«Ло неуверенно протянула руку к жидкости на ее ногах, видимо, на ощупь ей очень понравилось, что она вцепилась в меня тоненькими ручонками и все крепче прижимала к себе. Я понял, что настало время обследовать ее сочное лоно. Я подложил подушку ей под шею, так что Лола могла видеть все, что только захочет... Я раздвинул ножки и положил их ко мне на шею...»

     Настоятельница монастыря «Святой Женевьевы», строгая монахиня Матильда Краузе, склонившись над столом, просматривала тетради своих юных воспитанниц, подчеркивала красным карандашом обнаруженные ошибки. «Ах, как плохо пишут» — сокрушалась она, намериваясь сделать выговор матери Гортензии, преподававшей французский язык. Она хотела позвонить, но в это время одна из монахинь-надзирательниц подала ей на подносе для писем конверт. Разорвав его, Матильда Краузе прочла следующие строки:

     Вечером мы с сестрой решили найти отель — мы целый день бродили пешком по Риму, осматривая достопримечательности. Долго искать не пришлось — зайдя в первый попавшийся на глаза пятизвёздочный отель, я пошёл заказывать комнату — но по-итальянски я вообще-то не знал ни слова. Мы долго объяснялись с управляющим и в конце концов он кажется меня понял. Мы с сестрой, обрадованные, записали свои имена и нам выдали ключ от комнаты, в которую мы и направились, что бы сразу же упасть в кровати и забыться младенческим сном до следующего дня. Но нас ждал сюрприз... наверное хозяин, увидев что нам обоим максимум по 20 лет, мы путешествуем вместе и к тому же у нас одна и та же фамилия, подумал что мы — муж и жена, и дал нам роскошнейший номер для молодожёнов — с огромной кроватью в форме сердца, с бутылкой шампанского охлаждающейся в специальном заполненном льдом ведёрке — короче всё было готово для проведения бурной брачной ночи. Мы с сестрой недоумённо переглянулись, но решили что можем спокойно переночевать и в этом номере — от нас не убудет, а мы слишком устали что бы идти и опять час объяснять управляющему, что же такое мы хотим. А он пусть считает нас кем хочет — всё равно большая часть людей, видевших нас, думают точно то же самое, может только немного удивляются нашему сходству. Мы по очереди приняли душ, и легли в кровать — на моей сестрёнке была коротенькая, довольно таки прозрачная ночнушка. На сколько я знал, нижнего белья на ней не было. Она видимо немного засмущалась и повернулась ко мне спиной. Я пожелал ей спокойной ночи, чмокнул в щёчку, и тоже повернулся и закрыл глаза. Однако моей сестре явно не спалось — она сначала долго ворочалась, а потом легла на спину и тихо сказала...

     Впервые за это лето день выдался теплым и безоблачным. Лена со своими друзьями, как обычно, пошла купаться в речке, которая находилась недалеко от ее дома. Ленина бабушка уехала на два дня в город, поэтому день был полностью свободен. Вся компания знала, что они будут гулять до трех часов ночи, но Лену волновал вопрос: «А что будет дальше?»

     Вместо долбанного предисловия: Есть игра: осторожно войти, Чтоб вниманье людей усыпить; И глазами добычу найти; И за ней незаметно следить. Как бы ни был нечуток и груб Человек, за которым следят, — Он почувствует пристальный взгляд Хоть в углах еле дрогнувших губ. А другой — точно сразу поймет: Вздрогнут плечи, рука у него; Обернется — и нет ничего; Между тем — беспокойство растет. Тем и страшен невидимый взгляд, Что его невозможно поймать; Чуешь ты, но не можешь понять, Чьи глаза за тобою следят. Не корысть, не влюбленность, не месть; Так — игра, как игра у детей: И в собрании каждом людей Эти тайные сыщики есть. Ты и сам иногда не поймешь, Отчего так бывает порой, Что собою ты к людям придешь, А уйдешь от людей — не собой. Есть дурной и хороший есть глаз, Только лучше б ничей не следил: Слишком много есть в каждом из нас Неизвестных, играющих сил... О, тоска! Через тысячу лет Мы не сможем измерить души: Мы услышим полет всех планет, Громовые раскаты в тиши... А пока — в неизвестном живем И не ведаем сил мы своих, И, как дети, играя с огнем, Обжигаем себя и других... Блок.

     Я сам не как не могу понять, как это со мной произошло, до сих пор не могу простить и понять себя...

     Тренировка подходила к концу кто-то из соперников при подаче, я даже и не заметил кто, угодил в сетку и подача перешла к нам. Счёт стал 21:17 в нашу пользу. Преимущество по новым правилам гигантское. Мне в общем нравятся новые правила ни на секунду нельзя расслабится иначе догнать уже практически не возможно. Новые правила ввели год назад, наш тренер по началу долго ворчал, говорил, что это уже совершенно другая игра и впору вводить два волейбола, волейбол15 и волейбол25. В общем, не удивительно ведь он на них был воспитан.

     Два голоса во тьме:

     С помощью моей старшей сестры, Джекки, и ее двух друзей и потеряла девственность, в то время как мои родители были в Вегасе. Мне было тогда 19, а Джекки почти 20.