В этой истории нет ни грамма вымысла. Мне тогда исполнилось сорок. Был я цветущим капитаном второго ранга, то и дело бросающим жаждущие взгляды на женские прелести. Недаром некоторые дамы, с которыми накоротке сводила меня любовная стезя, называли мой взгляд «раздевающим». Но на службе заниматься волокитством, в наше время, было не принято. Это сейчас вошло в моду делать из подчиненных симпатичных девочек безропотных любовниц. Но тогда мы блюли честь мундира в моральном плане, постоянно оглядываясь на замполита. Другое дело — командировка. Тут, как говорится, сам бог велел, ибо, как сказал один известный киногерой, «нет женатого, который хотя бы на час не захотел стать холостяком». Это негласное правило хорошо усвоили проверяемые и заранее подбирали проверяющему достойную партнершу.

     Комиссия, в которой был и я, прилетела на Камчатку. В аэропорту ко мне подкатилась этакая пронырливая личность с погонами капитана третьего ранга и с лукавой улыбкой на тонких губах.

      — Не соглашайтесь ехать со всеми в нашу затрапезную гостиницу. Мы отменно устроим вас на свободной частной квартире, — многообещающе подмигнул мне офицер.

     Вскоре юркий газик мчал нас по заснеженным улицам вечернего города. Стол был уже накрыт и ждал гостя. Камчатские деликатесы: красная икра, вареные крабы, слабого посола кета, и целое море разных консервов, которые входили в рацион подводника, томились на столе. Не было недостатка и в крепких напитках, которые в то время были в дефиците, но пьющая братия восполняла этот дефицит доступным спиртом. Тут даже ходила шутка, что «Камчадалы пьют по-черному, а закусывают по — красному».

     Выпив третью рюмку, по традиции, за тех, кто в море, хозяин дома лукаво подмигнул.

      — Следующий тост за прекрасных дам. Пригласить? — он в упор посмотрел на меня.

     Я согласно кивнул. Да и все присутствующие, как я понял, были не против присутствия милых дам.

     Хозяин мигнул подчиненному, тот поднял трубку телефона. Вскоре появились четыре девушки. Одна из них заметно выделялась. Это была блондинка под метр семьдесят, худенькая, с бездонными, как океан, голубыми глазами, осиной талией и «китайской» ножкой. На ней было полупрозрачное изумрудного цвета платье, не достигающее ее розоватых колен. Она не вошла, а вплыла, как лебедь. Ее усадили рядом со мной. Нитка жемчуга, плотно обтягивающая ее лебединую шею, золотые кольца и перстень на ее тонких пальцах, удачно дополняли наряд красавицы. Она смахивала на певицу из элитного кабаре. Круглые, выпуклые груди томно дышали под тонкой тканью платья. Так океан медленно вздыхает, лениво накатывая на песок пляжа ласковые волны. Она не отказывалась от выпивки, пила только коньяк и то по пол рюмки. Щеки ее тут же расцвели алыми маками, глаза подернулись загадочной пеленой. Мы обменялись несколькими фразами, и стало ясно, что рядом со мной образованная, интеллектуальная и весьма воспитанная девушка. Я даже удивился в душе, не зная, где моим друзьям удалось откопать такой «экземпляр».

     ... Лена танцевала, плотно прижимаясь к партнеру. Было такое ощущение, что танцует один человек, а не двое. На мои «шаловливые ручонки», плотно лежащие на ее мягких ягодицах и время от времени пощипывающих их, она только загадочно улыбалась в ответ, опуская длинные, подкрашенные ресницы. Такая близость будила у меня самые необузданные сексуальные фантазии. Казалось, вынь сейчас член, и она сама наденется на него. А он торчал, чувствуя добычу. Но замолкала музыка, и прекращалась сказка танцующих обнявшихся тел.

     ... Веселье бурлило, что пробудившийся вулкан. Мы сидели с Леной на диване. Я обнимал и ласкал ее коленки. Одна пара терлась друг о друга в медленном танго, а две другие куда-то исчезли. Я извинился перед Леной и решил поискать их, так как назревал очередной тост. В спальне никого не было, зато из ванной раздавались непонятные звуки. Я заглянул в приоткрытую дверь и увидел, как наш милый капитан третьего ранга, встретивший меня в аэропорту, трахает в попку рыжеволосую хохотушку Зойку, завернув подол ее платья на самую макушку. Та, пуская пьяные слюни, мыча и тыкаясь лицом в кафельную стенку ванной, пыталась помочь ему сзади поглубже засадить член. Решив им не мешать, прошел в туалет. Дверь оказалась закрытой, но тут — же она открылась, и я увидел симпатюшку-Наденьку, стоящую на коленях перед хозяином квартиры, сидящим на унитазе, и смачно отсасывающей его торчащий солидных размеров член. Тот, откинувшись головой к стене, закрыв глаза, издавал какие-то утробные звуки. Было непонятно, зачем они там пристроились при свободной спальне. Увидев, что мы уже лишние на этом сексуальном празднике жизни, я испытующе глянул в глаза своей дамы, и она поняла все.

      — Давай сбежим? — шепнула Лена, поднимая меня за руку с дивана. Я согласно кивнул.

     На улице медленно, большими хлопьями, опускался снег. Было тихо и относительно тепло. Зная, что к утру снегу может навалить столько, что из дома не выберешься, я спросил Лену:

      — Еще далеко шагать? Она повернула свою миленькую головку, почти утонувшую в колпаке «Аляски» и загадочно улыбнулась. Ее лицо, обрамленное пепельного цвета мягким мехом, было очаровательным. Я не удержался, притянул ее к себе и стал покрывать ее нежное личико лихорадочными поцелуями. Отвечая на них, она уткнулась в мою шею холодным носиком.

      — Отпусти! Задушишь, сумасшедший, — прошептала Лена.

     Ее квартира оказалась за углом. Это была небольшая комната, перегороженная шкафом. В первой половине, на детской кроватке, спал ребенок, сразу же за шкафом стоял диван, ночной столик с трельяжем и пара стульев. Стало ясно, что прекрасная принцесса, превратилась опять в Золушку и вернулась из дворца в свою коморку. Еще, когда мы танцевали, Лена сказала, что ее муж «объелся груш» и она теперь живет в свободном полете.

     Раздевалась она медленно, стараясь не шуметь. Оставшись в лифчике и белых мини-трусиках, разложила диван, накрыла его простыней и бросила две подушки. За окном уже куралесила метель, а здесь было тихо, тепло и уютно. Я сидел на стуле и зачарованно смотрел на ее стройное тело, до которого теперь мог дотянуться рукой. В слабом свете ночника, стоящего на столике, она выглядела необыкновенно красивой и притягательной. Что-то не земное, волшебное, ангельское угадывалось в ее фигуре.

      — Ну, а ты? — спросила она, видя мое замешательство. Я, словно очнувшись от волшебного сна, вздрогнул и стал раздеваться. Сняв с себя все, немного повыпендривался перед зеркалом, дав возможность ей созерцать мою фигуру. В то время я занимался боксом, хорошо плавал, прыгал с вышки, и вообще тогда мое тело могло посоперничать с телом Апполона, скучающим в Эрмитаже. Я видел, что нравлюсь ей, и еще больше ломался перед зеркалом. Она приподнялась, взяла меня за руку и потянула в постель.

      — Ты зря устроил этот стриптиз. Я еще в танце почувствовала, что имею дело со спортсменом, тело которого не нуждается в дополнительной рекламе, так что ложись рядом, и я покажу тебе, как таких, как ты, надо любить... Я мигом нырнул к ней под простыню, прижался к ее нежному телу, сразу же запустив ладонь между ее ног. Там пылала желанная печь. Но в этот решающий момент скрипнула кроватка за шкафом, и послышался голос ребенка:

      — Мам. Писать хочу...

     Лена подхватилась, ловко перебросила через меня ноги. Вскоре послышался журчащий ручеек, и сынишка вновь улегся в постель. Лена пришла, присела на край дивана, застыла, словно изваяние.

      — Ты чего? — погладил ее ладонью по спине.

      — Да так. Видишь, как живу: ни туалета, ни умывальника. Да и кухня на четверых.

      — А работа?

      — В офицерской столовке кручусь. Отбоя от мужиков нет. Но какая это работа! Вот где моя работа, — похлопала она ладошкой по дивану.

      — И много зарабатываешь?

      — Там — ...

 

     копейки, здесь — рубли...

      — Нравится?

      — Что?

      — Это, — похлопал я по дивану.

      — Когда как. Бывают среди вашего хамского брата и порядочные люди...

      — Те, кто хорошо платят?

      — Нет. Кто видит в женщине человека. А секс я люблю, но это таинство должно быть красивым...

     Я сел, задумался. Мне представилось, как на этом диване пьяный, бородатый дядя, терзая ее мягкую грудь слюнявым ртом, пытается вставить в ее прекрасное тело свой жалкий, мертвый член и гундит при этом что-то про «Большую» любовь. Он — хозяин. У него есть «бабки», а у нее их нет. И она терпит, сцепив зубы, ожидая, когда же насытится эта тварь и отвалит в сторону. А потом она будет считать эти грязные рубли и прикидывать, сколько же надо ей отложить, чтобы дотянуть до очередной зарплаты.

     Я встал и стал одеваться. Положил деньги на ночной столик.

      — Ты куда? — она тревожно глянула в мои глаза. Ее фигура в лунном свете казалась бестелесной.

      — Прости. Я пойду...

      — Не хочешь?

      — Что-то расхотелось...

      — Как хочешь, — открыла она дверь, выпуская меня.

     Я шел по ночному городу. Вот и знакомая дверь. Позвонил. Дверь открылась. На пороге с бутылкой в руке сиял, как майское солнце, покачивающийся на ногах хозяин.

      — Привет! Неужто, кино не состоялось?

      — Кинщик заболел, — криво усмехнулся я.

      — Пордон! Не может быть! Я тебя умоляю! Она в это время всегда в форме, — обнял меня за плечи хозяин, увлекая во внутрь квартиры.

      — Ну, бог с ней. У нас других навалом. Давай выпьем, друже, — потянул он меня за рукав к столу. Ко мне на колени тут же запрыгнула растрепанная Зойка. Она запустила руку в ширинку моих брюк и стала массажировать. Почувствовав, что «Мальчик» откликается, тут же бухнулась передо мной на колени и принялась отсасывать. Делала она это мастерски. Хозяин, глянув на нее, подошел и, взяв ее за затылок, стал с силой насаживать ее рот на мой член.

      — Вот так надо! Вечно вас учить этому делу приходится! Не сачкуй! Работай! Ты здесь не для того, чтобы только коньяк лакать, шлюха...

     На глаза у Зойки набежала обидная слеза. Она мигом смахнула ее и продолжала заглатывать член до самого конца. Другая девица, растрепанная и помятая не меньше Зойки, подошла, запрокинула мою голову и впилась в губы ртом вампира. Они обе так энергично отсасывали меня, что мне показалось, будто в моем теле уже ничего нет. Я не выдержал этой сладкой муки и все, что предназначалось другой, может быть намного более чистой и честной женщине, слил в Зойкин отчаянный порочный рот. Она тут же встала, схватила за голову подружку и часть содержимого перенесла в ее рот. Та, поперхнувшись, схватила со стола бутылку «Каберне» и стала запивать. Зойка, взяла меня за руку и потащила в спальню на уже кем-то изрядно помятую постель. Подружка ринулась следом. Там они меня распяли, как сына божьего на кресте. Мы кувыркались, а потом я классно оттрахал их обоих. Мне очень понравилась Зойкина щель. Было в ней что-то необычное. Стоило ей вставить, как чувствовалось этакое сжатие со всех сторон. Работала она умело. Снизу ловко подбрасывала мужика, с силой зажимая член, ну а сверху скакала так, что ее удары о мое тело, казалось, можно было услышать даже на улице. Ее подружка поднатарела в анальном сексе. Не успел я только проникнуть туда, как она начинала так энергично массажировать свой клитор, что мне казалось, будто она мастурбирует моего «Бойца». Никогда раньше не видел, как струя бьет из женской щели при клиторном оргазме. А тут они преподнесли мне такую академию, что мама погоди. В один миг научился самым тонким штучкам группового секса. Одним словом, за какой-то час они вытрясли из меня все. Видимо имели на этот счет строгое указание хозяина любым путем укатать проверяющего по высшему разряду. Вот и старались во всю, боясь кары с его стороны. Стыдно вспоминать, но уползал я от них почти на четвереньках...

     ... Отдышавшись и приняв горячий душ, я вышел в коридор, чтобы понаблюдать за нашими гостями. Они к этому времени так наклюкались, что вповалку лежали все на той же самой кровати, которую Зойка метко обозвала «Членодромом». Мальчики храпели, лежа голяком, а девочки между ними в разорванных трусиках и лифчиках. Я взял свой мобильник и, от нечего делать, щелкнул эту занятную сцену на память. И в это мгновение в прихожей зазвонил звонок. Я пошел открывать, щелкнул замком. На пороге, бледная, как полотно, стояла раздетая Лена. По ее щекам текли слезы.

      — Ты прости меня, Эд, — она обняла меня за шею и прильнула к щеке мокрыми глазами. — Прости! Дура я, дура!... Ты — порядочный, хороший человек, а я — дрянь! Но я люблю тебя! Слышишь?! Не знаю, что со мной произошло, но я без тебя теперь не смогу жить...

     Я подхватил ее на руки, покрывая мокрое лицо нежными поцелуями. Мы улеглись на диване и понеслись на крыльях любви...

     ... С тех пор прошло двадцать лет. У нее выросла (от меня) красавица дочь, которую так и не смогла родить моя жена. Ее сын зовет меня папой, и мы с ним большие друзья. Лена по — прежнему любит меня, и ревнует к каждому столбу. Мы до сих пор часто встречаемся с ней. Тайно...

     Эдуард Зайцев.