А вот эта фотография, лежащая в укромном месте под завалами распечаток и устаревшей документации, на другие три не похожа. На ней — не индивидуальный фотопортрет женщины, готовой к тому, что сейчас фотограф нажмет кнопку и «вылетит птичка», а выхваченный миг почти официального мероприятия. Во главе стола стоит с рюмкой в руках, произнося длинный тост с перечислением достижений организации и сотворенных ею благотворительных дел, начальница-иностранка, очень похожая на Ангелу Меркель пожилая женщина. По ее правую руку сидит, внимательно смотря начальнице в рот, переводчица: юная девушка 22—23 лет, жгуче-южной наружности, с кукольно-красивым личиком. По левую — скромно опустив очи долу, но внимательно прислушиваясь к переводу, и готовая в любой момент исправить ляп коллеги, ее секретарь-референт: девушка не столь юного возраста (27—28 лет), не столь вызывающе лубочно-красивая, но привлекательная спокойствием и умиротворенностью. По обе стороны стола сидят сотрудники организации: кто с показным вниманием слушающий перечень достижений, кто с напускным равнодушием ищет взглядом, какую бы закуску подцепить на вилку после того, как будет выпита рюмка, и только в самом конце стола, попавши в кадр частично, блестит лысина и торчит нос единственного приглашенного участника: меня, опершегося подбородком на руку, и пристально смотрящего на троицу женщин во главе стола.

     Вот скоро наступит новый 2016 год, кругом суета, все ждут его с нетерпением, подарки и все такое, а я жду её. Я с большим нетерпением жду приезда маминой двоюродной сестры. Вы спросите — почему я жду именно её?! Тогда позвольте перенести Вас на год назад.

     Грузовой рейсовик дальних перевозок «Тритон-212» следовал по откорректированному курсу вдоль края обширной туманности, известной в Галактике, как Арго 9000.

     Какой противный пикающий звук, что это? Я медленно приоткрываю глаза и пытаюсь осмотреться по сторонам. Всё вокруг расплывается и я с трудом могу сфокусироваться на окружающей обстановке. Ах, чёрт, какая слабость, такое чувство, словно я несколько дней не ел, но не похоже, что я умер. Скорее наоборот, я чувствовал себя истощённым, уставшим, но живым! Постепенно, по мере того как ко мне возвращалась острота зрения, я смог оглядеться вокруг. Просторная четырёхместная палата была залита солнечным светом, проникавшим через незакрытые два широких окна. Убранство больничной комнаты, хоть и было простое, но достаточно уютное. Четыре кровати с возможностью электронной регулировки угла наклона, также адаптированные для инвалидов. Аналогичное количество шкафчиков и двумя большими столами, стоящими по обеим сторонам палаты и предназначающимся для «дуэтного использования». Приподняв голову, я увидел, что на моем голом торсе налеплены датчики, ведущие к оборудованию, находившемуся сбоку. Так и был разгадан секрет странного писка, на черном экране в зелёную сетку, весело скакали зелёные пики гор, показывающие частоту моего сердечного сокращения.

     Глава 13. Детские шалости

     ... Когда из ванной возвращаюсь я, при первом взгляде на Ларису хочу возмутиться — зачем оделась, день за Полярным Кругом только начинается. Но на ней не ее блузка. На ней — полюбившаяся ей моя рубашка.

     — А еще моя бабушка говорила, что ни в коем случае нельзя девушке поднимать упавший зонтик, его должен поднять мужчина...

     Когда льет нудный затяжной дождь, когда мертвые листья пожухлым ковром устилают мокрый асфальт, когда тоскливо на душе и грусть не молчит, я достаю из потайного ящика письменного стола конверт с коротким письмом и фотографией.

     Группа состояла из трех человек, двое парней и девушки. Все местные жители.