Злата жила у меня дома, пока ей не стало легче. Я не стремился удержать её, мне хотелось, чтобы она скинула рабские оковы, и у меня почти получилось. В первые дни она запрыгивала на меня с завидной регулярностью. Перед сном, утром, в субботу вечером.

     — Чешется, — скулила она, теряя контроль, и фактически насиловала меня, пальцами проталкивая неокрепший член в раскалённое текущее влагалище. Я ждал, пока она откинется. С каждым разом интенсивность нападок ослабевала. Наконец, наши контакты обрели вялотекущий характер, и я взялся за перевоспитание армянки.

     — Тебе не обязательно спать со мной, — начал я издалека. — Если хочешь, найди себе парня. Заниматься сексом по любви намного приятнее.

     Я тогда не знал о воздействии наркотика на Рабынь, не знал о необычных свойствах Кольца Ключника. Теория, которой я придерживался, основывалась на страхе и психологической обработке, аналогичной гипнозу.

     — Хорошо, — Злата озадачилась, задумавшись на минуту.

     Я уже начал мечтать, как она найдёт любимого человека и выйдет замуж, как неожиданно она ошарашила меня следующим вопросом:

     — Значит, деньги мне с него не брать?

     — А ты как думаешь?

     Она задумалась, а я пребывал в шоке от того, что она так долго думает над таким незатейливым вопросом.

     — Думаю лучше брать, — наконец на полном серьёзе сказала армянка. На её лице застыло меркантильное выражение девочки-бухгалтера.

     — И зачем тебе деньги? Что ты с ними будешь делать? — спросил я, затаив дыхание. Цепочка рассуждений Златы казалась более чем любопытной.

     — Ну как... — она смутилась, как ребёнок, чувствующий, что ответила неправильно. — Тебе же надо что-то есть.

     — Ха! Спасибо, конечно, только я сам о себе позабочусь, — я старался проявлять добродушие, не смеяться слишком громко, чтобы не обидеть чернявую красавицу.

     Она опять задумалась, переваривая условия новой задачи.

     — А этот парень, — она неуверенно посмотрела на меня, ища поддержки. — Он должен быть один или несколько?

     Теперь пришла моя очередь зависнуть в прострации.

     — Почему несколько? — сглотнул я наконец. Мне хотелось выяснить как можно больше, чтобы понять её логику.

     — Ну, — она опять запнулась смущённо. — Чтобы больше заработать.

     Я рассмеялся.

     — Но ведь тебе не нужно зарабатывать. Ты можешь устроиться продавцом-консультантом в салон духов или женской бижутерии.

     Это ещё больше вызвало в ней панику. Задачи валились как из рога изобилия, она не знала, как к ним подступиться.

     Но уже на следующий день Злата устроилась в салон светильников и там же закрутила роман с менеджером. Хотя романом это вряд ли можно назвать, она просто отдавалась боссу на работе и у него дома, возвращаясь ко мне каждый раз, чтобы отчитаться, почесать причинное место, но тогда я ещё не понимал отношений Ключника с Рабыней так, как оно есть на самом деле.

     ***

     Работа в конторе не сильно отличалась от обычного офисного безделья. По факту мы продавали «Вирекс», в действительности девчонки молотили бабло день и ночь, по-стахановски запрягаясь в любые секс-авантюры, сдавая выручку каждые три дня — ровно столько длилась рекуперация, период восстановления между малыми дозами наркотика.

     Продажами занимался Мюллер, полкан Хомич крышевал бизнес, чародей Познер, духовный вдохновитель, совесть и мораль предприятия, внушал спокойствие, качок Рыженков занимался охраной, плюс подгонял новых тёлок, предварительно разводя их на разврат. Были ещё два Ключника, но о них чуть позже.

     Меня, как самого молодого, определили в подмастерье к Мюллеру. Четыре рабыни, принадлежавшие мне, — Юля, Катя, Лена и Оля — стояли в переходах метро, раздавая телефончики, договариваясь о передаче товара в неформальной обстановке на конспиративной квартире. Их намёки не оставляли равнодушными мужскую популяцию, дрейфующую по катакомбам города. Услуга за услугу — секс за покупку — красотки подсаживали на интим-зависимость всех от мала до велика. Студенты, профессора, женатики и убеждённые холостяки, трудяги и работяги, рокеры и панки — все сгорали от любопытства, какое влияние окажет «Вирекс» на потенцию.

     — Витаминчики для стимуляции, — жеманничал Мюллер с рабынями, выдавая им товар на реализацию.

     «Вирекс» работал как ослабленная форма виагры. Продукт действительно содержал витамины, но и вещество, вызывающее стойкое желание трахаться. Не эрекцию, а именно желание, как от сильнейшего афродизиака.

     Однажды я попробовал таблеточку, испытал при этом полный спектр ярчайших эмоций. Мотор медленно набрал обороты, тепло распространилось по телу, энергия, взведённая для работы, залила мышцы, как от ядрёного кофе, как будто я зараз сожрал килограмм шоколада или банку мёда, всё в теле приняло оптимальное намерение как минимум заняться спортом. Понятно каким. При этом у меня не возникло неконтролируемой эрекции, но желание пошалить затмило все остальные. Рука сама нашла телефон в кармане, пальцы нащупали большую девочку к списке, помеченном как «Каста».

     — Можешь сейчас приехать? — хриплым голосом я сразу перешёл к делу. От одной мысли о заднице Анжелы и моём члене, дёргающемся в тугом анусе большой малышки, всё внутри задрожало, как в самолёте перед взлётом.

     — А что случилось? — она испуганно сопела в трубку, видимо, опасаясь возможных неприятностей.

     — Ничего не случилось. Просто попробовал тут витаминчики, — меня плющило, как кота из Простоквашино.

     — А-а-а, — Анжела захихикала. — Сейчас буду. Жди.

     Не помню случаев, чтобы «Скорая помощь» приезжала на вызов быстрее, чем прилетела реактивная пережатая во всех местах золотая лошадка с ангельским именем.

     Она знала, что нельзя дразнить леопарда, изголодавшегося до безобразия. Я отправил большую девочку в ванную на подмывку, а потом ел её сочную воронку сфинктера не меньше получаса. Мы добавили длинный сахарный леденец, завалявшийся в сумочке, и скоро анус Анжелы стал таким же сладким и хрустящим, как глазировка на пирожных. Ей нравились анальные ласки языком, плотно заштопанная вагина не оставляет выбора.

     Девочки быстро адаптируются к рабским утехам, учатся получать кайф от анального секса. Качок Рыженков как то хвастался, что его подопечные научились кончать «через жопу». Он имел ввиду, конечно, анальную стимуляцию и, конечно, групповые посиделки в сауне с одной заштопанной рабыней, которой, хочешь-не хочешь, но придётся раскорячится и кончить «через жопу». Когда тебя ебут всем стадом, других вариантов не остаётся. Потому что полупьяные бугры не знают пощады. Один раз я присутствовал при анальном оргазме, приведённом в исполнение в одной из Минских саун. На девчонку было страшно смотреть, она валилась с ног, но продолжала улыбаться и работать. Руками, ртом, головой, неустанные колебательные, вращательно-поступательные, давно не избирательные, хаотичные, но в целом стремительно-целеустремлённые движения с одним смыслом — вызвать оргазм. Она кончила, затраханная пальцами согнутыми крюком, поддетыми внутрь в сторону вагины. Рыженков догадался надеть Кольцо на палец и простимулировать её клитор через тонкую стенку, разделяющую анус и вульву. Сгоревшую на работе ударницу секс-труда завернули в огромное махровое полотенце и положили на лавку. Никому не было дела до неё. Неинтересно заниматься остывающей наложницей, тем более когда за дверью выстроилась очередь желающих получить оргазм от контакта с Ключником.

     Мой контакт с Анжелой оставался односторонним. Мюллер напрочь отказался менять Анжелу даже на четырёх рабынь, которые у меня были.

     — Без обид, Дмитрий. Но за все ошибки в жизни нужно платить, — сухо сказал он.

     17 мгновений имел ввиду, конечно, Злату, которую я освободил в пылу горячности. Предлагать Злату назад не хватало совести. Девушка жила своей жизнью, была на хорошем счету у начальства, завела новых подружек, не связанных с «Вирексом». Единственное,...

 

      что меня смущало, было то, что армянка по-прежнему преследовала меня, находила в уединении, насиловала, оседлав, и, откинувшись, возвращалась к отчётности о проделанной работе по созданию видимого счастья.

     Воздействие наркотика на психику Рабыни настолько сильное, что счастье испытывали все. Клиентура в равной степени не могла нарадоваться на жизнерадостных бдсмщиц, которые, несмотря на то, что занимались сексом за деньги, делали это с полной самоотдачей, активно требуя эмоциональной разрядки, не имея возможности для физической.

     — Войди в моё положение, — кричали грустные томящиеся глаза. — Я не могу испытать оргазм, но могу помочь тебе любить меня такой, как есть.

     И клиент входил в положение, и не только. У многих девушек устанавливались самые интимные доверительные отношения с клиентами. Платоническая неполноценная любовь, запрещённая внешними факторами, проявлялась в неожиданных моментах ухаживаний, обострялась в выборе одежды, приготовлении еды, реализовывалась в совместном отдыхе, сочувственных поглаживаниях, бесконечных глубоких поцелуях, предварительных ласках, не имеющих выхода, находящих выход в новых гастрономических соблазнах, как выражении любви и преданности духовных партнёров.

     Такова была наша любовь с Анжелой.

     ***

     У большой девочки бархатная лоснящаяся кожа, я купил массажное масло, чтобы насладиться полётом рук. Энжи мурлычет подо мной, лёжа на животе, абсолютно голая.

     — Ты — Венера, — довольно бормочу я. Сделав паузу, добавляю: — Рубенс.

     — Я — Рубенс? — она трясётся, хихикая. Нежные подушки попы ритмично ходят ходуном. Слегка раздвигаю их большими пальцами, продолжая движение вниз. Стянутый узелок ануса пугливо поджимается, чтобы через секунду горделиво расправиться в розочку. Я научился понимать анальные жесты Энжи, сейчас попка хочет пальчик.

     — Нет, ты — Венера, Рубенс — это я, — засовываю средний палец полностью в кольцо мышц. — Я тебя рисую, — кольцо любвеобильно сжимается, обсасывая палец. Потрахиваю пышную блондинку, одновременно стягивая с себя джинсы. Она стонет невыносимо натурально.

     — Энжи, — шепчу я, склонившись над золотой копной густых, как лён, волос. — Тебе нравится так? — мой пальчик сгибается, продавливая путь к вагине изнутри.

     — Да-а-а, — её голос дрожит, равно как и попа, ставшая большим желатиновым пирогом, разделённым пополам. Венера выгибает спину, шею. Ротик находит член.

     — Любишь сладенькое? — теперь мой голос дрожит в предвкушении.

     — У-гу, — урчит она, продолжая обсасывать член.

     — Я тоже.

     Она пока не догадывается о больших намерениях, связанных с её большой попой. Мы проделали немалый путь, чтобы прийти к тому, с чего начали. Под предлогом предстоящих анальных ласк я попросил Энжи промыть себя тёплой водичкой. Многократно залитая через клизму вода мощной струёй вылетала в стеклянную вазу, раз за разом теряя мутноватый оттенок, пока окончательно не вернулась к первозданной кристальной свежести.

     Теперь отстиранное пышное сокровище возвышается над кроватью двумя округлыми холмами. Пальцы, побывавшие в клапане полых полушарьев, подтверждают теорию непорочности сосуда.

     Я не зря выбрил лобок и яички, взбитые сливки густой белой тесьмой струятся из баллончика на мои гениталии, приводя Анжелу в восторг.

     — Ого! — она пробует языком белый сгусток, обволакивающий головку члена. — Вкусно! — берётся вылизывать ствол, лобок и яички.

     Пока сластёна урчит, как голодная кошка, я добираюсь до клапана. Аккуратно ввожу кончик баллона в анус. Выстреливаю.

     Энжи вздрагивает, замирает, на секунду оторвавшись от лакомства.

     Бесконечный поток взбитых сливок устремляется в её начисто выполосканный кишечник. Это длится минуту, две. Я готов ждать вечность, если понадобится. Прошу Энжи приподняться и расслабить живот. Она отпускает пресс, новый поток начинки устремляется в шоколадку. Баллон полностью вышел, содержимое остаётся лежать белой массой в большой девочке. Огромная жопина Ким Кардашьян заполнилась под завязку, девочке приходится выпячивать зад, чтобы случайно не выдавить из себя крем. Живот раздулся, слегка опустился. Я закачал в неё пару вёдер крема, не меньше, у меня палец затёк, у Энжи попа неестественно перекатывается.

     — Ой, — ойкает хозяйка попы, хихикая.

     Я прошу её встать, походить. Мои руки дрожат, дыхание спёрло.

     Энжи медленно подымается, придерживаясь за спинку кровати. Она идёт по комнате с раздутым животом, как беременная, хихикает. Клапан надёжно удерживает белый груз, ягодицы активно помогают анусу.

     Возвращается. Прошу Энжи встать в коленно-локтевую позу на кровати. Большой девочке стало определённо легче, в движениях появилась свобода. Второй баллон входит наполовину, дальше искать невытесненный объём не имеет смысла, живот Энжи раздулся, как вымя недоенной коровы. Она истекает кремом, анус конвульсивно подтягивается, непроизвольно отрыгивая сгустки крема. Я выхватываю их ртом, вылизывая на попе. Энжи стонет от каждого прикосновения, особенно когда мой язык влетает в воронку сфинктера, погружается в неё, вытягивая очередную порцию сливок.

     Энжи ложится на спину, я подкладываю две подушки, одеяло под копчик. Пышные ноги взлетают вверх, складываются как при родах, шары сисек расползаются в стороны. Она усмехается по-блядски, обожаю её за эти улыбочки. Её беременный живот, заполненный взбитыми сливками, огромная жопина, удерживающая деликатес, возвышаются над кроватью, бьют в лицо природным естеством женских ляжек, растянутых в стороны, измазанных сливками.

     — Кушать подано, — возбуждённо хриплю я.

     В ответ располагающее хихиканье, анус хлюпает, выплёвывая тонкие полоски крема. Они сползают по зашнурованной вагине вниз на гладкий лобок, вздутый животик и дальше к сочной груди. Я присасываюсь к анусу. язык легко проникает внутрь.

     Энжи распирает от взбитых сливок, блаженные стоны сопровождают каждое проникновение языка. Крем сладкой тонкой полоской вьётся в рот. Мои руки давно нащупали живот — тугой барабан с кремом, — малейшее нажатие на который вызывает лёгкое излияние.

     Я вылизываю зашитую щель вагины, на которую извергаются пенистые сливки. Только Мюллер имеет право совать сюда хер, его замок как клещ вцепился в клитор, железного монстра не вырвешь и не сломаешь. Анжела сойдёт с ума от горя, если это произойдёт.

     Она не может кончить. Я лишь усилю желание скорейшей встречи с Ключником. С Мюллером. Я знаю это по себе. Мои девочки тем ненасытнее, чем больше их дразнят, чем больше трахают в свободные дыры. Разрядка во время контакта измеряется не частотой проникновений и не размером Ключа — хера Ключника, а размером выручки, общим интимным временем, проведённым с клиентурой. Блонди Юля — самая сексапильная, она же и самая убойная, молотит, как комбайн. После смены агрессивная сучка рвёт и мечет, мой член для неё как красная тряпка для быка. Две-три фрикции, и она бьётся в судорогах оргазма, валится на пол, теряя сознание, ориентацию в пространстве и времени. Энжи тоже кончит, как только вялый хер Мюллера воткнётся в пышущее лоснящееся лоно. Но, может, не так бурно.

     А пока тонкий белый фонтанчик пеной разлетается по жопине Кардашян — моему обеденному столу. Жалкий удел бета-самца. Сливки сползают на живот, груди, Энжи пальцами ловит белую массу, собирает её с пышного животика. Она любит сладенькое, моя сластёна. Я покупаю ей миниатюрные пирожные разных видов, чем больше сортов, тем лучше, она хочет всё попробовать, только боится растолстеть окончательно. Но ей это не грозит, её комплекция требует хорошего питания, её тело пышет здоровьем, она — Венера, я — её Рубенс.

     Я рисую картину, на которой Энжи вновь наполняется кремом под завязку, остатки второго баллончика легко достигают краёв. Выпуклый сосуд распирает от сладкой пены, клапан-сфинктер стал похож на набитый рот, готовый выплюнуть содержимое в любую секунду. Затыкаю его стальной эрекцией. Горячие сливки устремляются вдоль члена к выходу. Корабль даёт течь.

     Мы лежим на боку, льняные волосы Энжи щекочут нос, её тонкая шея имеет пьянящий сладковатый вкус пота, широкий ромб спины сужается к талии, которая параболой уходит в богатые сочные бёдра. Я воткнулся в середину, заткнул единственный клапан, удерживающий шары от взрыва. Круглый живот расслаблен под рукой. Энжи хихикает, каждый раз когда крем выходит из неё. Мы договорились не стесняться, постель застелена клеёнкой под простынёй.

     Сливки легко взбиваются в топлёное масло, я не спешу, чтобы Энжи привыкла. За гранью сфинктера горячая масса обнимает член в сладкие объятия. Кажется странным, что Энжи стала такой нежной внутри. Попка чавкает и причмокивает, вызывая ещё больший смех у большой девочки. Ей нравятся любые ласки, на работе этого мало. Клиенты Энжи не любят канителиться. Они сидят в офисах, директора предприятий, менеджеры высшего звена — вызывают её на пять минут — время деньги. Минет, трах в попку, не снимая одежды — вот и весь сказ. Джинсы до колен, стринги набок, удобная маховая ширинка, презерватив — Энжи обслуживает делового клиента, у которого нет времени возиться с девчонкой. Снять напряжение — вот главная задача приходящей няни. «Менеджер по стрессу» — в шутку называет она свою работу. Её метелят по-барски, не вставая из-за стола, не отрывая глаз от котировок валют на экране. Кончают так же механически, как принтер, выплёвывающий бумагу. Поцелуев нет, нет прикосновений, только гениталии, трущиеся друг о друга, только через резину — прозрачное стекло разделяющее два мира, притянутых, как атомы во Вселенной. Химическая реакция сводит атомы в соединения, разрывает их в доли секунды, чтобы через мгновение они устремились к новым элементам для установления новых связей-соединений. Такова жизнь Энжи — искромётно проносящийся экспресс, где каждая станция — это контакт, безумный разряд, каждый пассажир — клиент, ничтожный заряд.

     Но не со мной. Я забрался в этот поезд и лечу на огромной скорости, держась за крышу, чтобы не слететь. Я принимаю вызов, я буду бороться до конца, отдам жизнь, если придётся. Я спасу тебя, Энжи. Ты будешь свободной и счастливой со мной или без меня, как карта ляжет.

     Я натёр место под замком клитора до точки невозврата. Анжела не может качественно кончить, но она может бурно страдать. Её зад, затраханный в топлёное молоко, взрывается подо мной как вакуумная бомба: всасывает сначала все нерасплёсканные соки, включая член-обмылок, затем резко расширяется, не оставляя шансов на мирное разрешение.

     Мощный фонтан жидких горячих сливок брызжет из щели, как из разорвавшегося крана, вёдрами устремляясь наверх по ложбинке между ягодицами, заливая наши потные сладкие тела белым обжигающим месивом.

     — Я люблю тебя, Энжи. Люблю, милая, — шепчу я ей горестно, сдерживаясь, чтобы не расплакаться, кончая в неё очередной порцией сливок.