Выйдя на пенсию и обнаружив, что его кошелек полегчал вдвое, Иван Емельянович решил подзаработать. Но это оказалось не так-то просто сделать. В период внезапно свалившегося на головы людей финансово-экономического кризиса пенсионеров на работу нигде не принимали. Помятуя, что «спасение утопающих — дело рук самих утопающих», наш герой решил вопрос своего трудоустройства взять в собственные руки. Ему надоело завидовать крутым мужикам, с презрением смотрящих через окна своих престижных иномарок на таких бедолаг, как он, и Иван Емельянович решил стать тоже крутым. Однако, при первом же ознакомлении с реальной возможностью занять какую-нибудь даже самую скромную нишу в местном бизнесе, он тут же столкнулся с проблемой ниши. Они, как оказалось, были уже давно заняты другими. В поиске своей ниши пути-дороги как-то привели предприимчивого пенсионера в ночной клуб.

     Иван Емельянович сел за самый дальний столик, в углу, под фикусом, и с интересом взирал на танцующие пары. И тут он заметил, как к двум девчонкам в мини-юбках и кофточках, сверкающими серебряными блестками, подвалила жердеобразная особа с желто-грязным цветом волос.

      — Девочки. Не хотите прошвырнуться? — прохрипела она, вынув изо рта длинную сигарету.

      — С кем? — заинтересованно глянули на нее девчонки.

      — С девочками...

     Девчонки, отойдя с дамой под покров фикуса, стали торговаться.

      — Двести баксов каждой, — сказала та, что была постарше.

      — Нет проблем, — согласно кивнула баба, — но только мне по пятьдесят с каждой...

      — Идет, — согласились девицы и пошли на выход.

     Иван Емельянович не поверил глазам и ушам своим. Он только что был свидетелем, как бойкая сутенерша мигом склеила двух шикарных девок и увела с собой. И тут у пенсионера зародилась гениальная мысль: «А что, если и мне заняться ремеслом сутенера? Квартира у меня трехкомнатная, живу один, есть две кровати, одна из которых двуспальная, но и диван, если разложить, двоим позволит приземлиться. Это же одновременно можно три пары уложить, а то и четыре, предварительно разогрев их порнофильмом. Так. Это сколько же можно бабок за один сеанс срубить? Если по двести баксов с пары, то все восемьсот выйдет. А в месяц же это сколько будет?» — он принялся лихорадочно считать в уме и чуть не упал со стула: цифра получалась астрономической... «И главное: никаких налогов!» — ликовал он.

     Иван Емельянович сначала похолодел, а затем его кинуло в жар от такого открытия. Действительно. Деньги валяются прямо на земле. Стоит только нагнуться и поднять их... «Правда, — продолжал размышлять будущий предприниматель, — будут и затраты. Во-первых, девки за так работать не станут. Им придется отстегивать. А это уже грозит уменьшить доход наполовину. Ну, а потом там напитки разные для гостей, постельное белье, презервативы и прочая мелочь потянет на себя деньгу, но даже, если одна треть останется, то таких денег мне ни в жизнь не заработать».

     Иван Емельянович так размечтался, что стал невольно вспоминать, когда он по-человечески сам трахался. А было это ровно десять лет тому назад, когда еще была жива его «мамулик». А после ее смерти его встречи с женщинами с этой целью, как правило, совершались вне дома. То на «фазенде» он заваливал какую-нибудь вдовушку прямо на полу своего домика, в лучшем случае подстелив под нее телогрейку, то на пляже, ночью, жарил прямо на песке очередную пассию, из-за чего однажды ему пришлось обратиться к врачу из-за боли в члене. Тот покраснел, распух, резкая боль испугала любителя острых ощущений. Он кинулся к врачу, но тот промыл мочеиспускательный канал от попавшего туда песка и рекомендовал не трахаться на пляже. Но пожилой ловелас только кивнул в ответ, и тут же завалил соседку в лесу прямо на скрытые под листвой грибы, которые они собирали. Вот и выходило, что на простынях он теперь «шалил» редко, разве что у какой-нибудь чистоплюйки, которая подворачивалась при случае, но таких встреч становилось все меньше. Видимо сказывался возраст. Ведь недаром гласит пословица, что «старый конь борозды не портит, но и не глубоко пашет», а нынешние бабы любили глубокую пахоту и, как правило, большим плугом. А где же его взять, если твой из хобота слона превратился в короткую гофрированную противогазовую трубку.

     Иван Емельянович нервно запустил руку в карман и пощупал свой «Перец». Тот безнадежно спал, не подавая признаков жизни. «А было бы недурственно насадить на «Банан» хотя бы вон ту играющую задницу», — подумал пенсионер, глядя, как в танце трясет телесами дородная тетка, наверняка, бухгалтерша какого-нибудь частного предприятия. Он отпил немного водки из рюмки и откусил кусочек от конфетки. На более широкий размах у него не было денег, ведь на одну пенсию не то, что по кабакам шастать, а дальше хлебного ларька и молочного магазинчика путь заказан. Вот и на этот вечер он полгода собирал, с каждой пенсии по чуть-чуть откладывал, и вот, наконец, вышел в свет. А свет, не подозревая, что в его среде сидит размечтавшийся «крутой бизнесмен», чавкал гамбургерами, рвал челюстями шашлычное мясо, глотал фужерами марочное шампанское, дымил забугорными сигаретами. «Ничего. Дай время. Будет и на нашей улице праздник», — думал пенсионер и, сделав пол глотка из рюмки, нервно закурил. Он продолжал наблюдать за молодыми «курочками», примеряя их к будущей роли путан. «Но как подойти хотя бы вон к той? Что сказать? Как предложить? А вдруг она на его скромное предложение ответит звонкой оплеухой. Только этого мне не хватало!» — подумал Иван Емельянович, осторожно погладив щеку, словно он уже получил эту злосчастную пощечину. Но, оказалось, что сама судьба вдруг пошла навстречу будущему сутенеру. Его заметила «бухгалтерша», задом которой он только что восторгался, сделала ему глазки и направилась в его сторону. «Неужто на танец пригласит?!» — поежился пенсионер, боясь, что его выставят на всеобщее обозрение в его старомодном помятом костюме. Но «бухгалтерша» проплыла мимо, едва не задев его столик своей «кормой авианосца».

     «Фу! Пронесло!» — с облегчением вздохнул Иван Емельянович и хотел было сделать последний глоток из рюмки, как над его головой громыхнул кто-то басом:

      — Свободно?

     Иван Емельянович вздрогнул, оглянулся. Над ним навис огромный дядя.

      — Да. Садитесь, пожалуйста, — кивнул пенсионер.

     Громила сел, небрежно бросил огромные кулаки на стол, взял меню.

      — Пить будешь? — спросил он у Ивана Емильяновича, не отрывая взгляда от меню.

      — Что? — не понял тот.

      — Водку.

      — Водку? Гм... Водку — буду, но у меня нет денег.

      — Не суетись, — скривился громила, — я угощаю...

     Верзиле принесли бутылку водки, салат и две порции мяса с сыром. Одну он пододвинул пенсионеру. Тот обалдел. Один вид жареного мяса сводил его с ума, а запах так сильно дурманил голову, что желудок перехватило судорогой. Парень наполнил рюмки и протянул свою.

      — Будем, — они чокнулись.

      — Ты кого пасешь? — спросил верзила, видя, как Иван Емильянович, проглотив водку и засунув в рот кусок мяса, продолжает осматривать зал.

      — Да, так, — покраснел пенсионер.

      — Не гони пургу. Говори. Небось, бабенку высматриваешь, что помоложе, а? — хохотнул он.

      — Хотелось бы, да некого. Какая дура на меня клюнет, — обреченно махнул рукой пенсионер. — Им бабки подавай...

      — Факт. Без бабок и в раю делать нечего. Но понравился ты мне. Чем-то батю моего напоминаешь. Хочешь, фокус покажу? — верзила вынул из кармана пиджака пачку баксов и, глянув в зал, поманил пальцем:

      — Маша. Подойди...

     К столу подошла, слегка покачивая бедрами, невысокая блондинка, сидевшая ...

 за соседним столом. На ней были голубого цвета джинсы и широкий, золотистого цвета лиф, не достигающий пупка. Из-под ровной челки «А ля, Клеопатра» на пенсионера смотрели большие зеленого цвета глаза. Челюсти ее работали, что-то пережевывая.

      — Чего тебе? — спросила девушка, закинув глаза в потолок и покачивая ножкой.

      — Ты занята сегодня?

      — А что?

      — Надо обслужить мужичка...

      — Тебя что ли? — девушка перестала жевать и уставилась на громилу.

      — Его, — кивнул тот в сторону Ивана Емильяновича.

      — Этого старого козла?! — фыркнула девица и демонстративно отвернулась.

      — Да. Его. Этого хватит? — верзила показал ей триста баксов.

      — Ну, если... , — начала было набивать себе цену девица, но парень грубо оборвал ее.

      — Без если. Не то даром пахать будешь. Поняла?!

      — Поняла, — тяжко вздохнула девица, протянув руку за деньгами, но рука парня ловко обошла ее и сунула деньги в нагрудный карман пиджака пенсионера.

      — Рассчитаешься, когда она отработает. А ты смотри у меня. Без фокусов...

     Иван Емельянович до того растерялся, что потерял дар речи.

      — Ну чего ты вылупился? Дуй! — парень налил ему еще рюмку. Пенсионер мигом выпил ее, сунул в рот последний кусок мяса и тут же встал.

      — Я ваш должник, — начал было он, но парень прервал его.

      — Нет базара, дядя. Рассчитаешься при случае...

      — Пошли... , — повернулся пенсионер к девице и нетвердым шагом направился к выходу.

     ... Они шли по ночной улице и молчали. Девица семенила на каблуках-шпильках, изредка поглядывая на угрюмого кавалера.

      — Далеко еще, папашка? — спросила она, стараясь заглянуть в его глаза.

      — Уже пришли...

     Поднявшись на второй этаж, пенсионер зазвенел ключами. Открыв дверь, он пропустил вперед гостью.

      — А у тебя ничего хаза, — девушка вышагивала по коврам, рассматривая комнаты. Она даже нажала на матрас кровати в его спальне, словно проверяла его упругость.

      — Один живешь? А где хозяйка?

      — Умерла...

      — Прости. Я не знала, — девица подошла вплотную и погладила его по руке.

     Стол у пенсионера был небогат. Пельмени, яичница, пара соленых огурцов и начатая бутылка водки.

      — Бедновато живешь, папашка, — сказала гостья, но тем не менее, тут же уселась за стол и стала разливать водку.

      — А по телеку что? — спросила Маша, посмотрев на темный экран «Радуги».

      — Сейчас поглядим. Впрочем, не хочешь интересный фильм по видику посмотреть?

      — Какой?

      — На историческую тему. «Калигула»...

      — Это про древних римлян, что ли?

      — Ага.

      — Этот я видела. У подружки. Там этот римский император трахает в зад мужика на глазах у его бабы...

      — Он и со своей сестрой там трахается, — добавил хозяин дома.

      — Это ясно. Они же любили друг друга...

      — Тогда у меня есть кое-что покруче. Поставить?

      — Валяй! — взмахнула вилкой девица и отравила в рот отрубленное жареное яйцо.

     Они пили и глядели на экран. Там голая шикарная девица лазала на четвереньках по ковру и старательно отсасывала у каждого из четверых мужиков, сидящих полукругом в креслах. Затем те, поочередно драли ее сзади, а она, мыча от удовольствия, размазывала по ягодицам их брызгающее «молочко».

      — Класс! — похвалила Маша и стала раздеваться. Сняв последнюю деталь своего туалета, она подошла к хозяину и стала раздевать его. Он сидел на диване и дрожал, словно его только что вынули из проруби.

      — У тебя есть еще такие видики? — спросила она, взяв в кулачок его торчащего «бойца».

      — Угу, — еле выдохнул он, сгорая от вожделения.

      — Тебе как больше нравится: сверху или снизу? — она подошла к нему вплотную, обняла его голову за затылок и потянула ее вниз, стараясь приблизить ее к лобку. Он задрожал еще сильнее. Чтобы унять его дрожь, она, привстав на цыпочки, прижала его лицо к своей щели, погрузив в нее его нос.

      — Чуешь запах красивой женщины? — спросила она, услышав его причмокивания внизу.

      — Некрасивые так же пахнут, — нашелся он, но она перебила его:

      — Соси! Языком щекочи клитор! — стонала она.

     И он сосал, чмокал губами, выплевывая ее волосы, а она в это время, как заведенная, терлась промежностью о его язык, наезжая на нос. Ее движения все убыстрялись, пока не превратились в бешеную пляску страсти. Он едва успевал глотнуть ртом воздух, как она вновь загоняла его лицо в себя. Это продолжалось несколько минут, а ему казалось, что пролетела вечность. Наконец, он не выдержал, схватил ее за талию, развернул к себе задом, согнул пополам ее хрупкое тело и что было силы всадил в нее своего изнемогающего от нетерпения «бойца». Он думал, что делает над ее хрупким и тонким телом грубое насилие, но тут-же был крайне удивлен, как его орган свободно вошел в нее и уютно там расположился, словно бывал там ранее много раз. И она как-то странно, без лишних эмоций, свободно приняла его, как будто это был не мужской орган, а медицинская груша. Ему даже обидно стало, что на его язык она отвечала более горячим чувством, чем на то, что сейчас находилось в ней, словно не зная, что с этим надо теперь дальше делать. Но возникшую заминку заполнил экран телевизора, на котором здоровенный негр насаживал на свой черный вертел, словно кусок белого мяса, молоденькую блондинку. У той на губах играла натянутая улыбка, а в глазах стояли слезы.

      — Посмотри, как он классно ее дерет! Какой молодец! — просияла Маша и повернулась к старику:

      — Мне кажется, папашка, что ты не для того вошел туда, чтобы там поспать, а? А ну-ка, покажи этому негру, как белый мужик может отшворить белую женщину! — и тут она так энергично заработала тазом, что он удивился такой внезапной прыти, боясь за сохранность своего «бойца». Он рассчитывал на спокойные, размеренные ритмические движения, но получил от нее такую бурю страсти, что его «боец» не выдержал этой внезапной, яростной атаки, и тут — же сдался на милость победителя. Старик хотел доказать ей, что он все еще боевой конь, но она поняла, что перед ней уже просто сивый мерин.

      — Тебе хорошо? — пытался он оправдаться перед ней.

      — Могло быть и хуже...

      — Почему?

      — По кочану. С вашим братом не трудно и за решетку загреметь. Скажут, что специально папашку укатала...

     ... Маша плескалась в ванной, а он отмывал своего «бойца» под струей кухонного крана. Вскоре она вышла в его халате с полотенцем на голове в виде тюрбана и уселась напротив него в кресле. Глядя со стороны можно было подумать, что это заботливая внучка внимательно изучает лицо заболевшего деда, однако помня о наследстве.

      — Претензии есть? — спросила она, закуривая.

      — Что ты! Все было тип-топ! — натянуто улыбнулся он.

      — Гонорар! — она протянула свою изящную руку, прищелкнув пальцами.

     Он вынул из кармана три зеленые бумажки и протянул ей. Девушка тут же сунула их под лифчик. Иван Емельянович присел к ней, взял ее руку и, нежно поглаживая ее, сказал:

      — Машенька. Ты — замечательная девушка. У тебя, наверняка, есть друзья, которым также хотелось бы скоротать время. Можешь смело предлагать им мою хату. Вот телефон.

      — А ты мне все больше нравишься, папашка. Как бы не втюриться в тебя. Кстати, а кто наследник твоей пещеры?

      — Тот,... 

      кто станет для меня самым близким и дорогим человеком...

      — Дорогим? Это как?

      — Процентов на двадцать от будущих доходов.

      — Двадцать пять и по рукам, папашка, — усмехнулась девушка и дернула его за то место, которое еще горело от интенсивной работы. Она встала, оделась, подкрасила у зеркала в коридоре губки, подвела глаза и счастливая улыбка озарила ее лицо.

      — Ну, ладно. Все было тип-топ, как ты говоришь. Чао! — и сделала ему ручкой.

     На исходе следующего дня зазвонил телефон.

      — Иван Емельянович? Гостей ждете?

      — Кто это? — не понял пенсионер.

      — Машенькины друзья...

      — А-а-а. Сколько вас?

      — Четверо...

      — Тэк-с. Приезжайте, — пенсионер бросился наводить порядок в квартире. Вскоре в прихожей раздался звонок. Две размалеванные девицы в сопровождении рослых парней сияли счастливыми улыбками.

      — Заходите. Милости прошу...

     Гости были сама любезность. Парни поздоровались за руку с хозяином, помогли дамам раздеться. Иван Емельянович предложил им расслабиться на диване в гостиной, включил телевизор, принес поднос с шампанским и коньяком. Это был его стартовый капитал на пороге крутого бизнеса. Парни пошептались, увели хозяина в коридор и отстегнули ему по триста баксов.

      — Порнушку глянете? — спросил хозяин, вставляя кассету в видик.

      — Можно. Но недолго. Дамы ждут...

     Посмотрев с полчаса порно-видик и подогрев дам шампанским, парни увели их в спальню. Они тут же разделись и улеглись на двуспальную кровать.

     «А раньше на ней мы с мамулей спали, — с тихой грустью подумал вдовец, услышав смех и постельную возню за дверью спальни.

     Иван Емельянович смотрел телевизор, а в это время из спальни доносилась «музыка» любви. Пенсионер, сгорая от любопытства, на цыпочках прошел в коридор и заглянул в приоткрытую дверь спальни. В этот момент мальчики обменивались партнершами. Те смеялись, видя, как неуклюже они это делали. Видимо в групповушку мальчики играли впервые. Правда, они быстро преодолели минутное замешательство, оседлали новых «кобылиц» и понеслись на них, как доблестные ковбои на мустангах по простору прерий. Вскоре они так же быстро ушли, как и появились.

     «Ура! Лед тронулся, господа присяжные заседатели!» — ликовал пенсионер, довольно потирая руки. Деньги лежали на столе, приковывая к себе радостный взгляд старика. Он уже представлял, как купит себе на ночь самую юную и самую красивую девочку в городе и преподнесет ей урок обалденного секса. И это случится именно на его двуспальной кровати. Именно тут она раздвинет ему свои аппетитные ножки, стыдливо прикрывая дырочку между ними своей маленькой полудетской ладошкой. Именно здесь, навалившись на нее и направляя своего «молодца» в желанном направлении, он услышит ее тихое «не надо», а в расширенных от удивления глазах он прочтет жгучее желание отдаться ему, уже немолодому человеку, так охочему до молодого еще полудетского тела. Он даже почувствовал, как эти еще ни кем по — настоящему не целованные губки будут страстно отсасывать его «конденсат», а он будет шептать ей: «еще, еще и сильней, милая». Эти сексуальные грезы давно бередили его грешную душу, но вот наступило время реального их осуществления, которое можно сравнительно скоро приблизить только с помощью этих зеленых бумажек, лежащих сейчас на столе.

     ... Телефон стал звонить все чаще и чаще. Хозяин квартиры уже едва успевал принимать и выпроваживать гостей. Он позвонил Машеньке и попросил помочь ему. Та охотно согласилась, и теперь вдвоем они обеспечивали процесс выкачивания денег. А они из ручейка, перешли в бурный поток. Иван Емельянович честно отстегивал Машеньке ее долю, ну а ночью она благодарила его своим молодым и желанным телом.

     ... Прошло время и график их работы в сфере крутого бизнеса стал таким напряженным, что новоявленные супруги (они недавно расписались) едва успевали обслуживать гостей. Правда, приходилось работать и днем, и ночью, но игра явно стоила свеч. «Молодой» муж купил жене норковую шубку, а себе уже подобрал новенькую заморскую «тачку». Но жена уговорила его не спешить, надеясь ухватить более модную модель. Теперь его жизнь стала безоблачной. Он ел, что хотел, погасил все долги, которые висели за ним после похорон жены и сооружения ей памятника, стал модно одеваться и похаживать с молодой и красивой женой на светские тусовки. Иногда, с ведома жены, он пользовался сексуальными услугами приходящих девочек, и те, из-за уважения к его сединам брали с него по льготному тарифу.

     Но однажды в трубке прозвучал низкий, грубый мужской голос:

      — Это ты, Ивашка? Здорово, старик! Что? Не узнаешь? Зато я тебя узнал...

     Он подумал, что кто-то решил его разыграть и поделился этой чепухой с женой. Но потому, как она побледнела, он понял, что это серьезно.

     Через час кто-то позвонил в их дверь. Маша открыла, и глядевший через ее плечо встревоженный супруг узнал в рослом парне того молодца, который подарил ему на ночь Машу.

      — Здорово, отец! — сказал парень и по-хозяйски шагнул через порог. — Ну, как живешь, можешь?

      — Твоими молитвами, дорогой, — засуетился пенсионер, не зная, куда бы усадить этого незваного гостя.

      — Я ненадолго, отец, — сказал верзила, — деньги приготовил?

      — Какие деньги? — не понял пенсионер, почувствовав, как что-то отрывается у него внутри.

      — Которые ты накопил, — продолжал парень.

      — Есть немного, — упавшим голосом пролепетал старик.

      — Давай сюда!

      — Ты что! — подхватился Иван Емельянович, но парень вдавил его в кресло и выложил на стол пистолет.

      — Говорю, не балуй! Бабки гони, пока миром прошу! — продолжал он.

      — Это же грабеж! Машенька, ну скажи ему...

      — Отдайте по-хорошему, Иван Емельянович. Ну, зачем вам, старому, такие деньги? За них и убить могут...

     Шатаясь, словно пьяный, старик ушел в спальню, вынул из шкафа чемодан, принес и поставил у ног верзилы.

      — На! Грабь старика! — всхлипнул он.

      — Ты себе еще добудешь. Фирма же работает, — тот открыл чемодан, глянул, закрыл, спрятал пистолет, встал.

      — И ты собирайся. Сегодня ночью шеф приезжает. Будешь его ублажать, если не забыла, как это делается, — хмыкнул парень, — бросив небрежный взгляд на побледневшую Машу.

      — Бывай, отец. И не балуй, если жизнь дорога. Чао! — бросил парень и, подтолкнув Машу, шагнул через порог.

     Обезумевший от горя пенсионер, прибежал ночью в милицию и трясущимися губами рассказал о том, как его обворовали. Его внимательно выслушали, предложили все изложить на бумаге и задержали за организацию притона на дому.

     Эдуард Зайцев.