Продолжение рассказа «Восточные сладости»

     Я встречал Ленуру на пляже почти каждый вечер. Каждый раз наши «случайные» встречи сопровождались занятиями сексом в разных местах и разных позах. Само собой, я стал частенько приезжать домой позже обычного (а однажды пошел с Ленурой на дискотеку и не ночевал дома), вызывая небеспочвенные подозрения у Иры, которая уже не верила в сказки про университетских друзей.

     Однажды тихим вечером в начале августа, когда солнце только село за горизонт и спокойная морская гладь сливалась с ясным светло-синим небом, мы с Ленурой купались голышом в море после жаркой любовной баталии в беседке на заброшенной базе отдыха. Отплыв от берега на приличное расстояние, мы в обнимку барахтались в воде и целовались. Когда пришло время выходить на берег, чтобы опять не опоздать на последнюю электричку, я заметил на берегу двух девушек и парня, сидящих рядом с серебристой «Дэу».

     Компания уже одевалась и собиралась уезжать. Одна из девушек, полная, с мелированными, стрижеными до плеч волосами и пухлой мордашкой, остановилась и молча наблюдала за нами. Девушка стояла метрах в двадцати, я плохо разглядел ее, но даже издалека ее лицо показалось мне поразительно знакомым. Не обращая внимания на компанию, мы оделись и пошли на автобус до города.

     Электричка въезжала на вечернюю станцию «Симферополь-Пассажирский». Я выпрыгнул из едва открывшихся дверей на выложенную брусчаткой платформу, сунул в мусорный бак пустую баклажку из-под пива и закурил. Троллейбусы и маршрутки уже не ходили, пришлось тёпать пешком до Московского кольца, благо, что недалеко. Наконец-то добрался до нашей четырнадцатиэтажки. Лифт занят, тащиться по лестнице на двенадцатый этаж нет сил, стою и жду. Наконец, раздалось обнадеживающее жужжание, дверь лифта открылась, из дверей выплыла Олька, Иркина подруга и редкая стерва.

     Оля — крупная девочка со мелированными волосами до плеч и отвратительным характером, благодаря которому уже два года одна. Больше всего на свете она любила фотографию и никогда не расставалась с цифровой камерой. Олиной заветной мечтой было отбить меня у Иры, для этого она была готова на любые подлости. «Ах вот на кого была похожа та девушка на пляже, которая наблюдала за мной и Ленурой», — пронеслась в голове неприятная догадка.

      — Привет! — ехидно поздоровалась она, злорадно улыбаясь.

      — Привет! — тихо буркнул я и вошел в лифт.

     Иришка — моя одногодка. Познакомились мы с ней при банальных обстоятельствах — Ира, любительница порносайтов, наловила из Интернета вирусов, которые чуть не угробили ее почти новый «Атлон-64», защищенный каким-то левым антивирусом, скачанным из того же Интернета, а я спасал ее компьютер от всей этой дряни. О внешности Иры скажу только то, что подруги называют ее Бритни за близкое внешнее сходство с американской поп-принцессой. Я же, не являясь большим фанатом творчества звездного двойника своей гражданской жены, ласково зову ее Ирисочкой. За неимением собственного жилья я обитаю у любимой, в двухкомнатной квартире, оставленной ей мамой-разведенкой, ушедшей жить к любовнику.

     Сегодня Ира была явно не в духе. Она стояла на пороге с рассерженным видом, в бирюзовых глазах, казавшихся сейчас темно-серыми, сверкали молнии, обещая бурю.

      — Быстро собрал свои манатки и съебался! На хуй из моей квартиры, пиздолиз!

      — Ирчик, ты чего?

      — А как будто ты не знаешь? Я тебе за все три года ни разу не изменила, а ты свинья неблагодарная! — Ира подвела меня к компьютеру и показала фотографию, на которой красовались мы с Ленурой в чем мать родила.

      — Фотография мелкая, как ты рассмотрела? Не знаю, кто это на фотке.

      — А как ты тогда объяснишь помаду на шее?

     Я посмотрел в зеркало и действительно увидел на шее след от Ленуриной коричневой помады. Так это я, значит, Ольку на пляже видел! Крыть мне было нечем, я молча поплелся собирать свои вещи.

     Когда вещи были собраны в сумки, я собрался звонить лучшему другу Сереге, чтобы тот приехал за моими вещами на машине. Тут вошла Ира, по лицу было видно, что она отошла.

      — Хоть ты и скотина, я все равно тебя люблю! Разбирай вещи, ты остаешься, но получишь наказание. Какое — узнаешь после ужина. А сейчас иди на кухню, проголодался, наверное. Я приготовила твою любимую печенку в сметане. После ужина — в душ, а потом жду тебя в спальне.

     Когда я вошел в спальню, Ира сидела на кровати обнаженная, между ее ног торчал любимый вибратор двадцатисантиметровой длины и четыре сантиметра в толщину.

      — Раздевайся и подойди ко мне.

     Я послушался. Ира достала откуда-то латексный вагинальный шарик сантиметра три в диаметре, розового цвета, с короткими, но острыми шипами. Шарик она приладила мне в пупок, предварительно включив на вибрацию, и туго привязала поясом из белого кашемирового шарфа, дважды обернув его вокруг меня и связав концы на животе. Затем Ира приказала мне стать раком и стала разрабатывать мне задний проход, массируя простату двумя пальцами, потом достала из девочки свой ужасный вибратор, смазанный ее соками, засунула мне в задницу больше, чем наполовину, и включила на средние обороты.

     Резкая боль разорвала прямую кишку, но через время стало приятно, конец буквально подпирал под горло. Это было еще не все: Ира накинула на мою мошонку удавку и натянула между ног ленту, одним концом привязав ее к основанию члена, а другой закрепив сзади на поясе — при усилении эрекции лента больно врезалась в яйца и вдавливала вибратор глубже в зад.

      — А теперь можно переходить собственно к наказанию, — сказала Ира и легла рядом со мной на спину. Она завалила меня на свой мягкий животик, крепко обняла и обхватила ногами, прижав к себе и лишив возможности поменять позу, я мог только слегка приподняться на руках, чтобы отдышаться.

     Мой член сам нашел дырочку и до самого основания провалился в мягкий, теплый и тугой плен. Иркина пятка надавила на конец вибратора, вогнав его в меня почти полностью, в толстом кишечнике сладко заныло. Шипы на шарике вонзались в пупок, усиливая эрекцию. Букет ощущений дополняли и придавали ему неповторимый колорит рвущиеся на свободу два литра пива, выпитые по дороге домой в электричке и не до конца отлитые. Я медленно потрахивал Ирочку, смакуя каждую фрикцию.

      — Наказание состоит в том, что ты будешь меня трахать, пока мне не надоест. А надоест мне нескоро, ты же знаешь, как я люблю трахаться со своим котенком. Сейчас я выкачаю твои яйца до последней капельки спермы, недели две ты даже думать о чужих девочках не захочешь. Пока у тебя будет хоть чуть-чуть стоять, я тебя не отпущу. Чего так медленно, зайка, или тебе не нравится? Поддай жару! — Ира подмахнула мне девочкой и начала целовать меня взасос.

     Я постепенно стал ускорять ритм, пока не достиг скорости, которая нравится Ирочке, но долго держать ее не смог (наверное, пора бросать курить).

      — Что с тобой? Ты что, не поел? Или переработался? Лови ритм! — Иришка стала поочередно подмахивать попой и надавливать пяткой на самотык. Я подстраивался под ее движения. Просунув руки Ире под спину, я прижимал ее несчастное тело за лопатки до хруста в костях. Во время каждого траха нам обоим хотелось орать, как резаным, но из-за непрекращающегося поцелуя получался не крик, а мычание. Член внутри Ирочки раздуло до боли, такой дикой эрекции у меня ни разу не было. Лента между ног натянулась, как гитарная струна, и впилась в яйца, но боль в сочетании с мощным сексуальным возбуждением превращалась в удовольствие.

     Через несколько минут сладкой пытки Ира заорала благим матом, больно полоснув длинными ногтями по моей спине и едва не раздавив мой член влагалищем. Член выстрелил, как пушка, спермы хватило бы, чтобы зачать с десяток близнецов. Несмотря на сильнейший оргазм, эрекция не пропала. Я продолжил, не останавливаясь, не вынимая член из Иры и не меняя позы. За первым оргазмом последовали второй и третий, еще более сильные, чем первый. Иришка за это время кончила раз пять. Она отлежала спину, и мы продолжили на боку, потом по-собачьи, потом опять в классической позе. После того, как я кончил в седьмой раз, а Ира — в двенадцатый, она дала мне передохнуть. Мы перешли в позицию «69».

     Возле моего лица были Ирины лепестки цвета чайной розы и чуть грубоватые желтовато-розовые пяточки. Я вылизывал цветочек моей Ирисочки, сглатывая свою собственную сперму, вытекающую из него ручьем, а руками гладил ножки. Ира в это время занималась моим членом, заглатывая его до самого корня, обвязанного мокрой от соков лентой. Мы кончили одновременно. Ира освободила меня от всех орудий пытки и принесла из аптечки ранозаживляющую мазь.

      — Бедненький, плохая девочка над ним сейчас издевалась, мучила его, — Ира поцеловала мою головку в дырочку и стала мазать мазью царапинки на покрасневшем от трения и опавшем стволе. Под девичьим прикосновением безнадежно опавший член зашевелился и начал вставать, сначала лениво и неуверенно, потом довольно резво.

      — Ах, он у тебя еще посмел встать? Ну что, завтра опять пойдешь трахаться со своей Фатимой, или Гюльчатай, или как там ее? Нет, дудки! Я этой торгашке черножопой ни одного миллиграмма не оставлю! Так что будем продолжать, — Ира снова всадила мне в попу вибратор, на этот раз по самую рукоятку и включенный на полные обороты. На этот раз я лежал на спине, Иришка оседлала меня сверху и стала мять мои соски пальчиками. Двигалась она жестко и агрессивно, как трахательная машина. Я кидал палку за палкой. Девятая, десятая,... тринадцатая... Ириным оргазмам я потерял счет.

     Экзекуция продолжалась почти до утра. Под конец Иришка сжалилась и вынула из меня вибратор, последние две или три палки я кинул без него. Моя любимая истязала мой несчастный член в течение пяти часов — с полдвенадцатого до полпятого. За это время я кончил около двадцати раз.

      — Будет тебе наука, как других девочек любить. Каждый раз, когда ты хотя бы заговоришь с другой девушкой, будешь получать такое наказание. И это еще не все: завтра утром мы идем в ЗАГС, — сказав это, Ира пошла в ванную, а вернувшись, без сил рухнула на живот, обняла подушку и тихонько засопела. Дождавшись освобождения ванны и туалета, я галопом побежал к унитазу, так как мой мочевой грозился лопнуть в любой момент.

     Саднили искусанные губы, исцарапанная спина и растраханная вибратором задница, яйца как будто побывали в тисках средневекового палача. Истерзанный член представлял собой жалкое зрелище: багрово-красный, сморщенный, скукожившийся, покрытый мелкими ссадинами, из которых сочилась кровь. После сексуального супермарафона дико хотелось жрать. Закончив туалетные процедуры, я приговорил полсковородки лапши и полказанка печенки, запил холодным квасом, покурил на балконе и, добравшись до постели, отрубился рядом со своей мучительницей.

     К утру чудо распухло и сильно болело.