Ненавижу, ненавижу, ненавижу. Ненавижу до жути, до хруста в зубах, до ломоты в пальцах. Сначала я его возненавидела за то, что встречаясь со мной он параллельно соблазнил мою младшую любимую сестру. Потом ненавидела за то, как он с ней обращался — чуть высокомерно, снисходительно, как с низшим существом. Ненавидела за то, что сделал ей ребенка, за то, что женился на ней, но не полюбил. Да, Юля излишне импульсивна, излишне эмоциональна и открыта, но разве этим можно оправдать его жестокость по отношению к ней. Ведь именно из-за его невнимательности и грубости она потеряла ребенка, которого так хотела и мечтала родить. Из-за его чёрствости и измен, начала принимать наркотики. А он жестоко и так цинично выкинул ее из своей жизни, как использованный бракованной товар. Мою красивую и ласковую голубоглазку. Ненавидела за то, что постоянно смотрел на меня в день своей свадьбы, за то как смотрел — горячо, призывно, словно это я его невеста, а не моя сестра. Бизнесмен хренов. Ненавидела его за шикарный БМВ, за деньги, за уверенность и высокомерие. Каждый раз, когда я его видела, мне хотелось выцарапать эти лживые глаза, разбить в кровь эти лживые губы, говорившие мне когда-то о любви и совратившие мою сестренку. И то, что сейчас мне приходится идти и просить у него помощи, просить денег, ведь все что было у нас с родителями мы потратили пытаясь вылечить Юлю, все это только увеличивало мою ненависть. Она вибрирует внутри меня, сидит постоянной, саднящей болью, занозой, разъедает изнутри ржавчиной. Я понимаю, мне надо быть смиренной, мне надо быть спокойной, зажать в стальные тиски чувства бушующие внутри. Нельзя показать ему свою боль, нельзя показать свою слабость.

     — Привет! А почему такой симпатичный парень пьет один? — она удивленно приподняла бровки-ниточки.

     —... ПОЛЕЖАЕВСКАЯ!

     Лана забралась с ногами на диванчик и откупорила третью бутылочку пива. Сегодня ее похитил Сеймур (сокращенно она звала его Сэм), он всегда так делал. Звонил не вовремя, появлялся ни кстати. И в этом была его фишка. Вот и сегодня, позвонил и выдал: «После работы заберу, в сауну поедем». Но трахал он отменно. Быстро, напористо, стремительно, рыча ей в ухо и прижимая лицо к кровати. Лана кончала с ним «на раз». А потом еще раз, и еще. Лана сделала глоток и облизнула мечтательно губы, во рту еще оставалось послевкусие последнего минета, уже на выходе...

     «Ох, милый Ваня, я гуляю по Парижу

Свет неровными бликами стелется по полу. Шумно, очень шумно. Меня радует шум. Значит, скоро я подкормлюсь немного. Энергетикой зрителей. Как вампир свежей кровью. В ночном клубе переодеваюсь в туалете. Не привыкать. Могу и в зрительном зале, превратив переодевание в часть представления. Стягиваю платье, из сумки достаю изрезанные легинсы, короткую развевающуюся юбку, обтягивающий топ, на шее застёгиваю колье из цепочек и булавок. Приглаживаю волосы. Почти чёрные от природы, подстриженные в декадентское каре с короткой чёлкой, едва доходящей до середины лба. Однажды мне сказали, что у меня внешность монашки и развратницы. Так и есть. Но есть во мне что-то французское. Даже не что-то, много чего. Сознательно дополненный деталями образ. Нечто — вроде и строгое, но есть в этом доля разврата, интриги, затаённой сексуальности. Сексуальность, не бьющая через край, а внутренняя, тихая. Как говорят, словно магнит внутри. Подвела брови, сделала подводку, накрасила ресницы. Сбрызнула лицо водой, присыпала белой пудрой. Точно также присыпала плечи. Оставшийся на лопатке след от плётки почти не заметен.

     Неискушённый зритель оставит его без внимания. Понимающий... кто знает. Редко кто принимает меня за нижнюю. Слишком значительная разница. Всегда такая стервозная, жёсткая, циничная, порой разговаривающая матом, и только иногда — мягкая, нежная, прячущая взгляд, краснеющая. Да, да, краснеющая, даже при разговоре о сексе. Вот уж думала, что избавилась давно от этой дурацкой привычки. Школьной привычки, когда краснела, стоило кому-то похвалить меня. Сейчас меня хвалят редко. Сегодня снова хвалить будет не за что. Без подготовки, чистая импровизация. Значит, могла бы лучше. Хорошо, что тема известна. Да и зал знаком. Выхожу и присаживаюсь на ступеньку, подтянув ногу к груди. Вглядываюсь в лица зрителей. Будущих зрителей, ведь спектакль ещё не начался. Не разбегутся, редко, кто уходит. Я привыкла. Я могу позволить себе несовершенство, быть некрасивой, даже уродливой. Когда-то я перестала гнаться за эстетикой. Когда-то она стала мне безразлична. Куда ж она денется? Опыт многих лет. Будь у меня желание станцевать ужасающий, выворачивающий в своей неприглядности танец смерти, всё равно эстетика проскользнёт в каждой позе.

     В тот момент, когда Костя практически доехал до дома, зазвонил его мобильник. Увидев номер звонившего (им был Павел Беленко), Константин напрягся, ожидая услышать что-нибудь неприятное. Однако Павел сказал то, что Астафьев меньше всего ожидал услышать.

     Для кого-то Новый год, это прекрасный праздник, когда можно собраться в кругу родных и близких, которых долго не видел, хотя спишь в одной постели и завтракаешь за одним столом, а для кого-то это самый обычный день в очередной неделе, очередного месяца, очередного года.

Простите, начала писать продолжение про докторшу, а получилось вот это. К доктору отношения вообще не имеет. Хотела записать канву, пока не забыла, а оно как начало самозаписываться.

     Все мои неприятности из за того, что я блондинка с голубыми глазами. Про таких прикольно читать в книгах, но реальность часто выворачивает всё наизнанку. Особенно, если блондинка живёт в небольшом городке и прятаться ей негде.

     Было раннее утро, и казалось, что солнце обозлилось на всю планету. Оно уже с утра начало палить так, что на градуснике в тени в 9 утра было 25 С°. Максим стоял у окна и курил. За всю бессонную ночь им было выкурено уже три пачки, но от этого не становилось легче, наоборот, разные мысли так и лезли в его голову и оставались там, не желая уходить. «Она умерла», — думал он. Он до сих пор вспоминал об Ане, которую уже никогда не увидит. Кстати, она сдержал своё слово и больше не тревожила Макса во сне, и от этого становилось ещё более гадко на душе.