История эта случилась во времена моей бурной молодости, в студенческие годы, когда казалось, что впереди вся жизнь, что стоит только окончить институт и всё пойдёт как по маслу — работа, деньги и весёлая жизнь, полная приключений. Учится мне довелось в текстильном, и жил я соответственно в общаге. Хорош был институт тем, что в нём было неимоверное количество девушек, в нашей группе кроме меня было ещё три особи мужского пола, остальные 23 были девушки. И общежитие так же изобиловало представительницами прекрасного пола, на весь этаж была одна комната с парнями, а все остальные с девушками. Самое прекрасное время — это когда после сессии все разъезжаются по домам и общага пустеет, никто не тревожит тебя среди ночи игрой на гитаре, никто не заходит за сахаром или конспектами лекций. И так получилось, что я остался один в нашей комнате на новый год.

     Десять дней никого в общаге не будет, и мне, переживающему неразделённую любовь первокурснику, казалось что я смогу наконец отоспаться, разобраться в своих чувствах и вступить в новый год уже новым человеком. И действительно, новый год и три дня после него изменили меня на всю жизнь. Но обо всём по порядку. Утром тридцать первого декабря меня разбудил стук в дверь. Я, ничего не соображая, встал в одних трусах, которые топорщились от утренней эрекции и пошёл открывать дверь. — Привет! — передо мной стояла божественной красоты девушка, пятикурсница Мария, которая жила этажом выше и за которой ухаживало половина мужского населения общаги. Впрочем тщетно — по слухам она оставалась верной своему парню из Челябинска и от мужских комплиментов и знаков внимания отмахивалась с весёлой улыбкой. Надо сделать отступление, и поведать о том, что пятый курс для первокурсника — это практически небожители, это те, кто смог пережить все колоквиумы, сессии и экзамены и кто уже приступит вот-вот к написанию диплома. Для меня первокурсника, который только-только понял, что халявы не будет, что преподы — монстры и мне грозит армия, если я за полгода не стану Энштейном, пятикурсница Маша была загадкой природы — как такой красивой и хрупкой девушке удалось сдать все эти матаны и физхимы, сохранив чистоту репутации (были у нас «специалистки», которым удавалось получать зачёты, оставаясь один на один с преподавателем в закрытой аудитории). Так вот она стояла сейчас и, взглянув с ехидной улыбкой на мои трусы-палатку, спросила, есть ли у меня соль: — Весь этаж оббежала, все разъехались по домам. Так у тебя есть соль? — Да, заходите (называть её на «ты» я даже не подумал) — я сейчас.

     Вернувшись в комнату я натянул штаны и вернулся к ней. В тесноте коридора у нас висела полка, на которой стояли всякие банки, в основном пустые, среди которых была и соль. Я достал банку и протянул её Марии. — Это много — сказала она, — мне бы чуть-чуть отсыпать. — Берите всю — сказал я, улыбнувшись, — мне она в этом году уже не пригодиться, а в следующем я что-нибудь придумаю. — Ладно, я сейчас отсыплю и верну. — её взгляд скользнул по моему торсу и она ушла. Я вернулся в постель, но заснуть уже не мог — в любой момент она могла вернуться. Включив музыку, я взял недочитанный роман и попытался почитать. Но мысли мои сползали со страниц и запутывались в воспоминаниях о Марии. Её густые чёрные вьющиеся волосы, аромат тела, аккуратные руки, тёплые серо-карие глаза, немного полноватые красивые губы, волнующая грудь и точёная фигура были настолько же прекрасны, насколько недоступны. Скорее всего к ней приехал её парень из Челябинска и теперь они восхитительно встретят новый год. Ну а мне предстояло великое новогоднее одиночество, первый раз в жизни. Моральный мазохист в моей голове готовил инструменты для великого праздника, расчленения моей души по косточкам. В дверь снова постучали. Я был бы рад, если бы это была не она, если бы это к примеру мой сосед опоздал на свой поезд в Нижний, или комендант зашел проверить нет ли у нас пожароопасной ёлки, но это была Мария, живое воплощение предстоящего веселья и предновогодней радости, сладкий пирог, который под взрывы петард и фейерверков достанется парню из Челябинска... — Привет, это опять я — улыбалась она. — Я возвращаю соль. Спасибо тебе большое. — Да не за что — попытался улыбнуться я, принимая из её рук банку.

      — А почему ты остался в общаге? — спросила она. — Долго рассказывать. — её общество разрывало меня на части, поэтому я хотел как можно скорее закрыть дверь. — Знаешь, я сейчас буду готовить всякие салаты и прочие вкусности. Мне одной ужасно скучно, может мы будем делать это вместе? От такого поворота событий я опешил. — А как же твой парень? — удивлённо спросил я. — Какой парень? Я не знал что отвечать. Однако при мысли, что мы сейчас что-то будем делать вместе, что она будет рядом и мы о чём-то будем беседовать, влила в мои вены литр адреналина, и я еле удержался, чтобы не улыбнуться до ушей. — Я слабо гожусь в младшие повара, однако если вам действительно скучно, я готов вам в этом помочь. — попытался я быть галантным. — Ну и отлично — сказала она и развернулась. — Тогда подходи, моя комната 406. — Минут через пятнадцать я буду у вас — ответил я, прежде чем закрыть дверь. Мазохист может пока отложить инструменты, вполне может быть, что старый год подарит мне перед уходом что-то особенное.

     Однако об этом не хотелось думать, чтобы случайно не спугнуть удачу, не обидеть чистый образ Марии своими липкими мыслями человека, хватающегося за соломинку... Я оделся, умылся, взглянул на себя в зеркало и подумал, что именно так выглядит археолог, всю жизнь прокопавшийся в поисках научных открытий, и неожиданно обнаруживший полуистлевший сундук. Что там? Бытовая утварь или руны из византийской библиотеки? Не терпится открыть этот секрет, но торопиться нельзя — всё может в один миг рассыпаться в прах. — Заходи, открыто — услышал я её голос. Открыл дверь, в этой комнате я был впервые. Всё очень чисто, аккуратно и по-домашнему уютно. Отличить комнату девушек от комнаты мальчиков сможет любой, и этого «чужого» уюта мне как раз сейчас не хватало. Уют своей комнаты в квартире у родителей наводил тоску, уют комнаты в квартире у бывшей девушки обжигал равнодушием к моим чувствам, эта же комната своей новизной, теми мыслями, которые приятно копошились в уголках подсознания, и наличием девушки, с которой сегодня мы возможно станем ближе, сразу же мне понравилась. Теплота плотных занавесок, за которыми не спеша шёл снег, весёлый будильник на холодильнике, кровати с бархатными покрывалами и много других мелочей создавали атмосферу покоя и размеренности. Ещё одним приятным удивлением был Луис Армстронг, чей хрипловатый голос лился из колонок музыкального центра. Так я устроен, что какая бы ни была красавица девушка, если из ушей её плеера я слышу Алёну Апину или Олега Газманова, то вся её красота блекнет в моих глазах, интерес к ней как к женщине мгновенно улетучивается, как будто вместо выдержанного вина, прекрасного на вид, на вкус она оказывается дешёвой сивухой подпольного разлива из остатков Пушкинского ликероводочного. Но Мария слушала Луиса и эта открывшаяся частичка её внутреннего мира сделала внешнюю красоту ещё более привлекательной.

     На столе, который из-за малой площади жилья являлся и учебным и столовым и кухонным, стояли тарелки, кастрюльки, блюдечки с варёными яйцами, морковью, колбасой и прочими ингредиентами для салатов и закусок праздничного стола. — Вот из этого всего у нас должно получиться три салата и курица с яблоками запеченная в духовке, с картофельным пюре на гарнир. — весело сказала она, указывая на стол. Я, второй день питавшийся кое-как (предновогодняя ссора с девушкой лишила меня аппетита), теперь остро ощутил немалый голод. Совладав с повышенным слюноотделением, я улыбнулся: — Будем стараться! Может быть что-нибудь и выйдет. Мой ...

 голодный взгляд вероятно не остался не замеченным и Мария предложила перед долгими приготовлениями перекусить. — Сейчас сделаем бутерброды с паштетом и допьем остатки красного вина — не люблю, когда на новогоднем столе стоит початая бутылка. Кстати, меня Маша зовут, а тебя? — она протянула мне руку. — Олег. — немного смущаясь, я пожал протянутую руку. Первый раз я пожимал девичью руку в качестве приветствия и мне показалось это таким необычным, однако я понял, чего лишается человечество, оставив рукопожатие уделом мужчин. За краткий миг, что её рука была в моей, я почувствовал её нежность, теплоту и вместе с тем внутреннюю силу характера, проявившуюся в уверенном и крепком пожатии. — Очень приятно. Только давай сразу перейдём на «ты», а то когда ты мне «выкаешь» я чувствую себя Юлианой Фёдоровной.

     Я невольно рассмеялся. Юлиана была нашей комендантшей, ей было больше пятидесяти, но год работы в нашей общаге шли для её внешности за два и поэтому казалось, что выглядит она гораздо старше. Пока мы ели бутерброды и допивали вино, немного разговорились. Сначала я путался и продолжал выкать, потом остатки вина «Исповедь грешницы» немного меня расслабили и общение наше продолжилось более гладко. Много говорили об институте, об общих преподавателях (пять лет разницы почти никак не сказались на профессорском составе института, все кто преподавал основные предметы у неё, продолжали их вести и у меня), потом посплетничали об общаге и её жителях, попутно порезав всё для салатов. Два часа прошли словно десять минут и мне стало казаться, что с Машей мы знакомы уже не один год. Когда мы наконец перемешали все салаты и поставили их в холодильник, я вдруг понял, что не знаю ещё, с кем она будет встречать новый год. Иногда она незаметно поглядывала на часы и я подумал, что наверное моя миссия уже окончена, салаты нарезаны и мне пора уходить. — Ну что ж — сказала она и посмотрела на будильник."Я так и думал. Сейчас она скажет, что спасибо мол, Олежег, за твою помощь...» — крутились в моей голове мысли. — Ты кого-то ждёшь? — спросил я, чтобы решить наконец для себя этот мучительный вопрос. — Нет, привычка у меня перед новым годом смотреть на часы, чтобы видеть, сколько осталось время до двенадцати. Это чтобы встретить новый год при параде, а не в кухонном переднике, измазанном майонезом и горчицей — улыбнулась она. — Ты хочешь сказать что будешь встречать новый год одна? — не поверил я. — Ну вообще-то да. — она отвела взгляд. — а ты? — Я тоже один. — ответил я и понял, что теперь главное не сделать что-то или не сказать такого, что мигом испортит... — Может тогда встретим его вместе? — легко спросила она, но по тому, как она поправила свои волосы, я понял, что её этот вопрос тоже очень сильно волнует.

     Я сначала не поверил своим ушам, и хотел даже переспросить, но потом одумался... — Что? А, да, конечно, я конечно не против, вместе веселее. — глупая счастливая улыбка всё-таки выскочила на миг, выдав все мои эмоции с потрохами. — Ну вот и отлично — радостно сказала она. Наступила неловкая пауза, в которую я лихорадочно начал думать о том, что я теперь, в связи с этим должен говорить и делать. Промелькнула мысль, что надо бы сбегать в магазин за подарком, но когда это сделать — до нового года оставалось всего четыре часа, а подарки я любил выбирать основательно, не торопясь... К тому же мы ещё даже не приготовили курицу. Видимо она тоже подумала о нашей ощипанной подруге: — Мы совсем забыли про горячее. Куру ведь ещё надо нашпиговать и поставить запечься, а мне надо перед новым годом принять ванну, привести себя в порядок... — Нет проблем, я сейчас займусь ей. — Отлично! Вот орехи, вот лук и яблоки, вот чеснок и приправы. — Разберусь. Пока я заправлял курицу, она ушла за перегородку, стала копаться в своих вещах и подпевать Луису своим бархатным голосом. За перегородкой мне были виден её силуэт и я увидел, как на соседнюю кровать полетела её футболка, потом джинсы.

     Она разделась! Когда она вышла из-за перегородки, я, весь красный от смущения, пытался не смотреть в её сторону и яростно запихивал в курицу начинку. — Зачем же так грубо? — спросила с иронией Мария и мне пришлось поднять на неё глаза. Она не была обнажённой, а накинула халат и распустила волосы. Я немного успокоился и понял, что эта девушка видит меня насквозь, от чего мне стало стыдно. Она забавлялась со мной словно удав с беспомощной мартышкой, и последние часы, что мы провели вместе, я беспрекословно ей подчинялся. В её обществе я совсем забыл о своей неразделённой любви, которая ещё недавно казалась мне верхом моих чувств, а оказалось, что меня можно вот так вот грубо соблазнить таким вот примитивным приёмом — силуэтом за перегородкой и имитацией раздевания, и вся эта романтическая позолота моей несчастной любви слетела, оголив дешёвую подделку, которой наверное я и являлся. — Думаешь её душа за такое надругательство над её телом явиться ко мне во сне и будет мстить? — попытался я пошутить, указывая на курицу. — Почему бы и нет? Правда этой ночью она наверное долго будет ждать твоего сна, все-таки новый год... А завтра уже всё забудет, они, курицы, такие глупые... Я пошла в ванную, если что-то случится, стучи. — Окей. Щёлкнула защёлка, и я, направляясь на кухню, продолжил самобичевание."Что я имею?

     Её парень напился раньше времени, провожая уходящий год и не смог приехать. Мария решила отомстить ему и совратить какого-нибудь парня. Однако в пустой общаге сделать это проблематично, но попытаться стоило, т. к. провести кого-то с улицы было не реально (цербер-комендант). Под видом поиска соли она стучится в каждую дверь и натыкается на меня с торчащими трусами. Ясно, что эрекция у парня здоровая и для её сегодняшних целей он вполне годится. В общем-то сценарий очевидный и моя пассивная роль в этом спектакле всё меньше и меньше мне нравилась. Однако моя девушка неоднозначно дала понять, что новый год не собирается встречать со мной. Возможно у неё есть другой парень и я остаюсь один на один со своими чувствами, которые не выдержали по большому счёту даже самой простой проверки на вшивость. Пока Мария была там, за перегородкой, я ощущал такое желание, которое по силе несоизмеримо с тем, что я испытывал ранее. Мария. Если вспомнить, то да, я всегда её хотел, её походка, её голос, манеры, одежда (не богатая, но со вкусом), взгляд и улыбка обжигали сердце при случайных встречах в институте или общаге. Однако я знал, что мне ничего не светит и поэтому выбрал синицу в руках, девушку из параллельной группы, а не Марию, журавлём порхающую в недостижимых высотах пятого курса. И не является ли лучшим показателем того, что она мне нравится моя покорность и готовность делать всё что она захочет?"В таких мыслях я провёл час на кухне (она была одна на весь этаж), в течение которого нашпигованная курица покрывалась в духовке румяной корочкой и распространяла по всей общаге запах, вызывающий ворчание в моём опустевшем желудке. Тишина являлась прямым свидетельством того, что общага пустая, иначе бы сейчас на всех четырёх этажах гремели кастрюлями, включали на полную громкость музыку и шумели в трубах водой.

     За окном, в незаметно опустившейся темноте, горели гирлянды в окнах дома напротив, в свете уличного фонаря вилась снежная буря. Замело тропинку и на четверть входную дверь в наш корпус. Приглядевшись к двери я чуть не выронил вилку. На двери висел амбарный замок. Я сбежал вниз, подёргал дверь каморки коменданта, она была заперта. Растопив пальцами изморозь на стекле, я прочитал объявление на двери: «Общежитие закрыто с 31-го декабря по 3-е января. Администрация». И тут я вспомнил, что мне об этом говорили, однако я, занятый своими переживаниями, пропустил это мимо ушей. Возвращаясь назад, я подумал, знает ли об этом Мария? Вытащив из духовки курицу, я проверил степень её готовности, и оставшись ею удовлетворённым,...  обхватил горячую сковороду полотенцем и пошёл в комнату. Мария всё ещё была в ванной. Теперь, когда я знал, что во всём корпусе мы одни, и так будет ещё три дня, меня охватило радостное чувство необратимости. Мы заперты, а значит так или иначе проведём вместе три дня. И может быть, получше узнав друг друга, я смогу доказать ей, что способен не только трахаться, но и любить. Однако я тут же одёрнул себя. С чего это я вдруг решил, что у нас будет секс? До нового года оставалось два с половиной часа. От нечего делать я стал ходить по комнате и разглядывать заглавия книг и сувениры на полках. На столе лежал фотоальбом, и я подумал, что не будет никакого преступления, если я его посмотрю. Это был альбом Марии. Школьные фото, из пионерлагеря, выпускной, на крыльце нашего института, вечеринки в общаге... Стоп. С фотографии на меня смотрела моя девушка, положившая голову на плечё Марии. Значит они знакомы? Только увидев этот снимок, где они крупным планом и рядом, я понял, что они друг на друга чем-то похожи. На следующей фотографии они в купальниках стоят обнявшись на песочном берегу чёрного моря (внизу подпись Евпатория-98). Значит они не просто знакомы, а подруги. В смятении, как будто бы узнав то, о чём мне знать не положено, я вернул фотоальбом на место и сделал это как раз вовремя, потому как в этот момент скрипнула дверь ванны и в комнату вошла хозяйка. — М-м-м-м, как вкусно пахнет! Воскликнула она, приподнимая тарелку, закрывающую сковородку с курицей.

     Вокруг её головы было обёрнуто полотенце, распаренное лицо без косметики лучилось здоровым румянцем и было чертовски красивым. Я невольно подумал, что наверное сейчас под этим халатом нет нижнего белья... — Скажи мне, Мария, а ты знаешь, что мы тут с тобой заперты до третьего января? Одни, во всём корпусе, только ты и я? — Ну почему же одни, с нами ещё есть эта курица, которая не даст нам умереть с голоду — пыталась пошутить она, однако её глаза не находили места и я понял, что она что-то скрывает. — А ты не боишься оставаться с незнакомым парнем так долго один га один? Она села напротив меня, сняла полотенце и стала им вытирать свои густые вьющиеся волосы. — Я должна тебе кое в чём признаться. Но прежде чем я расскажу тебе всё, скажи мне, нравлюсь ли я тебе? Её прямота, простота и грациозность меня приятно поразили. Сложив руки лодочкой на полотенце, она смотрела на меня своими красивыми глазами, в глубине которых я прочитал нерешительность и боязнь моего отрицательного ответа. Подумать только! Я заперт наедине с красивейшей девушкой, о которой я тайно мечтал с тех пор, как первый раз увидел, и она спрашивает у меня, нравится ли она мне. Смею ли я предположить, что тоже ей не безразличен? Мы сидели друг напротив друга и моё затянувшееся молчание могло бы плохо кончится, надо было что-то делать. Я опустился на колени, взял её руки и поцеловал в губы. Она ответила на поцелуй, и я, осмелев, запустил руки в невысохшие ещё волосы, притянул голову и поцеловал её более глубоко. От аромата её волос, вкуса губ и теплоты языка я сходил с ума. — Могу я считать это положительным ответом? — сказала она улыбаясь шёпотом, немного отстранившись после поцелуя. — Более чем. — ответил я. — Тогда я расскажу тебе всё. Но сначала давай выпьем вина и поставим другую музыку. Я был не против. Под последний альбом Пола Маккартни, попивая красное полусладкое она рассказала мне свою историю: — Ты понравился мне с первого взгляда. Тогда я шла после учёбы, загруженная донельзя, с больной головой и шатающимся каблуком. Поднимаясь по лестнице, я увидела тебя, спускающегося с комендантом, с большой сумкой. Видимо ты только приехал и тебя заселяли. Твоя простая улыбка и задержавшийся на мне взгляд позволили забыть о головной боли, предстоящей курсовой и сломанном каблуке. Я почувствовала себя красивой и лёгкой. Не знаю, что такое любовь с первого взгляда, вряд ли это она, но то, что твой взгляд вылечил меня в тот вечер я осознала. Потом наши случайные встречи продолжились, я могла почувствовать твой взгляд на расстоянии, оборачивалась и действительно, видела твою смущённую улыбку и весёлые глаза. Через месяц после начала семестра, ко мне в гости заехала моя двоюродная сестра. Мы с ней очень дружим, и несмотря на разницу в четыре года, всегда находим общие темы для разговора. В тот день мы пошли гулять и я показала ей тебя, рассказав о том, что ты мне симпатичен. «Он учится в параллельной группе, и кажется, что неравнодушен ко мне» — ответила она. — «Но мне он не очень нравится, разве что так, пофлиртовать...». Через месяц вы познакомились и стали встречаться. Я завидовала ей, но делать было нечего, ты выбрал её, несмотря на то, что продолжал дарить мне своё внимание. А месяц назад она принесла мне все твои письма, которые ты ей писал, назвав их романтической туфтой. «Почитай, быть может ты поймёшь, что с этим человеком будет сложно в нашей стране. Мне нужен жёсткий, целеустремлённый и уверенный парень, а этот — романтик, никогда не будет зарабатывать больше чем заведующий лабораторией». Я стала защищать тебя, и в сердцах назвала её подстилкой для богатых. Она естественно обиделась и ушла, оставив мне твои письма.

     В тот вечер я прочитала их все, за что хочу попросить у тебя прощения, все-таки они предназначались не мне, но как бы я хотела, чтобы они писались для меня. Читая, я автоматически меняла её имя на своё и поражалась твоему богатому внутреннему миру, твоим пространным размышлениям о жизни, твоему прекрасному вкусу и глубине переживаемых чувств. С каждой строчкой ты нравился мне всё больше и прочитав последнее письмо, я поняла, что влюбилась. Вместе с этим пришло чувство стыда за то, что я прочитала глубоко личную переписку и теперь знаю о тебе больше, чем ты обо мне. Познакомится с тобой автоматически означало признаться тебе в этом и я всё никак не могла найти повода заговорить с тобой, вместе с любовью к тебе пришла нерешительность и боязнь всё испортить. Наконец четыре дня назад ходили слухи, что ты будешь на дне рождении Женьки (сосед по этажу), куда меня пригласили тоже. Я пошла туда, в надежде с тобой познакомится, но ты всё не появлялся, и тогда я краем уха услышала что ты в депрессии, что у тебя не заладилось с девушкой и что даже не успел купить билеты домой, поэтому остаешься встречать новый год в общаге. Я хотела пойти к тебе и признаться наконец в своих чувствах, но всё никак не решалась. Когда позвонили родители, я сказала им, что остаюсь тут, что много работы с предстоящим дипломом. Проводила соседок, купила продуктов и вина и заперлась в комнате, потушив свет. Когда сегодня рано утром комендантша стучалась во все комнаты, проверяя, все ли разъехались, я ей не открыла. Ну а остальное ты знаешь. Правда когда ты долго не открывал, мне стало страшно от того, что ты мог уехать, но ты не уехал, и это здорово! — осушив бокал, она, взволнованная, стала ждать моей реакции. Для меня всё это было похоже на прекрасный сон. Я просто не верил всему этому, однако всё сходилось, фотография в альбоме, мои пространные и многочисленные письма, которые я действительно еженедельно подбрасывал в сумку её сестры, её взгляд, обжигающий и скрывающий в себе много больше праздного любопытства, всё это подтверждало этот рассказ. — Ты прощаешь меня за то, что я прочитала твои письма? Не найдя нужных слов, я подошёл к ней, обнял и поцеловал. Поставив рюмку на стол, она обвила меня руками в ответ и мы слились в жадном поцелуе, который символизировал то, что теперь между нами нет недосказанности, что теперь всё ясно и можно расслабиться, дать волю инстинктам удовлетворить свои желания, скопившиеся за весь день тесного общения.

     Мы легли на кровать и продолжили целоваться. На время оставив её губы, я стал спускаться ниже, к бархатной шее, гладким плечам, развязав пояс на халате оголил упругую грудь с твёрдыми сосками и принялся ласкать эти сводящие с ума холмики языком. Она запустила свои длинные тонкие пальцы одной руки в мои волосы,... 

      пальцы второй руки проскользнули через ворот майки к моей спине. Животом я почувствовал жар в низу её живота и направил туда свои губы. Вкус и запах её лона заставили меня впиться в этот источник. Её пальцы сжали мою голову, спина изогнулась навстречу и из груди вырвался стон, пролившийся музыкой в мои уши. Через несколько минут таких ласок она сжала ногами мою голову и вздрогнула от первых волн оргазма. Её пальцы расслабились и я поднялся к её лицу, приник губами к закрытым векам. Спустя минуту, она открыла глаза и взглянула на меня с благодарностью, сквозь пелену не до конца пережитого удовольствия. Так мы лежали ещё минут пятнадцать, глядя друг на друга и не понимая, почему мы до сих пор были не вместе. Я трогал её лицо, играл густыми волосами, поправлял сбившиеся со строгой красивой линии волоски бровей и водил мизинцем по раскрытым в горячем дыхании губам. Она улыбалась и смотрела на меня, её рука бродила по моей груди, потом опустилась на живот и спустилась под штаны.

     Надо ли говорить, что там всё было напряжено и он тянулся к ней словно подсолнух к яркому летнему солнцу. Опрокинув меня на спину, она расстегнула ремень, потом ширинку, приспустила штаны и трусы, освободив моего пленника. Опустившись к моему телу, она прижалась губами к соскам, и направила рукой моего солдатика в более приятный тесный плен упругих холмиков своей груди. Я потерял счёт времени, провалился сквозь пространство, центр моей вселенной сконцентрировался на налитом кровью конце моего тела, который через мгновение нежно обхватили бархатные губы Марии. Я готов был взорваться, и когда она заглотнула его полностью и я почувствовал горячую теплоту в её тесном горле, а плотное кольцо её губ у самого основания члена, меня захлестнул сильнейший оргазм, и я излился в неё. Она высосала всё до последней капли и продолжала ласкать его. Он даже не думал расслабляться. Сбросив тяготившее и глупое напряжение, мы приступили к основному. Мария села на меня сверху, направила бойца в своё лоно и аккуратно насадилась на него. В её пещерке было тесно, мой член заполнил её всю и упёрся в стенку, вытолкнув из груди томное «ох». Её груди теперь были доступны моим ненасытным рукам, упругая попка играла мышцами а длинные волосы с откинувшейся назад головы гуляли по внутренним сторонам моих бёдер, вызывая фантастическое возбуждение. Когда она была уже на пороге очередного оргазма, я притянул её к себе и перевернув, занял положение сверху. Размеренный темп усилился, выгибаясь, я старался достать как можно глубже, не давая ей впрочем съезжать вверх на кровати. Упираясь плечами в мои руки, на которые я облокотился, она была тесно зажата снизу и сверху и при каждом толчке её тело бросало на мои руки, груди колыхались и она непроизвольно стонала. Чувствуя приближение и её и своего оргазма, я увеличил амплитуду и силу фрикций, она закусила губу и через несколько мгновений изогнулась, сотрясаемая блаженством. Я сократил темп, давая ей отдохнуть, однако когда она открыла глаза и прошептала «ты можешь в меня кончать, я на таблетках», я не выдержал, и сильно прижав к себе, заполнил её своим семенем. За окном послышались раскаты далёкого салюта и мы поняли, что новый год уже наступил. — С новым годом, любимая! — прошептал я ей на ушко. — С новым годом! — ответила она и изо всех сил прижала меня к себе. Это был лучший новый год в моей жизни.

     В тот новый год мы ели курицу голыми, пили вино, без умолку болтали и смеялись, и неоднократно занимались любовью. В течении трёх дней мы не выходили из комнаты, кроме продуктов нам ничего не надо было, обществом друг друга мы, казалось, не насытимся никогда. Просыпаясь среди ночи мы снова сплетались в объятиях и продолжали познавать друг друга, совершенно потеряв счёт времени. А после, когда нужна была передышка, мы просто лежали и любовались друг другом, или дрались подушками, или бегали по комнате, или прыгали на кроватях, или кормили друг друга мандаринами, пытаясь поочерёдно укусить и пальцы кормящего, или шли в ванную и купали друг друга. В общем это было безумие, которое кончилось в полдень четвёртого января, когда приехала её соседка по комнате. В этом филиале рая был неимоверный и разнузданный бардак — пустые бутылки, кости от курицы, раскиданная где попало кожура от мандаринов (ей мы кидались друг в друга), сдвинутые в центре кровати, образующие гигантское ложе любви, именуемое на общажном жаргоне траходромом, перья от подушечных боёв, смятые одеяла и покрывала из под которых торчали мои волосатые ноги и попка Марии. Мы спали, обессиленные после безумной ночи, когда услышали, как соседка открыла своим ключом дверь и замерла на пороге, увидев всё это. — С новым годом! — весело сказала она, оглядывая всё это безобразие, что мы натворили. — С новым счастьем, добавила она, внимательно посмотрев на наши лица с улыбками до ушей. P. S. Весь этот рассказ — яркий цветок-выдумка, выращенный мной, дабы привлечь пролетающую мимо колибри, красивую и сексуальную девушку, не лишённую романтизма и хорошего вкуса в нектарах любви. Меня не интересуют неопытные тинэйджеры, жаждущие банального траха, мне нужна сформировавшаяся женщина, знающая себе цену, умеющая себя подать, которая немного устала от мужского безразличия к своей красоте, от отсутствия в жизни тех чувств и эмоций, которые делают её НАСТОЯЩЕЙ женщиной.

     [email protected]