Лучик июньского солнышка заглянул в открытое окно, скользнул по моей подушке и, попав прямо в глаз, разбудил меня своей щекоткой. Я отодвинула лицо к стенке и тут же поняла, что это не солнце меня разбудило. Это сон.

     Я стоял на коленях и уже несколько минут и остервенело дрочил свой хуй. Передо мной на стуле сидела Жанна, в кожаных высоких сапогах закинув ногу на ногу. Еще на ней были тонкие черные трусики, которые я не мог видеть из-за ее позы. Вокруг талии — кожаный пояс. Шикарная грудь была обнажена. Жанна презрительно кривила полные губы и слегка прищурившись, смотрела на меня сверху вниз холодными светлыми глазами.

     Я стояла на коленях в углу комнаты, абсолютно обнаженная. Мои руки и ноги были связаны таким образом, что надежды на то чтоб встать с колен, а тем более развязаться небыло никакой. Да если б и была, я бы не решилась попробовать ослушаться приказа своего мужа, который уходя из комнаты велел ждать его в такой позе.

     Ночной лес тих и прозрачен, серый полумрак окутывает медные стволы сосен — здесь, на севере, летние ночи светлы, и темноты не бывает. Я иду к Алтарю — особому камню, на котором с древнейших времен приносятся жертвы Стихиям. На мне ритуальное белое платье с красным поясом и золотой обруч в волосах, а на ногах — не слишком удобные в лесу кожаные сандалии.

     Я стою, прикованная заклинанием к стене, в каком-то круглом помещении, скорее всего, башне. Это ж надо было так попасться! Во всем виновата моя притупленная бдительность — все-таки я была на вечеринке у старой подруги.

     Живем мы вместе с родителями супруги. Пять лет назад я был один дома. Жена с ребенком отдыхала на море. Я немного загулял и после голливуда был далеко не как огурчик.

     Однажды, возвращаясь с роботы домой, я решила пройтись пешком, прогуляться, освежится. Ведь идти не так и далеко, как кажется. В общем, проходя напротив военной части, ко мне начали приставать четыре солдата. Естественно я их отшила, но на улице был уже вечер, и кок раз в тот момент не кого рядом не было, поэтому солдатики решили использовать свой единственный шанс, и взяли меня насильно. И повели в военную часть, в казарму. В казарме не кого больше не было.

     Если бы сейчас дверь кабинета открылась, и вошла ТЫ?

     Не зачем скрывать, все мы когда-то стояли перед выбором — один или другой...

     Жаркое лето. Вокзал. Я иду по перрону. В босоножках на высоких шпильках. В легком белом платье, на загорелом теле. Летом я не люблю носить нижнее белье и, приглядевшись можно увидеть, как сквозь него чуть-чуть просвечивается мой аккуратно выбритый лобок и молодая упругая грудь.