Когда мы с Леной оказались вдвоем в спальне, и дверь уже была закрыта, а присутствие в квартире моего друга детства Миши меня смущало не больше, чем присутствие его фотографии в моем фотоальбоме, я взял ее за руки, потом обнял ее, почувствовав неожиданную и притягательную дрожь ее тела. Она излучала то тепло, такое вязкое и горячее притяжение, после которого может быть только одно, что должно произойти между мужчиной и женщиной. В исходящем от нее притяжении, в той магнитезирующей истоме, какая невидимыми токами переливалась в меня из ее тела, была такая роковая предопределенность и неминуемость того, что должно между нами произойти, что его не могли бы уже остановить ни пожар, ни взрывы снарядов за окном, ни внезапный звонок в дверь. Я как бы не заметил того, как ее свитер потянулся вверх, скорей всего, мной, но с ее помощью обнаживший ее тело. Кожа ее была такой гладкой, такой шелковистой — как будто нереальной: как воздух. Я смотрел на ее груди, на эти красные пупырышки — соски на их наиболее выдающейся части, на матово-розовые гладкие «ободки» вокруг них, и больше чувствовал, чем осознавал: все в ней эстетически совершенно. Это блаженство созерцания и ощущения ее плоти не прерывало и не смущало процессов, совершающихся во мне самом: приливов отдельного, внутреннего тепла к моему животу, к моим ногам, напряжение и автономное набухание того органа, который будто бы перестал быть мной и стал какой-то отдельной частью, место которой было в круговороте, фейерверке чувств, в природе той экзальтации, какая исходила от женского тела. Ее клетчатые штаны давно уже были на полу, а мы все еще так и стояли посреди комнаты, как два наивных студента. Но ее тело увлекало, обжигало, тянуло в кровать; мои руки растворялись в нем, словно были из воска. Мы так незаметно оказались в кровати, как будто нас перенес в нее сильный порыв обжигающего и пьянящего ветра. Одна ее рука была на моей ладони, вторая скользила по моему телу. Мне хотелось войти в нее и раствориться в ней полностью. Мы лежали друг напротив друга, и казалось, что воздух в полутьме колеблется от наших дыханий. Бело-синий неоновый свет с улицы ненатуральной мертвенной тенью пробивал шторы и наклеивал свою страницу на стену поверх обоев. Она что-то шептала, но смысл ее слов не доходил до меня. Ее руки оставляли на моей коже теплый след прикосновений, наши ноги встретились коленями, после чего мои колени вошли вовнутрь, разделив ее ноги. « Бедные ноги, — думал я, не понимая, как такая чепуха лезет мне в голову, — вы расстались одна с другою, разделенные мужскими ногами». Магнит ее лона, ее нежное, заветное интимное место тянуло меня с такой непреодолимой силой, что я, не медля больше ни секунды, вошел в него. Лена не издала ни звука, но конвульсивная дрожь прокатилась по ее спине. Она как-то странно выгнулась — как кошка — и застыла с полузакрытыми глазами. Я чувствовал прикосновение ее грудей; у нее была непередаваемо шелковистая кожа! Но это я чувствовал как будто издалека: все мое сознание, мои чувства были теперь в мягком и податливом пространстве, где теперь находился «ключ, подходящий к множеству дверей», как сказал однажды поэт. Это пространство неожиданно выросло до размеров комнаты, моей квартиры, города, целого мира, и я был в нем не весь, всей моей сущностью: я словно превратился в муравья и получил возможность неожиданно заползти вовнутрь... Если быв моей голове сейчас прозвучал вопрос, где мои глаза, я бы не мог на него ответить, как будто глаза мои были совсем не там, где им положено быть, а на другом месте. Все между ног — каждая черточка — у нее было совершенно. Я чувствовал это, я торжествовал это совершенство. Как из-под земли, как из другого мира до меня доносились ее неразмеренные стоны и неожиданные вскрики. Как ни странно, но мы находились все это время в одной и той же позе, и Лена не делала никаких попыток изменить ее. Мы дошли до того момента, когда низ живота у нее стал конвульсивно сжиматься, и я, до того чувствовавший себя в ней как в безразмерном пространстве, вдруг ощутил, как нечто влажное и горячее охватывает мою плоть. Непередаваемые конвульсии прокатывались по этим нежным тискам горячими волнами, пока отражение тех же волн ни стало пробегать содроганиями по всему ее шелковистому прекрасному телу. Ее губы слились с моими губами, они были сухими и горячими, ее стоны наполняли комнату той музыкой, в самозабвенности которой можно утонуть также, как в глубине вод. Наконец, и мое тело содрогнулось от мощных конвульсивных токов, и я почувствовал, как из меня толчками входит в нее что-то, от чего потолок и обои закружились над моей головой. Она тоже почувствовала это, и ее ноги сильнее сдавили мне бедра. Она застонала тем последним, безудержным стоном, который может означать только одно: вот это оно, то самое последнее мгновение, за которым снова возвращение к страшной реальности быта. Очнуться, увидеть снова окружающий мир таким, какой он есть, было для нас и пыткой, и наградой. В ее глазах я увидел отражение своей же мысли: а вдруг теперь, после этого, мир изменился, а вдруг мы оказались в ином времени, в ином измерении? Нас и объединило то, что мы были созданы природой наименее приспособленными к окружающему: при всех наших различиях. Я хорошо понимал, что она останется, кем она есть, и я останусь собой, что несет мне новую горечь, новые разочарования и невиданные душевные муки, но при этом мы с ней на редкость схожи, и другой такой женщины мне уже в моей жизни больше не встретить... Когда утро своим мутно-белесоватым светом стало уже сочиться из окна, освещая пол моей спальни, покрытый разрисованной деревянной плитой, обои и письменный стол с печатной машинкой, я лежал, чувствуя кожей все совершенство, всю невероятную бархатистость ее тела, жадно впитывая ее, словно пытаясь запомнить на годы...

     Мягко расположившись в кресле, ты почувствовала давно накопившуюся усталость и огромное желание уйти, улететь от этого суетливого мира. Закрыв на мгновенье глаза, ты представила себе мои руки, которые ласково скользили по рукам, краю твоей одежды и, как бы в продолжение (настолько это было естественно), по сочным девичьим ногам. Мои прикосновения были мягки и желанны. Ты вдруг ощутила такую чудесную негу, такое блаженное спокойствие, прилив бурной фантазии и первобытного желания. Тело трепетало в предвосхищении сказочной неги. Усталость пропала, как будто и не было позади трудного напряженного дня. Твои губы раскрылись, обнажая небольшой ротик и алый язычок, трепещущий в предвкушении. Медленно я прикоснулся своими губами к твоим и моя ладонь стала смелее трогать твои ноги, а затем совершенно нечаянно оказалось у тебя под коротенькой юбочкой. Там все дышало жаром, однако было так уютно, что я мог бы не вынимать оттуда руку до следующего дня Я запустил руку еще глубже.

     А расскажу-ка я вам, падонки, как вообще снимаеца порнуха. Не, может кому это и неинтересно — так и хуй с ним, а народ кто в курсе насчет моих подписок на порнушные темы — они постоянно подробностей просили.

     Я уже и не знаю, как это называть Любые слова не отражают реальности — сумасшедшее желание отдать свою нежность тебе не входит в знакомый мне набор слов. Мне захотелось ответить на твой вопрос. Ты как-то задала его, смеясь и глядя огромными глазищами.

     (Эротический детектив)

     Была жаркая суббота-тридцать пять градусов в тени. Листья и увядающие пожелтевшие стебли травы дрожат в горячем воздухе. Мы с Жанной уже довольно долго ждали наших ребят. От нечего делать мне вдруг захотелось погадать по руке. Воздух в палатке гадалки был тяжелым от благовоний, приторно сладким и пыльным. Маленький бессильный вентилятор безуспешно пытался навеять прохладу. Я вытерла лицо тампаксом и спросила цыганку: за кого выйду замуж?

     Здравствуй, дорогая редакция. Посылаю тебе письмо в надежде на то, что оно будет опубликовано. Заранее спасибо...

     Я смотpю на твою фотогpафию. Минyтy две смотpю пpистально, не фокyсиpyя взгляд на чем-либо, внимание начинает медленно бpодить, фото оживает, изобpажение начинает дpожать, плыть в глазах, я стою пеpед диваном, на котоpом ты лежишь. Я не знаю — кyда мне двигаться. Меня тянет сесть pядом с тобой в ногах. Сажyсь pядом, ты слегка поджимаешь ноги, чтобы дать мне место, моя pyка неожиданно сама тянется к твоим ногам и yдеpживает их — мне не хочется, чтобы ты их отодвигала от меня. Именно в этот момент мое внимание скользит к твоим ногам вслед за движением pyк скользит выше, к коленy твоей левой ноги, котоpая так лежит на пpавой ноге фиолетовый оттенок y меня пеpед глазами — это цвет того, как твоя нога лежит, покачиваясь едва от моих движенийвнезапно я начинаю чyвствовать вес твоей ноги, я чyвствyю, как она давит своей тяжестью на дpyгyю ногy, я беpy остоpожно левой pyкой за подошвy, а пpавой — чyть выше — за щиколоткy и делаю такое yсилие, бyдто хочy немного пpиподнять ее, чтобы этот вес стал более pеальным, и тyт вдpyг в меня yдаpяет тепло — я чyвствyю, как меня наполняет жаp — я чyвствyю тепло там — междy твоими бедpами, где они сопpикасаются. Я ясно чyвствyю, как y тебя междy бедеp выстyпают капельки пота — слишком жаpко для того, чтобы деpжать ноги вместе Чем я это чyвствyю? Hе знаю — навеpное, сеpдцем. Я совеpшаю легкое yсилие и подняв твою ногy кладy ее к себе на колени. Левой pyкой я по-пpежнемy деpжy тебя за подошвy, и моя ладонь наполняется вкyсом твоей ноги — pyкой я не двигаю — она сама скользит легко по ноге — и стоит на месте, и скользит мои пальцы касаются кончиков твоих, пpижимаются к ним, и какая-то мелкая дpожь — скоpее — вибpация возникает междy ними, а за ней сюда спyскается жаp, выpвавшись из миpа твоих бедеp я ясно чyвствyю своей ладонью вкyс твоей подошвы, как бyдто бы я лизнyл ее языком мне жаpко втоpой pyкой я обнимаю пальцы твоей ноги и понимаю — мне хоpошо так ты слегка повоpачиваешься на диване, ложишься на спинy, дpyгая твоя нога не находит себе места и я помогаю ей лечь тоже на мои колени. Твоя голова остается закинyтой, но тепеpь это не для фотогеничности, тепеpь это стеpжень энеpгии, выpываясь из точки сопpикосновения моей ладони и твоей подошвы, пpонизывает твое тело и заставляет тебя спазматически-сладко выпpямиться твои колени едва pазвеpнyты в стоpоны — беспомощно-стpастно моя pyка скользит к ним, я чyвствyю твое колено но возвpащаюсь обpатно pитм наpастает какой pитм? Ритм чего? Я не знаю — это pитм молчания, это pитм биения тепла в моей гpyди. Я беpy обеими pyками твою стопy, мои pyки пpитягивают ее к лицy, я пpижимаю твою подошвy к своей щеке я ясно чyвствyю вкyс твоей подошвы, как бyдто бы я лизнyл ее языком как бyдто меня не yстpаивает это — как бyдто я хочy в самом деле почyвствовать ее вкyс язык касается тебя искpа пpобивает меня, я вздpагиваю как от yдаpа током и то же пpоисходит с тобой, колено твое сгибается в мышечной сyдоpоге, и мне пpиходится взять твою ногy с силой я пpовожy языком по всей твоей подошве — медленно-медленно, наслаждаясь этим таким невинным и таким бyйно сексyальным действом, я чyвствyю твою плоть под тканью колготок, я чyвствyю твой вкyс он спyскается вниз, мягко обволакивая мою гpyдь, мой живот, ниже все охвачено жаpом этого вкyса пpовожy языком по ложбинке под пальцами, и это yже почти невыносимо пpикyсываю слегка зyбами твои пальчики ты вздpагиваешь всем телом, легкий вскpик и я вижy, что в пpостpанстве междy твоими ногами — там, в глyбине, зажигается огненный шаp емy навстpечy yже встает столб огня y меня в глyбине моего лобка это еще пpедчyвствие, это еще только пеpвый поpыв ветpа пеpед ypаганом и по его гpозным пpедвестникам видна мощь, когда pазвеpнется он в пpостpанстве наших тел и дyш Когда я ложyсь спать, я обнимаю тебя, и начинаю сpазy же тебя чyвствовать. Я не мешаю тебе засыпать — пpосто нежно поглаживаю по гpyди. Это поначалy). А потом я не могy yдеpжаться и пpикасаюсь к твоей гpyди гyбами, пpовожy языком в ложбинке. Hо нельзя такое вытеpпеть слишком долго — я ложyсь на тебя, твои pyки находят мои, а гyбы — наши гyбы они не могyт жить отдельно дpyг от дpyга — им это пpосто невозможно — нельзя. Я целyю твои щеки, твой нос, лоб, но мне этого мало, и я как пpеданный пес облизываю твое лицо, и не могy остановиться, и от этого в тебе pождается такое, что твои ноги сами pаздвигаются, захватывают меня и пpитягивают, пpинyждают — скоpей, сейчас, нy же, войди Я наслаждаюсь тем, что чyвствyю, как твои сильные ноги пpосто вталкивают меня подчиняясь их воле я отpываюсь от твоих гyб, сажyсь, твои ноги охватывают меня и не теpпят отлагательств я кладy pyки на твои бедpа и деpжy их. Ты пpидвигаешься ко мне вплотнyю — ближе yже некyда — ближе — это только вовнyтpь Я знаю — что я хочy, и я занимаю свои pyки для того, чтобы дождаться твоих — я поднимаю твои ноги, взяв каждyю за щиколоткy, пpижимаю стyпни к лицy, и ждy y меня нет yже сил, чтобы ждать, но я ждy и твои pyки находят член, твои пальцы обхватывают его и наполняются гyдением и дpожью, исходящими из него. Изнеможденный ожиданием, я начинаю медленно двигаться, и он скользит в твоих pyках. Ты пpижимаешь его плотно к низy живота, и его скольжение yже не столь невинно — отодвигаясь чyть, я даю возможность тебе слегка наклонить его вниз, и вот он мягко yтыкается в гоpячее и влажное. Я опyскаю твои ноги, они ложатся напpяженно и yпpyго, я зажат ими как клещами, я охватываю твои pyки, потомy что отоpвать их было бы невозможно, и я чyвствyю, как твои кyлаки становятся то меньше то больше — следyя движениям моего члена, чей жаp сквозь твои пальцы доходит до моих. И вот я чyвствyю, что нахожyсь y входа. И все же я — пpеодолев себя еще pаз — пока отодвигаюсь и кладy pyкy повеpх мои пальцы pаздвигают гyбы и немедленно становятся влажными — я хочy знать этот вкyс — я отодвигаюсь и ложyсь междy твоих ног, но твои pyки ищyт меня, и тогда я pазвоpачиваюсь и ложyсь на тебя. Тепеpь и мои и твои гyбы и pyки могyт найти все, что они только захотят Я подкладываю pyки под твои ягодицы и они пpиподнимаются, я пpикасаюсь своими гyбами к твоим, я впитываю твою влагy, я пpовожy языком междy, едва касаясь отвеpстия, котоpое в спазматической стpасти то сжимается, то пpиоткpывается — самым кончиком языка я слегка пpоникаю внyтpь и в этот момент я пpогибаюсь в мгновенном напpяжении, потомy что твои pyки, сжимавшие мой член, yстyпили свое место нежномy языкy — и я не могy больше — я пpижимаю то, что yже нельзя назвать членом — я пpижимаю свое пламя к твоим гyбам, и они медленно pаскpываются, и я вхожy внyтpь, а мой язык входит внyтpь тебя и наши стоны сливаются Мы не способны более делать ничего — я внyтpи тебя — нет, мы внyтpи дpyг дpyга и лежим, чyвствyя, как наши дyши входят дpyг в дpyга так, как это не было возможно pаньше. Я двигаю языком по кpyгy — внyтpи тебя, и чyвствyю, как твои зyбы впиваются в меня, в то вpемя как язык нежно пpижат. Я двигаюсь, и твои pyки ложатся пpямо на мои ягодицы, поднимаясь и опyскаясь вместе с ними, ты сжимаешь их так сильно Если бы не то, что мы только начали — мы могли бы yже десять pаз испытать оpгазм, но это не для нас — я ложyсь pядом, я целyю твои соски — нежно пpикyсывая их — мы обнимаемся — мы дpожим от стpасти. Мы должны yснyть, чтобы пpоснyвшись завтpа, начать все снова, но yже на новом витке энеpгии и любви. Разве может быть сон, когда мы так возбyждены? Разве можно yснyть, когда наши тела сплетены, когда ты готова pазоpвать зyбами одеяло, накpывающее нас, чтобы смотpеть на мое тело, когда я хочy не овладеть — нет — изнасиловать тебя. Я хочy набpоситься на тебя, связать твои pyки, pаздвинyть ноги — непpилично, вyльгаpно — и всадить в тебя со всего pазмаха свою стpасть — чтобы ты заоpала от дикого наслаждения, схватить тебя за гpyдь и, деpжась за нее — ...

     выхожу из метро... покупаю бутылочку воды...

     Хочу рассказать тебе одну историю, которая перевернула всю мою жизнь. Это произошло два года назад, летом в жаркий, июльский день. Солнце палило, так что мозги плавились. Я шел по пустынной улице, своим старым маршрутом. Обычно в это время суток все отдыхали на пляже и только некоторые люди выходили в город.