Познакомились в Интернете на сайте знакомств. Они — семейная пара, ему 40, ей 39, ищущие бисексуального партнёра для занятий сексом. Я молодой человек 25-ти лет отроду, до селе не имевший половых контактов с мужчинами. Но я решил рискнуть, и попробовать что это такое. Не которое время, пообщавшись в Интернете, мы договорились о встрече. Собираясь на это свидание, я чувствовал себя не очень уютно. Но добравшись, до кафе, в котором было назначено, рандеву, я перестал нервничать, так как обстановка заведения, располагала к интиму.

     Новые приключения требовали смены гардероба. Это пожалуй было самым трудным занятием. В магазин я со своей подростковой стеснительностью пойти я не мог, оставалось или находить или воровать. Однажды в нашем доме умерла одна бабуля, приехали дальние родственники, похоронили ее, кое что из вещей забрали, а остальное так и оставили в квартире. В то время как раз вышел закон, запрещавший заселение подвальных квартир и помещение несколько месяцев пуставало. Однажды через форточку, которая была на уровне земли, мы с приятелем залезли внутрь подвальной квартиры и решили удовлетворить свое любопытство. Была осень и в помещении было холодно и сыро. Кроме старой мебели и посуды в квартирке было много старушечьей одежды: кофты, пальто, платья 100 летней давности, несколько чулочных ливчиков и собственно сами чулки. Старые люди, как правило мерзнут, а потому большинство вещей было очень теплыми. Сами чулки были нескольких расцветок, от черных до светло-серых. Мой пульс учащенно забился, но себя я старался ничем не выдать. Пошарив по полкам и шкавчикам мы не нашли ничего, что могло бы заинтересовать нормальных пацанов. На этом осмотр закончился и мы вылезли наружу, так ничем и не поживившись. Через некоторое время мы разошлись, я обдумал план действий. Дом наш был с печным отоплением и для дров требовались довольно вместительные сараи, с лета забитые под завязку топливом. Через какое то время дрова уходили и образовывались пустоты.

     Я стоял в ванной перед дверью и не решался выйти. Ешё час назад я подъехал к этому отелю, с дорожной сумкой на плече. Не помню как добрался до нужной комнаты, зачем-то обьясняя что у меня деловая встреча. Ключи были у меня, как мы с Игорем, моим новым знакомым по Интернету, и договаривались. Я прошел, оставив дверь не запертой, напрямую в ванную комнату. Всё дальнейшее делал автоматически, от возбуждения не в силах о чем-либо думать. Я помылся, побрил всё тело, смазал себя приятно пахнушим лосьоном, затем нанёс макияж.

     Знакомство

     По долгу службы мне часто приходится бывать в зарубежных командировках, целью которых в основном являются переговоры, заключение различных контрактов, налаживание деловых связей и тому подобное. Люди часто бывающие в деловых поездках, наверное подтвердят, что гостеприимство деловых партнёров обычно не отличается особой изобретательностью. В общих чертах — это экскурсия по историческим и экзотическим местам, совместное принятие пищи, ну и конечно же десерт — плотские утехи в компании одной или нескольких милых созданий противоположного пола. Причём от страны к стране распорядок поездки не претерпевает существенных изменений. Почти так было и в этот раз...

     Это случилось около года назад. Я возвращался со дня рожденья немного подвыпимши, но нельзя сказать, чтобы очень пьяным. Вечеринка была веселой, и денег у меня осталось немного. А домой попасть было как-то надо. Я брел вдоль Алтуфьевского шоссе в мрачных раздумьях. На часах было почти три часа ночи, метро давно закрылось, а открываться ради меня не планировало.

     Было 9:30 утра, а Питер Рейд уже сидел за своим столом решая свою первую проблему на сегодня. И неудивительно, ведь в это время с подобным вопросом сталкиваются тысячи офисных работников в Лондоне. Чем же мне заняться раньше: проверить почту или быстренько раскинуть пасьянс на своем компьютере. На этот раз Питер решил сначала проверить свой почтовый ящик, потому что никогда не знаешь, что же там можно найти, и придвинулся поближе к компьютеру.

     Я всегда опаздывал на футбол, хоккей и другие спортивные игры, и, собственно, для охоты я тоже не сделал исключения. Я приехал в дом своих друзей в 7 утра, тогда, как мы договорились там собраться в 4... 00. Неудивительно, что моих друзей уже не было, а в доме остались только их жены, которые курили сидя за столом и смотрели показ мод по телевизору.

     Через секунду глаза, слегка привыкнув к кромешной темноте, начали что-то различать, и силуэт человека, черневший на фоне чуть более светлого проема двери из прихожей куда-то вглубь квартиры, обрел очертания стройной женской — безусловно женской! — фигуры, стоящей, опершись плечом о косяк. Еще через секунду я различил, что женщина одета во что-то такое явно домашнее до колен и как-то по-старинному кутается в то ли платок, то ли плед, но лицо силуэта продолжало в тени быть совершенно неразличимым. Наверное, мое замешательство не осталось незамеченным, потому, что женщина высвободила из-под платка тонкую белую руку и щелкнула выключателем на стене. Вспыхнувший неяркий красноватый свет наконец-то осветил крохотную прихожку типичной московской хрущевки, а заодно и всю хозяйку квартиры. У меня от сердца отлегло — на меня, слегка усмехаясь уголками губ, смотрела безусловно женщина, вернее — девица, потому, что вряд ли даже с учетом всех возможных косметологических ухищрений этому светловолосому существу с прищуренными от света глазами могло быть много больше двадцати лет. Я с быстротой профессионального ловеласа мгновенно просканировал всю ее. Безусловно, она явно была очень хороша собой! Высокая, где-то метр семьдесят два-три. Кстати, мой любимый размерчик, — не люблю очень высоких или совсем маленьких, а кнопок ниже метра шестидесяти, проходящих под мне под мышкой, и дылд под сто девяносто, на которых, особенно, если те на каблуках, даже мне, приходится задирать голову, как на звездное небо, вообще терпеть не могу! Сложением девица была тонкая и стройная, все остальное тоже при ней — в глубоком вырезе халатика двумя выпуклостями наличествовала явно очень неплохая грудь. Явно очень длинные, гладкие светлые волосы, уж очень похожие цветом на натуральные, со вкусом собраны в замысловатый пучок. Черты лица очень правильные, — лоб высокий и чистый, красивый прямой нос с тонкой линией переносицы, чего очень часто не хватает лицам многих признанных моделей, губы сочные, но не полные, и уголки рта совсем незаметно приподняты в легкой полуулыбке, как у Джоконды, чуть вполне по-славянски выступающие скулы, на слегка заостренном подбородке совершенно не портящая его пикантная ямочка. Даже только всего этого вполне хватало, чтобы любой другой обладательнице всего этого великолепия быть записной красавицей. Но главное место на этом и без того красивом и запоминающемся с первого взгляда лице занимали совершенно потрясающие глаза. Сами по себе большие, они от того, что были очень широко расставлены, производили впечатление просто огромных. Серо-зеленые, не очень светлые, но какие-то очень прозрачные и оттого светящиеся, как весенний лед на реке, пронзенный солнечным лучом. Но было в них еще что-то... Глаза — зеркало души? Наверное, прав был классик. В любом случае, отражение того, есть у человека душа, или нет. В этих глазах душа была... Да, ее глаза сразу произвели на меня совершенно убойное впечатление. Ресницы, длиннющие и пушистые, как елка в зимнем лесу, достойно обрамляли их. А выше изгибались абсолютно правильными широкими дугами брови, явно не знавшие прикосновений пинцета за полной того ненадобностью. Просто Голливуд какой-то, право слово! На самом деле — мне показалось, что я улавливаю в этом лице и безупречность черт Шарон Стоун, и чувственность Ким Бэйсинджер, и неподражаемый шарм Мишель Пфайффер, причем обладательница этого лица не была ни в коем случае похожа ни на одну из этих кинозвезд, — абсолютно самобытная и оттого еще более удивительная красота! До этой минуты я точно знал, что самая красивая женщина, какую я когда-либо знал за всю свою почти четвертьвековую кобелиную практику — знал в смысле не просто лично, а и постельно — это Жанна. Но это было только до той минуты, когда я увидел это лицо... Да, но самое главное — ничего, слава Богу, абсолютно ничего ни в этом лице, ни в очертаниях изящной фигуры не говорило, просто не могло говорить о том, что передо мной может стоять, скажем так, не вполне женщина. Сердце забилось ровнее, я подумал, что просто глазеть становится неприлично, и уже раскрыл было рот, чтобы что-нибудь сказать, но тут девица первая нарушила молчание: