Они прошли по коридору со светящимися стенами, за молочной белизной которых извивались обнаженные женские тела. Иногда прижимаясь к стеклу, отпечатывались сочные груди или попки. Мелькали яркие губы, отпечатывающие на стекле поцелуи с той стороны, проявлялись из светящейся белизны скользящие по стеклу язычки, щечки и ладошки. Глухо доносилось бум-бум-бум какой-то незнакомой ритмичной музыки, откуда-то из-за стен, как далекий манящий танцпол.

     Клитор терся о сталь, через равные промежутки получая чувствительный удар бугорком на рельсах, может быть швом. Рельс был смазан и хорошо скользил, пока седло с истязаемой не въехало на освещенный синим светом участок. Скорость упала, рельс стал сухой и бугорки более чувствительно стали ударять по клитору. По сторонам, на стенах, Нателла увидела уже знакомо «одетые» тела девушек в белых противогазах с фатой и в рваных белых чулках — у кого в сеточку, у кого полупрозрачные или со строчкой, хорошо выделяющейся в почти ультрафиолетовом свете. На некоторых были корсеты, такие же как на ней, превращающие тела в идеал какого-то извращенца — не человечески тонкая талия: девушка-песочные часы. Девушки были вмурованы в стену, иначе и не скажешь. Кто только за кисти и стопы, кто по локоть или по колено скрыт в бугристой черно-синей массе стены, больше похожей на внутренности с полотен Гайгера. Некоторые вниз головой, а из всех доступных отверстий организма торчали пульсирующие кольчатые шланги-щупальца, качающие мерзкую жижу во внутренности своих пленниц. Ната взглянула вправо и ее чуть не вырвало от омерзения. Прямо перед ней выгнутая дугой висела несчастная, все лицо которой было скрыто до подбородка слизистой трубой, под резиновой поверхностью проступало лицо с расплющенным давлением носом, а между ног торчала такая толстая труба, что можно было только удивляться, что она еще жива. А в том что жертва еще жива сомнений не было, т. к. она дергалась, разевая рот, заткнутый шаром-кляпом, и из под резиноподобного мешка-трубы на лице капали потоки слюны. Из ее грудей торчали погруженные в соски шланги толщиной с палец, которые судя по полупрозрачным стенкам гнали внутрь жижу, что превратила груди в два ведра чудовищно распухшей плоти, готовой вот-вот лопнуть от натяжения.

     Она пришла в себя. Тело ломило, руки почти не ощущались. Подняв голову, она обнаружила перед собой зеркало и не сразу поняла, что видит собственное отражение. Руки были стянуты за спиной локтями, что заставляло ее выпятить грудь вперед. Про саму грудь стоит рассказывать отдельно, а пока ее взгляд переместился ниже, к талии, превращенной белым шелковым корсетом в песочные часы над пышными бедрами, на которых ярким розовым цветом светились полосы от хлыста. Как ее били, она не помнила, и вообще как она оказалась в этом странном месте, в ее голове не отложилось. Нателла. Это ее имя. Точно. В голове было туманно. Низ живота невыносимо тянуло, и она издала всхлип сквозь шариковый кляп, из которого тянулась ниточка слюны и капала прямо на сиреневые шары грудей, перетянутых строительными пластиковыми шлейками. Они были стянуты в двух местах — в основании, и чуть дальше, делая груди похожими на шары на толстеньких колбасках. Из сосков торчали крест накрест толстые деревянные спицы с набалдашниками из маленьких черепков-шариков, а запеченной коричневой коркой сожженной выжигателем кожи вокруг каждого из сосков было выжжено «ШЛЮХА».

     Ну что за день такой? Не везёт мне сегодня, не везёт. Впрочем, мне и по жизни не везёт. С самого моего рождения...

     Смазанная трубка клизмы опять скользнула в попку Вероники. Девушка поморщилась и закрутила задом.

     — Ты точно в этом уверен? — Настороженно спросил я, покачивая в ладони неказистый бокал с плещущимся на дне остатком красного вина.

     Все события и персонажи вымышлены.

     Девушка проснулась. Ей снилось что она в безопасности в своей постели. Потянувшись она открыла глаза и обнаружила, что она не дома, а в комнате, которая была ей совершенно чужда. Приподнявшись она оглядела комнату вокруг нее. Она была белая и полностью без мебели. Отличительной особенностью этой комнаты были две двери. На одной был знак, обозначающий ванную комнату. Другая вела в это мир ужаса.