Как ни странно, у меня никогда не было близких подружек или просто хороших приятельниц. Переброситься парой слов и не больше. К этой женщине отношение было точно таким же. Нас познакомил один приятель, который долго объяснял, что я ей более чем нравлюсь. Но и Анастасии надо отдать должное, она умела быть настойчивой. В конце концов, это начинало походить на лёгкое преследование, но мне нравилось. Люблю, когда так напирают, и не могу устоять, это моя слабость. При очередной якобы случайной встрече мы договорились о свидании.

     Так «покатилась» наша дальнейшая интимная жизнь. В начале, мы встречались таким «трио» довольно часто, раз в одну-две недели. Но если вы подумали, что всё складывалось прекрасно, то ошибаетесь... Постепенно наши игры стали всё реже, я замечал, что первым инициатором нашего взаимного «охлаждения» друг ко другу стала моя Наташа. Она всё больше, так сказать, отбывала номер. Сначала незаметно, затем намеренно не скрывая этого... Надоедать, в большей степени, неискренность нашей страсти, стала и мне... Не «сдавалась» только Света, понимая, что только так она сможет удерживать рядом с собой мою супругу. Встречи сократились до того, что наша подруга устроила жене натуральный скандал! Выговорив Наташе, что она всё это устроила ради меня, что она просто использовала её...

     Отслужив в недальнем Подмосковье, в целости и сохранности вернулся из армии мой племянник — сын моей единственной сестры; и вот — по случаю его благополучного возвращения — я сижу у них в гостях, — расспрашиваю Антона о его службе... не очень внятно — без всякого видимого интереса — Антон пытается что-то рассказывать, но я вижу, что говорить ему совершенно неинтересно... не то чтобы он старается что-то скрыть или о чём-то умолчать, а именно — неинтересно... или, может, я задаю не те вопросы? Я спрашиваю Антона о «дедовщине», но и здесь он отвечает более чем лаконично:

      — «Дорогая к нам гости» — крикнул Сергей, открывая дверь гостям.

     После школы, не поступив в институт, Денис загремел в армию... и там, едва он оказался в «карантине», на него тут же, как это подчас случается в армейских — однополых — коллективах, положил глаз сержант-старослужащий, на время прохождения курса молодого бойца приставленный в качестве командира-наставника к отделению молодого пополнения, в котором Денису в течение двух недель предстояло этот самый курс проходить-осваивать; что значит выражение «положил глаз», догадаться нетрудно, но Денис, выросший в небольшом провинциальном городке, где жизнь текла без особых изысков, до призыва в армию с парнями — как, впрочем, и с девчонками — ни разу не трахался; ни с кем «по-настоящему» ни разу не пробовал, то есть весь сексуальный опыт Дениса на момент призыва в армию сводился к достаточно регулярным актам обычного самоудовлетворения, причем в этом опыте, свойственном всем поголовно, не было ни чего-то особенного, ни тем более примечательного или исключительного: лет с двенадцати Денис начал снимать естественно возникающее напряжение вполне банальной дрочкой, и поначалу, не придавая этому занятию какого-либо особого значения, он делал это скорее спонтанно, чем целенаправленно, то есть делал это от случая к случаю, совершенно не фиксируя на таких случаях своё повышенное внимание; затем, лет в четырнадцать-пятнадцать, тяга к этому однозначно приятному, сладостно волнующему занятию резко возросла, приобретя характер вполне целенаправленный и отчасти даже навязчивый, так что Денис в какой-то момент почувствовал некоторое беспокойство по поводу своего непомерно избыточного, как ему стало казаться, пристрастия к тайному «рукоприкладству», но беспокойство это, не получив никакого дальнейшего развития, как это порой происходит у излишне впечатлительных, склонных к самокопанию подростков, как-то само собой к шестнадцати годам рассосалось-развеялось, испарилось, сошло на нет, так что где-то годам к семнадцати всё в плане секса у Дениса естественным образом устаканилось-определилось — и Денис, без всякой рефлексии воспринимая свою мастурбацию как временно неизбежную и потому вполне приемлемую форму сексуальной разрядки, стал получать от этого занятия хоть и мимолетное, но совершенно естественное, самой природой обусловленное удовольствие, так что к восемнадцати годам он, не особо злоупотребляя абсолютной доступностью моносекса и вместе с тем не пытаясь себя как-то ограничивать, без напряга «прикладывал руку» по мере необходимости, совершенно справедливо полагая, что всё остальное — и девчонки, и обоюдный секс, и любовь — от него никуда не уйдёт и не денется... таким образом, на момент призыва в армию Денис, кроме регулярного наслаждения дрочкой, еще ничего не успел вкусить-познать «по-настоящему», и в этом смысле сексуальный опыт восемнадцатилетнего Дениса был вполне типичным — характерным для немалого числа его сверстников, а потому, оказавшись в армии, Денис поначалу даже не понял, что к чему, и, в первый раз поймав на себе сержантский взгляд в полковой бане, не придал этому взгляду никакого значения — ничего не заподозрил, ни о чем не догадался.

     Архип, он же рядовой Архипов, сам для себя не смог бы внятно ответить, что толкнуло его, переступая порог комнаты для умывания, откуда был вход в туалет, затаить дыхание и стараться ступать при этом максимально бесшумно... во всяком случае, то, что он там увидел, заранее обнаружить-увидеть он никак не предполагал — не было у него на этот счет никаких ни мыслей-предположений, ни подозрений, ни, тем более, тайных желаний.

     Давай приколемся. Давай как-нибудь приколемся...

     В комнате было темно. Казалось, что эту темноту можно пощупать, ощутить ее чуть прохладный пьянящий вкус, дотронуться до шероховатой поверхности. Темнота на ощупь, как животик молодой девушки, гладенькая, шелковая, так и хочется касаться снова и снова. Темнота приносила успокоение, уже не так сильно бьется сердце, уже не так кровь стучит в виска, отдаваясь гулкими ударами в ушах. Уже не так сильно краска приливает к лицу, ведь какой смысл краснеть если все равно никто ничего не увидит. Темнота была кромешная, не было видно даже кончиков своих пальцев на вытянутой руке. И в этой темноте был еще кто-то кроме меня. Я знал это. Я слышал легкое дыхание, чистый свежий воздух чуть шевелился от чужих вздохов и выдохов. Я чуть напрягся, затаил дыхание пытаясь понять кто это. Даже инстинктивно вытянул вперед руки, ощупывая пустоту пред собой, как в детстве, когда играешь в жмурки, и глаза тебе завязывают шелковым платком, под который не проникает ни капельки света. Так и сейчас окно было плотно покрыто жалюзи и плотно задернутыми шторами, ни единый лучик с улицы из ночного города не попадал в комнату, где были они.

     Я давно задумывался о сексе с мужчинами, но и не подозревал, что мой первый опыт будет таким бурным. Как только мне исполнилось 18 лет, я собрался притворить свои фантазии в жизнь. У меня уже имелся опыт «близкого общения» с девушками, — я был парнем красивым и видным. Высокий, худощавый, но статный, с чистой белой кожей, с узкими мягкими чертами лица и густыми светлыми волосами — я был мечтой многих. В школе мне удавалось добиваться девчонок легко и непринужденно, а затем мы разбегались — серьезные отношения никому не были нужны, так во всяком случае было у меня. И потому я не задумывался о таких высоких материях, как любовь. Но что же изменилось?

     Пицунда