Глава 5. КАЛИШ По приказу мужа я пошла к Калишу. Согласно его указаниям, я сообщила о своем приходе короткой запи-ской. Любая более опытная женщина сразу поняла бы по тому, как меня приняли, что он точно знал, почему я пришла и что мой муж ему совершенно не помешает.

     Он был невысокого роста и толстоват. К моему приходу оделся в голубой халат, и его короткие ноги кончались довольно гротескными турецкими домашними туфлями с вышивкой и разноцветными блестками. Его шелковый халат распахивался при каждом движении, и я смущалась, видя его голую волосатую грудь.

     С первого же момента я совершенно растерялась и не могу вспомнить точно, что говорила. Я запиналась и заи-калась и после нескольких любезностей выдавала из се-бя, что пришла попросить у него помощи своему мужу.

      — Я с удовольствием помогу такому замечательному человеку, — изрек голубой халат.

     Я едва слышала, что он сказал, заметив лишь его по-хотливую улыбку, которая мне показалась отвратитель-ной.

      — Моя дорогая гостья, не хотите ли вы снять пальто? Вы не представляете, как я восхищаюсь вашей фигурой!

      — Я спешу, господин Калиш, и не хотела бы отнимать у вас много времени, — робко ответила я.

      — Да, я понимаю. Но, по крайней мере, вы могли бы объяснить мне, чего хочет ваш дорогой муж, и, знаете, здесь так тепло... позвольте мне снять ваше пальто. — И действительно, мое пальто уже оказалось у него в руках, теперь я должна была говорить.

      — Видите ли, господин Калиш, — запинаясь, начала я, — моему мужу очень нужна определенная сумма денег. Речь идет... об уплате карточного долга.

      — Я хотел бы ему помочь, хотя в данный момент мне трудно найти наличные... А какую гарантию может дать мне капитан и какую сумму он хотел бы получить?

     В этом и загвоздка! У моего мужа вообще не было ни-каких гарантий, он это ясно дал мне понять. А сумма бы-ла огромная — ему нужно было больше тысячи гульде-нов. И самое главное — он хотел получить деньги в тече-ние ближайших двух суток.

      — Моя дорогая госпожа Маклеод, вы знаете, я хотел бы помочь капитану в его финансовых трудностях, хотя бы ради его очаровательной жены. Но без гарантий я вряд ли что-нибудь смогу для него сделать. Не забывайте, я биз-несмен.

      — Пожалуйста, господин Калиш. Вы можете верить мо-ему мужу. Вы об этом не пожалеете, пожалуйста, помоги-те нам, — сказала я дрожащим голосом.

      — «Нам»? Вы сказали «нам», моя дорогая? Я с боль-шим удовольствием помог бы именно вам. Но вы должны помнить, что я играю важную роль в обществе, и любое вольное обращение с деньгами, которые были доверены мне... Из-за этого немало моих коллег обанкротилось.

     Я ничего больше не могла придумать и была в отчая-нии. Я поняла, что должна прибегнуть к последнему сред-ству. И заставила себя улыбнуться этому ужасному тол-стяку, который, выжидая, замычал, придвигая свой стул поближе к моему.

      — Господин Калиш, в тот момент, когда мы впервые встретились, вы мне понравились. Неужели вы сейчас ме-ня разочаруете?

     Моя уловка оживила собеседника.

      — А теперь мы что-нибудь придумаем — почему же

     нет, если вы неравнодушны к моим знакам внимания. Но, пожалуйста, снимите свой жакет — в комнате жарко.

     И его толстые пальцы потянулись ко мне. Я собиралась сама снять жакет, чтобы угодить толстяку, но он уже сто-ял позади меня, помогая мне раздеваться, а жирные руки схватили меня за грудь. Я была одета в тонкую шелковую блузку с низким вырезом, украшенным кружевами.

      — Вы что делаете? Пожалуйста, немедленно уберите свои руки. Вы слышите меня? — я дрожала от возмуще-ния. Впервые другой мужчина, помимо мужа, позволил себе такое.

      — Пожалуйста, не будьте столь наивной, Маргарета, — его руки продолжали держать меня за груди, — вам нуж-ны деньги для мужа, и я готов дать их. Но вы должны их заработать!

     Я извивалась, пытаясь освободиться от его тисков.

      — Вы понимаете, — продолжал этот тяжело дышащий мужчина, голос которого стал хриплым, — что если вы со мной будете хорошо себя вести, я исполню любое ваше желание. Я дам вам роскошный подарок, который еще больше подчеркнет вашу изысканную красоту.

      — Уберите свои грязные руки! — закричала я во весь голос. — Я скажу мужу, что вы делали со мной, он вас за это накажет!

      — Вздор, он этого не сделает. Ваш драгоценный капи-тан нуждается в деньгах. А ведь я еще ничего не сделал, моя красотка, но я весь горю.

     Я была совершенно ошарашена, потому что моя угроза о мести мужа не произвела на него никакого впечатления.

      — Пожалуйста, Маргарета, не шумите, вы не пожалее-те, если будете ласковой со мной, — он гладил своими толстыми пальцами моя соски через тонкий шелк блуз-ки. — Вы не представляете, как я вас обожаю. Для такой женщины, как вы, я сделаю все, что в моих силах!

     Я чуть не упала в обморок. Но прежде всего я была глубоко оскорблена. Неужели этот толстый донжуан дей-ствительно верил, что я могла стать его любовницей? Са-ма мысль об этом вызывала во мне отвращение, и я не могла больше вынести его присутствие.

      — Пустите меня! — крикнула я. Мне было наплевать, что дальше случится, но я была уверена, что в конечном счете муж будет доволен, что я дала отпор бесстыдным приставаниям Калиша и что деньги можно будет найти другим способом.

      — Надеюсь, вы не пожалеете... — произнес он, но я уже выбегала из дома и мчалась, как затравленный олень, без пальто, без жакета. Я была вне себя от стыда и страха. ^ Но случилось совсем иное, чем я ожидала. Мой муж пришел в ярость. Он ругал меня, как будто я была про-стым солдатом.

      — Дорогая, ты должна осознавать последствия своих легкомысленных поступков. Мне наплевать, если твой до-рогой папочка будет втянут в скандал. Подумаешь, благо-родный бургомистр. Лучше, чем мне, ему не будет. В кон-це концов, я не только благородный человек, но и офи-цер!

      — Но что я должна была делать? — спросила я, ры-дая. — Ты мог бы, по меньшей мере, выразить мне при-знательность, что я выбралась из этой опасной ситуации. Ты не представляешь, какой это грязный человек. Я про-сто не могла это вынест)

      — А, заткнись. Ну, пусть бы он поиграл с тобой не-сколько минут, зато потом бы раскошелился, — он прого-ворил это таким трагическим голосом, как будто я совер-шила ужасное преступление. Таким я его еще не видела.

      — Ну, что ж, — продолжал он. — Теперь мне все равно. Сегодня я пойду к командиру и скажу, что готов подверг-нуться суду чести. (Он встал, собираясь уходить). А завтра это будет известно всему городу, да и всей Голлан-дии.

     Я не могла больше сдержаться.

      — А что будет с моим отцом? — крикнула я. — Нет, я

     так не могу, я сделаю все, что ты хочешь. Если хочешь, я снова пойду к Калишу, может, я смягчу его сердце. Я расплакалась.

      — Превосходно, моя дорогая. Наконец-то ты начина-ешь понимать суть дела. Ладно, я немного подожду. Но учти, завтра мне необходимо отдать деньги. Сходи к Ка-лишу сегодня вечером. Я сейчас пошлю ему записку о твоем приходе. Стыдно будет, если бедняга для разрядки пойдет к мадам Берте и ее девицам.

     Итак, с наступлением темноты теми же улицами, по ко-торым бежала несколько часов назад, я пошла обратно. Сейчас не могу описать ту сумятицу чувств, которые ох-ватили меня. Последние слова мужа сделали мое положе-ние совершенно ясным. Я была повержена и раздавлена. Теперь ничто больше не могло меня удивить.

      — Надень платье с глубоким вырезом, — весело сказал муж, потому что к нему сразу вернулось хорошее настро-ение. — Калиш имеет слабость к голым грудям. Кстати,...

  если он будет настаивать, чтобы ты осталась подольше, мне все равно. Можешь оставаться хоть до утра и хорошо выспаться.

     В то время я не осознавала до конца смысл его советов. Сегодня я знаю, что самый презренный сутенер нашел бы более добрые слова. Когда я нажала звонок дома, в кото-ром Калиш жил один, входная дверь открылась почти сразу. Он стоял передо мной, самоуверенно улыбаясь, как будто говоря мне: «Я тебе говорил, я знал, что ты вернешься». Я вошла, и он тут же быстро снял мое паль-то, как будто хотел доказать, что, несмотря на свои пять-десят лет и лысеющую голову, он еще умеет обращаться с женщинами.

     Это такая большая честь, госпожа Маклеод, что вы соблаговолили вернуться в мой дом. Я понимаю, вы очень расстроены цо поводу небольшого недоразумения, и думаю, с вашей стороны очень любезно дать мне воз-можность выразить свое глубочайшее сожаление.

     С этими словами он пригласил меня в богато обстав-ленную комнату с громадным диваном. Вначале я не ре-шалась заходить в эту комнату с постелью, но он отвлек меня своими разговорами.

      — О, какое у вас платье, просто непревзойденное! Ка-кое прекрасное дополнение к вашей красивой фигуре! Я сожалею, что вам не нравятся мои комплименты, но я не могу удержаться. Вы так сказочно красивы! («Сейчас он бросится на меня», — подумала я). Но ничего не подела-ешь. Я уверен, капитан нашел другой способ решения своей небольшой проблемы. И снова я прошу вас изви-нить меня, если я совершил ошибку и потерял голову из-за вашей фантастической красоты. Вы желаете взять мою карету или вызвать извозчика? — с этими словами он под-нялся и протянул руку к звонку.

     Казалось, мой визит провалился. А что произойдет с долгом? И с моим мужем, и с моим отцом? О Боже, неу-жели я обречена? Неужели нет выхода? Должен быть. Я не могла так просто уйти. Я должна что-то придумать, ка-кую-нибудь уловку. Может, поговорить с этим толстя-ком, немножко его вдохновить?

      — Господин Калиш, я хочу... я хотела... чтобы вы... — Боже, как начать? Неужели он меня не понимает? Я нер-вно теребила шаль, наброшенную на плечи, и она упала на пол. Калиш уставился на мой бюст.

      — Может, я еще побуду у вас, здесь... так уютно, — это ужасно, я предлагаю ему себя!

      — Но, дорогая, боюсь, ваш муж расстроится. Я уверен, вы не можете так долго оставаться, приличия этого не по-зволяют.

     Неужели это был тот самый мужчина, который тискал меня днем? Он снова потянулся к звонку. Все потеряно. Я в отчаянии закрыла глаза и представила... нет, я не могу видеть расстроенное лицо отца.

      — Господин Калиш, я... пожалуйста, скажите мне... я же вам немного нравлюсь...

     Ужасно! Как будто я приглашаю его броситься на меня или хуже — как будто я сама перед ним задираю платье.

      — Дорогая, — наконец смилостивился надо мной этот ужасный человек, — если вы действительно не торопитесь и если муж не ждет вас сейчас...

     Но он тут же изменил тон, заговорив равнодушно:

      — Мне незачем вас задерживать. В конце концов, капи-тану может не понравиться, если я посижу с вами хотя бы десять минут.

     Мой пульс бешено стучал, и мне слышалось в этом сту-ке-одно слово: день-ги, день-ги, день-ги. Я не могу воз-вращаться домой без денег! День-ги, день-ги, день-ги...

      — Я могу дать вам небольшой заем сейчас, но не могу его навязывать. Разумеется, очаровательная госпожа Маклеод заслуживает большего. Кто я, Габриэль Калиш? Обыкновенный банкир.

     Я должна принимать решение. Иначе окажусь на улице с пустыми руками. Но я же не могу возвращаться домой без денег. День-ги, день-ги...

     Я схватилась за корсаж и попыталась ослабить застеж-ки. Мне было действительно не по себе от духоты и от стыда. В конце концов, я уже несколько месяцев была бе-ременна.

      — Очаровательно, — заговорил Калиш, — какое краси-вое декольте. Но, извините, мой слуга отвезет вас домой.

      — О нет, пожалуйста, мне стало лучше, мне просто не хватало воздуха.

     Я стянула платье чуть ли не до сосков. Мне не хватало воздуха, я задыхалась, пытаясь расстегнуть крючки кор-сажа. Все это я делала, как во сне, совершенно механиче-ски, полагаясь на женский инстинкт.

      — Рад помочь такой красивой даме... хе-хе-хе... Я сей-час их расстегну... хе-хе-хе...

     Кажется, я была на правильном пути: наконец крючки были расстегнуты, и моя роскошная грудь, которая, не-смотря на эту позорную ситуацию, вырвалась на свободу,

     теперь была полностью открыта его жадному взору, не говоря уже о руках.

     Набухшие соски торчали, как переспелые клубничины. Я стояла, как Венера Милосская.

      — Вы просто очаровательны... самая красивая женщи-на. Я могу понять нежелание показать мне эти сказочные сокровища. Эти благородные линии... вы принцесса... са-мая грациозная дама, возвышенная нимфа... разрешите мне... пожалуйста... почтить...

     С этими словами, не дождавшись разрешения, он схва-тил своими толстыми руками мои груди. Он их гладил, тискал, и выражение его глаз больше, чем тысяча слов, показало мне, в какой экстаз его ввела эта упругая плоть.

      — Надеюсь, вы не забыли о займе, господин Калиш, — прошептала я.

      — Конечно, не беспокойтесь, — пробормотал он. — Но давайте не будем говорить о делах, позвольте мне насла-диться этими чудесными моментами, божественной кра-сотой... Пожалуйста, подойдите ко мне... Сюда, на это место, которое когда-то было сделано для королевы. На этом диване... я бы хотел почтить вас. — Он стал подтал-кивать меня к этому огромному дивану, который когда-то, возможно, использовался для создания новой знати, а теперь был предназначен для иной цели, и я становилась его невольной жертвой.

     Мы свалились на это ложе. Калиш ни на минуту не от-пускал моих грудей. Хотя пальцы его рук были короткие и толстые, они оказались удивительно нежными и про-ворными. Но я не испытывала ни малейшего плотского желания, мне было слишком стыдно. Именно этот глубо-кий, ужасающий стыд заставил меня забыть все.

     Только по этой причине я не сопротивлялась, оставаясь совершенно неподвижной, и не умоляла его прекратить эти похотливые выходки. Я мысленно повторяла себе:

     нужно получить деньги. Ради этого я готова была перене-сти любые страдания, подобно мученицам средневековья, которые спокойно шли на костер ради правого дела.

     Я даже гордилась собой. Разве мне не удалось заставить его принять мое предложение? Добившись моего тела, разве теперь он откажется от своего обещания?

     Я была настолько поглощена этими мыслями, что не сразу заметила, что Калиш целует мои плечи, шею, а за-тем и лицо. Он дрожал, тяжело дышал и бормотал слова восхищения. Тем не менее его болтовня не отвлекала мои мысли от главной цели — денег.

      — О, драгоценная, самая красивая, ваша грудь... я вне себя от чувств... Сама Венера вам не ровня... А эта кожа — как бархат...

     Его голова вдруг опустилась на мои груди, а губы за-хватили сначала один сосок, затем впились во второй...

     Я уже начала уставать, меня охватила слабость, и стало безразлично, что со мной происходит. У меня была глав-ная цель — деньги, все остальное не так важно. И я тер-пела, когда толстые руки Калиша добрались до моих ног и медленно поползли по шелковым чулкам, которые это-му развратнику, очевидно, доставляли большое наслаж-дение. Что-то все время бормоча и поглаживая мои икры, как будто наслаждаясь их твердостью, он начал их щи-пать, оставляя на теле синяки, с которыми я потом ходила несколько дней. Потом добрался до коленей, нежно ощу-пывая их кончиками пальцев. Хотя это начинало меня возбуждать, я героически сопротивлялась, стараясь оста-ваться спокойной. Но он все больше смелел и наконец от-правил свою руку в самое рискованное путешествие. Вот его рука подобралась к самой ... 

     тайной и чувствительной зоне женщины. Теперь его толстые пальцы будут орудо-вать там. Я затаила дыхание, размышляя, выдержу ли это или все брошу и убегу из его дома второй раз. А старый донжуан тем временем продолжал копошиться своими толстыми пальцами у входа в мою пещеру, бормоча:

     Вот, вот... самая драгоценная, королевская, священ-ная дырочка... нашей сладкой дамы... ее собственная, сладкая, восхитительная... Мадонна! Такое величие! Благословенная дева Мария! Сокровище... Что я говорю? Алтарь, на который надо жертвовать все... все, что имеешь... , Я молчала и не двигалась. Это значит — я отдалась... На самом деле все было совсем не так. Эти несколь слов ничего не объясняют. Это не было уступкой девушки требованиям мужчины в обычном смысле слова. В момент, когда похотливый банкир коснулся моего интимного места, он отпустил мои груди. Когда нагнулся, вклинившись между моих бедер, его поведение стало меняться. Я не могла сдвинуть ноги, потому что любой намек на сопротивление мог испортить мою миссию, которую я твердо решила выполнить. И Калиш делал все, чтобы проникнуть к моим заветным сокровищам. Теперь его интересовало только это. Мои груди, оголенные и покинутые его горячими губами, дрожали, как будто сожалея, что их отвергли.

     Калиш глубоко задумался, уставившись на мою нижнюю часть тела, его руки нерешительно касались тайного места между ног, и мне показалось, что он пытается вы звать у меня желание поучаствовать в этой игре.

      — О, эта сладкая, сладкая и... — повторял он эти слова, как молитву, — пожалуйста, откройтесь немножко поши-ре, я хочу усластить эти благословенные уста медом моей любви... пожалуйста, моя драгоценная, Мадонна, поднимите эти божественные бедра повыше... да, так, спасибо... теперь я могу испытать истинно райское блаженство...

     Я не чувствовала никакого возбуждения. Скабрезные комплименты этого толстяка вызывали во мне отвращение. Мой мозг работал совсем в ином направлении, и просто не осталось чувств для реакции на эти вульгарные впечатления. Тем временем палец толстяка осмелился коснуться внутренней части моего маленького грота, и я вздрогнула от резкой боли.

      — О, эта бедная маленькая дырочка, ей больно, потому что ее не смочили. Моя драгоценная маленькая принцесса, Мадонна, прости меня. Я жалкий грешник, но я обещаюисправиться. Я сейчас немного тебя смочу!

     И он впился своими мясистыми губами в мой бутон, пытаясь раскрыть его языком. Это было совсем другое ощущение по сравнению с невинными, нежными поцелу-ями Генриетты. Этот мужчина лизал меня, как голодная собака. Его хищный язык проникал в меня все глубже и глубже. Вдруг я увидела, что мой мучитель торопливо расстегивает брюки.

      — А теперь, моя драгоценная, прости меня, мы сделаем попытку совокупления. Я знаю, ты не откажешь, в конце концов, х... — это радость для всех. И ты, принцесса, то-же немножко возбудишься. Не бойся, он скоро приобод-рится. Это всецело зависит от того, как с ним обращают-ся.

     С этими словами неутомимый толстяк встал на колени между моих бедер. Я увидела мужские прелести первый раз после замужества. Предмет гордости банкира выгля-дел меньше и имел другую форму, чем у моего мужа, но все же вызвал у меня знакомую дрожь возбуждения.

     Я не стыжусь признать это. После всех страданий у ме-ня вдруг вспыхнуло сильное желание ощутить глубоко в себе горячую плоть чужого мужчины...

     Это дикое желание напугало меня, но чувства были воспламенены жгучими ласками, судя по всему, опытного соблазнителя. И теперь, когда его дротик медленно при-ближался к моему увлажнившемуся лону, я едва могла сдерживать себя. Несмотря на первоначальное отвраще-ние к этому мужчине, теперь я хотела лишь одного: при-нять его как можно глубже в мое тело.

      — Эта штука околдована, — вдруг донеслось до меня. — Черт возьми, не встает! Моя драгоценная, прости меня Не думай, что я потерял к тебе интерес. Наверное, я слишком переволновался... Я очень смущен. Такого раньше не бывало... невероятно... Эй, ты, импотент лени-вый, ну-ка встань!

     И он начал остервенело теребить непослушный инстрмент. Это зрелище так меня возбудило, что я начала терять самоконтроль. Я тяжело задышала, мое тело слад страстно выгнулось, а бедра невольно раздвинулись еще шире.

      — Я проучу тебя, жалкий писюн! — Калиш разозлился как видно, не на шутку. — В доме мадам Берты ты е...

     каждую грязную дырку... а сейчас, перед настоящей принцессой, когда ты можешь иметь п... , которой позави-дуют даже ангелы на небе, сейчас, сейчас... Черт возьми, ну-ка встань!

     Калиш был как сумасшедший. А я достигла того момен-та, когда больше не могла себя сдержать. Я хотела схва-тить эту маленькую белую штуку и вставить ее в себя... Я была возбуждена до предела и забыла обо всем — о день-гах, муже, отце, обо всех своих бедах.

     Я уставилась, как загипнотизированная, на этот кусок плоти, которая Должна была принести мне наслаждение. Я была одержима желанием. О, если бы я могла, наконец, ощутить в себе этого непослушного зверька!

     Я стонала, и мое тело страстно желало мужчину, кото-рый стоял передо мной на коленях. Но он, казалось, меня даже не замечал. Он был полностью поглощен своими ли-хорадочными усилиями, и его мольбы перешли в дикие ругательства.

      — Подожди, ты, собачий х... , я тебя отстегаю. Следую-щий раз у мадам Берты ты это получишь. У нее очень хорошие прутья. Ну-ка, быстрей встань! Ты вообще не годишься для этой ангельской п... Я тебя не отпущу, пока ты не кончишь, а потом будешь поститься целый месяц.

     Я была очарована и смотрела сияющими глазами на за-бавный кругляш, появляющийся время от времени в руке Калиша. Вдруг он начал стремительно расти и увеличился чуть ли не вдвое. Умирая от страсти, я протянула руку, чтобы схватить его, и в это мгновение горячий белый по-ток брызнул на мой живот.