? Неделю? Две?

     — Три дня. Последний раз мы трахались три дня назад, — услужливо напоминаю я.

     Чертовка хмурится.

     — Что ты несёшь? Почему я этого не помню?

     — А ты и дальше продолжай нюхать «рубиновую пыль», пока собственное имя не забудешь.

     Фэйт морщиться, словно от зубной боли, и хочет что-то возразить. Но в итоге так ничего и не говорит, а просто сжимает кулаки, затем резко достаёт нож, и метает его в меня. Я едва успеваю пригнуться, и пролетевший над моей головой нож вонзается в стенку. Выпрямляюсь, вытаскивая нож из стены, и смотрю на чертовку.

     — Ну что, выпустила пар? Или сделаешь ещё какую-нибудь гадость? — спрашиваю спокойным тоном, перекидывая оружие из одной руки в другую.

     Фэйт молчит, испепеляя меня ненавидящим взглядом. Чертовка очень не любит, когда кто-то указывает на её ошибки. Ей намного проще прикончить того, кто в чём-то её упрекнул, чем признать свою неправоту. До встречи с ней я искренне верил, что безнадёжных людей не существует. Даже очень плохой человек может измениться. Верил я в это и сейчас. Изменилась и моя чертовка, да только назвать эти изменения положительными я не могу.

     До встречи со мной Фэйт была кровожадной безумной психопаткой. К сожалению, её безумие и кровожадность никуда не пропали. Но раньше она хотя бы не пыталась это скрывать, открыто демонстрируя своё истинное лицо. Путешествуя со мной, чертовка научилась держать себя в руках. Не знай я кто она такая, и не проведи с ней бок о бок почти полтора месяца, сам бы поверил, что передо мной совершенно другой человек. И это было по-настоящему страшно. Фэйт оказалась достаточно умной, чтобы притворяться нормальной, но недостаточно адекватной, чтобы контролировать свою тягу к насилию. Порой это проявлялось в самый неподходящий момент. В прошлом поселении один толстяк начал очень неуклюже подкатывать к ней, при этом бросая сальные шуточки в адрес чертовки. Фэйт тогда предупредила горе-остряка,...

  что если он не заткнётся, она отрежет ему яйца, и засунет ему в глотку. Хохочущий толстяк ей не поверил, а зря, потому что чертовка своё обещание сдержала. Прямо посреди оживлённой улицы, на глазах у пары десятков свидетелей, а затем серьёзно ранила пару ребят, пытавшихся её разоружить. И это сразу же после того, как я успел наладить хорошие отношения с главой города. Стоит ли говорить, что после того инцидента нам пришлось без оглядки бежать из поселения, где на нас поспешили открыть охоту?!

     — Если я сделаю какую-нибудь глупость, ты будешь первым, кто об этом узнает! — прошипела Фэйт, и вышла на улицу.

     Интуиция запоздало подсказала мне, что прощаться с чертовкой на такой ноте — не слишком разумно. Поэтому я поспешил догнать Фэйт, схватить за локоть, и развернуть на 180 градусов.

     — Шутки шутками, но от Марты держись подальше, — предупреждаю чертовку.

     — Или что?

     — Или я тебя убью. Всажу пулю в лоб, и вынесу за забор, чтобы твой труп обглодали троглодиты.

     Чертовка хмурится, и пытается врезать мне свободной рукой. Но я с лёгкостью перехватываю её кулак, завожу руку Фэйт ей за спину, и резко отталкивая психопатку в сторону. Чертовка спотыкается, и неуклюже падает на живот. Появляется желание извиниться, и помочь ей подняться. Появляется, и тут же пропадает. Чертовка этого не оценит.

     — Надеюсь, мы друг друга поняли? — на всякий случай уточняю я.

     — Нет, не поняли. Ты серьёзно собираешься прикончить меня ради какой-то сисястой коровы? — в голосе Фэйт слышится гнев и возмущение.

     — Дело не в ней, а в тебе. Хоть у тебя и не всё в порядке с головой, но ведь ты же не дура, а значит должна понимать, что питаться и гадить в одном и том же месте нельзя. Если что-то случится с его дочерью, Трой...

     — Ладно-ладно, поняла. Обещаю не трогать эту корову, — нехотя выдавливает из себя чертовка.

     Меня такой ответ удовлетворяет. В качестве своеобразного примирения возвращаю Фэйт её нож, желаю ей приятно провести время, и возвращаюсь обратно в сарай. У входа меня уже дожидается хмурый Трэвис, и сообщает, что меня хочет видеть его отец. Понимаю, что отдохнуть мне так и не удастся, пожимаю плечами, и направляюсь в дом Эндрюсов.

     Подхожу к дому, и вижу Троя, сидящего на крыльце, и кормящего с рук своего пса. Заметив меня, старик дружелюбно улыбнулся, и помахал мне рукой. Когда я подошёл, Эндрюс минуты полторы рассказывал о том, как идут дела на ранчо. Я слышал его вполуха, и изредка кивал, ожидая, пока Трой перейдёт к делу. Покончив со вступлением, старик наконец-то рассказал зачем вызвал меня. Незадолго перед рассветом, пока все или почти все обитатели ранчо спали, Эндрюс вышел на улицу, и увидел, как что-то горящее свалилось с небес в ближайший лесок. Трой хотел выяснить что это такое, но сомневался, стоит ли кого-нибудь отправлять на разведку в кишащий троглодитами лес. Как неоднократно подчёркивал Эндрюс, у него на счету каждый человек, и потеря даже одного батрака скажется на благополучии всего ранчо. Спешу заверить Троя, что сходить на разведку для меня — плёвое дело.

     Заверив Эндрюса, что скоро вернусь, иду на поиски Фэйт, планируя взять её с собой. Однако чертовка будто сквозь землю провалилась, и я понятия не имею где её искать. Чтобы не уходить совсем уж налегке, ведь это будет выглядеть чересчур подозрительно и самонадеянно, возвращаюсь в амбар, беру автомат и специальный спрей, который мне всё равно не пригодятся. На ранчо Эндрюсов создали и даже начали продавать специальную смесь, отпугивающую мутантов. Главным её компонентом был навоз, смешанный с мёдом. Понятия не имею кому вообще взбрело в голову смешивать две эти субстанции, но это сработало. Данная смесь действительно отпугивала троглодитов, ранее доставлявших Трою и его работникам много проблем. Спрей был создан на той же основе, и действовал примерно один час. Однако я в нём не нуждался, потому что троглодиты не представляли для меня угрозы. По непонятным причинам эти монстры не только не нападали на меня, но и выполняли мои приказы. Я понятия не имел откуда у меня появился подобный дар, и очень не хотел, чтобы об этом знали другие. Единственным человеком, знавшим правду, была Фэйт. По крайней мере из тех, о ком мне было известно.

     Когда я покидал ранчо, батраки вовсю опрыскивали забор и ворота «антитроглодитской» смесью. Из-за этого поднялась такая вонь, что я поспешил ускорить шаг. Отойдя от ранчо на значительное расстояние, я почувствовал, будто за мной кто-то наблюдает, резко обернулся, и начал осматриваться, но так никого не увидел. Списав всё на паранойю, я пошёл дальше. Идти через лес было чуть проще, чем по полю, потому как в лесу было не так жарко, как на открытой местности. Не раз и не два я ловил на себе взгляды притаившихся троглодитов. Мутанты наблюдали за мной с интересом, но приблизиться не осмеливались. Всегда хотел понять что творится в головах у этих существ, и что они чувствуют при виде меня. Очень хотелось понять что именно заставляет их выполнять мои приказы. Увы, ответа на этот вопрос они дать не могли, потому что не умели разговаривать, а читать мысли я пока не научился.

     Отыскать то, о чём говорил Трой, оказалось очень просто. Минут сорок побродив по лесу, я выбрался на просторную поляну, в центре которой образовался кратер, вокруг которого уже толпились троглодиты.

     — Разошлись в стороны! — громко крикнул я, желая получше рассмотреть объект в кратере.

     Монстры безмолвно выполняют мой приказ, и я подхожу ближе. Рухнувшим с небес на земля объектом оказывается старый космический спутник, чей срок годности подошёл к концу. В нижнем углу замечаю знак — четыре маленьких и одна большая жёлтые звёзды на красном фоне. Пока пытаюсь вспомнить чей это флаг, в спину дует сильный ветер, и до меня доносится слабый запах спрея. Только я оборачиваюсь, как гремит выстрел. Один из троглодитов резко приходит в движение, и прыгает в мою сторону, приняв на себе пулю, предназначавшуюся мне. Едва подстреленный мутант падает к моим ногам, выхватываю автомат, и осматриваюсь. Заметив какое-то движение в кустах вдалеке, выпускаю короткую очередь. Остальные троглодиты тут же устремляются туда, но все как один резко останавливаются, стоит мне крикнуть, чтобы они оставались на месте.

     Отхожу от спутника, прячусь за ближайшим деревом, и короткими перебежками добираюсь до кустов, в которых уже никого нет. Отсутствие крови на земле даёт понять, что стрелок не пострадал. Несмотря на это, стрелять второй раз неизвестный не стал, а предпочёл ретироваться. В кустах осталась валяться лишь зелёная кепка. Та самая, которую носила моя чертовка. Поднимаю с земли головной убор, отряхиваю, и задумчиво почёсываю затылок. Выглядит так, будто Фэйт пыталась меня убить, вот только выглядит всё это подозрительно. От таких как она следует ожидать удара в спину. Однажды она от делать нечего заплатила парочке головорезов, чтобы они как следует меня отделали, но в решающий момент вмешалась, и с особой жестокостью покромсала их ножом.

     Могла ли она и сейчас последовать за мной в лес, чтобы пристрелить? Запросто. Вот только это было на неё совсем не похоже. Во-первых, Фэйт больше нравится убивать с помощью холодного оружия, так чтобы жертва успела как следует её разглядеть. Во-вторых, спреем чертовка не пользовалась принципиально, даже когда выходила за пределы ранчо. Так что всё это попахивало подставой. С другой стороны, никто на ранчо не проявлял ко мне агрессии, и поводов желать мне смерти не было ни у кого, кроме моей психопатки. Так может, это действительно была она? Ото всех этих размышлений у меня начинает кружиться голова. Мну кепку, запихиваю её в карман, затем возвращаюсь обратно к кратеру, приказываю троглодитам тщательно прочесать южную часть леса, и разрешаю сожрать любое двуногое создание, что попадётся им на глаза. Даже если им окажется моя чертовка.

     ФЭЙТ

     Твою мать, ну и куда пропала эта поганая армейская ...   собачонка?! Стоило мне только отлучится ненадолго, и этот выродок будто сквозь землю провалился! Первым делом я решила, что он назло мне пошёл к Марте, но нет, эта корова сейчас о чём-то увлечённо болтала с каким-то потным громилой, а Хорнера и близко не было. Что-то начало проясняться после беседы с придурком, охраняющим ворота. Он объяснил, что не так давно армейская собачонка покинула ранчо, взяв с собой оружие. При этом придурок добавил, что с небольшой задержкой вслед за Хорнером увязался и вооружённый Трэвис, но меня это мало волновало. Чем занимается этот смазливый хлыщ меня нисколько не заботило. Если этого придурка сожрут троглодиты, то туда ему и дорога.

     Сосунок начал подкатывать ко мне с самого первого дня, и в этом не было ничего удивительного, ведь кроме его сестры, других баб на ранчо не было. Не отшила Трэвиса я лишь по двум причинам: мне было скучно, и я хотела посмотреть как Хорнер отреагирует на то, что к его подружке подбивает клинья какой-то козёл в шляпе. Реакция армейской собачонки меня, мягко говоря, разочаровала, потому что толком не было никакой реакции. Хорнеру будто было всё равно, и это меня жутко взбесило. Взбесило до такой степени, что я посреди ночи пробралась в дом Троя, и чуть не прирезала спящего старика, но вовремя одумалась, и отступила, никем не замеченная.

     На следующее утро Трэвис пригласил меня покататься на лошадях, и я согласилась. Во время прогулки хлыщ без умолку болтал о том как правильно ухаживать за животными, и что угостив строптивую кобылу морковью, можно завоевать её доверие. Я отчётливо видела, что Трэвису не терпится угостить меня своей морковкой, и как можно скорее. Вот только хлыщу было невдомёк, что я терпеть не могу овощи, и что мясо нравится мне гораздо больше. Изображать наивную дурочку перед Трэвисом было даже немного забавно. Я смеялась над глупыми шутками, наигранно смущалась, когда он делал мне комплименты, и при этом тонко намекала хлыщу, что хочу оставить Хорнера. Этот наивным дурачок с жадностью ловил каждое моё слово, и даже пообещал, что как-то решит проблему с армейской собачонкой.

     — Вот ты где, — раздался позади голос Дилана.

     Оборачиваюсь, и вижу Хорнера. Армейская собачонка держит в руках автомат, и смотрит на меня так, будто собирается пристрелить. Почему? Понятия не имею.

     — Ничего не потеряла? — спрашивает он с издевкой.

     Пожимаю плечами.

     — Только совесть и стыд. Всё остальное вроде бы при мне.

     Хорнер хмурится, достаёт из кармана мятую кепку, и бросает мне. Ловлю головной убор, и вижу на дне знакомую отметину. После нашей ссоры, когда армейская собачонка повалила меня на землю, кепка слетела с моей головы. Я тогда это даже не сразу заметила, а когда вернулась за кепкой, её уже там не было.

     — Где ты её нашёл? — спрашиваю я без особого интереса.

     — Там, где ты её оставила. Лучше расскажи как прошла прогулка.

     — Какая прогулка?

     — По лесу.

     — Тебе виднее как она прошла, ведь это ты ходил в лес, а не я.

     Хорнер хмурится ещё сильнее, затем подходит и начинает принюхиваться, чем окончательно сбивает с толку.

     — Что происходит? — открыто спрашиваю я.

     Армейская собачонка отстраняется, и смотрит на меня уже более спокойно.

     — Ничего не происходит. Всё нормально, — говорит он, хлопает меня по плечу и уходит.

     Остаюсь на месте, и смотрю ему вслед. До этого момента мне казалось, что я достаточно умна, чтобы понимать намёки. Что это вообще было? Похоже на то, что армейская собачонка в чём-то пыталась меня обвинить, но облажалась. Сам обвинил, сам оправдал, и ушёл, толком ничего не объяснив. Вот что за придурок?! По-хорошему, надо бы его догнать и спросить что он имел в виду. Только я об этом думаю, как на моё плечо опускается чья-то рука. Резко оборачиваюсь, и бью подкравшегося наглеца по морде. Не ожидавший удара Трэвис отступает, и хватается двумя руками за нос.

     — Ой, прости! Не знала что это ты, — начинаю оправдываться, хотя не чувствую себя виноватой.

     — Сам виноват. Не надо было подкрадываться, — начинает «успокаивать» меня хлыщ, затем достаёт из кармана платок, и начинает вытирать кровь из носа.

     Терпеливо дожидаюсь, пока Трэвис закончит прихорашиваться. Когда хлыщ воровато смотрит по сторонам, и говорит, что ему очень нужно сообщить мне что-то важное, но не здесь, пожимаю плечами и иду за ним. В качестве места для приватного разговора хлыщ выбирает ближайший амбар. Не будь Эндрюс так взволнован, решила бы, что важный разговор — всего лишь предлог, и что хлыщу просто надоело меня обхаживать, и он решился мне как следует засадить.

     — Почему ты не сказала мне правду? — спрашивает он меня, хватает за плечи, и начинает трясти.

     — Какую правду? — уточняю я, даже не пытаясь освободиться.

     — Что твой приятель — монстр!

     — Чего?

     Трэвис всё же отпускает меня, и начинает нервно расхаживать из стороны в стороны.

     — Поначалу я просто хотел поговорить с твоим приятелем по-мужски, но когда увидел как он с тобой обращается, понял, что разговаривать с ним бессмысленно.

     — Что именно ты увидел?

     — Как этот ублюдок заламывает тебе руки, и швыряет на землю. Я с трудом сдержался, чтобы в тот момент не набросится на него с кулаками!

     Ну конечно, сдержался. Просто в штаны наложил, потому что открыто бросить вызов Хорнеру у тебя кишка тонка. Потому что он — мужик, а ты — трусливое недоразумение с членом.

     — После того как отец дал ему очередное задание, я взял винтовку, и последовал за ним, — продолжает Трэвис свою исповедь.

     — Не стоило этого делать.

     — Может быть и не стоило, но тогда бы я не узнал правду.

     Хочется как следует врезать этому дегенерату, чтобы он перестал говорить загадками, и выложил всё как есть. Хотя к чему клонит Эндрюс я уже и сама догадалась, но хотела услышать подробности. Хлыщ признаётся, что попытался пристрелить Хорнера, но армейскую собачонку внезапно прикрыл троглодит. А когда другие мутанты бросились к укрытию Трэвиса, Хорнер приказал им остановиться, и они это сделали.

     Заканчивая свой рассказ, хлыщ наблюдает за моей реакцией. Тяжело вздыхаю, даже не пытаясь делать вид, будто услышанное меня шокировало или хотя бы немного удивило. Выдержав короткую паузу, бормочу в своё оправдание, что мне всё равно никто бы не поверил, и что Хорнер обещал отрезать мне язык, если я попытаюсь раскрыть его секрет. Невооружённым глазом было заметно, что дурачок мне поверил. Вспоминая последний разговор с Хорнером, как бы невзначай интересуюсь, не находил ли он мою кепку. Трэвис отводит взгляд, и говорит, что не находил, и у меня появляется желание выпустить кишки этому лживому сучонку. Ты её мало того что нашёл, так ещё и бросил на видном месте, когда удирал от Хорнера, чтобы армейская собачонка подумала, что это я пыталась его грохнуть. Сам довести дело до конца не смог, и решил, что теперь это сделаю я. Вот только Дилан не идиот, и явно заподозрил, что что-то здесь не так.

     — У меня есть план как избавиться от Хорнера. Рискованный, но может сработать, — говорю я после пятнадцатисекундной паузы.

     — Я могу чем-нибудь тебе помочь? — спрашивает Трэвис.

     — Нет, я всё сделаю сама. Ты просто не высовывайся до определённого момента, и держись подальше от Дилана. Встретимся через два часа после заката на этом самом месте. Никому ни о чём не говори — пусть это будет нашим секретом.

     Эндрюс с облегчением вздыхает и кивает, после чего мы расходимся. Появляется желание разыскать армейскую собачонку, и всё ей рассказать, но я решаю этого не делать. Каждый борется со скукой и выпускает пар так, как посчитает нужным. Но то, как это делаю я, Хорнеру почему-то не нравится. Нет, пусть уж остаётся в блаженном неведение, пока я совмещаю приятное с полезным.

     В ожидании встречи с хлыщом я не теряю время даром. Пробираюсь в дом батраков, и незаметно забираю бутылку местного пойла. Я специально назначила Трэвису встречу поздним вечером, так как лишние свидетели мне не нужны....   Минут за десять до назначенного срока незаметно пробираюсь к сараю практически в полной темноте. В скором времени туда приходит и Трэвис с масляной лампой.

     — Тебя кто-нибудь видел? — спрашиваю я, едва Эндрюс закрывает за собой дверь.

     — Не уверен. Вроде бы нет.

     — Но ты хотя-бы никому не сказал, что идёшь на встречу со мной?

     — Никому. Как ты и просила.

     Улыбаюсь, и закрываю дверь на засов.

     — Как всё прошло? Он мёртв? — интересуется Трэвис.

     — Пока нет.

     — Тогда чт...

     Хлыщ замолкает на полуслове, и едва не роняет лампу, стоит мне снять футболку, и отбросить её в сторону. По тому как расширились его зрачки, у меня сложилось ощущение, будто Эндрюс впервые видит голые сиськи.

     — Что ты делаешь? — осторожно уточняет он.

     — Собираюсь тебя трахнуть. А что?

     Трэвис окончательно теряется и в ответ начинает что-то неразборчиво мычать. Я же молча стаскиваю штаны, и пальцем подзываю его к себе. Хлыщ кладет лампу на землю, неторопливо подходит, и нерешительно касается моих сисек. Мять там особо то нечего — размер не тот, поэтому Трэвис принимается их бережно поглаживать, сначала одной рукой, затем подключает и вторую, а потом и вовсе подаётся вперёд и целует в губы. Фу, гадость! Терпеть не могу все эти телячьи нежности. Пришёл трахать — трахай! А если тебе хочется кого-нибудь погладить — заведи кошку! Лобызается хлыщ очень даже неплохо, хотя мне почему-то вспоминается случай, когда я подыхала от голода, ко мне подбежала какая-то блохастая псина, и начала меня вылизывать. Ощущения прямо один в один. Не найдя во мне отклика, хлыщ отстраняется.

     — Тебя не нра...

     Не дав ему договорить, притягиваю обратно, и целую сама. Настойчиво и яростно, и в то же время борясь с желанием прокусить ему язык до крови. Чуть ли не в последний момент одёргиваю себя, и напоминаю, что ещё не время. Придурок всё ещё напряжён, и до конца не верит, что ему на голову свалилось такое счастье. Пусть сначала расслабится.

     Моя реакция вдохновляет Трэвиса, и вот хлыщ уже даёт волю рукам, продолжая целовать меня. Сначала Эндрюс поглаживает мою спину, затем его ручонки опускаются всё ниже, и добираются до моих трусиков. Отстранившись, хвалю его лобызательные навыки, и предлагаю заняться другими губами, теми, что у меня между ног. Ожидаю негодования и хоть какого-то спора, однако Трэвис кивает, и безропотно приступает к делу, будто только и ждал от меня подобного предложения. Спустив с меня трусики, хлыщ незамедлительно приступает к делу. Сначала он целует лобок и его окрестности, не забывая поглаживать мой зад, затем пускает в ход язык. Мммм, кайф. Хоть этот двуличный кобель мне противен, работать языком он умеет отменно. Трэвис проникает им так глубоко, насколько это возможно, и даже запах пота его нисколько не отпугивает. В его действиях ощущается опыт. Сразу видно, что делать подобное ему не впервой. Интересно, на ком он тренировался? Уж не на своей ли сестре, корове с большими дынями? Других баб я тут что-то не заметила.

     Под натиском Трэвиса начинаю тихонько стонать, пячусь назад, и падаю в стог сена. Хлыщ одобрительно хмыкает, и начинает расстёгивать рубашку. Избавляясь от одежды, и не спуская с меня глаз, Эндрюс бормочет какая же я замечательная. В ответ жеманно улыбаюсь, хотя его голос меня раздражает. Пусть лучше бы и дальше шлифовал мою дырку, а не нёс всякую розовую чушь. Когда из одежды на нём остаются одни лишь сапоги, Трэвис склоняется надо мной, и начинает тереться о мою промежность своим не особо крупным, и по-прежнему вялым членом.

     Не говоря ни слова, хватаюсь рукой за его жалкий обрубок, и начинаю его накачивать. Не успеваю мысленно досчитать даже до двадцати, а агрегат Трэвиса уже готов к бою. Вместо того чтобы резко загнать его, и начать уже бурить мою скважину, хлыщ входит медленно, будто боясь сделать мне больно. Конечно, откуда этому недоумку знать, что я люблю боль? Люблю испытывать, но ещё больше — причинять. Ничего, скоро это перестанет быть для него тайной.

     Поначалу Трэвису удаётся держать себя в узде. Двигается хлыщ медленно и неторопливо, вводя свой член не на всю длину. Пока он это делает, лежу под ним неподвижным бревном, и откровенно скучаю. Хлыщ наконец-то это замечает, хмурится, и начинает двигаться быстрее. Только я ловлю себя на мысли, что начинаю возбуждаться, как этот никчёмный кретин всё портит, и кончает, заполнив мою дырку до краёв. Тяжело дыша, Трэвис падает на меня. Пользуясь этим, запускаю руку в стог сена, куда я заранее припрятала шприц, и делаю ему укол в шею. Хлыщ дёргается, пытается выдернуть шприц, но я перехватываю его руку, и бью ребром ладони в кадык. Без труда спихнув с себя задыхающуюся тушку, поднимаюсь, отряхиваю со спины сено, и подбираю футболку.

     — Что ты со мной сделала, сука? — едва различимо хрипит хлыщ.

     — Угостила «паучьим коктейлем». Он вызывает паралич, а в некоторых случаях остановку сердца. Но тебе это не грозит, — поясняю я.

     Трэвис пытается позвать на помощь, но то, что вырывается из его рта, даже с натяжкой нельзя назвать криком. Хлыщ предпринимает попытку встать, и ему это даже удаётся. Правда ненадолго. Подбираю и отряхиваю штаны, достаю нож, подхожу к шатающемуся парню, в глазах которого отчётливо видна паника, легонько толкаю, от чего тот падает на спину. Твою мать, как же мне этого не хватало! Страх, беспомощность, невозможность сбежать! Я очень по вам скучала. Засовываю пару пальцев в свою дырку, достаю оттуда всё, что оставил там Трэвис, затем наклоняюсь, и вытираю их об живот хлыща.

     — Что ты собираешься со мной делать? — едва слышно шепчет хлыщ.

     — Трахну ещё разок. Потом убью, — отвечаю я, пожимая плечами.

     — Почему?

     Улыбаюсь, и хлопаю Трэвису по щеке. Почему. Хороший вопрос. Многие задавали его мне, но ответ мало кто получал.

     — Есть три причины. Первая — не лезь не в своё дело, когда тебя об этом не просят. Всё что касается меня и Хорнера касается только нас двоих. Это понятно?

     Трэвис пытается что-то сказать, но из открытого рта не вылетает ни звука. Качаю головой, отвешиваю хлыщу пару звонких пощёчин, затем беру в руку его опавший агрегат, и начинаю дрочить.

     — Причина вторая — серьёзные дела надо доводить до конца. Ты приревновал меня к Хорнеру, попытался его убить, но облажался и сбежал. Так поступают только ничтожные дегенераты, у которых руки растут из задницы.

     Эндрюс в ответ лишь моргает, не в силах теперь даже открыть рот. Полный паралич ещё не наступил, но это дело времени, буквально пары минут. Мне этих минут должно хватить. Начинаю работать рукой очень быстро, однако ничего не выходит. Грязный стручок как был вялым, так вялым и остался. Либо Трэвис вдруг стал импотентом, либо это всё действие яда. В любом случае, поскакать на его члене мне не удастся. Жаль, очень жаль. Осознав это, чувствую разочарование, хватаю парня за голову, и начинаю со всей силы бить ей об землю. После седьмого удара поднимаюсь на ноги, и иду за штанами. Надев их, запоздало вспоминаю про бутыль самогона, валявшую в стоге. Откупориваю её, делаю несколько глотков, а всё остальное выливаю на Трэвиса.

     — И наконец, третья причина. Самая главная.

     Приподнимаю его ноги, и подношу горлышко бутылки к заднице. Зрачки Трэвиса расширяются. Этот говнюк отчётливо понимает, что я собираюсь делать.

     — Мне это нравится, — запоздало озвучиваю главную причину, прежде чем резким движением загнать горлышко бутылки ему в зад.

     Начинаю водить ей вперёд-назад, но довольно быстро мне это дело наскучивает. Дырявить зад беспомощного хлыща оказывается не так весело, как мне бы этого хотелось. Я понимаю, что этому засранцу больно, но из-за паралича он даже не дёргается. Кроме того, мне очень не хватает его криков. Откидываю бутылку в сторону, и вновь склоняюсь над Трэвисом.

     — Ты с самого начала хотел меня поиметь, и тебе это удалось. Сбылась мечта дегенерата. Радуйся, придурок! Тебе должно быть весело!

     Покрепче сжимаю нож, провожу лезвием ...  

     сначала по правой щеке, затем по левой. На улыбку до ушей это похоже очень отдалённо, поэтому быстро теряю интерес ко всему происходящему, вонзаю нож хлыщу в грудь, проворачиваю в сторону, и выдёргиваю после того, как Трэвис испускает дух. Поднимаюсь, беру мёртвого хлыща за ноги, и кладу труп в стог. Туда же летит и одежда Трэвиса. Подбираю масляную лампу, раскручиваю, и кидаю в стог. Облитое спиртом тело быстро охватывает пламя. Отряхиваю руки, поднимаюсь по лесенке на второй этаж, и выбираюсь из сарая через окно, предварительно осмотревшись. Спрыгнув на землю, делаю кувырок, повторно осматриваюсь, и замечаю справа одинокого батрака, идущего куда-то с ведром. Рука рефлекторно тянется к ножу. Один бросок — и ненужный свидетель отправится вслед за Трэвисом. Вот только что мне делать с его трупом? Затащить в запертый изнутри сарай и сжечь не получится, как и незаметно закопать.

     Внезапно дурачок оступается, падает, и роняет ведро, из которого на землю выливается молоко.

     — Мать твою за ногу, вот дерьмо! — ругается он.

     Запоздало приходит мысль, что дурачок мог и не разглядеть меня. На улице темно, а боковое зрение у всех развито по-разному.

     — Ладно, живи, — шепчу я, убирая руку с ножа.

     Короткими перебежками добираюсь до сарая, но Хорнера там не нахожу. Видимо шляется где-то. Жду минут пятнадцать, и выхожу наружу. Кто-то испуганно вопит, кто-то носится с вёдрами и топорами. В общем, каждый занят своим делом. Возвращаюсь к амбару, и замечаю что он уже вовсю полыхает. Батраки пытаются вломиться в горящее здание, но запертая изнутри дверь не позволяет им это сделать, и тогда в ход идут топоры. Я же смотрю на всё это с улыбкой. Даже если труп Трэвиса каким-то чудом удастся опознать, следов от ножа и бутылки никто не обнаружит. Вдоволь насмотревшись на горящий амбар, оборачиваюсь, и замечаю Хорнера. Во взгляде армейской собачонки вижу неприкрытое негодование, и подхожу ближе.

     — Давай отойдём на пару слов, — шепчет Дилан.

     Коротко киваю, и иду вслед за ним. Придя к колодцу, Хорнер медленно оборачивается, и демонстративно достаёт из-за пояса пистолет.

     — Ну и кто был в том амбаре? — спрашивает он, буравя меня сердитым взглядом.

     — С чего ты взял, что там кто-то был? И почему ты думаешь, что его подожгла я?

     — Заметь — не я это сказал, — подмечает Хорнер.

     Пожимаю плечами. Оправдываться, и убеждать армейскую собачонку, будто он ошибся, я не собираюсь.

     — Спрашиваю ещё раз — кто был в том амбаре? — повторяет Дилан свой вопрос.

     — Скажем так — в любовном треугольнике внезапно освободилось место, — отвечаю с улыбкой.

     Армейская собачонка хмурится, и берёт меня на прицел.

     — Серьёзно? Пристрелишь меня из-за какого-то деревенского хлыща? — моему негодованию нет предела.

     — Я ведь тебя предупреждал.

     — Не предупреждал. Ты говорил, чтобы я держалась подальше от сисястой коровы. О её братце речи не шло.

     — Ты хоть понимаешь что натворила, дура психованная?! — повысил голос Хорнер.

     — Прикрыла твою симпатичную задницу.

     — Чего?

     — Этот ублюдок узнал твой маленький грязненький секрет, и к тому же пытался тебя прикончить.

     Дилан хмурится, но пистолет опускает.

     — Так это он пытался убить меня в лесу? — зачем-то уточняет армейская собачонка.

     — Он, но, к сожалению, у него ничего не вышло. — Улыбаюсь. — Хотя...

     Не договорив фразу до конца, резко подаюсь вперёд, и быстрым ударом снизу едва не всаживаю нож в подбородок армейской собачонки. Но хорошая реакция вновь спасает Хорнера от смерти, и Дилан успевает отскочить назад прежде, чем острое лезвие проделывает дырку в его подбородке.

     — Ещё не поздно это исправить! — заканчивая фразу, и снова бросаюсь в атаку.

     Дилан вновь пытается взять меня на прицеле, да только я не даю ему такой возможности. В ближнем бою от огнестрельного оружия мало толку, а увеличить дистанцию между нами я армейской собачонке не позволяю. Размахивая ножом, вынуждаю Хорнера пятиться назад. Выбрав подходящий момент, пытаюсь сбить его с ног подсечкой после очередного резкого выпада, однако Дилан успевает подпрыгнуть, и быстро забегает мне за спину. Я резко оборачиваюсь, и наношу круговой удар ножом, но армейская собачонка снова меня опережает. Мой нож проносится над его головой, и прежде чем я успеваю ударить пригнувшегося армейца коленом по физиономии, он вышибает из меня дух мощным ударом в живот. Роняю нож, и начинаю жалобно стонать, схватившись за живот. Тянусь к ножу, однако Хорнер пресекает эту попытку, схватив меня за руку, и перекинув через плечо. Подобрав моё оружие, армейская собачонка делает несколько шагов назад.

     — Прикончить бы тебя, идиотку! — процедил Дилан сквозь зубы.

     — Так давай, прикончи! — едва слышно бормочу я, и начинаю покашливать.

     Армейская собачонка не удостаивает меня ответом, а лишь бросает мой нож в колодец, и уходит. Я же провожаю его взглядом, и начинаю хохотать. Весёлый всё же сегодня выдался денёк!